Пока бьётся моё сердце

ТИШИНА БЫЛА ОСОБЕННОЙ. Не мёртвой — живой, дышащей страницами, временем, забытыми именами. Каменная библиотека города хранила не только книги. Она хранила сны. И проклятия.

Он появлялся здесь редко. Когда внутри было невыносимо. Когда его кровь, густая и старая, кипела без причины. Вечность делает это с мужчинами вроде него. Слишком много памяти, слишком мало надежды.

И вдруг — он почувствовал. Её.

Он не знал, кто она. Но еле заметный аромат витал в воздухе, а аромат жасмина и роз. Сердце защемило, непередоваемое словами чувство, чувство - чрезмерной нежности что когда либо он чувствовал. Чувствовал, когда видел, перед собой: красавицу, чьи волосы были, словно темный каштан, а глаза блестели встречая его. Эти глаза. Его самые любимые.

Удивительная вещь - глаза. Когда видишь глаза особенного человека, то уже не можешь их развидеть. Эти глаза... Невероятные, синие, словно предгрозовое небо.

И еле ощутимый запах, запах нежной крови, густой, темной. Он ощущал это. Но впервые ему не хотелось её выпить. Ему хотелось оберегать, что эта не лилась.

Не знал, зачем она пришла. Не знал, как её зовут. Но её присутствие ударило по чувствам, как звон старинного колокола. Слишком ясно. Слишком живо. Слишком... вкусно.

Она стояла в дальнем проходе, склонившись над книгой. Свет из окна падал на волосы — тёмные, с медным отблеском, как осенняя кровь. Тонкая, как порыв ветра. Хрупкая, как тайна. И при этом… он почувствовал в ней силу. Внутреннюю бурю.

Он застыл. Как будто вся его вечность, все века, что он жил, вели его сюда, к ней.

Она подняла взгляд.
Глаза встретились. И это было нечто больше, чем просто взгляд.

— День добрый… — произнесла она тихо.

Голос. Голос тёплый, живой, с лёгкой хрипотцой в конце, как будто недосказанность жила в её горле.

Он хотел ответить. Но не смог. Слишком поздно. Он уже упал. Без шанса. Без спасения.

| «Кто ты, девочка между страниц?» — подумал он. — «Почему ты напоминаешь мне всё, что я когда-то чувствовал и давно потерял?..»

И когда она снова опустила глаза в книгу, он знал:
её история — теперь его история. Хочет он того или нет.

Она не заметила его. Совсем.

Пока он стоял в полумраке между стеллажами, пока его дыхание сбилось — от волнения, от воспоминания, от странного чувства... она просто листала книгу, словно он был ветром за стеклом. Невесомым. Незначительным.

Но он — видел всё. Видел, как сдвигается её бровь, когда она улыбается. Как губы чуть открываются, будто шепчет слова про себя. Он даже заметил маленький шрам на запястье — едва видимый. Кто-то другой бы не заметил. Но он — не кто-то.

И почему-то… слёзы.
Никто бы не поверил. Но он, стоящий в тени, невидимый и древний, вдруг ощутил, как по щеке прошла капля. Слеза. Он вытер её быстро, почти яростно. Он не плакал. Уже много, много лет.

Он шагнул ближе. Взял первую попавшуюся книгу. Случайно ли?

| — «И вновь, как прежде, сердце шепчет: пей…
Забудь, что жизнь — короткий хрупкий миг…»

Она двигалась, не замечая его. Совсем близко. Их разделяло несколько шагов… и ещё — несколько веков.

Она шла вдоль полок, и на повороте они столкнулись. Нежно, почти невесомо. Плечом о плечо.

— Прошу прощения, — сказала она, не поднимая глаз, голос — скромный, почти невесомый.

— Ничего страшного, — ответил он, не сводя с неё взгляда.

Он всё ещё сжимал медальон в ладони, спрятанный от глаз. Его сердце, мёртвое много лет, стукнуло — медленно, тяжело.

| "Это не может быть она.
Но всё в ней — будто Элизабетта вернулась. Или… родилась снова?"

Он взглянул на книгу в её руках. Старое издание Руми. Потёртое, почти  разваливающееся.

— "Ты рождён с крыльями. Почему предпочитаешь ползать сквозь жизнь?" — произнёс он вслух, тихо, ровно.

Она замерла.

Медленно, почти не дыша, обернулась. Её глаза — карие, глубокие — смотрели на него растерянно.
Будто она его… узнала, но сама этого не понимала.

— Это… Руми, — прошептала она.

— Да, — кивнул он, взгляд всё так же спокоен. — Редкий экземпляр.

— Я… Это моя любимая книга, — её голос дрожал, она смущённо отвела взгляд. — Я часто читаю её здесь.

— Слова Руми — не для всех. Их слышат лишь те, кто умеет слушать сердцем. — ответил он. — Обложка уже просится на покой.

Она слабо улыбнулась. И отступила на шаг.

Он понял: она не привыкла к вниманию. Тем более — такого рода.

| — "Она всё ещё держит дистанцию. И всё же — не уходит. Почему?"

Она смущённо опустила взгляд.
— Я просто люблю стихи. Они… помогают.

Он чуть наклонил голову.

— Руми может не только помогать. Он… разбирает душу по строкам.

Она удивлённо посмотрела на него.
— Вы тоже его читаете?

— Иногда. Когда не хватает слов, чтобы говорить с самим собой. Или с теми, кого уже нет.

Она молчала. Между ними повисла лёгкая тишина.

— Вы… работаете здесь?
— Нет. Я скорее — хранитель. Того, что в стенах, и того, что между строк.
— Красиво сказано, — сказала она. — Почти как цитата. Вы из какой эпохи, если не секрет?
— Издалека, — мягко улыбнулся он.

Он не приближался. Лишь смотрел на неё, будто пытался… вспомнить, а не просто узнать.

— Вы держите эту книгу так, будто знаете Руми лично.

— Просто люблю стихи.  Вы наблюдательный. Или просто навязчивый.

Она сжала книгу чуть крепче. Щёки порозовели от сказанного. Он видел, как она хотела уйти. Но и не могла.

Он говорил мягко, но в его голосе была ясная интонация наблюдателя.
Слишком внимательный. Слишком точный.

Она замерла. Хотела что-то сказать… но вместо этого чуть поклонилась, явно собираясь уйти.

— «Твоя душа знает дорогу. Следуй за ней». — Он сказал это почти шёпотом, глядя ей вслед.

Она резко обернулась.

— …Это из той же книги.
— Да. — Он кивнул. — И, похоже, это ваш любимый отрывок.

— Вы… Вы прочитали мои мысли?

— Нет. Просто заметил: закладка именно там. Цвет закладки отличается от других — значит, вы возвращались к ней чаще всего. Не трудно догадаться, — кивнул он на книгу в её руках. — Она у вас в руках. Вся исписана на полях. Некоторые страницы перелистываются медленно, как будто любимые. А ещё — у вас карточка доступа к библиотеке. Потёртая. Потрёпанная. Словно бывает с тобой повсюду.

Она моргнула.
Он был внимателен. Слишком внимателен.

Она рассмеялась коротко, сбито, почти нервно.
— Вы всегда так… наблюдаете?

Он чуть наклонил голову.

— Только когда… стоит запомнить.  Вы любите строки о душе, ищущей свою половинку? Я просто… умею замечать. Тех, кто умеет чувствовать.

Она смутилась. Не знала, что сказать. Он был странным. Но в его глазах — никакой наглости. Только… печаль, которую она не могла объяснить. Печаль, будто он уже однажды терял её.

Он стоял перед ней, в длинном чёрном пальто. Высокий. Бледный. Волосы тёмные, чуть вьющиеся у висков. Его лицо было красивым — но усталым, как будто он прожил слишком много жизней. И не одну потерял.

|"Как будто он знает меня..."

— Вы часто сюда ходите? — спросила она, чтобы нарушить странную тишину.

Он посмотрел прямо в глаза.

— Только когда теряю покой.
И сегодня — я его нашёл.

— Простите… — её голос сорвался с губ, почти шёпотом.

Он кивнул чуть заметно.
Всё ещё стоя прямо, как будто эта встреча была не случайной, а предсказанной судьбой много веков назад. Его взгляд — внимательный, сосредоточенный, почти пронзающий.

Она смущённо отвела глаза.
Слишком прямой. Слишком внимательный.
Слишком… небезопасный.

Она снова подняла глаза.
И в этот миг — что-то треснуло. Тонкая, невидимая связующая нить между прошлым и настоящим.

Она сказала:

— Я не знаю, кого вы во мне видите, но вы ошиблись.

— Иногда сердце помнит то, чего разум боится признать.

Она резко вдохнула, опустила взгляд и прошептала:
— Простите, — сказала она, опуская взгляд. — Мне… мне пора.

Пауза. Она не ушла. Но и не осталась ближе.

Он едва заметно наклонил голову. И всё, что сказал, было:

— Тогда до встречи.

Незнакомка, повернулась, чтобы уйти, но в спешке уронила книгу.

Книга раскрылась сама собой, как будто хотела быть прочитанной —
и из её страниц выпали листы бумаги, лёгкие, как дыхание.

Рисунки. Портреты. Женские лица. Одно прекраснее другого. Слишком живые.

Он медленно поднял один из них. Женщина с закрытыми глазами. Цветы в волосах. Лепестки на ресницах.
Нежность. Светлая скорбь.

Он аккуратно, поднял ещё один  — её портрет, выведенный мягким карандашом. Портрет Элизабетты. Да, это была она. Несомненно. Она была...на портрете. Точно. Портрет Элизабетты — нежная женская фигура, в короне, в жемчужном платье цвета айвори, с золотыми узорами и камнями. Он замер.

Он затаил дыхание.
А потом — голос.

| — "Если она будет на тебя похожа… бедный наш ребёнок. Такая же упрямая. Такая же влюблённая в невозможное…"

Шёпот из прошлого. Глубокого, забытого.
Голос той, кто гладил округлившийся живот, смеялась, пока рисовала, и цитировала стихи.
Жены. Ушедшей.

Он сжал бумагу слишком сильно, и она чуть не смялась.

— Это не для чужих глаз! — испуганно воскликнула она, вырывая у него рисунки.
Руки дрожали. Щёки вспыхнули. Она спрятала портреты в книгу, словно они были её душой.

Он молчал. Смотрел на неё, как на… призрак.
Как будто не понимал, спит ли он, или это снова кто-то, кто пришёл отнять покой.

— Вы… художница? — наконец спросил он.

— Вы… рисуете...  Вы рисуете. Тонко. Точно. Просто восхитительно.

— Это… просто для себя. Ничего особенного. Просто хобби.

— Ошибаетесь. Это очень живое. Почти настоящее. Прекрасно. Завораживающе.

Она быстро собрала рисунки, забирая их у него, но он не отпускал один из них — тот самый, портрет Элизабетты.

— Это великолепно. — Он снова сказал то слово, но теперь — с другим смыслом. — Особенно это платье... Корона, жемчужны. Где вы видели такой покрой?

— Придумала. Наверное. — Она смутилась, отвела взгляд.

Влад передал книгу — осторожно, с почтением. Пальцы их едва коснулись. Он поднял взгляд. В его глазах было что-то, что она не поняла — боль, тоска… и нежность.

Он быстро отвёл взгляд, стёр щеку тыльной стороной ладони.

— Вы в порядке?

— Вполне, — мягко усмехнулся он. — Просто… слишком жарко возле камина. Воздух сухой. Вот и щиплет глаза.

Она нахмурилась. Не поверила, но промолчала.

| "Слишком внимательный.
Слишком спокоен. Будто знает меня лучше, чем я себя."

— Мне… правда пора, — снова сказала она, но уже тише.

— Конечно, — он отступил. — Надеюсь, Руми сегодня был добр к вам.

— Осторожней с сердцем, — тихо сказал он. — Оно тоже может выпасть однажды… и не поднимется обратно.

Её дыхание сбилось. Она не знала, был ли это флирт, угроза или… предупреждение.

Она ушла. Но он остался.
Смотрел на стеллаж, где раньше стояла.
Словно на место потери. Или… возвращения.

Когда её шаги стихли, он медленно достал медальон из внутреннего кармана. Щёлк.
Портреты. Она. Та же. Только раньше.