Это бы значило, что ты поборол свои страхи
Чан откинулся на спинку кресла, разминая затекшие от непрерывной работы мышцы, и расслабленно прикрыл глаза. Он обожал работать, потому что тату-салон когда-то из простой мечты перерос в любимое дело и сейчас доставлял тонну удовольствия. Богатые родители безумно хотели, чтобы сыну принесли все на блюдечке: сам салон, дорогие инструменты и бесконечный поток клиентов. Но Чан был против. Возможно, ему помогли только с покупкой этого местечка — двухэтажного салона в одном из неприметных уголков центра Сеула. Остального Чан добился кровью, потом и слезами.
— Ого, крутяк, — Джисон, улыбаясь во все тридцать два, рассматривал новую татуировку. Правда, не свою. На правой ноге Феликса, чуть ниже тазобедренной косточки, курсивом набили простое «I LOVE MYSELF». Нежно-голубые чернила — этот цвет, как сказал Чан, в действительности ему шел. — Но я обижен на тебя, потому что ты не захотел брать мои эскизы.
— Возьмут еще твои эскизы, успокойся, — Чан вымыл руки с мылом, вытер их бумажным платком и достал из своего рюкзака крем. Постоянно использовать латексные перчатки чревато сухой, огрубевшей кожей. Пока Джисон в театральной шутливой манере ругался с Феликсом, Чан вдруг перевел уставший взгляд на Хенджина. — Ты можешь не беспокоиться, чувак, он меня не интересует.
— Что? — Хенджин отлип от вида за окном и уловил в темных глазах привычную вспышку насмешки — привычной она стала спустя две недели общения.
— Я про Феликса. И, да, я в курсе, что вы встречаетесь: стоило бы скрываться чуть лучше.
Когда Бан снова поднялся с кресла, в которое сел всего минуту назад, и подошел ближе — так, чтобы никто не смог подслушать, — Хван склонил голову в вопросе. Возможно, они с Ли и вправду плохо скрывали свои отношения, ведь в универе по-прежнему трепались об этом без умолку, но это, скорее, были всего лишь догадки придурковатых богатеев, в жизни которых и не пахло чем-то интересным. Таких людей Хван ненавидел всей душой.
Парень, скрыв забитые рукава под ярко-синим свитшотом, потянулся и выдохнул. Полдень за окном был солнечный и мягкий.
— Я не отрицаю того, что Феликс привлекательный, и я уверен, что многие им интересуются, но я — не многие, Хенджин, — голос смягчился, на щеках возникли ямочки от очередной улыбки, и Бан пригнулся, растрепав шевелюру вымывшегося красного цвета. — Феликс не для меня, а я не для него. Ему нужен кто-то вроде тебя.
— Кто?
Хван, на самом-то деле, не держал в тайне эти отношения — просто не распространялся, потому что в этом не было необходимости. Иногда он совсем не мог не смотреть на Ли так восторженно, не говорить какой-то незначительный комплимент в сторону укладки и прочего и не улыбаться, когда их взгляды встречались на разных концах аудитории. Но Бан плавно влился в круг общения и подобрался как-то уж совсем близко, и смысла хранить молчание Хван не видел. Он сощурился и мельком глянул налево: Ли по-прежнему любовался первой и пока единственной татуировкой, оттянув край чужого длинного худи на себе. Штанов на нем не наблюдалось, но никого из присутствующих это не смущало. Хан вышел на улицу, чтобы покурить.
— Кто-то, кто будет смотреть на него вот так. И, кажется, ты очень важен для Феликса, раз он так часто ищет в твоих глазах одобрение. Это не трудно заметить, — Чан потянулся за бутылкой воды на подоконнике и отвернулся от окна. Теперь они стояли плечом к плечу. — Так что не надо пожирать меня взглядом, словно я твой заклятый враг. Я просто друг.
Он сказал еще одну важную вещь: люди, которые меняются и взрослеют в эмоциональном плане, могут открываться и интересоваться другими. Они могут найти что-то, чего им очень не хватает, в новом человеке. Феликс нашел это «что-то» в Чане. Вполне вероятно, что ему недоставало дружеской поддержки, недоставало того самого единственного друга, который не стал бы говорить о нем гнилые вещи за спиной. Феликс перестал быть одиноким.
— А теперь иди и поцелуй его уже, а то он прожжет в тебе дыру.
Хенджин пустил смешок — и вправду заметил заинтересованный взгляд любимых глаз в отражении зеркала, — а затем подорвался с места, чтобы действительно поцеловать Феликса. И не важно, что Чан смотрел на них. Важно, что Феликс так легко ответил на поцелуй, не побоявшись.
— Прекрасная татуировка.
Феликс отодвинулся и обернул руки вокруг шеи, расплывшись в счастливой, почти детской улыбке. Поднявшееся худи оголило надпись, и Хенджин провел по ней большим пальцем.
— Тебе правда нравится?
— Я буду целовать эту татуировку, когда мы окажемся в постели, — прошептали в губы, и парень, зажмурившись, покачал головой. Синий оттенок челки блеснул в солнечном свете.
— Она будет обмотана пленкой целых три дня, — Феликс расплылся в ехидной улыбке и, похлопав Хенджина по плечу, скрылся в маленькой комнате, где оставил свои штаны. Спустя две минуты он уже подробно обсуждал с Чаном уход за свежей татуировкой.
Наступила середина марта. На улице стало значительно теплее, так что Джисон больше не носил свою нелепую дутую куртку, а сменил ее на не менее нелепый бомбер с матерными надписями на английском. В его жизни все шло своим чередом: Джисон сильно сдружился с третьекурсником и частенько пропадал в этом тату-салоне по выходным, обучаясь набивать татуировки на искусственной коже. Количество эскизов в новеньком толстом скетчбуке стремительно росло. Чан всегда охотно перелистывал белые страницы, потому что Джисон искренне интересовался мнением человека, некогда учившегося в художественной академии. И все-таки Чан был старше, а старших в этой стране негласно уважали.
В жизни Хенджина все примерно так же — иногда плохо, иногда очень хорошо. Это самое хорошо заключается в одной простой детали: Феликс пользуется косметикой намного реже, чем раньше. И, нет, дело не в том, что Хенджину не нравится то, как парень выглядит с тушью на ресницах и блестящими тенями на веках. Дело в том, что Феликсу нравится то, как он выглядит без всего этого.
Феликс потрясающий в любом виде, но он бесконечно паниковал по этому поводу, порой даже плакал, разглядывая собственное отражение, а сейчас он вдруг выкинул тушь в мусорное ведро, а дорогие палетки спрятал в нижний ящик шкафа. Еще Феликс периодически одевался в ту самую яркую одежду, которая некогда лежала одинокой стопочкой в неприглядном месте, и чувствовал себя прекрасно. Хенджин чувствовал себя так же, когда взгляд цеплялся за пестрое пятно в холле универа — красный Феликсу к лицу.
***
— Хочу просто снять эту одежду и все.
Хван отвлекся от телефона и дернул бровью. Ли стоял перед зеркалом, пять минут назад выбравшийся из душа. Влажные пряди черных волос небрежно прилипли к шее, а длинная желтая футболка до бедер не скрывала татуировки, для залечивания которой больше не требовалась заживляющая пленка. Эта татуировка и впрямь подходила Ли — небольшая, совсем не заметная, если рассматривать ее издалека.
За окном еще сверкало солнце и дул слабый ветер. Выходной день снова решили провести дома, и Хван не был против, потому что ближе к вечеру они собирались заказать итальянскую кухню и глянуть новый сериал, выхода последней серии которого так долго ждали.
— Ну сними, кто тебе мешает?
— Нет, ты не понимаешь... — Ли закусил губу и потрепал край футболки. Нашлось в этом бегающем взгляде что-то, что заставило Хвана приподняться на кровати и отложить телефон. — Я имею в виду, что хотел бы попробовать перед зеркалом.
Пустив удивленный смешок, Хван вдруг расплылся в улыбке.
— Новый фетиш?
— Эй, вообще-то, до тебя я таким не занимался. Я отворачивал зеркало к стене, потому что мне было неприятно смотреть на себя, — присев на край кровати, Ли опустил голову и провел пальцем по надписи на бедре. — Я просто подумал, что это может помочь мне перебороть некоторые комплексы.
Ответа не нашлось. Спустя две недели после первого раза они даже не говорили об этом: Хван не торопил, да и не нуждался, а Ли не намекал. На самом деле они оба ожидали, что это придет само собой, но, кажется, о сексе стоило разговаривать.
— Думаешь, все-таки поможет?
— Не знаю, честно. А ты согласен? — Ли обернулся через плечо и встретил насмешливый взгляд подобравшегося ближе Хвана.
— Я согласен на все, кроме БДСМ.
Парень рассмеялся и тихо выдохнул: «Дурак». Синяя челка качнулась и сползла на глаза, Хван посчитал нужным убрать ее обратно, чтобы открыть прямой лоб и разглядеть несколько веснушек рядом с верхними веками. С каждым новым месяцем веснушки прорисовывались четче, и Хван искренне мечтал увидеть их в самом разгаре лета, ведь в прошлом году они виделись лишь в начале июня, когда сдавали экзамены. И тогда голова была забита конспектами и зубрежкой — времени, чтобы поглазеть на одногруппника, не хватало.
— Ой, когда ты начинаешь так смотреть...
— Тихо, — Хенджин покачал головой и прислонил к волосам вторую ладонь, не до конца впитавшийся крем отпечатался между пальцами липковатой жирностью. Феликс в утомительном ожидании отвел глаза в сторону зашторенных окон, потому что смутился. Даже спустя полгода отношений ему неловко из-за того, как детально Хенджин любит рассматривать его лицо. — Так хочется, чтобы твои веснушки стали ярче. Я не знал, что они могут находиться на висках и веках.
— Они мне раньше не нравились.
— И зря. Очень красивые, они тебе идут, — приблизившись, Хенджин коснулся кончиком носа чужого и приоткрыл рот, чтобы поцеловать. Ладони уперлись в грудь.
— Там... В той комнате тоже есть зеркало. И диван. Мы можем пойти туда?
Наблюдение за копошащимся парнем вызвало в Хенджине непонятную смесь из будоражащих чувств. Феликс устроил все нужное в одной руке, а другой ухватился за его, потянул за собой. Тот факт, что они собирались сделать что-то интимное прямо перед зеркалом, заставил волноваться и поднял легкую нервирующую волну в груди, но Хенджин пошел следом. Комната встретила тишиной и чистотой. Напротив окна вплотную к стене стоял темно-синий диванчик. Парень бывал в этой комнате, но слишком редко, чтобы действительно досконально изучать ее. Он не понимал, зачем вообще нужна вторая комната, когда в квартире живет всего один человек. Для ночевок с друзьями? Может, для приезда родственников?
Феликс похлопал по месту рядом с собой и нервно почесал шею. Ладонь легла на дрожащее колено — Хенджин дал понять, что они могут остановиться, если Феликс передумает, но Феликс только благодарно кивнул, а уголки губ поползли вверх, когда он сел между чужих ног и уставился в зеркало. Все было видно: и их двоих, и спинку дивана, и серую стену сзади. Парень тихо выдохнул, стоило правой ладони убрать волосы на другую сторону, а губам — прижаться к гулко бьющейся на шее вене. В животе приятно закололо.
— Ты уверен?
— Да. Просто давай попробуем.
Руки задрали футболку, потом и вовсе стянули и бросили ее на подлокотник. В отражении Ли выглядел чертовски хорошо — так же и в жизни. В свете, пробравшемся через неплотные шторы, Хван увидел все те же милые родинки на подтянутом животе, а когда отвлекся на самого парня, то заметил, как по голой коже от его дыхания скользнули мурашки. Волосы на теле встали дыбом.
— Эй, я тоже переживаю по этому поводу, но постараюсь сделать все хорошо, — Ли кивнул вновь и обратил внимание на пальцы, устроившиеся на низе живота. Он молча стал наблюдать за их путем: пальцы обвели пупок, пробежались по рельефам пресса и остановились на груди.
Взгляд Хвана показался заинтересованным, но внимательным. Он всерьез был готов остановиться по первому тревожному звоночку, но Ли желал не этого, наоборот — хотел, чтобы его касались, чтобы неспешно целовали в шею и потихоньку избавляли от всякого волнения. Руки Хвана действовали именно так, как надо, и Ли начал ощущать легкое возбуждение, когда прижался голой спиной к мерно вздымающейся груди. Горячие пальцы медленно пробрались под резинку нижнего белья, и Ли задержал дыхание, вернувшись к отражению. Оттуда на него смотрел Хван, расплывшийся в смущенной полуулыбке.
— Как себя чувствуешь?
Но слов не нашлось. Парень в безмолвном ответе положил свою ладонь сверху и в предвкушении закусил губу, секундой позже услышав забавный смешок прямо рядом с ухом. Хенджинов запах плавно проник в нос, и Феликс был готов признать, что у него есть пунктик на это, потому что он до бешеной пульсации в грудной клетке обожает аромат чужой кожи. Он неописуемый, не какой-то конкретный, а особенный. Такого нет ни у кого больше. Ни один запах не сводил Феликса с ума, ни один запах он не вдыхал так яростно. Феликсу просто нужен Хенджин: его щека, в которую можно уткнуться носом, его умелая ладонь, касающаяся совсем бережно, и его любовь. И чтобы все феликсово тело пропахло Хенджином, как постель и одежда.
— Снимешь это? — Хенджин подцепил край белых боксеров с надписью «Calvin Klein», и Феликс неспешно поднялся с места, периодически поглядывая на себя и сгорая от стыда. Белье бесшумно упало на пол, оголив подтянутые напряженные ягодицы. Восхищенный взгляд прямо за спиной заставил закусить губу и задержать дыхание.
И смущение пропало, когда Феликс открыл тюбик со смазкой и она потекла по длинным пальцам. Кожу обдало прохладой — одна капля скатилась по животу. Губы Хенджина побрели по изгибу шеи в сторону плеча, и зубы едва поцарапали, но Феликсу было достаточно этого, чтобы что-то невнятно промычать и вцепиться в крепкий бицепс правой руки, которая дотронулась до члена. Его напрягало собственное отражение в такой ужасно развратной позе, потому что раздвинутые ноги не скрывали ни кусочка интимных мест. Но парень продолжил смотреть и, кусая губы, ловить каждое движение ловких пальцев. Только когда один скользнул внутрь — Хенджин задал немой вопрос своим взглядом, — щеки привычно покраснели и выдали Феликса с потрохами. Он до сих пор не мог привыкнуть к наличию половой жизни в их отношениях.
Черные волосы распластались по плечу и груди, томное и восторженное «Ты невероятный» раздалось надрывным шепотом, и Феликс охнул от переполняющих его эмоций. Он слабо дернулся, позволил второму пальцу войти в себя и потерся щекой о ворот домашней синей футболки с облезшим принтом, чтобы хоть как-то объяснить все свои чувства. То, что делал Хенджин, разглядывая Феликса вот так, сводило его с ума и затягивало толстый, крепкий узел возбуждения в низу живота. Феликс хотел прикрыть глаза и зажмуриться, хотел попросить Хенджина ускорить темп, но просто не мог выдавить из себя ни слова. Он смотрел только в зеркало. Не на себя. На Хенджина, на тень улыбки на пухлых губах и сильные руки, так правильно доставляющие необъяснимое наслаждение.
Вспышка яркого удовольствия пробежала по телу. Хенджин желал коснуться себя, желал оказаться внутри этого тела, потому что пальцы ощущали его тепло и влагу. Они двигались на какой-то бешеной скорости, рука уставала и немела, но Феликс сбивчиво дышал и цеплялся за нее ногтями, вонзал их в кожу, продолжая выгибаться навстречу, и что-то неразборчиво шептал. В душной комнате были слышны соответствующие смазке хлюпы вперемешку с судорожным дыханием — смущало. А Хенджину это нравилось до дрожи в коленях, а еще нравились блестящие карие глаза и глубокая доверчивость его рукам.
А потом Феликс резко дернулся, напрягся и расцарапал внешнюю сторону ладони, с протяжным и вымученным стоном откинув голову. Белые следы-полосы спустя секунд десять налились кровью. Рядом отчетливо прозвучало: «Хенджин... Хенджин» горячим торопливым шепотом, и Хенджин перевел расфокусированный взгляд на Феликса. Ладонь легла на живот, перепачканная в смазке и чужом семени. Грудь Феликса часто-часто вздымалась.
— Посмотри на себя. Ты раскраснелся, — левой ладонью Хван опустил вздернутый подбородок улегшегося на плечо парня и отчего-то совсем плотоядно улыбнулся. Ли выглядел слишком... Просто слишком: челка прилипла ко лбу, искусанные губы были приоткрыты. Он посмотрел, все еще пребывающий где-то в астрале, и свел ноги вместе. Тишина прервалась очередным тяжелым вдохом. — Ты такой красивый.
Хван переключил внимание на онемевшую руку и даже не услышал подозрительно тихого всхлипа, но почувствовал, как намокла футболка. Он нахмурился и наклонил голову, чтобы разглядеть крохотные слезы на пушистых ресницах.
— Эй...
— Все хорошо, — тут же перебил Ли. — Мне хорошо, мне очень хорошо.
Он с неспокойным вздохом поднялся на трясущихся ногах и шмыгнул носом, надел подобранные с пола боксеры, стараясь не испачкать их резинку в собственном семени, и потянулся за заранее приготовленной пачкой влажных салфеток. Все это происходило в тишине. Хван не знал, что должен был сказать, поэтому наблюдал молча. Салфеткой вытерли и его ладонь. На лбу выступили капли пота, и Ли чуть погодя вернулся на место, только теперь сел лицом к Хвану и болезненно зажмурился.
— Поясница заболела.
Хван облегченно прыснул прямо в губы напротив.
— Ты что, поэтому плачешь?
— Нет, мне хорошо, вот и плачу, — пожал плечами Ли. Он опустил взгляд, недолго помолчал и затем вновь взглянул на Хвана. Короткие пальцы легли на резинку штанов. — Снимай, я же не могу вести себя так эгоистично и забыть про тебя.
Ладонь коснулась Хенджина, и он свел брови к переносице. Ощущение прохлады вынудило сжать губы в тонкую полоску и поерзать. Феликс улыбнулся и как кот любовно потерся кончиком носа о щеку. Ему удавалось выглядеть невероятно пленительным даже с бардаком на голове — после душа волосы не расчесывались, — с уставшим лицом и опустошением в глазах после яркого оргазма. Хенджинов оргазм, возможно, был таким же ярким, когда мягкие губы ласкали шею и сам Хенджин обнимал Феликса за поясницу в попытке прижать как можно ближе к себе. Ему хватило сказанного на ухо «Давай, малыш», пытливого взгляда и нескольких резких толчков в кулак, чтобы вжаться затылком в спинку дивана.
Шепот Феликса звучал будто сквозь толщу воды, и Хенджин бездумно кивал в ответ на каждое предложение, но не мог различить ни слова. Он постарался сконцентрироваться и сказал первое, что пришло в помутневшую голову:
— Ты даже не смотрел на себя. Ты смотрел на меня.
— Что? — Феликс озадаченно раскрыл рот и похлопал глазами, хотя, казалось, все было понятно.
— В зеркале ты смотрел на меня.
— Потому что не мог оторвать от тебя взгляд.
— Дурак, — Хенджин сощурился, натянув ехидную улыбку. — Мог бы просто признаться в новом фетише.
— Эй, это не фетиш, — обиженно пробубнил Феликс, но его уже подняли на руки, чтобы отнести в ванную. Опять. Потому что тело и вправду было липким, а высохшую между ягодицами смазку стоило смыть.
В ванной Феликс постарался избежать встречи с чужим взглядом, но не сумел — просто застыл на месте, когда теплые ладони легли на живот. Хенджин молча уставился в зеркало, наверняка в самом низу испачканное брызгами воды именно по его неосторожности, и прислонился носом к голому плечу.
— Я люблю тебя.
Сердце Феликса напомнило о себе тупой болью, а безграничная ответная любовь к Хенджину — слезами в уголках глаз.
— И я люблю тебя.
***
Когда зазвенел заведенный на половину седьмого утра будильник, Хенджин вымученно выдохнул и провел пальцем по экрану телефона. Поздний просмотр серии того самого сериала сказался тяжкой усталостью при подъеме с кровати. Он, конечно, остался ночевать у Феликса, однако работу никто не отменял. Айфон под печальным «6:31» показал двадцатое марта — день рождения. Хенджин, честно говоря, успел забыть об этом, но точно помнил, что дал себе обещание потратить заработанные деньги на ресторан. Он не планировал никакого свидания, потому что собирался позвать в ресторан не только Феликса, но и Джисона с Чаном. Такое решение казалось правильным.
— Нет, не иди на эту работу, — хриплый голос прозвучал куда-то в подушку, Хенджин обернулся и с трудом разглядел в месиве из одеял и мягких игрушек макушку Феликса.
— Если ты продолжишь отговаривать меня, то я стану безработным.
— Я буду тебя содержать.
— Я пока не так сильно обнаглел, — парень снисходительно улыбнулся и, поежившись от сквозняка, наконец-то поднялся с кровати. В ванной двумя минутами позже сонный Феликс все равно настиг его, прижавшись к спине. — Ты-то почему встал?
— Потому что ты встал.
— Справедливо.
— Эй, вообще-то, я хотел поздравить тебя с днем рождения. Думаешь, я забыл? У меня даже есть подарок.
Хенджин промыл щетку под водой и вернул ее в мраморный стаканчик к красной щетке Феликса, а затем обернулся и потянулся за поцелуем — его, очевидно, оттолкнули. И причина такая же, какой была в каждое совместное утро. Феликс взялся за свою зубную щетку и широко зевнул, не собираясь в ближайшее время разговаривать, поэтому Хенджин отправился в спальню, чтобы переодеться в уличное.
Уже на кухне, помешивая чайные листья в кружке с фиолетовым дном, он услышал вопросительное: «Ты же заедешь домой перед работой?». Хенджин согласно качнул головой и случайно обжег язык горячим чаем. Феликс убежал в комнату и вернулся с внушительного размера пакетом, сверкая привычной улыбкой из разряда «только попробуй сказать мне что-то про деньги».
— Что это?
— Подарок, — он повертел пакет с неутешительным «Versace» по центру в руке и поставил его на подоконник. — Ты даешь мне обещание, что посмотришь его содержимое только после работы.
— С чего бы?
— А это сюрприз, — Феликс прижался к груди и промычал в губы: — с днем рождения.
***
Дома Хенджина встретила мама, тем самым материнскими поцелуем дотронувшаяся до его лба и теми самыми материнскими объятиями крепко-крепко сжавшая его в своих руках. Ладонь протянула конверт, и Хенджин, увидев в нем целых триста тысяч воноколо двадцати с половиной тысяч рублей (на момент написания), лишь раздосадованно простонал:
— Мам, ну зачем?
— Так, хватит! Я уже не могу сделать собственному сыну подарок? У нас нет нужды в деньгах... По крайней мере теперь, — Суджин покосилась в сторону новеньких дорогущих сковородок, поблескивающих каплями воды. Это дело рук Феликса. И набор керамических тарелок тоже. И комплект постельного белья в маминой комнате. Хенджин, вернувшись одним ранним утром с работы, увидел все это в квартире и даже не удивился. Только перевел взгляд на улыбающегося Феликса, который мило распивал с любимой мамой чай, и закатил глаза.
Сейчас Феликса не было, но каждая вещица в этой квартире, купленная за бешеные деньги, вновь напомнила Хенджину, с каким богатым человеком он встречается. В своей спальне он все-таки заглянул в пакет, достал подарок и выдохнул несдержанное:
— Блядство.
Брючный костюм цвета синий тори, как было написано на замазанном маркером ценнике, выглядел просто идеально. Хенджин оглядел его со всех сторон, щупая мягкую льняную ткань, и обратил внимание на пакет. На дне лежал квадратик бумажного стикера с надписью «Если ты не наденешь это сегодня, я куплю тебе еще десять таких костюмов». Хенджину было страшно даже думать о том, сколько миллионов вон он держит в своих руках, но Феликс не предоставил никакого выбора.
— Вау, — после короткого стука мама заглянула в комнату и пробежалась шокированным взглядом по одежде. — Это?..
Хенджин кивнул — мама поняла, что значит «это».
К пяти часам вечера раздался звонок в дверь. Хенджин подскочил с кровати как ошпаренный и поскорее выбрался из комнаты, огибая маму по пути к прихожей. За дверью стоял Феликс. Кудри черных блестящих волос не доставали до плеч, на губах застыла улыбка, значение которой Хенджин так и не смог понять.
— Оу, — это было все, что прошептал Феликс спустя минуту молчания. Хотя «Оу» больше подходило под его описание. Хенджин хотел сказать то же самое, когда обратил внимание на то, как хорошо подчеркивалась стройная фигура этим молочным костюмом и полупрозрачной белой блузкой.
— Все настолько плохо?
Феликс моргнул.
— Малыш, ты такой сексуальный, — он переступил через порог и небрежно притянул Хенджина к себе. Рецепторов тут же коснулся любимый одеколон. — Может, ну его этот ресторан? Давай останемся дома.
И Хенджин, честно говоря, не отказался бы. Посмеявшись, он собрался напомнить, что оставлять друзей одних будет невежливо, но где-то в районе кухни покашляла мама, а лицо Феликса вдруг покраснело от стыда.
— Не в моем присутствии, — пробормотала она. Феликс выглянул из-за стены, все еще красный как рак, и прочистил горло.
— Здравствуйте, госпожа Хван, — парень показался полностью и неловко сложил руки за спиной. Суджин, увидев его прикид, произнесла «Вау» второй раз за день.
— Вы такие красивые, дайте я вас сфотографирую.
— Мам, ну не надо...
Но мама, конечно, уже вооружилась телефоном и включила камеру. Ее улыбка заставила улыбаться и Феликса, правда, немного смущенно после нелепой ситуации. На «фотосессию» пришлось потратить пять минут, потому что Суджин не могла остановиться и фотографировала с каждого ракурса, иногда даже опускаясь на корточки или вставая на носочки, а потом Феликс осторожно намекнул о заждавшемся водителе и кивнул в сторону окна, где среди стареньких, совсем простеньких машин отчетливо выделялась статная BMW, сверкающая чистотой в солнечных лучах. Такому автомобилю здесь не место.
Суджин извинилась и, подойдя к сыну, пригладила ворот костюма.
— Повеселитесь там.
Когда в голове Хенджина только появилась идея с рестораном, он и вправду хотел пригласить маму, но она бы, наверное, ощущала себя неловко в обществе странного Джисона, который матерится через каждое второе слово, и Чана, огромного парня с татуировками на руках. Хотя Чан бы очаровал и Суджин, но вот Джисон...
***
В ресторан, похожий на любой другой в центре Сеула — вся улица сплошь усыпана этими заведениями, — они прибыли первыми. Хан, решивший вместе с Баном поехать на такси, настрочил кучу гневных сообщений с жалобами на пробки и отвратительные дороги.
— Ну ничего страшного. Если что, потом доплатим за бронь, — Ли выбрался из легкого пальто и, остановив взгляд на парне, вдруг улыбнулся во все тридцать два. Секундой позже на хвановы губы легли чужие, вкусом напоминающие что-то ягодное. — Я доплачу.
— Даже не думай, это я всех пригласил, так что платить тоже мне.
Хван придерживался четкого плана — все-таки деньги стоило тратить рационально. Он бродил по сайту ресторана, внимательно пробегался по ценам на блюда, которые, вероятнее всего, выберут его друзья, и складывал в уме. Если каждый возьмет себе два блюда и на столе будет одна бутылка чего-нибудь алкогольного, счет не так сильно ударит по карману. Парень искренне надеялся на понимание друзей, в понимании Ли он никогда не сомневался, ведь они не раз затрагивали эту тему. Например, их последнее свидание (которое можно было назвать свиданием с вылазкой из дома) было в День всех влюбленных, и тогда Хван снова повел Ли в забегаловку, где продавали стритфуд. Но, даже несмотря на низкие цены, он всегда досконально изучал отзывы к заведениям, которые собирался посетить.
— Итак, — Ли сцепил ладони вместе и поерзал в мягком кресле с белой обивкой. Хван расценил его жест как нервный. — Сегодня я рассказал родителям о наших отношениях... Точнее, я не сказал, что встречаюсь именно с тобой, потому что посчитал, что не имею права без твоего разрешения, и... Ну, теперь они знают.
— Так? — склонив голову, Хван внимательно посмотрел в хмурое лицо. Он не переживал насчет того, что рано или поздно об этих отношениях узнают все знакомые, потому что терять было нечего. А вот Ли мог потерять многое. Но все равно раскрыл тайну — наверное, не сумел держать все внутри так долго.
— Я ожидал, что они разочаруются во мне еще сильнее, хотя, казалось бы, куда... Но они не удивились. Возможно, все-таки разозлились, но просто не захотели ругаться со мной.
— И ты рад?
— Тому, что рассказал это? Да, — Феликс перевел взгляд в окно и замолчал, когда официант принес аперитив в виде бутылки белого вина и двух бокалов. Стоило официанту поклониться и уйти к другому столу, Феликс закусил губу. — Мне уже все равно, что они там думают, пока все, что они могут мне дать, — это деньги. Я даже и родителями их не считаю. Мы видимся раз в два месяца... И то не потому, что они действительно интересуются моей жизнью или скучают, а потому, что на какое-то там мероприятие обязательно нужно взять меня.
За спиной раздались знакомые голоса. Чан и Джисон устроились в креслах рядом, приветственно улыбнувшись. Разговор был окончен.
— О, неплохое местечко. Моя сестра тут когда-то работала, — Чан благодарно кивнул официанту, поставившему на стол два дополнительных бокала, и повернулся к Хенджину. — С днем рождения. Подарок потом отдам, когда будем расходиться.
— Ой, да не стоило...
— Хватит вести себя как старый дед, — засопел Джисон, стирая невидимые пылинки с черного пиджака. Вообще-то, выглядел друг очень даже неплохо. Ну, он всегда выглядит неплохо, но предпочитает недорэперский и подростковый стиль в одежде, так что увидеть его в официальном стиле — то же самое, что встретить дождь в пустынях Южной Америки.
Пока Феликс разглядывал свою пасту с креветками — кажется, он заказывал ее в любом ресторане, — Чану и Джисону принесли по стейку из говядины. Феликс кинул в сторону Хенджина вопросительный взгляд, мол, все ли пока в порядке в плане денег, и Хенджин незаметно кивнул. И друзья, похоже, не были расстроены тем, что ценовой сегмент этого ресторана разительно отличался от привычных им. В этом заведении салаты стоили чуть больше семи тысяч воноколо пятисот рублей (на момент написания) и подача не выглядела роскошно — никаких фаер-шоу и поваров, готовящих прямо на глазах посетителей, — но это было лучшее из всего, что мог позволить себе Хенджин. И позволить себе он мог не так много, как хотелось бы. Хенджин желал удивить друзей и показать им что-то новое, но судьба распорядилась иначе еще до его рождения.
Слегка упавшее настроение заметил Феликс, отвлекшийся от разговора с Чаном — вроде бы они обсуждали покраску волос, — и проницательный взгляд указал в сторону туалета. У Хенджина был только один выход: извиниться перед друзьями и последовать за этим взглядом.
Мужской туалет встретил приглушенным светом от встроенных в потолок ламп и запахом жвачки бабл-гам, судя по всему, из ароматических палочек в углу кипенно-белых раковин. Хенджин плеснул ледяной водой в лицо и выдохнул со свистом, глазами проводив грузного мужчину, выбросившего бумагу в мусорное ведро, до двери. Через минуту дверь хлопнула снова и Феликс молча утащил Хенджина в самую дальнюю кабинку.
— Ты какой-то грустный.
— Не знаю, нравится ли это место парням. Может, они просто притворяются?
— Хенджин, это глупость, — Феликс сжал ладонями напряженные плечи и сам стал выглядеть расстроенно, однако все равно мягко, совсем осторожно улыбнулся и переместил пальцы на хенджинову шею. Теплые губы невесомо коснулись лба. — Я уверен, что им нравится здесь. Они же все понимают, и в этом нет ничего постыдного.
— А тебе здесь нравится? — услышав шаги неподалеку, Хенджин начал говорить шепотом.
— Мне нравится везде, где есть ты.
У Феликса всегда был один ответ.
***
Ветер поднялся, когда Джисон, полупьяно поглядывая на дорогу, вдыхал свежий воздух. Одежда пропахла ресторанной едой.
— А чего мы вообще ждем? — Хенджин покосился туда же.
— Подарка.
Чан хихикнул и сложил руки на груди. Он походил на брата Феликса с этой темно-синей шевелюрой вьющихся волос. Хенджин бы не удивился, окажись они братьями и в самом деле, хотя не так давно он ревновал Феликса к Чану. Сейчас все это казалось полнейшей чушью: Феликс все еще был здесь, все еще обнимал и прижимал темную голову к своей груди, все еще смотрел так, что хенджиново сердце билось в ускоренном темпе.
Рядом припарковалась черная BMW, на которой сегодня они вдвоем добрались до ресторана. Феликс открыл переднюю дверь и взял крафтовый бумажный пакет с сиденья.
— А вот и подарок, — улыбнулся Джисон.
— И мой сверху, — добавил Чан, шустро опустив в пакет белый конверт с деньгами.
Хенджин ощутил какой-то необъяснимый приступ грусти, когда принял подарок в руки и опустил взгляд. Красная коробка «Nike» лежала внутри. Хенджин посмотрел на Феликса.
— Это ты ему сказал?
— Да.
В наступившем молчании парень сделал глубокий вдох, в глазах неприятно защипало, когда он уткнулся носом в плечо растерянного Джисона и прошептал короткое: «Спасибо». Не хотелось плакать перед друзьями, но слез сдержать не получилось уже на плече Чана, к которому Хенджин прижался в той же печальной благодарности. Он не знал, сколько денег в том конверте, и это было не так важно. Важным было одно: друзья приняли приглашение и уделили Хенджину внимание в этот день.
Он не мог успокоиться и по пути домой. Машина периодически встревала в пробки, Ли периодически злился на вечер воскресенья, а Хван периодически стирал слезы с щек. В конце концов Ли прижал Хвана к своей груди и поцеловал в макушку. И всю поездку они молчали.
Мама что-то готовила, параллельно смотря сериал по телефону. В квартире стоял запах чего-то грибного, и парень расплылся в улыбке, разглядывая женщину со спины.
— Тебе и вправду идет этот костюм, — Ли смахнул темный волосок с пиджака и притянул Хвана к себе. — И с размером я угадал.
— Мне вырвать это из контекста?
— Придурок, — Ли хлопнул Хвана по плечу и оставил молочный пиджак на крючке. — Не тогда, когда твоя мама дома.
В ресторане они взяли с собой стейк в сливочном соусе для Хван-старшей, потому что оставить ее без угощения для Ли казалось преступлением. И женщина осталась довольна — ей и не нужно было много: только букет любимых красных георгинов и что-нибудь вкусненькое.
В кровать они легли только ближе к половине первого, когда Хенджин померил новенькие «Nike Air Jordan 1 Mid» синего цвета и отослал Джисону кучу фотографий в зеркале и благодарностей с нелепыми смайликами. Феликс устроился у холодной стены и, подоткнув под левый бок одеяло, смотрел очень и очень внимательно.
— А как бы ты отреагировал, если бы однажды я поцеловал тебя при всех?
В ладонях, которых Хенджин невесомо касался своими, ощущалась дрожь.
— В плане?
— Ну, прямо рядом с универом, чтобы все это видели.
Хенджин зевнул и сморгнул выступившие слезы. Такой странный вопрос — такой простой ответ. И кажется, что Феликс должен был понимать это.
— Мне без разницы, я этого не боюсь. Меня и так поливают дерьмом за спиной, — парень усмехнулся и забрался под то же одеяло, на ощупь находя чужую талию. Феликс был теплым и пах хенджиновым гелем для душа — уже совсем привычно.
— А для тебя это бы значило что-нибудь?
Открыв глаза, Хенджин разглядел тревогу в расширенных зрачках. Ладонь медленно переместилась на поясницу, и Хенджин уткнулся носом в феликсово плечо, выдохнув очевидное:
— Это бы значило, что ты поборол свои страхи.
Феликс все еще искал его одобрение, пытаясь спрашивать о важных для себя вещах невзначай. А Хенджин осознавал одно: все равно, поцелуют ли его однажды на глазах шокированных студентов или нет, он просто-напросто хотел, чтобы Феликс был счастлив и чтобы сам Хенджин был счастлив вместе с ним.