Проект Ангел - Крылья Свободы

— Оп-оп-оп, — Джун трясла мешочек золотых монет и победно улыбалась, пока рядом Мичи — хилый блондин, худощавый, что одежда, которую он носил, походила на мешок из-под картошки, на его высокое ростом тело нервно сжимал пальцы и тонкие губы. — Ещё одна добыча!

Пела радостно брюнетка, ликуя с оскалом во все тридцать два, пока под её ногами валялся паренёк, молоденький совсем и неопытный в своём деле. Поймав в самый ненаселённый край Яркела почтальона, женщина с густой шевелюрой легко повалила его на землю и забрала у него то, что он нёс для хозяев. Буланая лошадь, на которой скакал молодой, потерялась давно как в заплетённые улицы города, как и, видимо, его тридцать золотых.

— Слышь, — глядя сверху вниз на грязного парня, Джун угрожающе сверкнула очами. Она походила на голодного волка, который сейчас облизывал свою пасть и блистал клыками перед его носом... Хотелось сжаться в грязь, в болото и там и остаться. — А ты на кого работаешь, малец? Кто твои «хозяева»?

— Семья Найветт, госпожа... Ай!.. — тёмноволосый парень заскулил, когда грязный ботинок брюнетки слегка наступил ему на хрупкие пальцы. Губы искривились, рожа так окисла, будто только что ему дали попробовать клюкву.Ягоды всех видов клюквы съедобны, активно используются в кулинарии и пищевой промышленности. Одна из самых кислых ягод. Щёки от прилива адреналина в крови стали алыми под слоем грязи, назойливо прилипшей к светлой коже.

— М-да, — с неприязнью выплюнула брюнетка, хмуря смоляные брови. — Только на официальном и знаешь лепетать.

Закатила женщина глаза драматично, что-то ещё пробормотала и, наконец, притихла, спиной отвернувшись от чуть ли не тонувшего в луже почтальона. На её мозолистой руке начали сыпаться золотые монеты одна за другой, каждая блестела в радужке и воображении воровки сильнее предыдущей.

«Яркел — город чудес. В нём зашёл — в нём и исчез...» — сморщился Мичи, своё нервничание не скрывая. Жалко ему было ровесника, явно недавно поступившего на службу, но что ему сказать? Она ему монеты обратно не отдаст и просто пустыми руками пошлёт к аристократам, от которых получит петлями по спине. Мичи знал, каково служить аристократической семье, особенно роду Ласи, что перенёсся в Митру жить, поэтому не особо завидовал почтальону, попавшему под горячую руку.

— Поднимайся и иди, малой, — Рэйден докуривал на удивление первую сигарету за день, а выходящий из его рта клубами дым, казалось, способствовал уплотнению упавшего на их город и так плотной пеленой тумана. Обычно он курил по два или три в день. Наконец, бачок о деревянную бочку потушив и кинув его на мокрую землю, мужчина с тяжёлым вздохом упёрся пятками ботинок о той же бочке и спрятал руки в карманы поношенных штанов, из светлых, ставших уже пыльными. — Передай хозяевам, что, если хотят, чтобы их почтальон до дома добрался живым, чтобы учли снизить людям налоги.

— Однажды кому-то кто-то снизит не налоги, а морду, — Джун вертелась как сорока. От перевозбуждения зрачки поглотили радужку. По её лицу было видно, как она ликала и чуть ли в ладошки не хлопала от столь хорошей и крупной добычи.

Рэйден издал короткий, низкий «мхе» и устремил незаинтересованный взгляд куда-то вдаль.

— Новых приказов не поступало? — облизывая засохшие губы, мужчина дотронулся кончиками толстых длинных пальцев до щетины. Лишь сейчас заметил на своём лице растущую жёсткую, чернее угля, бороду. Аж удивился темноволосый, когда понял, сколько времени на самом деле прошло, но виду этому не придал. Почтальон, что до этого барахтался в луже, пытался активно подняться и сматываться под сочувствующим взглядом блондина, под конец выдохнувший огорчённо.

— Поступало бы, — сказала, — пожала плечами женщина незаинтересованно, — А так, тишина полная.

— Как думаешь, — выпрямился Рэйден и зевнул протяжно. — Та хрен пойми, как её имя ещё злится на нас?

Почтальон взглянул из-под коротких ресниц на мужчину и хлопнул зеницами, будто понял, о чём речь идёт.

— Старость не в радость, видимо, — усмехнулась Джун, ядовито стрельнув очами в шатена, лохматые брови нахмурившего.

— Поддувало закрой, урка, — оскалился Рэйден недовольно.

— Засохни, — бросила, как на ветер, брюнетка и с хмыканьем отвернулась от мужчины, пряча деньги обратно в кожаный мешочек, а мешочек — в карман тёмных брюк.

Всё-таки почтальону удалось свалить и спрятаться в тумане, будто его и не было вовсе, а они остались в тёмных переулках караулить и ловить подходящих жертв.

***

Агата не могла не признать тот факт, что она прокололась, правда, не настолько сильно, как казалось бы. Скучающе уперевшись локтем в подлокотник кожаного кресла, шатенка тяжело вздохнула и устремила усталый взгляд на одну из сероватых стен, в которых давненько она своё время не проводила. Не так сильно переживала по поводу Рэй, как по поводу сбежавшего из её рук мальца. Жалела, что садистское желание играться с жертвой взяло вверх, что не вонзила нож сразу в плоть и не перерезала артерию. Да, здесь явно «охотница» за крыльями прокололась. Что он, по сути, сможет делать? Грейс задумчиво замычала тишине, изредка сжирая изнутри даже самые глубокие мысли, оставляя потом только белый шум.

Передаст план руководителям разведки, а дальше что? Начнётся суета по поводу постройки, может, подумают, что она в лесу скрыта и начнут расчёсывать леса, ведь не написаны параметры длины коридоров, комнат и в целом всей площади. Не найдут ничего — поймут, что это подземная чертятня. Переживать не стоит в таком случае, вход всё равно не отыщут и, даже если обнаружат каким-то чудом, вероятнее всего, они зайти не успеют. Даже если зайдут — не найдут, что им нужно сразу. Агата прекрасно знает, насколько же их организация продумана и сколько годов она строилась, чтобы дойти до такого уровня расширения.

Доротея расскажет о ней Рэй, а та, в свою очередь, «высшим» разведкорпуса. Начнут искать лазейку, чтобы рыть под неё, но как её они откопают? Все документы из архивов короля и военной полиции по поводу неё и не только были заменены на другие сразу, как попали туда. Оригинал же находится под строгим контролем в их архивах и проверяется раз в три месяца. При подобности, если кто-то забрался выше, заменяются документы, а старые сжигаются, оставляя за собой лишь чёрный пепел, которого выкидывают за стенами.

Рэй в чужих руках не попадёт — ну не глупый Леви Аккерман, чёртов птицелов, довериться чужим. Агата нервно сжала челюсть и сморщила нос раздражённо. Леви не отойдёт от неё, если не будет на то необходимости. Она даже думала с Эреном что-то делать, как-то «угрожать» его жизни, чтобы наконец капитан отстал от Рэй, но местоположение птицы затеряно. Вот тут они потеряли иголочку в стоге сена однозначно. Грейс, стараясь опираться на логику, закатила глаза — всё равно её спрятали в какой-то кустарник, а с такими огромными крыльями не пролезешь никуда, особенно сейчас, когда на каждом углу будут проверяться всё — каждый овощ и фрукт.

Подумав об этом на мгновение, шатенка хмыкнула.

Не будет ведь всерьёз участвовать разведка в поиски чудо-птицы, да и она не особо собирается, но разведчикам придётся попотеть, ведь Грейс должна натравить три отряда в лесах и самых отдалённых от цивилизации сёлах. По правде говоря, Агата могла бы тогда схватить Рэй, но куда с двумя мешающими разведчиками на пятки? Доротея Клиффорд и Альберт Клиффорд — два аристократа, не выходящие больше в яркий свет публики. Смит сам не позволит этого, ведь терять двух золотых монеток невыгодно.

Не отрицает Грейс, что она хочет играться в кошки-мышки. Хасэгава изначально принадлежит им по документам, и попади в руки полицаев, всё равно перейдёт в её группу, если не вмешается разведка и не отобьёт её прямо из-под носа. Так могло с Йегером случиться, но Леви просто выкрутил всю ситуацию в их пользу. В этом они и рискуют — попасть под суд, где обе стороны будут иметь равный шанс и возможность играть на равных в мячик.

Этого и боится голубоглазка: если публично Хасэгаву отдадут под опекунство Разведкорпуса — проигрыш. Совет не станет рисковать просто потому, что есть возможность продолжить проект и дальше экспериментировать, а уже имеющийся образец может быть убит, чтобы не представлял угрозы своей нестабильной памятью. Вообще, если будут и дальше провалы, проект просто-напросто закроют и отправят в долгий ящик, а убитое на это время Грейс будет для всех лишь мелочью и неудачной попыткой создать что-то сверхъестественное, наравне с богами.

Разве можно забросить, когда эксперимент начал давать свои плоды, без обезумения и взявших над разумом инстинктов подопечных? И ведь это был лишь первый этап к божественному совершенству.

Её всегда забавляла игра в Бога, игра в Всевышнего — создателя, в руках которого находятся жизни других разумных и живых существ. Её ведь признают везде!.. В острых, мечтательных голубых и режущих осколках были видны плавающие ещё на поверхности фантазии о безопасном выходе за стены с помощью подобных Хасэгаве существ, а позже вовсе выход к морю и даже дальше моря.

Её снова унесло, но спуститься ногами на землю труда не составит. Сейчас всё, что нужно делать, — это просто заставить горожан прихлопнуться. В конце концов, тема насчёт «крылатого существа» утихнет и, возможно, забудется или станет очередной городской байкой.

Рэй, они схватят, когда разведчики расслабятся, а пока... Просто притихнут и будут дальше заниматься своей деятельностью.

Ещё Хоши и Сэдэо... Агата фыркнула нервнее, чем обычно, когда о таких вещах размышляла. Этих двоих...

***

Гроза не радовала пинающих воздух разведчиков. Атмосфера была унылой, над штабом сгущались тучные облака, а ветер снова пел свои песенки и прыгал с ветки на ветку, с листа на лист. Их отправили обратно в разведку, а заменой стали солдаты, что до этого охраняли замок. Ацуко не любила такую погоду и, вероятнее всего, никогда не полюбит. Столь наивная особа должна постоянно находиться под сверкающими лучами солнца, ассоциированными с чистотой, спокойствием, а не под чёрным небом в траурной атмосфере.

Ацуко почему-то даже не переживала насчёт случившегося. Иногда она задавалась вопросом: а что имело для неё ценность? Глядя за спиной, как бы это эгоистично ни звучало, она понимала: собственный мир.

— М-да... — Хикэри зевнула протяжно. Разрезавшая молния небо пополам на миг посодействовала появлению некоего блика в очах разведчицы, сразу же утонувшего в кровавую баню. — Всё как всё, но не ожидала такого...

— Я тоже, — прислонившись головой к кирпичному столбу, державшему крышу, Кирштейн скрестил руки на груди, пряча их под зелёным плащом. Он мог понять эту тишину и атмосферу. Тяжело всем: Хикэри, Сеиджи, Дэйчи, которого отправили в замену... Только Сэнго была, как обычно, чересчур спокойной, и Ацуко плавала куда-то за границами их реальности. Про Хитоши Жан ничего сказать не мог: этот молчаливый ворон не проявлял особо ярких эмоций. Ни когда умер Кеншин, ни когда узнал, что Рэй другая, он не проявил интерес. — Догадывался, что Рэй не в лазарете, но не думал, что она всё это время наслаждалась с Леви отдыхом.

Сеиджи выдохнул. Его выдох подхватил ветер — по такому же ветру летают птицы, и, оказывается, не только.

Не только, ведь есть исключения из правил и из всего написанного заранее сюжета.

— Мне сейчас стало интересно, — Сэнго достала из кармана коробку спичек. Эту коробку она купила в Митру на те малые деньги, которые имела в свою копилку ещё со Стохесса. Мрачная коробка, на ощупь шершавая... — С кем-же мы жили на самом деле?

— Брось, — брови Екошо свелись к переносице, зеницы впились в кареглазку крепкой цепью, но слова из горла так и не вырвались дальше притом, что хотели. Девушка выгнула бровь, но в её глазах по-прежнему ничего не выпрыгнуло — ни радости, ни грусти, ни страха... Ничего. Даже от молний блеск не всегда сиял в той темноте, в которой Сэнго пряталась.

— Что брось-то? — Араи кинула пачку спичек в воздух и поймала её обратно резким движением ловких рук. Несмотря на то, что Армин не особо с ней контактировал, он уже знал, что этот бросок коробки спичек означает. — Ты даже не знаешь, с кем жила под одной крышей всё это время.

— А ты знаешь?

— Мне без разницы, — пожала разведчица плечами незаинтересованно. Броски становились всё выше, всё быстрее, ведь атмосфера менялась на глазах. Это почувствовали все, и, возможно, даже те, кто думал о своём, не слушая этих двоих.

— Если тебе без разницы, зачем рот открываешь? — Хикэри резкая слишком становится при стрессовых ситуациях, и это Араи хорошо знала. Острый взгляд, кинутый на её персону, лишь подтвердил это.

— Из-за любопытства, — Сэнго усмехнулась. — Вдруг она предатель?

Почему ляпнула русоволосая такой вопрос? Что в голове щёлкнуло? Сама себя не уловила, когда это случилось.

— Люди не могут столько лет так притворяться.

— Могут, — сразу перебил Жан, нервно взгляд куда-то в сторону устремив. Не хотел в огонь масло кинуть, но не удержался. Не удержался от того, что Хикэри, повернувшая к нему голову резко, чуть ли так глупо не отозвалась о таком явлении, как «предательство». Показалось ему, что Екошо была готова рыкнуть на него, накинуться и просто выколоть глаза — утопало в её кровавом озере всё, начиная от усталости, заканчивая агрессией, притом нескрываемой.

— Тут виноваты Хоши и Сэдэо.

— Не думаю, — Сэнго знала, что Хикэри конфликтовала лишь когда была уверена в своей правоте. Сейчас и сама Араи в ней уверена не была, но позицию какую-никакую приняла.

— Ты как всегда — выбираешь самую удобную тебе сторону, — девушка усмехнулась, когда услышала такое заявление.

— Разве ты так не делаешь? Разве вы так не делаете? Все правила, все нормы — это просто удобная позиция, выбранная группой людей, имеющих схожие интересы и взгляды.

Хикэри горела. Вместе с ней словно вспыхнули и алые волосы, полыхающие при диком вое ветра, как яркое пламя, прилизывающее каменный замок.

— Хорошо, чего ты добиться хочешь? Чего? Ты оправдываешь людей, которые должны знать всё с самого начала. Всё, — Сэнго знала, на что давить. Но не знала, чего она добиться хочет... Снять напряжение с плеч, может быть?

— Чем докажешь? — красноволосая усмирилась, а вместе с ней и пламя перестало так яростно гореть в рубиновых очах, что отвелись куда-то в сторону под напряжёнными взглядами разведчиков, не знающими — вмешиваться ли им или лучше молчать.

— Ничем... — наконец, выдала она тихонько в симфонию, играющую её леса.

— Тогда зачем ты так уверенно говоришь об этом?

— Зачем ты так уверенно говоришь, что Рэй может быть лицемерной мразью?

— Потому что за стенами тоже есть жизнь. Откуда ты знаешь, что она не оттуда?

— Она с нами чуть ли не с начала наших воспоминаний, как она, маленькая, может быть оттуда?

— Тебя не смущает, что написано в её документах по поводу прошлого?

— Ты сейчас перейдёшь на сторону выродков?

— Хик, давай не отказываться от мысли, что мы не понимаем, с чем имеем дело.

— Именно, Сэнго, мы не знаем, с чем имеем дело, а не строим ранние догадки и на них же строим своё мнение.

— Это называется осторожность.

— Это называется идиотизм.

***

Быстро все пошли по своим делам, разойдясь на том, что каждый остаётся при своём неуверенном мнении. Сэнго достала из кармана белых брюк пачку сигарет — без надписи, в простой, молочной коробке. Барабанил дождь по старой конюшне с новой силой, либо же только сейчас русоволосая уловила глухие удары падающих капель. Лошади были спокойными. Некоторые спали, некоторые просто стояли, другие же с интересом поглядывали за застывшим в проёме высокой девушки силуэтом.

Достав аккуратно сигарету, Араи прихватила её двумя пальцами и тихонько сжала между тонкими губами, даже не дрогнувшие, когда гром заставил небо треснуть над штабом. Лишь сейчас, коробкой спичкой между пальцами играясь, заметила, что Галакси Рэй стоял, глядя своими кристальными глазами в чаще глубокого леса. Жеребец отказывался от еды упорно уже как третий день. То ли понял, что его хозяйка не вернётся скоро, то ли упирается, потому что ему не нравится то, что дают.

«В целом, — открывая коробочку, подумала Сэнго, — без разницы».

Рэй скоро не вернётся, это понятно всем. Бесцеремонно проводив спичкой по дорсальной части картона, Араи закурила, наслаждаясь грозой, что барабанила по крыше и громом, как небесный колокол над ними звучащий.

— Курение — так себе способ снять стресс, знала? — за её спиной миловидный блондин снял прилизанный дождём капюшон и стряхнул волосы, ухнув. Армин был похож на нахохлившегося воробья, только что из-под крыши вышедшего. — Холодно на улице...

Пробурчал тот, почувствовав, как по спине пробежали взбудораживающие мурашки.

Разведчица лишь усмехнулась, снова устремив взгляд куда-то вдаль — то ли на сероватое небо, плачущее, то ли на касающиеся своими лапами грозно деревья. Сэнго была похожа на потухшую спичку, с пустыми очами в никуда смотревшую. Её волосы были ровными и снова кончиками ласкающими плечи — значит, её Ацуко недавно постригла.

— Что-то нужно? — меланхоличный голос словно подпевал ветру и шелесту дикого леса, в котором чувствовалось, что таились сотни глаз. Сэнго затянула горький дым и легонько выпустила пар со рта. Неприятный запах табака её давно уже не тревожил, тревожили лишь нынешние цены на сигареты. Горький был не только дым, но и её фырканье, когда Армин промолвил тихонько:

— Нет... Я просто пришёл...

— Говори правду, — Резкость на миг породила в небесных зеницах блондинистого разведчика удивление, блеснувшее, но сразу же потонувшее в моря оттенков голубого. — Я уверена, что вы замечаете что-то, но молчите. Так будь первым, кто скажет, в чём дело.

Она права, и Армину это было тяжело не признавать. За ней много признаков психопатии — психопатологический синдром, проявляющийся в виде сочетания таких черт, как бессердечность по отношению к окружающим, сниженная способность к сопереживанию, неспособность к искреннему раскаянию в причинении вреда другим людям, лживость, эгоцентричность и поверхностность эмоциональных реакций, только она их не особо скрывает. И если нет эмоций — так нет, но так ли хочет на самом деле услышать Сэнго правду, или просто хочет подтвердить её?

Блондин задумался на миг, но, попав в ноту ударившей куда-то вдалеке молнии, решил всё же не медлить.

— Что не так с твоей «эмоциональной стороной»? — Араи не удивилась заданному вопросу. Она усмехнулась, словно говоря «предсказуемо» простой затяжкой сероватого дыма сигареты. Когда голубоглазый сморщился, русоволосая тихонько окурок потушила о деревянную стену и кинула его в мусорку, стоящую рядом с конюшней.

— Я не знаю, — пожала апатично плечами Сэнго, руки скрестив у груди. В её зеницах чернота потяжелела. — С детства так. Думаю, это моя натура.

— Натура? — насколько же на самом деле они многого не знают о том, как работает человек...

— Просто не справилась с тяжестью потери, — Араи не выглядела обеспокоенной даже этим. Вспоминают другие с ужасом, а она с зимним холодом, словно это просто очередная снежинка в лесу. — Ты ведь знаешь, что потеряла родителей, хотя я уверена, что их просто специально оставили тогда гибнуть.

— Почему? — ветер свистел, бил в окна старой штаб-квартиры. Воробьи под крышами спрятались испуганно, а некоторые на балках в конюшне осмеливались переночевать. Не боялись разведчиков птицы то ли потому, что их Хитоши кормил частенько зёрнами, которые клал в свои карманы и брал с кухни, то ли потому, что никто их не трогал, поэтому могли себе позволить расхаживать как в городе.

— Они кому-то дорогу преградили, вот и заплатили за это. — Пожала она снова коротко плечами и зевнула меланхолично. Дождь усиливался, а ветер играл с изумрудными плащами разведчиков, размахивая ими как только вздумается. На этом слова прекратились. На этом диалог закончился, осталась только тишина леса и плач неба, старающийся пробить крышу старой конюшни.

***

Леви давно столь красивого небесного места не видел, чтобы аж в глазах у того заблестели серые монетки и забушевали глубокие океаны. Гигантские деревья возвышались над ним величественно, лаская кристальное небо ветками, будто и они им любовались.

Сквозь облака ныряли птицы, громко выкрикивающие друг другу что-то только им понятное. Тёплый ветер прошёлся по вороним волосам — единственной чернотой этого места — и раскачивал их игриво, словно улыбался Аккерману, недоумённо моргнувшему. Зелёная трава под босыми ногами сверкнула, и на миг показалось брюнету, что лесные фиалки на него взглянули с нескрываемым интересом из-под опущенных голов.

Прекрасная реальность или начало кошмарного сна?

Золотистые лучи солнца обливали землю, заставляя ту светиться ранней росой сладким, весенним утром. Леви не мог понять свой мир и его разнообразие. Мозг творил и чудеса, и ужасы одновременно, создавая иллюзии беспрекословной реальности. Спокойствие заставляло напрягаться, как и светившее ярко в небе солнце. Стоит ли сидеть ему сейчас на месте?

Здесь был день в его полном разгаре, и эта золотая монетка за ватными облаками создавала чувство, что скоро за горизонтом не упадёт. А где горизонт? Есть ли край?

Почернеет ли солнце вновь и рухнет небо, да обливается всё чернотой, мрачнее самой густой тьмы?

Руки вставились вперёд, и, взглянув на себя, брюнет понял, что одет в белую тунику, что в его шкафчике давно лежит новенькой с момента покупки, и короткие штаны, узкие у икр и свободные у боков. Не был Аккерман самовлюбленным, но мог сказать, что белый цвет ему к лицу, да и ему монохром нравится больше, чем цветистость, которая режет глаза. До локтей вывернутые рукава обнажали крепкие, мужские руки, на миг дрогнувшие, когда свист листьев резко ударил по барабанным перепонкам и потерялся в чаще леса.

Голова вверх вздёрнулась, но остались лишь листья, еле колыхающиеся за прошедшим скоростно и потерявшимся сапсаном.

«Свист...» — раньше он слышал его где-то в лесу, над головой, рядом и в пару метров над землёй. Этот свист напоминал что-то странное, что должно быть услышано лишь в фантазии при прочтении книги. Свист, наполненный свободой и почти сброшенными на землю оковами. Леви будто провалился в яму амнезии, пахнущую прохладой. Сон во сне.

Сон во сне, что может привести к ещё одной бессонной ночи.

Наконец, ноги от почвы отлипли, сделав первый шаг вперёд неторопливо. Земля не треснула — это уже хорошо. Нескончаемые деревья, окружавшие его словно в танце, бесконечные цветы и трава, певшие тихую симфонию вместе с лесом — с каждым шагом, тянувшимся вперёд горизонтом, их становилось всё больше. Как в сказке, где путник забрёл в известное только богам направление, Аккерман шёл наугад, исследуя будто хищник, оставшийся без стаи, поля и чащу.

Леви столько цветов в одном месте впервые видел. Фиалки были повсюду, окружили его большой армией и, хоти они напасть, разорвали бы на части так точно. Слегка наклонившись, подушечки пальцев легонько проскользнули по кончикам изумрудной травы, под ногами как мягкий коврик щекотавшей пятки.

Мужчина поморщился. На мгновение, наблюдая со стороны, могло показаться, что он дотронулся до чего-то, что отдавалось болью в крепком теле, годами натренированном. Леви и правда дотронулся до того, что болью отдавалось, но не по физической оболочке.

Осознанные сны — это то, что брюнет не любил и не станет любить. Когда контролируешь лишь себя, но не мир вокруг, и ты начинаешь понимать, что даже в своём собственном мире являешься никем. Не стать ему богом и не видеть контроля над местом, в котором обычно люди сбегают, чтобы успокоиться. Самое паршивое чувство для капитана — это когда ты из всего этого безумия не можешь проснуться, вырваться, оставаясь в своих больных и травмированных фантазиях.

Никогда не любил и не станет любить Леви сны.

Звуки, ощущения и цвета были слишком реалистичными и, в некоторых местах, даже вырывали глаз. Там, где другие с радостью прикроют очи, чтобы оказаться, он находился в аду и варился в котле своих сожалений, психических травм и душевных ран. Но на этот раз всё было по-другому — новый уголок его мира не был настроен к нему враждебно и не давал чувствовать себя чужаком.

Не было холодно, от духоты тоже не горел... Тишина так же не приносила умиротворение, а только странное трепещущее в груди чувство и постоянные мысли, что сейчас что-то случится.

Свист порезал слух, девчачье хихиканье заставило очей блеснуть опасным огоньком.

«Так и знал, что слишком красиво, чтобы было правдой.» — но слова с уст не вылетели, оставаясь запертыми в черепной коробочке мужчины, напрягавшегося. Резко впившись ногами в землю, Леви остановился, а вместе с ним словно и лес онемел.

Игривый смешок что-то в нём пробудил, ведь он был до боли знакомый. Как клекот птицы весной — лёгкий и живой.

Но больше не повторился... Как мимолётное видение потерялся клекот через густую листву, оставаясь по ощущениям нечто нераскрытым и загадочным. Чувство, что лес его поглотил целиком, оставляя пустое пространство за собой и поля.

— Леви!

— Леви!

— Леви!

— Леви!..

Снова сердце дрогнуло, но не тело и не очи, потяжелевшие в одно мгновение.

«Леви!» — закричало в голове его что-то отчаянно, достучаться пытаясь.

Ветер взбушевался, и только поляна не отреагировала как-то по особенному на этот непонятный отклик леса, повторившего имя мужчины в форме эха, что отдалялось птицей перелётной. Деревья сами исказили зов, исказили голос зовущего. Свет порезал очи клинком, вызывая от боли маленькие слезинки, сверкающие, словно хрупкое стекло.

— Леви! — сладостно в ушах пропела она — гарпия всей этой красоты сияющей. Блестели за спиной бестии, под ветром которых прогибались цветы и трава, а золотистые, кислотой настоящей залитые очи на миг поглотили зрачок хищно. Сложив пернатый длинный веер аккуратно, она приземлилась перед ним, крылья по всей длине распахнув величественно и тенью прикрывая Леви, зеницы по пять копеек сделавшего.

Забыл брюнет, что существуют слова, в горле застрявшие комом. Забыл обо всём, когда его из ниоткуда прикрыли, словно пледом.

— Рэй... — светлые, русые волосы улыбались солнцу лукаво, а фарфоровая кожа отдавала хрупкостью тонкого стекла. Наконец, волны спали вниз по шее почти до бёдер, а улыбаться легонько стали и ему, не только нависшего над ней как нимб солнцу.

— Смогла найти тебя! — Хасэгава в тоне радость, на звон серебристых колокольчиков похожа, не скрывала, улыбаясь искренне застывшему Леви, недоумённо хлопающему глазами. — Идём, а то переодеться охота. — Нежная рука мягкой верёвкой обвила пальцами запястье мужчины, подавшегося под её крылом, успокаивающе перьями по голове гладившей. Она, как и он, была босиком.

Радостно переступала через цветы, смело тащила брюнета за собой, как маленького ребёнка, в лесу потерявшегося. Белое облегающее платье на ней подчёркивало уточённую фигуру и худобу — но являлась ли Рэй такой худой на самом деле?

Её шелковистые волосы излучали свой свет, а улыбка с юного лица не спадала. Она пела что-то себе под курносым носом и без принуждения вглубь леса Леви вела, скрывая от всего своими огромными крылами, кончиками серебристых, тёмных перьев траву ласкающие.

От шеи до открытой спины дорожка из мягкого пуха притягивала, вызывая зарыться в ней тонкими пальцами. В ямочки её ключиц могли поместить маленький водоём с рыбками, столь глубокими они были и хрупкими совсем. Аккерман растерялся на миг. Сейчас, при лишнем движении сменится ли прекрасный облик девицы на адское отродье?

Меряя подозрительным взором её, всё же брюнет решил не проверять. Понемногу затупленные шоком чувства и разум начали возвращаться. Леви был готов свернуть шею, встретиться лицом к лицу с очередными больными фантазиями, из красоты превратившимися в черноту. Вообще, с какого перепуга его мозг решил такое выдать? Рэй в облегающем платье — что за чёрт? Его настораживали такие возникшие из ниоткуда образы. Вдруг, окинув коротким, мимолётным взглядом и так же руку мужскую не отпуская, Рэй добавила:

— А ты здесь будто помолодел... — подчёркнула русая, но, не получив ответа, крылатая, не понимая, почему Леви голос не подал, пожала плечами. Спокойный взгляд скользил по ногам, поднимался к волосам и по каждой прядке лез к макушке. Она была чуть ли не с ним ростом, либо же на пару еле заметных между ними сантиметров выше. Не заботило её, что он подозрительно к ней относился.

Вдруг, Птица остановилась, а их плечи соприкоснулись лишь слегка. Табун мурашек пробежал по спине вниз, но ни очи, ни тело знак не подали.

— Бабочки? — сам не заметил, как вопрос с уст вылетел. Земля из-под ног не дрогнула, деревья не искривились в чудища. Лишь Рэй угукнула, не снимая очи с них.

«И правда бабочки, — красивые создания природы, уникальны во всём и одновременно ни в чём. Порхали рядом с ними, садились на крылья ведущей его куда-то птицы, перед его лицом словно хвастались своими яркими узорами. Голубые, оранжевые, белые, жёлтые, чуть ли не кислотного цвета — все они смешались в магической красоты стаи.»

Скоро появились кусты, а ещё быстрее вырастил будто из земли маленький, совсем непримечательный деревянный домик, вписывающийся в общую картину этой фантастической природы.

Одинокий, маленький домик посреди поляны окружённый деревьями. На окне красовались узоры, сама рамка была толстой, а крыша тянулась кончиками вверх, к всё ещё ярко сияющему солнцу. На этот раз фиалки сменились маками. Алыми, молодыми и такими хрупкими... Они сквозь них пробирались ближе к дому, к двери, на которой так же узоры были сколоты в дерево. Волны, цветы... Леви никогда в их городах или в сёлах не видел такого.

— Подождёшь снаружи или войдёшь внутрь? — кладя руку на ручку, Рэй отпустила Аккермана, непроницательным взглядом прожигающим её дотла, но это не смущало девушку, крылья сложившую и разглядывающую его с интересом.

Оставаться одному снаружи или всё же рискнуть?

— Войду внутрь, — Хасэгава пожала плечами и, за одно мгновение, крылья пропали, стали снова частью спины, и хвост рассыпался на большие, длинные и крепкие перья, упавшие на землю и ставшие прахом. Такое в реальности никогда не случалось. У её перьев не было свойства рассыпаться в пыль, которую бы потом унёс куда-то ветер. Но это не реальность. Не закрыла за собой дверь русая, ожидая Леви, с пренебрежением оценивающего интерьер маленького домика, стоявшего один-одинёшенько посреди большой, залитой маками поляной.

Вдруг, смешок вырвался с тонких, пухлых губ и ударился о деревянные стены. На миг показалось, что даже белая шторка зашевелилась, когда девичье, тонкое хихиканье поласкало уши. Аккерман вопросительно вскинул бровь вверх, сжав челюсти крепко.

— Почему ты так с подозрением относишься ко всему? — спросила она с нескрываемым интересом и её златые монетки сверкнули. Брюнет переступил порог и скрестил руки на груди, выражая недовольство.

— Тебе лишь бы клекотать, — Рэй обиженно фыркнула, кинула волосы за плечами и отвернулась открытой спиной к нему. Платье было связано в бантик у шеи и поясницы. Тяни за один конец ленты — и сразу лёгкая ткань упадёт на деревянный пол с хрупкого тела, обнажая ещё более хрупкую натуру, скрытую от всех очей и известную только самой её обладательнице.

Леви чертыхнулся в мыслях и мотнул легонько головой, чуть ли не скрипя зубами от ненависти к собственным мыслям.

— Даже во сне ты неразговорчивый... — Аккерман усмехнулся. На мгновение показалось, что она и правда обиделась. Ответить не успел, ведь двумя шажками Рэй скрылась за длинную шторку, падающую на вход в другую комнату.

Он остался один в маленьком помещении, светлом и уютном. Пока возилась Хасэгава с выбором одежды и шуршала ею, Леви начал тихонько бегать острыми зеницами по помещению и подмечать интересные ему вещички. Всё из дерева, потолок низкий, на стенах часы с золотистыми стрелками, застывшие на шесть сорок три... Стол под окном, два стула ждали, когда на них наконец сядут за чашечкой тёплого чая. На столе кружевная, белая салфетка, а на салфетке непримечательная, пустая ваза. Печка в углу комнаты, рядышком забытые дрова... На нешироком подоконнике белый лист, а рядом чернила с пером.

Взмахнув шторой, Рэй грациозно вышла, не дав разглядеть ничего, кроме краюшка кровати. Белая рубашка больше на один размер прикрывала рукавами алые костяшки пальцев. Хасэгава даже не умудрилась застегнуть последнюю пуговицу, обнажая худые ключицы, ярко выраженные, и ещё одну родинку на шее, полученную со временем, а не с рождения, как та, что красовалась над уголком её губ. Чёрные штаны держались лишь с помощью ремня, что скрывался за той же длинной рубашкой. Она шла к нему словно игривая кошка, улыбаясь лишь краюшками губ и взмахивая длинными ресницами, от него блестящие очи не отводя ни на секунду. На этот раз то ли ему показалось, то ли и правда по особенному сверкнули золотые, дикие зеницы русой, шире улыбнувшись.

Леви скептически изогнул бровь. Он так же, как и прежде, даже не шелохнулся. Глядя на плавные подкачивания бёдер крылатой и на то, как она наклонялась к нему на встречу, оставаясь на уровне его шеи, Аккерман слегка наклонил на бок голову, молчаливо оценивая действия девушки, что к нему уже начала принюхиваться, словно зверьё.

— И что ты делаешь? — иронию на этот раз Леви не скрыл, признаваясь, что даже забавно наблюдать с одной стороны за тем, как не из этого мира Рэй пыталась строить ему глазки ради той же забавы. На этот раз она сама к нему приблизилась. Шею жгло от её горячего дыхания, и в мёдных зеницах слипались границы, когда с каждым новым взглядом туман из очей Аккермана оставался таким же плотным и непоколебимым.

— Ну будь добр, действуй хотя бы как-нибудь, — пропела та в уши, слегка головой взмахнув, чтобы прядку в сторону откинуть.

— Тебя взять и через окно выкинуть? — Рэй закатила глаза, выпрямила спину и спрятанные до этого за ней тонкие руки раздражённо от шеи круговым движением вниз упали. Леви ядовито усмехнулся, ликуя победно. — Так и знал, что быстро сдашься.

Хасэгава на миг оскалила клыки — острые и крепкие, хищно блестящие и прибавляющие зверский вид вместе с желтоватыми очами и суженными, утопающими зрачками, чернее самой густой смолы и самого плотного чёрного неба. Они могли недавно брюнету в шею вонзиться и правда с дикостью.

— Мне за тебя что ли бороться? — скрестив в ответ руки у груди, спросила Рэй, вставая в позу Леви.

— Забавно, мне что ли за тебя бороться?

— Давай я тебя возьму на удушающий?

— По-жёсткому нравится?

Было видно, насколько же притягивало русую ответить, но прилипшая к щекам краснота заставила ту замолчать, как в рот воды набравшись, и опустить слегка головушку, по которой легонько постучали костяшками пальцев. Аккерман усмехнулся, ведь, пройдя мимо неё, заметил, как к потолку сразу потянулись перья с шеи и спины, а стрельнувшие пулей в нём зеницы стали новым поводом для очередной забавы.

Сев на стул и ногу на ногу накинув элегантно, Леви опёрся рукой о спинку, а другой скучающе подпёр щеку.

— У кого одежду своровала? — мешковатая рубашка и штаны безусловно Хасэгаве шли, но то, что они больше её самой било в глазах сильно. Не то чтобы Аккермана сильно это колышело, но подколоть как-то надо было.

— Выбора получше не было, уж поверь, — пожала девушка плечами, тяжело вздохнув, будто ответ дался ей с трудом. На миг тишина. Только на миг, ведь в следующем тонкое запястье оказалось в крепкой руке, а хрупкое тело прижато к груди, в котором спокойно билось сердце.

Испуганные очи поднялись к нему, ища в тумане ответов, но вместо них лишь тихое хмыканье песней в ушах проникло.

— А ведь до этого такой смелой была... — не хотел Леви спугнуть сжавшуюся в его руках птичку, пальцы скрестившую испуганно. Почему-то во сне её массивные крылья не окутали его в мягкие перья. Сейчас окутало лишь непонимание.

— Что ты делаешь?.. — на этот раз пухлые губы блестели ярче то ли от внезапности, Аккерманом созданной, то ли от того, что Рэй резко языком прошлась по ним.

— Сон, — Пожал плечами Леви безразлично. — Разница, если он мой?

— Но твои действия показывают твои чувства... — невинные зеницы хлопнули легонько, от его смоляных волос, пробором разделённых, не отрываясь до сих пор. Аккерман усмехнулся тихонько. Брови хотели нахмуриться, но спорить ли ему с ней сейчас? Спорить ли ему со своей фантазией, что, возможно, и правда что-то отражала?

Неужели и правда он, столько и стольких потерявший, снова на те же грабли наступит? А на те же грабли ли? Метались ветра с берега на берег и разрывались между собой, путались нити и бушевали волны. Почему сейчас чувство, что по-другому всё будет? По-другому потому, что Рэй другая? Скоро мысли «почему по-другому?» начали перебиваться с вопросами «что за бред?», по итогу лишь усугубившие и так шаткое положение.

— Тебе кажется, — Наконец, выдал брюнет равнодушно. На мгновение в тёплыми лучами залитой поляне проник холодный воздух, что потерялся средь алых маков — яркие огни среди всей зелени. — Где мы?

— Мы? — Рэй наклонила голову на бок, картина начала теряться, цвета расплываться. Нормальностью ли является вдруг дрогнувшая реальность? — В нашем мире. Это — наш мир.

«Её голос стал эхом, а глаза забвением. В золоте упал и в нём же тонул, поняв, что являюсь ничем, кроме частички слишком большого мира. Слишком большого мира и одновременно слишком тесного для нас. Смутная пелена словно тряпка прикрыла глаза как перед смертью... Тогда то ли она прикрыла меня крыльями... То ли ангел с небес спустился... Но кто-то был... Красоты небесной был... Нет... Это точно была она... В нашем, оказывается, нестабильном, хрупком мире мне дали существо с присущими только ангелу чертами... Бред сумасшедшего... Да и только...»

Оставлю тут рисунки с Рэй и Агатой <3 Может, под следующей главе нарисую Леви :D

~Продолжение следует~