Королевства

Было время, когда такие вещи, как сон, облегчение и утоление голода, были обычными в его жизни. Большую часть времени это было, когда он был просто маленьким мальчиком в залах своего замка, рос и играл, пока Джоффри воспитывался, чтобы унаследовать корону. Потом Джоффри умер, и корона перешла к нему. Те вещи, которые он любил, все еще были там, на самом деле они выросли за то время, когда он стал королем и женился на Маргери.

Все эти вещи и многое другое когда-то были важны для него. А теперь он чувствовал, что ничто не имеет значения. Когда дело доходило до сна, он иногда проводил дни без сна, пока его тело просто не могло больше его выносить. То же самое касалось и голода, даже самая лучшая еда, которую только можно было пожелать, была безвкусной. И облегчение, он потерял все это, когда увидел, как Великая Септа взорвалась в этом дьявольском зеленом пламени. Вера была уничтожена за одно утро, и по приказу его матери все воинствующие веры, которых не было там в тот день, были преданы мечу Городской стражей.

Из полученных сообщений следует, что многие люди были предупреждены о гибели, в которой они оказались, и им удалось спастись. Группа рыцарей прорубила себе путь, чтобы спасти как можно больше людей. Но Маргери, Лорас, лорд Тирелл, дядя Киван, Пицель и некоторые из его кузенов погибли в тот день. Дом Тиреллов пострадал сильнее, они были полностью уничтожены, за исключением леди Оленны.

Он не мог этого вынести. Он никогда не чувствовал себя таким пустым в своей жизни. Зачем жить, если ты больше ничто? Он убрал свою корону, для чего нужна корона несостоявшемуся королю? Он подошел к окну и был всего в одном шаге от того, чтобы обрести освобождение от всего этого. Но на него нашло какое-то заклинание, заставившее его потерять сознание. Он сказал себе, что это все несчастья тянут его вниз. Но зачем усыплять его, почему бы просто не убить его, если не падение? Старый он мог подумать, что это боги останавливают его, что ему нужно что-то еще сделать. Но теперь боги были сплошным пеплом и щебнем.

Он проснулся в своей комнате несколько дней спустя и с тех пор не выходил. Его королевская гвардия стояла снаружи и приносила ему еду. Его вымыли, вычесали и одели его слуги, как в любой другой день, как будто ничего не произошло. Единственной компанией, которую он не отсылал, был сир Поунс. Его кот приходил к нему каждый день после обеда и каждую ночь, чтобы спать с ним.

Его мать пыталась видеться с ним каждый день. Единственный приказ, который он отдал со дня Зелёной Смерти, как её называли люди, был приказ, чтобы она не видела его.

Она сделала это. Маргери пыталась предупредить его, дядя Киван пытался предупредить его, великий мейстер Пицель пытался предупредить его, но он не послушал. Его голова была слишком глубоко зарыта в слова поучений Его Воробейшества.

Ночью он лежал один в своей постели, с сэром Паунсом, свернувшись на его ногах поверх одеяла. Он тупо смотрел на балдахин. Ни одна мысль или идея не мелькнула в его голове. Его правая рука легла на бьющееся сердце, ритм напоминал ему, что он жив, но не живет. Его левая рука всегда тянулась к тому месту, где раньше спала Маргери. Он не заставлял слуг стирать простыни, иначе они бы потеряли запах Маргери.

Он почувствовал, как сэр Паунс пошевелился, подняв голову.

«Добрый вечер, ваша светлость», - раздался мужской голос.

Томмен повернул голову к балкону и увидел фигуры мужчины и женщины, стоящих снаружи его комнаты. Он медленно поднялся, чтобы сесть. Лунный свет снаружи немного осветил черты лиц незваных гостей. У мужчины были черные волосы, завязанные в узел, и короткая борода, бледная кожа, на боку висел меч с белым звериным эфесом. Однако в нем было что-то знакомое. И когда глаза Томмена сфокусировались лучше, он смог увидеть образ Сансы Старк, но более взрослой, чем когда он видел ее в последний раз.

«Привет, Томмен», - мягко сказала Санса, но ответа на свое приветствие не получила.

Томмен посмотрел на мужчину с ней. «Кто ты?» - спросил он без всякого беспокойства в голосе. Часть его надеялась, что это убийца, который поможет ему наконец покончить со всем этим.

«Меня зовут Джон Сноу, ваша светлость. Мы уже встречались однажды, много лет назад в Винтерфелле, когда Роберт Баратеон приехал, чтобы выбрать Неда Старка своим следующим Десницей короля».

Томмен теперь вспомнил. Джон Сноу, бастард Винтерфелла. Джоффри отпустил несколько шуток и едких замечаний в его адрес, когда они были на Севере.

Вошел Джон Сноу и указал на стул у стола в комнате Томмена. «Вы не против, если я присяду?»

Это было странно. «Зачем убийце место? Ведь именно поэтому ты здесь? Чтобы отомстить за отца и брата?» Он покачал головой. «Просто продолжай, пожалуйста. Я не буду драться».

Джон Сноу схватил стул и подошел к кровати Томмена, но уступил место Сасне, которая села царственно. «Я здесь не для того, чтобы убить тебя, Томмен. Те, кто виноват в смерти моего отца и брата, ушли. Сын не должен страдать за грехи отца или брата».

И тут Томмен подумал, что честь и разум исчезли из мира. «Если ты здесь не для того, чтобы убить меня, то зачем ты здесь?»

Санса посмотрела на него с некоторой добротой в глазах. «Поговорить и обрести покой. Но сначала ты должен знать, что Маргери и Лорас оба выжили после взрыва лесного пожара».

Следующий вздох Томмена был тяжелым от надежды и облегчения. Он начал хватать ртом воздух, прежде чем слезы потекли по его лицу, и он начал плакать от радости и от боли в груди. Маргери жива, но как он мог встретиться с ней лицом к лицу? Как он мог предстать перед ней, когда его бездействие едва не убило ее?

«С ней... с ней все в порядке?»

Джон Сноу сделал паузу. «Она жива. Но ее коснулся огонь. Она сейчас выздоравливает и будет выздоравливать еще некоторое время. Ее ожоги были большими. А Лораса там не было. Я тайно вывез его накануне вечером. Я пытался предупредить Тиреллов как можно быстрее, но этого оказалось недостаточно. Мне жаль».

«Почему ты извиняешься? Ты что-то сделал, а я ничего не сделал! Мою жену чуть не убили, потому что я ничего не сделал!» Его повышенный голос, должно быть, услышали его стражники, сир Престон и сир Осмунд, потому что они вскоре ворвались в комнату с обнаженными мечами.

«Ваша светлость! Все...» Они увидели Джона Сноу и Сансу, «отойдите от короля!»

«Стой!» - приказал Томмен. Он указал на дверь. «Тебе следует вернуться наружу и никому ничего не говорить!»

«Ваша светлость...» - начал сир Престон, но Томмен не хотел ничего от него слышать.

«Сейчас!» - закричал он.

Сир Престон и сир Осмунд переглянулись, прежде чем вложить мечи в ножны и выйти из комнаты, закрыв за собой дверь.

Томмен оглянулся на Джона Сноу и Сансу. «Вы знаете, где моя жена?»

Санса пошевелилась. «Сейчас все сложно, как ты знаешь. Она в деликатном состоянии. Ее везут обратно в Хайгарден, пока она не поправится. Но Томмен... она больше не выдержит. Она не будет носить корону и не будет королевой».

Радость и облегчение, которые он чувствовал, начали покидать его. Конечно, это произойдет. Зачем ей возвращаться к нему после того, как он не защитил ее, когда у него был шанс? «Это все моя вина».

«Да, это так», - не колеблясь, сказал Джон Сноу.

«Обычно в таких случаях кто-то говорит, что это не так».

Санса посмотрела ему в глаза. «Это то, чего ты хочешь? Оправдания, чтобы избежать ответственности за то, что произошло? Твоя мать расставила ловушку, но ты не смог действовать, Томмен. Ты король, а слово короля абсолютно». Она так и не оторвала их взгляд. «Если бы ты хотел освободить Маргери, когда она была в тюрьме, то все, что тебе нужно было сделать, это отдать приказ, но ты этого не сделал. Если ты хотел освободить свою мать и спасти ее от Пути Искупления, то все, что тебе нужно было сделать, это отдать приказ».

Он почти рассмеялся, но только над иронией своей неспособности слушать. «Дядя Джейме сказал что-то вроде этого, когда я выгнал его из Королевской гвардии».

«Он не твой дядя, Томмен».

Томмен посмотрел на Сансу.

Джон Сноу шагнул вперед. «Я думаю, ты это знала в глубине души. Твоя сестра знала. Она призналась ему в этом перед смертью».

Если бы он стоял, он бы отступил. «Откуда ты знаешь, что она это сделала?»

«Я пока не могу ответить на этот вопрос. Это не будет иметь смысла. Но если вы спросите сира Джейме, он скажет вам, что она это сделала».

Санса протянула руку и положила теплую руку поверх его. "Все это тяжело для тебя, я знаю, поверь мне, я знаю. Бремя бездействия разрывает нас и оставляет на нас свои шрамы. Но они не создают нас. То, что мы делаем после, отделяет тех, кто нуждается в жалости, от тех, кто становится почитаемым даже после того, как терпит неудачу. У тебя есть шанс сделать это".

"Как?"

Джон Сноу глубоко вздохнул, готовясь к тому, что он должен был сказать. «Тебе нужно уйти с поста короля, Томмен. По праву ты не настоящий король. Я».

«Что? Как ты можешь быть таким? Ты ублюдок с Севера».

«Я не сын Неда Старка. Я его племянник. Моя мать - его сестра, Лианна Старк. А мой отец - Рейегар Таргариен. Он аннулировал свой брак с Элией и тайно женился на моей матери в Дорне. Лианна умерла, рожая меня, и заставила моего дядю поклясться спрятать меня. Если бы Роберт Баратеон нашел меня... вы можете догадаться, что бы произошло».

Это было бы тело еще одного младенца, лежащее рядом с телами Рейенис и Эйгона.

«В настоящее время две тысячи рыцарей Тиреллов ждут под Красным замком, а еще десять тысяч прячутся, чтобы последовать за ними. Им приказано ждать моего сигнала. На нас всех надвигаются темные вещи, Томмен. Я могу показать их тебе, если ты позволишь. Весь Вестерос должен их увидеть, чтобы узнать, в чем заключалась настоящая угроза на протяжении многих лет».

Томмен посмотрел на свои руки. Он дрожал от такого замешательства. «Какое решение ты хочешь, чтобы я принял?»

***********

Теперь осталось недолго. Томмен заперся, но скоро ее маленький детеныш вернется к ней. Она была всем, что у него осталось, она была всем, что ему было нужно. Отец, Его Воробейшество и Сука Хайгардена - все ушли. Мир наконец-то остался без стервятников, которые могли вонзить в него свои когти.

Каждый раз, когда Серсее нужно было что-то, что помогло бы ей почувствовать радость, она думала о большой зеленой вспышке лесного огня, когда она наблюдала, как взрывается и горит Великая септа. Она наслаждалась, слушая крики, эхом доносящиеся до нее. Уничтожение было такой прекрасной вещью.

Пока ее малыш наконец не пришел в себя, его обязанности теперь были ее, и она была рада снова взяться за них. И объем того, что ей пришлось сделать сегодня, был велик, но все это было пустяком. Царства теперь снова будут смотреть на корону со страхом после достаточного времени.

Она зажгла свечу, чтобы закончить работу за столом. Но все, о чем она могла думать, был ее любимый брат. Он вернется домой вскоре после того, как расправится с разбойниками в Королевском лесу, и, несомненно, порадуется вместе с ней смерти их непосредственных врагов. Остались только Оленна, шлюха и бастарды Оберина. Когда они все умрут, она, наконец, снова сможет насладиться его обществом. А потом они уничтожат Старков.

Раздался стук в дверь, прежде чем она открылась, и сир Борос шагнул без ее разрешения. «Прошу прощения, но король немедленно вызвал вас в свои покои».

Наконец она снова увидела своего ребенка. Она отложила перо и направилась к двери с очаровательной улыбкой.

«Прошу прощения еще раз», - сэр Борос поднял руку, чтобы остановить ее, - «но он также приказал, чтобы сэр Грегор остался. Он приказывает, чтобы я сопровождал вас и только вас».

Чушь. Сир Грегор был единственным, кто мог защитить ее. Но ради ее сына она бы пошла на уступки. Он скоро придет к нему. «Сир Грегор, ждите моего возвращения». Ответа не было, Гора просто стоял, как и тогда, когда Серсея ушла с сиром Боросом.

Они прошли по темным коридорам Красного замка, и только лунный свет из окон освещал путь. Когда они подошли к его двери, ей пришлось остановиться и перевести дух. Она не видела его с того дня, как освободила его. Была ли она действительно готова увидеть, насколько он изменился?

Сир Борос открыл ей дверь, и они оба вошли в комнату. Серсея остановилась, увидев, что в комнате был кто-то еще, кого-то, кого она почти приняла за Неда Старка. Но это был не мертвый лорд, просто кто-то, похожий на него. Но это все еще поднимало вопрос, кем он был. Она никогда раньше его не видела.

Но та, что сидела рядом с кроватью, в свете луны, проникающем в нее, было достаточно рыжих волос, чтобы ее лицо исказилось от гнева. Но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, проклятие, призыв стражников, Томмен заговорил первым.

«Мама...» - начал Томмен. «Джейме - мой настоящий отец?»

Она была застигнута врасплох непосредственностью вопроса, что не услышала звука выхватываемого меча сира Бороса. Внезапная боль пронзила ее затылок, и она потеряла сознание, и последнее, что она увидела, был сильный гнев на лице ее сына.

**************

Бум!

Серсея, безусловно, влюбилась в такую ​​легкомысленную женщину.

«Наконец-то», сказал сир Борос, прежде чем снять свой вонючий позолоченный шлем, «эта штука ужасно пахнет». Он потянулся к подбородку и схватил кожу.

Одним легким рывком Арья оторвала лицо сира Бороса от своего и вернулась к себе. Доспехи королевской гвардии тут же навалились на нее, и она начала расстегивать их так быстро, как только могла. «А этот был одним из самых почтенных рыцарей?» Она вопросительно посмотрела на Сансу.

«Боррос Пузатый? Он не Меррин Трант, но описать его как отвратительного было бы более уместно», - поправила Санса, не пытаясь скрыть улыбку на лице, когда она посмотрела на упавшую суку.

«Она все еще жива?» - спросил Томмен, вылезая из кровати.

«К сожалению, да». Арья сказала ему. «Будь благодарен моему брату. Если бы я добралась сюда раньше него, то голова этой сучки оказалась бы на пике, а потом и твоего отца». Собрав все силы, на которые было способно ее маленькое тело, Арья стянула с себя доспехи и стала легче в свободной одежде. «Я думала, ты шутишь, когда сказал, что заберешься на башню. Не думаю, что даже Бран смог бы это сделать, когда у него были ноги, не говоря уже о Сансе на спине». Джон был невысоким для мужчины, при среднем росте он был на длину большого пальца ниже, но он действительно был сильнее, чем казался. «Ты подал сигнал?»

Джон кивнул. «Томмен приказал, чтобы хозяину разрешили войти. Как только Братство поднимется сюда... молись, чтобы мы смогли быстро взять Гору».

«Если то, что ты о нем сказал, правда, то, думаю, это может только Пес». Она терпеливо ждала с Джоном и Сансой, принимая немного вина Томмена и избегая зрительного контакта с ублюдком. Arbor Gold - неплохо, но Dornish Red ей нравился больше.

Серсея была прямо там, без сознания и без защиты. Все, что ей нужно было сделать, это вынуть кинжал из ножен на бедре и воткнуть его в эту златовласую сучку. Ее главное имя будет вычеркнуто из ее списка после стольких лет. Но каждый раз, когда ее рука дергалась, чтобы сделать это, в ее сознании вспыхивало воспоминание об обещании Джона.

« Ты не можешь мне в этом отказать!» - чуть не закричала она на него ранее тем утром. «Она моя, и ее можно убить!»

Джон холодно посмотрел ей в глаза, взгляд был таким властным, что она снова почувствовала себя ребенком, которого поймали за чем-то неподобающим, и которому было стыдно за это. «Ты сделаешь это, но не сегодня».

Эти слова заставили ее вздрогнуть, потому что они заставили ее вспомнить, как она стала свидетельницей возрождения Берика Дондариона в пещере. Джон точно знал, что он имел в виду для нее этими словами, и все, что она могла сделать, это слушать.

Она думала, что они могли бы быть ближе теперь, когда его клятвы Ночному Дозору исчезли. Она едва успела стать его сестрой, а он ее братом, прежде чем все пошло к черту. Но теперь она чувствовала, что он был совершенно незнакомым человеком, стоящим в другом конце комнаты, а не ее братом. Может быть, он действительно отказался от своего наследия Старка и принял в себе Таргариена.

Но сейчас, в ту ночь, когда все, что имело значение, происходило прямо сейчас, ей пришлось отбросить эти чувства в сторону. Арья вытащила веревку из-под туники и связала руки Серсеи за спиной, не стесняясь быть немного туже из-за болезненного пробуждения.

«Как ты думаешь, сколько времени у нас есть, прежде чем Гора начнет шпионить?»

Джон пожал плечами. «Если Серсея приказала ему остаться... Надеюсь, он так и сделает. Но как только Берик прибудет сюда, мы будем готовы. Просто убедитесь, что вы не сделаете ничего, что разозлит этого негодяя, а то он может разбить вам голову за невыполнение долга, сир Борос».

«Ладно», - согласилась Арья, - «просто оставайся позади него».

Джон подошел к Серсее, поднял ее и закинул себе на плечо. «Санса, спускайся с Томменом. Я подожду с Арьей на случай, если сир Грегор придет раньше, чем планировалось».

Санса кивнула, выходя с Томменом почти как его эскорт, а не наоборот. «Все будет хорошо», - сказала она ублюдку.

Оглядываясь на Серсею, ​​ненависть Арьи к ней горела сильнее лесного пожара. Джоффри был мертв, Мерин Трант был мертв, Уолдер Фрей был мертв... Илин Пейн был всего лишь инструментом для них... вся ее злость и ненависть к каждому из этой несчастной семьи сосредоточились на ней. Она хотела убить ее. Ей нужно было убить ее, но Джон не смирился бы с ее местью.

Возможно, нужна была другая тактика. «Джон, нам не нужно рисковать, чтобы Гора сражалась с нами. Дай мне взять лицо Серсеи...»

«Нет», - спокойно сказал Джон. «Я не глупый, Арья, и я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты не убьешь Серсею сегодня. Я обещал Сандору, что у него будет шанс убить своего брата, а Серсея будет жить как заключенная в Черных Камерах, заложница против Западных Земель».

«Очевидно, не Томмен. Он все еще не более чем ручной домашний кот». Маленький кот Томмена прошел через комнату, не взглянув на нее. «Даже этот кот более опасен, чем он».

«Нам всем нужно с чего-то начинать, Арья. Серсея просто усложнила ему задачу».

«Или она никогда не позволяла ему даже попытаться».

Джон открыл рот, но затем кивнул в знак согласия. «Что бы ты предпочел: чтобы Серсея умерла сейчас или дожила до того, чтобы увидеть, как вся ее власть рухнет?»

Арья замерла, а потом ухмыльнулась ему. «Я знаю, что ты играешь со мной, но ты прав», - сказала она как раз в тот момент, когда в дверях появился знакомый одноглазый придурок.

«Мы готовы», - объявил Берик.

«Хорошо», - кивнул Джон. «Арья, удачи», - сказал он как раз в тот момент, когда Арья надела лицо, а затем и доспехи.

Сир Борос Блаунт снова надел свой вонючий шлем, выждав достаточно времени, чтобы все добрались до тронного зала. Он должен был признать, что это была гениальная идея. В таком тесном пространстве длинное оружие, такое как меч Джона, вряд ли было бы разумным, даже если бы Гора несла клинок большего размера. Одной силы гиганта было все, что ему было нужно в ближнем бою. Он не хотел бы, чтобы смерть, подобная смерти Оберина Мартелла, повторилась снова.

Очистив разум от мыслей об Арье, обняв человека, которым он казался, сир Борос бросился бежать с обнаженным мечом. Он поднялся по ступеням, уже задыхаясь из-за тяжести доспехов, пока не вернулся к двери комнаты Серсеи и не ворвался внутрь. «Клиган!» - закричал он в панике, и Гора немедленно прервал свое неподвижное бдение. «Король и королева-мать в опасности! Злоумышленники! В тронный зал!»

Гора внезапно рванулась вперед, и сэру Боросу пришлось уклониться в сторону, чтобы не быть растоптанным. Он погнался за монстром, ведущим его, белые плащи развевались у них под ногами.

Сер Борос был рад, что чувства зверя совсем не обострились, или же зверь мог счесть это странным, поскольку сир Борос не был ранен, покинул сторону короля по какой-то причине и имел множество других очевидных признаков.

Они вошли в Тронный зал, но сир Борос остановился у входа, теперь исполняя роль стража, чтобы никто не сбежал. Гора же была теперь окружена более чем пятьюдесятью рыцарями Тирелла в пластинчатых доспехах, Братством без Знамен, Гончей и Джоном, все с обнаженными мечами.

Пес шагнул вперед, и Гора остановился на месте.

Во всей комнате воцарилась тяжелая тишина и безмолвие, которые длились всего несколько секунд, но ощущались как несколько минут. «Что, черт возьми, они с тобой сделали? Мне не нужно видеть твое лицо, чтобы понять, что ты, черт возьми, уродливее меня сейчас». Сир Борос почти подумал, что уловил проблеск улыбки, которая вот-вот проявится на лице Пса. «Ты всегда знал, что этот день настанет, брат. Никто не придет спасти тебя».

Гора выхватил свой огромный меч, и Берик шагнул вперед, но не мешал. «Именем короля Роберта и по поручению лорда Эддарда Старка, десницы короля, я приговариваю тебя к ответу за твои преступления против королевства». Он и Торос из Мира оба провели руками по лезвиям своих мечей и подожгли их, но это даже не смутило их врага.

«Помни план», - крикнул Джон, когда Пес повел его вперед, наступая с поднятым мечом наготове.

Оба мужчины из Дома Клиганов стояли одни, единственный звук исходил от Горы, рычание такое низкое, что могло бы сотрясти землю. Сандор сделал первый шаг, Джон, наблюдая, крепче сжал Длинный Коготь, и Гора пошла ему навстречу.

Мощный рык раздался от Пса, когда оба брата Дома Клиганов столкнулись сталью и начали свой бой, в то время как все остальные стояли наготове. Это был бой, с которым мог справиться только Сандор, как сказал Джон, все здесь должны были наблюдать и быть готовыми вмешаться, если понадобится, а также ждать момента, когда цепи будут брошены и застегнуты на монстре.

Это была битва Пса. Это был его единственный шанс отомстить, как он хотел, и убить своего брата. Но если Пёс потерпит неудачу, то жизнь сира Грегора окажется в руках Джона. Но сир Борос, будучи всего лишь зрителем, прекрасно мог представить себе Арью Старк на месте Пса. Что бы она сделала, если бы ей предоставили такую ​​привилегию.

Пес взревел, когда мечи столкнулись, отголоски звона стали разнеслись по всему Красному замку, и пошел в полное наступление. Он держал меч двумя руками, обе с побелевшими костяшками пальцев в хвате, для более мощных ударов, как и его брат, и с такой же силой, как у них, клинки откалывались, когда края встречались. Иногда он сильно бил по доспехам Горы, оставляя вмятины, но это было все, чего он мог добиться.

Сир Борос почувствовал, как его сердцебиение немного ускорилось. Несмотря на то, насколько вялыми были оба мужчины, чистая сила в таком бою имела эпические масштабы. Любой нормальный человек, оказавшийся в середине, был бы разорван на куски, и это чувство было почти опьяняющим.

Временами его конечности подергивались при определенных движениях Горы, как будто это был он, и как он... как Арья Старк двигалась вместо него.

Гора нанес мощный удар по голове Гончей, но срезал лишь несколько прядей волос, так как Гончая вовремя нырнула под клинок, чтобы вскочить и ударить рукоятью меча по голове Горы, ударив по шлему и сбив его.

Многие ахнули от того, что увидели в свете факелов, даже сир Борос. Арья Старк видела много лиц смерти, но это было совсем не похоже. Это было мерзость. Мертвое, зараженное лицо с глазами краснее налитых кровью и без воли за ними смотрело только на Гончую. Из пасти Горы сочилась какая-то черная слизь из бледных губ, которые открылись, обнажив оскаленные черные зубы.

«Блядь», - прошипел Пес с полным отвращением, - «что эти ублюдки с тобой сделали?» В его голосе не было ни сочувствия, ни беспокойства. Это его не остановило. Он продолжал сражаться, но теперь в движениях Горы чувствовалась аура гнева и ярости. Ни один из них не нападал и не защищался, это было похоже на патовую ситуацию, за исключением того, что сила Горы была больше.

Сир Грегор парировал высокий удар вниз и, используя свой левый кулак, сильно ударил Пса в живот, отбросив его брата назад. Высокий удар Горы пришелся на меч Пса, но только для того, чтобы сломать верхнюю треть клинка, оставив Пса теперь с коротким мечом с плоским наконечником.

Сир Борос злился, наблюдая за этим. Эти двое были сильны, но так медлительны. Будь это он, или Арья Старк, и Игла, она смогла бы легко и быстро проскочить и поднырнуть под их громоздкие фигуры. Она никогда не забывала о своей практике владения клинком. Она могла с легкостью пронзить каждую жизненно важную точку между зазорами в доспехах.

Но он также чувствовал огромное желание проигнорировать изоляцию Пса в схватке и вступить в нее самому, потому что мало-помалу становилось ясно, кто выйдет победителем из этой схватки, чем дольше она будет продолжаться.

Гончая отступила назад, перехватив рукоять меча, и ударила рукоятью в висок Горы, раздался громкий треск и брызнула не кровь, а больше черной слизи. Полумеч, неплохая стратегия на данном этапе, Гончая сражалась изо всех сил. Большинство мужчин избегают использовать этот прием из-за страха порезать руки, но им еще предстоит попробовать и узнать, что этого не произойдет, пока лезвие не скользит в рукояти.

И все же Гора никак не отреагировала на удар, или на удары по незащищенным суставам. Рыча, он выхватил кинжал и, отразив меч брата, вонзил его под мышку Горы, что легко могло бы стать смертельным ударом, но Грегор снова не уклонился от слабости.

"Почему ты не хочешь умереть, черт возьми?!" - закричал Пес, выбивая меч Горы из его руки, но и его собственный меч вырывали из его руки, лезвие порезало ему пальцы и ладонь. Похоже, его хватка была недостаточно крепкой, или, скорее, если бы она была крепче, то земля была бы усеяна пальцами и половиной руки

Пес зашипел, но не прекратил атак. Он сильно ударил Грегора в лицо своим окровавленным кулаком и своим чистым, снова и снова. «Сдохни нахуй!»

Гора схватил брата за руку и сильно ударил его головой в лицо, отчего Пес упал на землю с окровавленным и сломанным носом.

Сир Борос уловил движение зрителей и увидел, что Джону уже достаточно. «Вперед!» - приказал он.

«Нет!» - возразил Пес, но его возражения были проигнорированы, когда Гора схватил брата за шею и начал сжимать. Но эта сосредоточенность была самой глупой вещью, которую мог сделать зверь, иначе он мог бы остановиться или увернуться от кинжала, который бросил сир Борос и пронзил его шею.

Черт, он промахнулся по артерии. Именно эта броня и толстый палец сбили его прицел. Но временная критика мастерства превратилась в ужас, когда Гора повернул голову к сиру Боросу, и его глаза, полные зла и ярости, устремились мимо лица на того, кто стоял за ним.

На шею Горы накинули толстую веревку и потянули его назад, в результате чего его брат упал.

Еще две веревки были наброшены и натянуты на руки Горы, и каждую из них держали пятнадцать человек, пока Пес кашлял и, шатаясь, поднимался на ноги.

«Он мой!» - прохрипел Пес, почувствовав на своем плече твердую руку.

«Я дал тебе шанс, - сказал ему Джон, - и ты им воспользовался».

Сир Борос хотел вступить в бой, но с тем, как сильно метался Гора, он легко сбил с ног державших его людей, даже он, как Арья Старк, не пытался бы сражаться с ним прямо сейчас. Может быть, когда не было никого, кто мог бы помешать. Сила Горы не сравнится с тем, насколько быстра Арья Старк. Несколько ударов в нужные места, а затем один прямо в центр глаза, и он быстро упал бы замертво.

Отступив в темноту, сир Борос отстранился от своего лица, и Арья снова стала собой. Сняв вонючий шлем и доспехи на этот раз навсегда, она вздохнула и решила присоединиться к Сансе и Томмену, где бы они ни были. Бой был окончен, и она не была в нем заинтересована. Если Джон возьмет Гору живым... или как бы это ни называлось, то, возможно, у нее будет шанс вычеркнуть последние два имени из своего списка, когда-нибудь.

***************

Волантис, центр веры Красного Бога в общем мире. И одно из последних мест, где таилось рабство. Окончательное поражение Мастеров и их грязных практик вызвало волну по всему Заливу Драконов и окружающим землям. Один за другим города, придерживавшиеся рабства, отменяли его в реформах нового мира.

Хотя на практике они не были такими высокими, как Лис, победа пошлет последнюю волну и сообщение по Вольным городам, которые встретились и сдались Дейенерис и ее мощи. Дотракийцы окружили городские стены по обе стороны Ройны, Безупречные высадились строем на пляжах, а Дейенерис верхом на Дрогоне в воздухе над городом с Рейегалом и Визерионом позади нее, ревя всем о своем присутствии. Они трижды пролетали над городом и в последний раз послали потоки огня в воздух как предупреждение о том, что будет ждать их сопротивления.

Дейенерис помогла своим детям высадиться на склонах холмов за пределами города, откуда открывался вид на дотракийцев и Безупречных, ожидавших знака.

И затем она услышала их. Колокола. Город был полон колоколов, звонящих снова и снова. Вот и все, капитуляция. Не пролив ни единой капли крови, она взяла Вольтанис с самой могущественной силой в истории без боя.

Она молча смотрела на город, презирая свою победу, но также размышляла о том, как бы закончилась битва, если бы город не сдался в последней попытке дать отпор врагу.

Чертовы Мастера внутри, как было бы хорошо найти тех, кто распинает детей и вырывает их, с корнем и стеблем. Конечно, были те, кто заслуживал второго шанса, но те, кто не заслуживал худшего. Насколько легко было бы привести ее драконов над городом и сжечь их всех, если бы у нее была какая-то мистическая сила, чтобы точно знать, где прячется зло?

Дейенерис заметила, что Рейегаль приблизил к ней голову, и странное чувство охватило ее, когда она встретилась глазами с ним. Это вырвало ее из таких жестоких мыслей. Она погладила его по морде, когда он тихонько зарычал. Эти мысли были не тем, что ей нужно было обдумывать, рискуя однажды потворствовать своим слабостям. Она была лучше, чем завоеватель, и Вестерос скоро это узнает.

Ворота главного моста открылись, и три больших слона вышли ровным, но сильным шагом. На них были золотые и пурпурные паланкины. Дотракийцы почтительно расступились, когда слоны приблизились. Многие воины ликовали в честь победы капитуляции города, втирая в себя силу явного присутствия.

Дейенерис спешилась с Дрогона, когда слоны достигли подножия холма, на котором она находилась, но осталась на вершине, пока ехавшие в паланкинах высаживались, когда слоны спускались вниз. Было пять человек, двое из которых были женщинами, одна из которых носила алые одежды и рубиновый кулон на шее. Она была единственной, кто улыбнулся при виде Дейенерис, в то время как остальные четверо, другая женщина и мужчина, оба в гламурных одеждах синего и зеленого цветов, и другие в простой одежде соответствующих цветов, явно слуги, нервно смотрели на ее драконов. Все они вышли вперед, дворянин и женщина засунули руки в широкие проемы рукавов, а красная женщина тихонько сложила руки вместе, как будто в молитве.

Находясь на безопасном расстоянии, но все же достаточно близко, чтобы разговаривать друг с другом, все они упали на колени, опустив головы.

« О, Дейенерис, Бурерожденная из дома Таргариенов», - заговорила дворянка на высоком валирийском, самая высокая из них, с аккуратно зачесанными ярко-рыжими волосами, « Мы настоящим сдаем город Волантис и вручаем вам знак войны, ради которой вы нас пощадили», - она достала из-под мантии красиво украшенный кинжал и протянула его ей. Дейенерис шагнула вперед и молча приняла его, любуясь дизайном и деталями ножен и рукояти то короткое время, что ей было отпущено. « И в качестве наказания за то, что мы не приветствовали вас с распростертыми объятиями, как следовало бы», - оба лидера подтянули рукава левых рук выше локтей, а их слуги вышли вперед с маленькими масляными фонарями, которые они зажгли только что, « мы приносим жертву крови нашему Господу за наш грех». Фонари двинулись под руками дворянки, чтобы отметить их пламенем, но Дейенерис отказалась от этого.

« Не прикасайтесь кожей к этому пламени», - потребовала она. « Я не хочу, чтобы вы навредили себе из-за того, что согласились на мир, как вы мудро поступили».

« Это подношение не тебе, а нашему богу, Дейенерис из дома Таргариенов». Слуги продолжили жечь пламя фонаря под руками двух дворян, и, затевая, они терпели его в течение трех изнурительных секунд. Они не закрывали свои раны и не искали помощи, они продолжали так, как будто ничего не произошло, но с напряженным выражением лиц. « Я - Джейнера Вхассар из Триархии Волантес, а это мой коллега Паркелло Ваеларос и верховная жрица Красного храма Кинвара».

Жрица Кинвара поклонилась, все еще нежно улыбаясь Дейенерис.

« А где третий?» - спросила Дейенерис, - « или в Волантисе триархия состоит только из двух?»

« Причиной нашей задержки был Малакво Мейгир. Он отказался рассматривать сдачу и сказал, что город должен выстоять вместе с каждым мужчиной, женщиной, ребенком и рабом, прежде чем сдастся таким, как вы. Мы пытались вести переговоры в течение двух дней. Сегодня, третьего дня, он попытался сплотить наши силы без нашего согласия, нарушив высший закон триархии. Его казнили, и теперь нас только двое».

Дейенерис склонила голову набок. « Очень хорошо. Я бы поискала спокойное место, а не этот одинокий холм за городом».

« По традиции мы проводим такую ​​встречу в храме Владыки Света. Леди Кинвара будет вашим проводником и хочет о многом поговорить, и, должен заметить, весьма срочно».

« Я была воспитана без богов, поэтому я не ставлю никого выше себя. Но я буду придерживаться ваших традиций», - спокойно сказала Дейенерис. Она отмахнулась от своих драконов, своего рода сигнал, что они научились собираться, и все трое снова поднялись в небо. Затем она присоединилась к Кинваре на слоне, на котором ехала, и нашла поездку в город приятной.

«Вы, как я понимаю, встречались с моими советниками», - начала Дейенерис, возвращаясь к использованию всеобщего языка. «Была достигнута сделка. Было бы упущением с моей стороны, если бы я лично не инспектировала ни одну сделку, которую мои советники заключали от моего имени».

Слабо улыбнувшись, Кинвара держала руки сжатыми. «Я не стремилась заключать никаких сделок ради Тириона Ланнистера или лорда Вариса. Только с Матерью Драконов. Ваши достижения собрали воедино множество фрагментов в плане проявления воли нашего Лорда».

Все еще не чувствуя себя комфортно под диктатом фанатиков, Кинвара, как предполагалось, была на ее стороне, поэтому Дейенерис кивнула. «Благодаря вашему сотрудничеству, мы смогли установить спокойствие в Миэрине на большую часть времени, пока я отсутствовала. Хотя я бы согласилась на такую ​​сделку с вами, я должна быть предельно ясной». Ее взгляд стал жестче. «У меня есть определенные возражения, когда дело касается религиозных верований, объединяющих простых людей. Я слышала, что это приняло тревожный оборот в Королевской Гавани во имя Семерых».

Кинвара не дрогнула в своей позе. «Наши братья и сестры, посланные в Миэрин, направляют тех, кто ищет путь, по которому им следовать, и ваш путь был действительно избран Господом. Если они хотят искать пути другого, они свободны выбирать. Мы не навязываем себя другим, мы стоим с распростертыми объятиями для тех, кто ищет».

Достаточно справедливая позиция. «А если бы другая вера, идущая по пути мира, возвысилась над твоей в Заливе Драконов?»

Именно сейчас Дейенерис заметила едва уловимое изменение в выражении лица Кинвары. «Тогда такова Воля Господа». Ее слова были несколько тусклыми. И, словно почувствовав подозрение Дейенерис, Кинвара продолжила. «Сотни лет наш Господь благословлял нас дарами, чтобы помочь в возвышении его королевства. Когда настал день, когда ваши драконы вошли в мир, внутренняя сила возросла как никогда прежде. Наши видения стали более отчетливыми, но наша способность читать их ограничена нашим собственным разумом. Но в последнее время они были... запутанными, как рябь на воде, искажающая изображение, и мы можем увидеть только определенные детали, но не картину». Улыбка Кинвары вернулась к тому, как была раньше. «У тебя будет шанс увидеть это сама, Дейенерис Бурерожденная».

Дейенерис больше нечего было сказать по этому поводу. Вместо этого она обратила внимание на кинжал, подаренный Джейнерой. Она вытащила клинок из ножен и обнаружила, что он отполирован до зеркального блеска и чист. «Валирийская сталь. Не могу поверить, что благородная семья могла заставить себя расстаться с чем-то подобным».

«Знак капитуляции был предоставлен нами, последователями Красного Бога». Кинвара уточнила и не показала никакой обиды на это предположение. «Одна из старейших реликвий нашего храма, Валирия до Рока». Она села и посмотрела вдаль, наслаждаясь подробностями. «Она бы осталась в наших хранилищах, если бы не проблеск зрения молодой послушницы в пламени. Она увидела женщину, стоящую против снежной бури, владеющую валирийской сталью. Это наш единственный клинок. Носи его хорошо, ибо, хотя твоя сила воли и храбрость могущественнее, чем у кого-либо, твоя сила конечностей может посчитать другой клинок слишком тяжелым».

«Какой еще клинок?»

Кинвара улыбнулась. «Тебе понравится больше, когда ты сама это откроешь. Поверь мне». Слова принадлежали не жрице, а женщине, взволнованной своими секретами.

Остаток поездки прошел в тишине между ними, но это стало совершенно очевидно, когда они въехали в город. Громкий звон колоколов стих и был заменен приветственными криками бывших рабов на улицах. Это было так же, как когда она впервые завоевала Миэрин.

Это не заняло больше времени, чем она думала, но слоны наконец остановились, и Дейенерис высадилась перед домом Красного Бога. Сверху это было не так впечатляюще, как и любое другое здание, когда она была на драконе, но стоя на собственных ногах перед нависающей конструкцией, она была в благоговении.

Красный храм был, безусловно, одним из самых внушительных и в то же время самых красивых сооружений, которые когда-либо встречались Дейенерис. Камень, из которого он был сделан, был светло-серым, и две огромные жаровни с золотым и оранжевым пламенем постоянно горели на двух близнецах-столпах. На вершине храма, едва заметной, но самой отчетливой чертой, был сияющий красный отблеск, представлявший собой огромный скульптурный рубин в форме горящего сердца.

Однако внутреннее убранство намного превосходило внешнее. Каждая стена была покрыта резными фигурами людей и животных, все в дизайне изображений в огне, и это был только атриум. В Большом зале храма был купольный потолок из красивых окон из красного стекла, которые окрашивали все внутри в ярко-красный цвет. Десятки прислужников собрались в молитве вокруг пылающей жаровни из того, что она почти не могла поверить, что это была валирийская сталь. Это было замечательно и впечатляюще. Огонь был самым полным, что она когда-либо видела.

«Значит, нам следует обсудить условия здесь?» - спросила Дейенерис, закончив любоваться красотой окрестностей и вернувшись к дипломатическому мышлению, в котором она сейчас так нуждалась.

«Вести политики и людей должны подождать. Дела Бога не будут ждать». Кинвара подвела Дейенерис к основанию жаровни. «Ты, которая прошла сквозь пламя невредимой, но никогда не заглядывала в него. Посмотри сейчас и скажи мне, что ты видишь».

Дейенерис, вспомнив о том, что она Неопалимая, не стала долго раздумывать и посмотрела на огонь, на мерцание, на свет и за ними на те образы, что таились внутри.

Она увидела беременный живот женщины и две руки, нежно его ласкающие, одна из них принадлежала самой женщине, а другая - мужчине, отцу. И затем Дейенерис услышала голоса, словно шепот, прямо рядом с собой.

« Я надеюсь, что это будет девочка», - сказал отец, - «и когда она родится, у дракона снова будет три головы, и пророчество будет готово к исполнению».

« А если это мальчик?» - спросила мать. «Я думала, ты сказала, что это Принц, которому Обещано принести рассвет».

« На высоком валирийском это может быть и принц, и принцесса. Но мои исследования привели меня к выводу, что вполне возможно, что это не означает что-то одно, а означает принца и принцессу вместе».

« И все же», - продолжила мать, - «я надеюсь, что это будет мальчик».

Пламя унесло изображение прочь, и теперь Дейенерис смотрела на сугроб в землях далеко на севере. На нем, на фоне метели, сидел одинокий волк. Существо оглянулось на Дейенерис мощными голубыми глазами, прежде чем зашагать по снегу к почти невидимой фигуре, за исключением большого, слабого контура. Могучий дракон белого цвета расправил крыло и прикрыл волка от бури, он тоже посмотрел на Дейенерис.

Внезапная дрожь пробежала по ее телу. Что-то было не так. Видение, которое она видела, внезапно расплылось, и она увидела пару глаз, смотрящих на нее. Это были не глаза волка или дракона, а глаза человека. Один глаз был тускло-голубым, но другой был светящимся, холодным, синим, который выглядел почти как чистый лед. Послышалось слабое хихиканье, прежде чем пламя взметнулось из жаровни, погасив видение и заставив Дейенерис отступить назад, чтобы перевести дыхание.

«То, что ты видела, ты должна была увидеть сама, Дейенерис Бурерожденная, - сказала Кинвара, - ответы тебе предстоит узнать, путь, по которому ты должна идти».

Дейенерис выпрямилась и нашла в себе силы хотя бы поинтересоваться увиденным ею образом, чтобы узнать, что может означать жрица. «Что это за принц и принцесса, которые были обещаны?»

Выражение лица Кинвары напряглось почти в нежелании. «И?» - спросила она.

«Я слышал, как мужской голос сказал это беременной женщине. Пророчество о принце и принцессе, которые соберут рассвет».

Рот Кинвары слегка приоткрылся, и она в тот момент не нашла слов, глаза ее метнулись в пол в раздумьях. «Конечно», - прошептала она и снова посмотрела на Дейенерис. «Ты - одна половина этого пророчества. Владыка Света одарил тебя твоими драконами, огнем, ставшим плотью. А другой он подарил второй шанс закончить возложенную на него задачу».

"ВОЗ?"

Двери Большого зала открылись, и вошли последователи Дейенерис: Тирион, Варис и Миссандея.

Кинвара посмотрела на нее в последний раз. «Наша сестра в Вестеросе, Мелисандра, рассказала нам только то, чему она была свидетелем. У нее будут ответы, которых нет у нас. Ты встретишься с ней, когда вернешься домой. Но сейчас, возможно, найдется кто-то другой, кто сможет нас просветить». Она кивнула двум сопровождающим женщинам, которые коротко поклонились ей и ушли.

«Это очень красивое место», начал Варис, «богато украшенное, воздух чистый от горелой плоти. Как вам удалось так быстро его расчистить?» Его взгляд был направлен исключительно на Кинвару, как будто она сама была всей религией.

«Ни один не был даром, все были за всё», - сказала Кинвара, не поясняя, что могла бы означать эта пословица.

Дейенерис не могла признать свою невиновность в такой теме в конце концов. Мирри Маз Дуур, кровь, отданная за жизни ее драконов. Ведьма, которая прокляла ее и убила ее мужа и ребенка. Она заслужила кричащую смерть, которую ей дали. Но заслуживали ли те, кого сожгли Красные жрецы, такой смерти?

И снова Кинвара заговорила, словно услышав мысли окружающих. «Отдать жизнь за Владыку Света - это высочайшая честь, и никогда не напрасно. Мы не забираем жизнь, мы ее освобождаем».

Варис прищурился, глядя на нее, но все внимание было приковано к паре солдат в красном, выводивших пленника, а за ними следовали два служителя, один из которых нес большой сверток.

Перед ней предстал мужчина, одетый во все черное. Он был старше Дейенерис, может быть, лет тридцати. Светло-каштановые волосы в копне кудрей, небритое лицо и надутые губы, когда он смотрел на нее.

«Вы не имеете права заковывать меня в цепи!» - потребовал он, потрясая запястьями, и цепи зазвенели. «Я нахожусь по официальному делу Ночного Дозора!»

Кинвара изогнула бровь. «И это защищает тебя от законов против воровства? Взлом поместья и кража имущества».

«Если это что-то, о существовании чего никто не знал изначально, то это ничьё. Если поместье - разваливающаяся куча дерьма, в которой никого нет, то это не вторжение! И я просто делаю то, что мне сказал лорд-командующий! Я даже не знаю, как он узнал, что это там есть».

Тирион высказал свои мысли по этому поводу. «Я не могу себе представить, чтобы такой человек, как Джон Сноу, отдавал такой приказ. Бастард или нет, он сын своего отца, и командовать таким образом ниже его достоинства».

Ночной дозорный презрительно усмехнулся Тириону. «Ты не знаешь и половины того, что он сделал, чертенок! Напиши ему, если хочешь! Он лично передал мне приказы с запиской с инструкциями!» Взгляд мужчины устремился вниз.

«Если здесь нет кого-то, кто знает почерк Джона Сноу, то, боюсь, доверие к этому невелико». После того, как Тирион сказал это, один из служителей вернулся с плотно завернутым свертком.

Аколит принес его Дейенерис и опустился на колени перед ней, осторожно положив его на землю. «Вот что он имел при себе», - сказал аколит и начал развязывать обертки. Потребовалось некоторое время, но форма стала различимой. Меч?

Когда обертки исчезли, Дейенерис правильно угадала, что это меч, но не тот, который она ожидала увидеть в своей жизни. Рукоять была самой украшенной из всех, что она когда-либо видела у меча. Лезвие покоилось в красно-черных кожаных ножнах с серебряными вставками, выгравированными с деталями драконьей чешуи. В навершии был рубин размером с глазное яблоко, удерживаемый драконьими когтями, который мерцал в свете огня. В центре гарды была голова дракона, а волнистый узор на лезвии был похож на огонь, извергающийся изо рта.

Дейенерис схватила черную кожаную рукоятку и выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание, прежде чем вытащить клинок. Она никогда раньше не держала меч, но ожидала, что они будут тяжелыми для нее. Этот оказался легче, чем она ожидала, определенно из-за материала клинка.

«Блэкфайр», - прошептала она. «Где ты это взял?»

«Я же говорил тебе», начал Ночной Дозорный, «он был в заброшенном особняке в городе. Очень ветхий и грязный, но не настолько, чтобы сжечь его, я полагаю. Я не думал, что найду там что-нибудь, но он был там, завернутый и именно там, где Сноу сказал, что он будет спрятан в стенах. Я просто хотел бы, чтобы его видения предвидели этот дурацкий патруль, когда я уходил».

«Какие видения?» - спросила Дейенерис.

Мужчина открыл рот, но тут же закрыл его, прищурив глаза. "Я больше ни с кем из вас не разговариваю! Я требую, чтобы меня вернули в Восточный Дозор! Я выполнил свой приказ. Если вам есть кого наказать, то пусть это будет тот, кому я имел честь подчиняться!"

Тирион пожал плечами и кивнул. «Он прав, но это кажется слишком подозрительным». Он посмотрел на Кинвару. «Ты согласишься передать его нам под опеку? Когда мы вернемся в Вестерос, мы сможем получить надлежащий ответ и быстро решить этот вопрос».

Кинвара кивнула и отмахнулась от служителей и солдат. Пленника увели, но это не последний раз, когда они его видели, подумала Дейенерис.

«Что ж», - сказал Тирион, хлопнув в ладоши, - «это был прекрасный опыт и невероятно щедрый поступок с вашей стороны - вернуть родовой меч дома Таргариенов законному владельцу. Но нам придется продолжать принимать капитуляцию».

«Конечно», - сказала Кинвара. «Скоро прибудет Триарх с несколькими другими высокопоставленными лицами. Пожалуйста, сюда». Несколько других служителей, чем прежде, появились, чтобы провести гостей Красного Храма в другое место, но Дейенерис осталась, оглядываясь на жаровню из валирийской стали и размышляя над увиденным.

«Вы идете, ваша светлость?» - спросила Миссандея.

«Сейчас. Скоро встречусь с тобой». Ее друзья продолжили путь, и по приказу Кинвары все остальные покинули комнату, оставив их двоих наедине, глядя на огонь. Дейенерис больше не могла найти никакого образа в пламени, поэтому она обратила свой взор на клинок своей семьи. Она вытащила Блэкфайр на несколько дюймов из ножен, любуясь его красотой и остротой. Клинок Эйгона, теперь он принадлежал ей. Но Кинвара была права, она не была уверена, хватит ли у нее сил или времени, чтобы обрести навык владения таким мечом.

«Что ты чувствуешь, Дейенерис Бурерожденная?» - спросила Кинвара.

Дейенерис не знала. В тот момент, что она увидела, клинок, который она держала, все это было смешано прямо сейчас. «Ты спрашиваешь, чтобы предсказать мое будущее?»

«Я ничего не предсказываю, кроме того, что Владыка Света показывает мне, когда я смотрю в пламя. Но когда я смотрю в твои глаза, я вижу внутри что-то, что так долго держало тебя. Тьму, укоренившуюся глубоко внутри».

Какую тьму она имела в виду? «И мне нужно ритуализировать себя в пламени, чтобы рассеять ее?» Дейенерис посмеялась над догадкой. Она верила в потенциал пророчества и магии, но иногда это заходило слишком далеко.

«Это не то, что ты можешь сделать сам. Только свет может разрушить тьму, но только ты можешь впустить его в себя». Жрица приблизилась и нежно провела пальцами по лицу Дейенерис, обводя ее челюсть. «Утрата твоих драконов оставила твой Дом горьким, оболочкой прежнего себя. Их обретение вернуло тебе силу, но без вековых традиций и контроля, которые защищали твоих предков от того, чтобы их сила поглотила тебя».

Дейенерис уставилась на нее, не зная, что сказать.

Кинвара восприняла молчание как приглашение продолжить. «Отпусти свои желания, свою враждебность и свой страх. Только тогда ты найдешь шанс освободиться и вернуть то, что ты потерял, и только вместе с другими ты сможешь этого добиться».

Дейенерис выпрямилась. «Я не боюсь», - гордо сказала она, потому что это была правда.

«Не людей, не армии, не клинка и не крови. Но есть одна вещь, которая проверит этот страх». Рубин на шее Кинвары внезапно засветился на короткое мгновение, прежде чем снова погаснуть. "Имя"