Укради меня

––––––––––
В этой главе присутствуют сцены жестокого насилия, психологического ужаса и телесных повреждений. Рекомендуется пропустить впечатлительным читателям.
––––––––––

День похищения, 1984 г.

– Виви, милая, кому ты звонила?

Я перестала дышать. По коже прошёл озноб. Я должна была найти хоть что-то для самообороны. Должна была бежать.

Но не могла сдвинуться и с места. Тело окаменело – будто никогда не принадлежало мне.

Он сделал несколько шагов навстречу.

– Нет! – прорезался мой голос. – Не приближайся.

Мужчина не послушал и в считанные секунды оказался рядом, нависая надо мной.

– С кем ты только что разговаривала? – процедил он, беря моё лицо в ладони.

Я задрожала сильнее. Мужчина сделал это так ласково, так осторожно, что стало жутко. Не от того, кто передо мной, а от того, кем он стал для меня.

Я хотела отступить, но мне не позволили. Чужие руки легли на плечи, мужчина заглянул в глаза. На секунду мне показалось, что я уловила в них боль.

– Зачем ты это сделала?

Я с трудом проглотила вязкую слюну и встретила его взгляд.

– Ты врал мне.

Тот лишь горько засмеялся.

– Нет, глупенькая, конечно же нет. – я попыталась вырваться из его хватки, но всё было тщетно. – Только ты и увидела меня настоящего. Понимаешь?

Сколько боли было в его взгляде. Сколько необъяснимой, пугающей нежности – внутри меня всё напряглось. Стальная хватка ослабла, я попятилась.

– Матиас Вальтер умер два дня назад, – с ужасом прошептала.

Голос дрогнул. Мужчина больше не пытался приблизиться.

– Нам ведь было так хорошо вместе. Зачем ты это сделала, Виви?

Я сжала руки в кулаки.

– Кто ты такой? – сорвавшись, прокричала.

Он горько усмехнулся, зачесал волосы назад.

– Ты знаешь.

Краем глаза я заметила вазу из-под роз на столе. Если получится добежать... если я сумею...

– Нет. Не знаю.

Мне нужно было выиграть время. До прихода полиции. Хотя бы немного...

– Я тот, – процедил мужчина, двигаясь ко мне, – кто сумеет должным образом позаботиться о тебе, Виви.

Я попятилась. Голос запинался.

– Как может позаботиться тот, кто терроризирует убийствами Портленд, Матиас? Или, точнее сказать, Рован?

Он напряжённо выпрямился. Каждый мускул на теле дрогнул.

– Это ты убил свою семью. А убийства бросил на Матиаса. Его посадили в лечебницу, а ты вышел из воды сухим. И всё это время – врал. Обо всём.

Рован взглянул на меня по-новому: пристально, оценивающе. Глаза потемнели, челюсть сжалась.

– У меня не было выбора. Узнай ты, кто я такой – стала бы вести себя так?

За окном бушевал ветер. Где-то вдали грохотал гром – скоро начнётся ливень. Ещё немного продержаться...

– Позволила бы прикасаться к себе, зная, сколько крови на моих руках?

Я упёрлась в стену. Ваза – в двух шагах. Рован подошёл почти вплотную, обдавая шею горячим дыханием.

– Обнимала бы во сне, зная, что я пристрелил собственную мать за то, что она каждый день лила мне кипяток на руки, когда фальшивил на скрипке?

Пауза затянулась. Я слышала только грохот его сердца и своего. Рован медленно опустил глаза – будто выговоренное стоило ему сил.

– Матиас играл на пианино. В то время как я учился выживать. Каждый раз, когда мой брат ошибался – его жалели. А когда ошибался я – меня избивали.

Рован провёл рукой по стене рядом со мной. Я зажмурилась, не зная, поднимет ли руку.

– Я всё время жил в его тени.

Он перешёл на шёпот. И от этого стало ещё страшнее.

– Я наблюдал за тобой три года. А ты даже не знала, что я существую. – Рован горько усмехнулся, собственнически касаясь моих волос. – Всю жизнь у меня только и делали, что отбирали моё. Всё забирал Матиас. Внимание, любовь, подарки...

Я нервно сглотнула. Он продолжил, медленно, словно выговаривая наболевшее:

– Никто не знал, что я заходил в библиотеку только затем, чтобы посмотреть на тебя. Ты была единственным, что принадлежало мне. О чём не знал никто. Каждый четверг, всегда у окна. Всегда с карандашом. Ты подчеркивала строки в книгах, которые никто бы не читал добровольно.

Рован притянул меня за локон, заставив выгнуться навстречу. Я задрожала от страха ещё сильнее.

– А потом ты выбрала Матиаса. Все всегда выбирали его. Всегда.

Он взглянул на меня, но в глазах не было злобы. Только бесконечная усталость и разочарование.

– Поэтому ты обманул меня, представившись Матиасом? – поборов страх, произнесла я. – Ты занял его место.

Рован наклонился ближе, остановившись в миллиметре от моих губ.

– Я не просто занял его место. Я заслужил это. Вы все дали ему всё, а мне – объедки. Так почему я должен был молчать?

Где-то вдали завыла сирена. Не две, не три – всего одна машина. Наверное, диспетчер решил, что это обычная бытовая потасовка.

Взгляд Рована помрачнел. Он резко отстранился, цепко схватил меня за руку. Я зажмурилась от боли, но Рован не обратил на это внимания, таща меня куда-то за собой.

Стала сопротивляться руками и ногами, но он лишь приоткрыл дверь и резко отпустил. Я ударилась головой о ступеньки – острая боль пронзила всё тело. Собравшись с силами, осела на ледяном полу. Только спустя несколько секунд поняла: по щекам покатились слёзы

Он спустился в подсобку, остановился рядом. Задрал пальцами мой подбородок.

– Видишь, Виви, я пытался по-хорошему, – сказал Рован, убирая пальцем слезу с моей щеки. – Будешь сидеть тут тихо и не высовываться. Если не послушаешься – сломаю хребет. Всё понятно?

Я поспешно кивнула, с трудом сдерживая накатившиеся рыдания, пока он связывал мне руки и ноги.

– Ну, тише-тише, маленькая моя...

Рован резко оборвался на полуслове. Сверху раздались звуки – полиция выламывала дверь. Выругавшись, он тут же поднялся наверх и прикрыл за собой дверь.

Когда Рован ушёл, я тут же рванулась к двери. Она не была заперта. Руки задрожали. Выходить было слишком рискованно.

Я осторожно приоткрыла створку, вглядываясь через щель. Полиция должна помочь. Она должна. Должна справиться.

Краем глаза я заметила его силуэт с верёвкой в руке. Проследив за ней, я с ужасом поняла: она была привязана к клапану баллона.

Тот самый баллон... который Рован недавно оставил в гостиной.

Нет... Это ловушка.

Дверь наконец выломали. Полицейские ворвались внутрь.

Он дёрнул верёвку. Газ зашипел, вырываясь из баллона молочным облаком. Первый коп влетел в дом – и в тот момент Рован чиркнул спичкой.

Ударная волна швырнула полицейского о стену. Второй рухнул на пол – загоревшийся рукав куртки вспыхнул, как бумага.

Рован отпрыгнул за угол, но я видела, как искры опалили его брюки. Лёгкий звон в ушах, едкая гарь в носу – всё напоминало о близости взрыва. Он покашлял, вытер сажу с лица тыльной стороной ладони – всё шло по плану.

Воздух дрогнул, стены сотряслись – и в следующий миг мир превратился в ад.

Второй офицер успел вскрикнуть, но было поздно. Огонь охватил его руки – кожа почернела, тут же покрываясь пузырями. Полицейский бился, шлёпал ладонями по лицу, но пламя уже пожирало ткань формы, обнажая обугленное мясо. Крики были похожи на визг скота на бойне – дикий, бессвязный, полный невыносимой боли.

А потом появился Рован.

Он шагнул сквозь дым, держа в руках тот самый топор – тяжёлый, с зазубренным лезвием, покрытым ржавыми пятнами. Глаза блестели – как у голодного зверя.

Первый офицер ещё дёргался, когда Рован подошёл к нему.

Удар.

Коп лежал без сознания, но живой. Рован поднял топор – и ударил снова. Лезвие вошло в основание черепа с глухим стуком. При втором ударе он рванул на себя – с хрустом вырвав осколок черепа. Через зияющую дыру проглядывало серо-розовое месиво. Рован ковырял лезвием, выскребая мозговую ткань, и она падала на пол комками.

Второй, обгоревший, полз к выходу. Рован догнал его, пнул в спину – и всадил топор между лопаток. Тот захрипел, захлёбываясь кровью – умирал слишком медленно. Тогда Рован достал нож и перерезал горло.

Топор снова взметнулся – и обрушился вниз, прямо в поясницу. Хруст, вопль, лезвие пробило плоть, застряв в позвоночнике. Рован дёрнул – рёбра хрустнули. Туловище переломилось, держась на лоскутах. Он пнул ногой, добивая – и тело развалилось на части.

Рован мягко улыбнулся.

Сквозь дымовые клубы, он топтал кровавое месиво, методично вгоняя топор в уже бесформенное тело. Каждый удар сопровождался мокрым хлюпаньем.

Запах стоял невыносимый: медная вонь крови, палёное мясо, и сквозь дым – терпкий аромат его одеколона.

Кровь. Её было слишком много. Алая жидкость заливала пол, брызгала на стены, капала с потолка.

А Рован тем временем напевал – что-то весёлое, бодрое. Словно рубил не людей, а дрова.

И тогда я поняла. Дверь в подсобку была приоткрыта не случайно. Он хотел, чтобы я видела. Чтобы знала: бежать некуда.

Я больше не могла смотреть. Глаза слезились от едкого дыма. Зажмурилась, свернувшись на ледяном полу. Разрыдалась. Страх сдавил горло.

Никто не поможет мне. Никто не спасёт...

Я потеряла счёт времени. Хотела бы закрыть уши – не слышать ужаса за стенами. Но руки были плотно связаны.

Крики стали невыносимыми. Горловыми. Надрывистыми. Меня пробила дрожь. Я снова закрыла глаза, стала считать про себя. Глотала слёзы, запястья жгло острой болью. Досчитала до четырёхсот семи, стараясь не слушать жуткие звуки за дверью.

Боже, пусть всё это закончится, – крутилась лишь одна мысль.

И Рован словно услышал меня.

Когда наступила оглушающая тишина, дверь со скрипом распахнулась. Я выпучила глаза и затряслась ещё сильнее.

Он медленно спускался по ступенькам. Шаги отдавались эхом в ушах. Я сжалась в самый угол, зубы стучали. Одежда Рована была залита чужой кровью и теперь лохмотьями свисала с мускулистого тела.

Он присел на корточки рядом, внимательно вглядываясь в моё лицо. Я зажмурилась, впиваясь спиной в шершавую стену – лишь бы оказаться как можно дальше. Я уже приготовилась к боли, перестала дышать.

Но её не последовало.

К моему удивлению, Рован уверенно принялся развязывать верёвки на ногах. Сердце загрохотало в груди. Он стал заботливо растирать мои лодыжки, что-то вполголоса приговаривая. Первым порывом было – сбежать. Хотя руки были ещё связаны.

Рован бросил верёвку на пол, осторожно коснувшись моей щеки. Рука была в перчатке. Его прикосновения и внешность не отталкивали физически, но к горлу подступила тошнота.

– Всё хорошо? – заботливо поинтересовался Рован, будто пару минут назад не расчленил двоих.

Мне захотелось рассмеяться от абсурдности происходящего. Сейчас или никогда.

Я лихорадочно толкнула его ногами в бок, откатилась в сторону. Но не успела сделать и пары движений, как Рован с лёгкостью подхватил меня.

– Виви, разве тебя не учили манерам?

Он притворно щёлкнул языком, прижимая крепче к своей груди. Игнорировал мои надрывные всхлипывания. Я смотрела сквозь Рована, пока он медленно убирал мои волосы за спину, приглаживая локон у лица.

– Скоро всё закончится, обещаю. Не открывай пока глаза.

У меня задрожали губы. Я снова зажмурилась, когда Рован вышел из подсобки, скользя подошвой по липкой крови. Вцепилась в ткань его одежды, продолжая считать про себя. Когда мы резко остановились, Рован наклонился к моему уху, горячо прошептав:

– Можешь открыть, Виви.

Свет ударил в лицо. Мы оказались на кухне. Он осторожно опустил меня на стул, сам закопошился в ящиках. Я нервно сглотнула.

– Пожалуйста, отпусти меня. Я никому ничего не расскажу, – прошептала, взгляд помутнел от дыма.

– Если начнёшь кричать – сделаешь себе только хуже. – только и бросил Рован, задвигая шкафчик обратно.

Взгляд метнулся к окну. Рама была распахнута, но путь перекрывал столб дыма. Небо сгущалось тучами. Было ранее утро, но на улице стоял мрак. Где-то прогремел гром. Гостиная и зал полыхали огнём. Ещё немного и мы сгорим здесь заживо...

Кашель вырвал из горла спазм – Рован тут же развернулся, поймав мой взгляд.

– Даже не думай об этом. – он щёлкнул языком, как будто я была непослушной зверушкой.

Перестала дышать, увидев в руке Рована нож. Защитные перчатки расплавились в нескольких местах, оставив красные полосы на костяшках. Он даже не поморщился, срывая обгоревшие лоскуты кожи.

– Ну, тише-тише... – пробормотал Рован, опускаясь на корточки рядом.

Я отшатнулась, сжав руки в кулаки.

– Виви, милая, не бойся. Сейчас мы кое-что закончим и уедем отсюда. Я всё сделаю быстро, обещаю.

Он схватил меня за правую ногу, прижал ступню к полу. Я лихорадочно задёргалась, но Рован лишь сильнее надавил коленом на голень, обездвижив. Прижал мой палец. Провёл лезвием – оставил царапину. Боль почти не ощущалась, только ужас. Я дернулась в стальной хватке. Закричала, но он тут же всунул мне в рот тряпку.

Первое, что почувствовала – холод металла. А потом – жгучую, острую боль. Из глаз полились слёзы. Я сдавленно замычала, забрыкалась, но Рован держал крепко. Меня передёрнуло, когда услышала хруст. Нож добрался до сустава – застрял. Рован, скрипя зубами, провернул лезвие, перерезая сухожилия. Мизинец отделился с мокрым щелчком.

– Всё, всё, всё... Больше не будет так больно. Я обещаю. Ш-ш-ш...

Он крепко обнял меня, баюкая, как ребёнка. Достал кляп изо рта. То ли от боли, то ли от ужаса – я прижалась к груди Рована, снова зарыдав.

Он отрезал мне палец... Как я теперь буду ходить...?

Рован быстро закрыл рану марлевым бинтом – тот мгновенно окрасился в алый. Жгучий запах спирта ударил в ноздри. Он заранее готовился к этому...

Я дернулась, когда Рован оторвал прядь моих волос. Зрение плыло. Руки всё ещё были связаны. Вырываться уже не было сил.

Он поспешил в гостиную. Огонь понемногу ослабевал. Рован разжал кулак – мой мизинец упал в гущу пламени, где догорали остатки формы первого копа. Потом туда же он бросил прядь волос с остатками обгоревшей одежды.

Я размазывала слёзы по лицу, не сразу поняв, что именно Рован делает. Его руки дрожали – не от раскаяния. От адреналина.

Бинт быстро пропитался алым. Тогда Рован достал складной нож, раскрыл его и зажёг зажигалкой.

Я наблюдала за собой со стороны – как будто всё происходило не со мной.

– Это будет больно, – предупредил почти мягко, прижимая раскалённое лезвие к культе. – Потерпи немного, маленькая моя.

Рован снова заткнул мне рот тряпкой. Горло сорвал животный вопль. Запах горелой плоти стоял в воздухе. Наконец он убрал нож – кровотечение прекратилось.

Шприц Рован достал из потёртого кейса. Внутри – мутноватая жидкость.

– Морфин из военных запасов, – пояснил он, протирая мне бедро спиртом. – С примесью диазепама. Ты уснёшь, а проснёшься... совсем в другом месте.

Игла вошла резко. Сначала – ледяная волна по вене. Потом – странное спокойствие. Я пыталась сосредоточиться на лице Рована, но черты расплывались.

– Они будут искать твой труп... А мы с тобой будем уже за сто миль отсюда.

Последнее, что я осознала – его руку под моей головой, переворачивающую на бок. Грубые пальцы нащупали пульс на шее.

– Дыши, Виви. Только дыши, – голос Рована звучал искажённо, будто из-под воды.

Темнота накатывала волнами. Где-то в этом мраке его пальцы продолжали считать удары моего сердца, пока сознание не растворилось окончательно.