Пока бьётся моё сердце

ДОЖДЬ.
Лондонский дождь всегда шёл, как будто город плакал за кого-то. И в этот вечер он плакал за него.

Влад стоял у огромного окна библиотеки — теперь уже его библиотеки — и смотрел, как тонкие струи воды скользят по стеклу. Словно время само пыталось смыть память, которую он с таким упрямством цеплялся столетиями.

Медленно, с почти церемониальной осторожностью, он вытащил из внутреннего кармана старинный медальон.
Тяжёлый, овальный, с замком, который щёлкал так же, как и четыреста лет назад.

Он щёлкнул.

Внутри — две миниатюрные картины. Акварель.
Нежные, чуть выцветшие, но безошибочно живые.

Первая: она.
В венке из белых цветов, полулежа на мягкой подушке, с полузакрытыми глазами. Губы — как лепестки розы. Тонкая, почти прозрачная кожа. И чёрные волосы — мягкие, блестящие, как шёлк, рассыпаны по плечам.
Светлая ткань с мелким синим узором едва прикрывала ключицы.

Вторая: та же женщина.
Но теперь — беременная.
Рука лежала на округлившемся животе, а глаза — смеялись.
Губы едва заметно шевелились. Он слышал этот смех даже сейчас — где-то глубоко, как эхо прошлого.

| — "А если девочка — хочу чтобы она была как лепестки лилии, знаешь они означают жизнь и доброту. Я читала это, хочу чтобы она была такой . Моя малышка, маленькая... Эсми... Любовь моя, ты не против? А если мальчик — Ингерас. Он будет упрямый, как ты… Я принимаю твой выбор имени для нашего малыша".

Он не знал, кого они ждали. Не успел. Не дали.

Он провёл пальцем по стеклу медальона. Горло сжалось.

Шагнул в сторону. И лишь за пределами освещённой галереи — разрыдался. Бесзвучно. Слишком поздно для молитв. Слишком бессмысленно для бессмертного.

Ни одна душа в замке не слышала этих всхлипов. Кроме одной — той, что больше не вернётся.

— Элизабетта... — прошептал он.

Как часто он говорил это имя вслух? Может, тысячу раз. Может, миллион. Но от этого легче не становилось.

Он закрыл глаза. И началось.

Гул зала. Бархатные шторы. Пламя факелов.
Она входит в платье цвета топлёного молока, расшитом жемчугом, с венцом на голове.
Влад стоит у колонны, ловит её взгляд.

— «Ты слишком смотришь», — шепчет она, проходя мимо.
— «А ты — слишком красива, чтобы этого не делать», — отвечает он, не отводя глаз.
— «Это опасно…», — усмехается она.
— «Я — и есть опасность», — говорит он и ловит её руку.

Смех. Живой. Её.
Тот, что теперь живёт только в воспоминаниях.

Открыл глаза.
Комната снова потонула в полумраке. Капли дождя били по стеклу с упрямством судьбы.

— Элизабетта... любовь моя, моя принцесса — пробормотал он. — Или всё же ты?

Раздался лёгкий стук.

— Войдите, — беззвучно сказал он, не отрывая взгляда от окна.

— Уже вернулись, господин. — Он поставил чашку с подогретой кровью на поднос. — Вас давно не было так долго вне дома. Сир… — голос прозвучал негромко, сдержанно. — Документы доставлены. Принести чай?

— Нет. Стефан — Влад остановился, не глядя.
— Пусть всё сгорит к чёрту. Кроме одной вещи…

— Как прикажете.

Слуга поклонился и ушёл.Высокий, сдержанный, всегда в чёрном. Слишком прямой, слишком терпеливый.

Он остался один в длинном, холодном зале, где пол дрожал от старости, а стены были украшены картинами — но не её. Её он держал при себе. Всегда.

Он шёл в одиночестве по коридору, где каменные стены впитывали эхо его шагов, как будто боялись выдать его слабость.

Стефан вернулся спустя несколько минут, будто выждав.

— Сир... — он опустил голову. — Простите, но... может, вы позволите себе немного свежего воздуха?
Дождь. Сильный. Не будет... вреден.

Он знал, что "вреден" — это кодовое слово.
Дождь — как укрытие.
Серая вуаль между миром живых и ночных созданий. Ни солнечного луча, ни божественного взгляда — можно быть самим собой.

— Прогуляться. Дождь усиливается — значит, улицы почти пусты. Меньше шума, меньше запахов. И, возможно, меньше воспоминаний.

Влад усмехнулся.

— Дождь пахнет смертью, Стефан. Особенно для таких, как мы.

Стефан молча вышел.

Влад снова остался один.

Он прошёлся по комнате, встал перед камином.
Тот пылал — живое пламя среди каменных стен.
Он медленно сел в кресло, прижимая медальон к груди.

— Если это ты… если ты вернулась… Значит, я… всё-таки не проклят. Или проклят вечной надеждой.

И дождь всё бил по стеклу.
Город молчал. И где-то там, среди теней Лондона, шла она — девушка с глазами прошлого.

Огромные чугунные двери распахнулись, и прохладный воздух ударил в лицо.
Дождь лил стеной, как будто сам Бог пытался смыть с его плеч вину. Но не мог. Ничто не смоет кровь той, кого он потерял.

Капли ударяли по каменным плитам внутреннего двора. Он шёл прямо под дождём, не скрываясь, позволив каплям падать на лицо — и на те щёки, где уже не текли слёзы, но шрамы памяти остались.

Он встал под старым деревом.
Когда-то она любила здесь сидеть. Рисовать. Читать. Шептать имя будущего ребёнка.

| — "Ингерас… У него будут твои глаза. И твоя сила. Мой единственный возлюбленный, ты даже не представляешь как я хочу чтобы он унаследовал твои черты…"

Он сжал кулак, ногти впились в ладонь.

Света не будет. Никогда.

— Скоро принесут жертв… — произнёс за спиной слуга.

— Пусть ждут.
Если она — где-то… пусть знает:
я больше не пью ради голода.
Я пью ради пустоты.

Он опустил голову. И в этот момент — почувствовал еле заметный аромат. Что-то — знакомое. Лёгкий оттенок бергамота и чернил.
Как в библиотеке.

Он открыл глаза.

Сквозь дождь, подле решётчатых ворот, на секунду — он увидел силуэт.
Светло кофейный плащ. Девушка. В руках — книги.

Она? Эта девушка была чертовски похожа на "свет его очей среди тьмы". Та, чья энергия была пугающе похожа. Та, в чьих глазах он увидел прошлое. Миранда.

И, возможно... будущее.

Парк назывался "Летний шёпот".

Когда-то здесь была усадьба. Старые дубы, клумбы, запущенные, но живые. Тут никогда не было слишком много людей. Только ветер, кошки и... цветы, которые выживали вопреки всему.

***

Солнце выглядывало нерешительно, как будто боялось разрушить привычную серость города.

Миранда шла вдоль улицы с корзинкой в руках.
Неспешно, как будто её никуда не ждали.
Пальцы щекотал прохладный ветер, а в мыслях всё ещё вертелся чей-то голос…
Слишком внимательный. Слишком глубокий. Слишком странный.

«Великолепно».
— Но он ведь о книге, — пробормотала она, чуть улыбнувшись.

На прилавке возле входа она увидела лилии — белоснежные, почти как лунный свет.
Цены были невыносимы.
Она опустила взгляд, грустно улыбнулась и прошла мимо.

Уже почти в самой тени огромного дуба она увидела фиалки. Дикие, чуть растрёпанные, но с гордой стойкостью. Она достала из сумки маленький бумажный пакет и аккуратно, пальцами, словно сердце держала, выкапывала корешки.

— Пожалуйста, простите меня... я просто хочу, чтобы вы жили, — прошептала она фиалкам.

Она собиралась встать, когда услышала тихое:

— Великолепно.

Голос был низким. Бархатным. Хрипловатым — будто поющий ветер в колоколе.

Она обернулась.

Он. Тот самый мужчина из библиотеки. В плаще, как будто из другой эпохи. И взгляд — тёмный, глубокий, как бескрайняя ночь. А рядом с ним — кот. Чёрный. С наглой походкой, но сегодня он не тёрся о ноги Влада, как обычно.
Нет. Он подошёл к ней.

Потёрся о её ноги, замурлыкал и заглянул в глаза.
Она погладила его. И — впервые — он не убежал.

— Удивительно. Он не подпускает никого ближе, кроме меня.
Стефана он вообще царапает.

Миранда снова смутилась, но кот явно не собирался отступать. Он положил лапу ей на туфлю и смотрел в глаза.

— Может, он чувствует, кто добрый? — тихо сказала она, глядя на кота.

— Или кто — его. — Влад сказал это почти шёпотом. — Я вижу, он выбрал вас, — сказал мужчина, подходя ближе. — Он редко это делает. Обычно — только на похоронах или... возле умирающих деревьев. Или людей.

Миранда нахмурилась.

— Ну… мило, — выдавила она, поднимаясь. — То есть… жутко, но мило.

Он чуть улыбнулся.

— Кошки выбирают тех, кто хранит в себе свет. Или тьму, которую пытаются заглушить.
В вас… есть оба. И цветы это чувствуют.

Она не знала, что ответить. Просто смотрела на него.
Этот взгляд.
Он был как лезвие и шелк одновременно.

— Фиалки, — сказал он, кивнув на её пакет. — Необычный выбор. Обычно все берут розы.

— Я не «все», — тихо сказала она.

Он снова улыбнулся. Но глаза — остались серьёзными.

— Я знаю.

Пауза. Миранда отвела взгляд и хотела уйти, но кот снова прыгнул ей на ноги и заурчал.
Она рассмеялась. И не заметила, как он шагнул ближе.
Протянул руку — не к ней. К цветам. Пальцы скользнули по лепесткам, и на мгновение — она увидела, как они дрогнули. Как будто признали своего.

— Можно... узнать ваше имя? — неожиданно спросил он.

Она немного поколебалась.

— Миранда.

— Миранда… — повторил он, будто пробовал вкус на языке. — Подходит. Музыка в трёх слогах.

Она нервно усмехнулась.

— А вы, выходит, поэт?

— Нет, — он взглянул в небо. — Я... просто слишком давно слушаю тишину.

Миранда вздохнула и прижала бумажный пакет с фиалками к груди.

— Мне пора, — тихо сказала она, делая шаг в сторону.

— Понимаю, — его голос стал ниже, почти шёпотом. — Но всё равно жаль. Иногда встреча — это не случайность. А попытка мира всё исправить.

Она приостановилась.
Он продолжил, медленно, как будто каждое слово вытягивалось из его сердца:

— Миранда... ваше имя — как дыхание весны. А вы сами — словно пришли из сна, который я видел слишком давно. Позвольте хотя бы раз... просто прогуляться рядом. Без лишнего.

Она смотрела в сторону, сжав пальцами ремешок сумки. Щёки горели.

— Вы не знаете меня, — быстро ответила она. — Я не ищу сейчас... ничего.
Ни прогулок. Ни... этого.

— А если ищу я? — прошептал он, подходя ближе. Его голос был тихим, но звенел напряжением. — Если я чувствую, что нашёл... то, что давно потерял?

Она резко посмотрела на него:

— Вы странный. Очень.

Он чуть улыбнулся. Улыбка была печальной.

— Да, я такой.

Он смотрел на неё, не скрывая восхищения.
А потом… шагнул ближе.

— Вы не против, если мы пройдёмся немного? Всего немного. Обещаю — я не навязываюсь.

И она уже хотела уйти, отвернувшись, когда кот с радостным "мяу!" бросился за ней. Он обвился вокруг её ног, затем рванулся вперёд, как будто звал за собой.

— Котик... ну пожалуйста… — прошептала Миранда, пытаясь оттолкнуть его мягко, но он зацепился лапками за край её платья. — Эй! Оставь меня!

— Похоже, у него своё мнение, — сказал Влад с едва заметным смехом в голосе. — И, к слову, он редко ошибается.

Она посмотрела на них обоих — на мужчину, пугающе красивого, будто вышедшего из мраморной статуи…
И на кота, с блестящей чёрной шерстью и нахальной мордочкой, который мурлыкал, не отступая.

— Ладно… — буркнула она. — Один круг. Но не называйте это свиданием. И не приближайтесь на меньше чем метр.

Он поднял руки, будто сдавался:

— Обещаю. Один круг. И ровно метр. Если, конечно, кот позволит.

Когда они подошли к перекрёстку, где начинался её путь домой, небо потемнело снова. Словно кто-то решил закончить разговор дождём.
Первые капли упали на плечи.

Она посмотрела вверх и глубоко вдохнула.

— Люблю дождь, — тихо сказала она. — Будто небо наконец-то чувствует, как и я.

Он улыбнулся. Шагнул ближе.

— Тогда… вы — стихия, Миранда. И вы не знаете, насколько вы похожи на неё…

Она не успела спросить — на кого, как он взял её руку.
Холод его пальцев обжигало кожу.

— Влад, — произнёс он мягко, целуя её тонкие пальцы.
— Моё имя… Влад.

И в этот момент дождь усилился, хлынул, как будто сам воздух раскрылся.

Она собиралась поднять капюшон, но он в одно мгновение сдёрнул с себя тяжёлый плащ и метнулся к ней, словно ветер, — но она отступила.

— Не надо, — сказала она с лёгкой улыбкой, откидывая голову.
— Пусть капли падают. Я... как птица. Мне нужен этот дождь.

Она расправила руки, как будто взлетает, глаза закрыты, лицо к небу. Смеялась сквозь капли, как ребёнок. И он смотрел на неё, забыв, что дышит. Если дышит вообще.

И вдруг…

— Влад…
Женский голос.
Тёплый, шелестящий.
— Не отпускай. Не снова.
Я твоя — ты разве не вспомнил меня? Я всё, что осталось от меня.

Он обернулся.
Никого.

Голос. Он звучал из дождя. Из дерева. Из самой Миранды.
Из её дыхания. Он слышал его ранее.

Её голос. Голос той, кого он потерял.

Он сжал кулаки, сделав шаг назад. Сердце, которое уже не билось, вдруг… застучало. Хоть на миг.

Миранда, не замечая, что он побледнел, обернулась к нему, капли на ресницах.

— Влад?
Вы в порядке?

Он смотрел на неё так, как будто увидел призрак, оживший в теле. Она… Голос её… Та же интонация. Та же нежность.

Он медленно кивнул.

— Да… всё хорошо.
Просто… Вы — невероятны, Миранда.

Она всё ещё стояла под дождём, раскинув руки, впитывая каждой клеточкой влагу, свежесть, свободу.
Но внутри — не было свободы.
Буря. Странное волнение. Словно внутри неё кто-то шептал: "Беги." И другой голос — "Останься".

Разговор был неспешным: книги, картины, время, город.
Он цитировал стихи. Она поправляла его. Он удивлялся — специально ли, чтобы снова услышать её голос?

Над Темзой клубился туман.
Фонари светили тускло.

Он смотрел на неё молча, как будто боялся спугнуть момент. Но потом сделал шаг ближе, всё ещё сдержанно, с лёгким наклоном головы.

И всё казалось бы… почти свиданием.
Но Миранда вдруг остановилась.

— Это не свидание, Влад.

Он приподнял бровь.
— Простите?

— Я не ищу отношений. Не флиртую. Не влюбляюсь. Если вы вдруг решили иначе — скажу сразу: не стоит.

Он молчал. Потом чуть наклонился вперёд:

— Я тоже никого не ищу.

Она удивилась:

— Тогда… зачем вы здесь? Со мной?

— Потому что нашёл. — Он сказал это тихо, но твёрдо.

Её глаза расширились.
На щёках проступил румянец.

— Влад…

Он приблизился ближе.
Ни одного резкого движения. Всё — в дыхании, в тишине.

Он взял её за руку. Осторожно, как будто держит что-то хрупкое и важное.
И прежде чем она успела сказать хоть слово — поднёс её руку к губам и поцеловал.

Медленно. С почтением.
Словно клялся чему-то старому, давно утраченному.

— Владислав Теодор из Сагаи, — произнёс он наконец. — К вашим услугам, леди Миранда.

Она отняла руку — чуть дрожащими пальцами. Но не ушла. И не сказала ни слова.

Кот снова появился. И снова — к ней. Он уткнулся в её плащ, а потом сел у её ног, словно охраняя.

— Он… тоже ваш? — выдохнула она.

— Возможно. Но, похоже, теперь — ваш. Как и кое-что другое.

— Что?

Он улыбнулся, но в глазах была печаль:

— Моё время.

— Миранда… — голос снова стал мягким, сдержанным, чуть серьёзным. — Я хочу видеть вас снова. Не просто случайно. Не просто в парке или под дождём. По-настоящему.

Она вздрогнула.
Внутри всё сжалось, как перед прыжком в воду.

— Я… — она запнулась. — Я не знаю.

Он склонил голову чуть в сторону:

— Вы боитесь?

— Не вас, — сказала она слишком быстро.
А потом — выпрямилась.
Она не из робких. Она сильная. Даже если всё внутри пылает.

— Просто… — она отвела взгляд. — Мне нужно подумать.

Он усмехнулся. Легко, чуть насмешливо, но без злобы:

— Обычно, когда девушки говорят "подумать", это значит "исчезнуть навсегда".

Она резко повернулась к нему, прищурилась:

— А вы, значит, специалист?

Он хмыкнул:

— Я... жил достаточно долго, чтобы читать между строк.

— Вы в этом слишком уверенны, Влад, — с усмешкой сказала она, — вам бы поучаствовать в каком-нибудь ток-шоу.

Они оба рассмеялись.
И в этом смехе... что-то дрогнуло. Лёд подтаял.
Дождь стал тише.

Она чуть прикусила губу, сделала шаг назад.

— Ладно. Если вам вдруг захочется почитать Руми в спокойствии, то... я бываю в библиотеке по четвергам. Вечером. Обычно в восемь.
Может, увидимся.

Он не ответил. Только слегка поклонился — не театрально, а почти с трепетом.
Как будто она действительно была возвращённым чудом.

— До четверга, Миранда.

Она ушла. И ветер подхватил её волосы, как шелк. И кот — тот же наглый чёрный кот — последовал за ней на несколько шагов, а потом остановился, посмотрел на Влада… И тихо мяукнул.

Словно предупреждение.