Укради меня

5 дней до похищения, 1984 г.

Тёмно-красные розы – заядлая классика.

Я осторожно обрезала стебли, укладывая цветы в вазу с заранее подготовленной прохладной водой. Когда обхватила букет, случайно укололась об острый шип. Я шикнула – из пальца уже пошла кровь. «Розы красивы, пока не схватишься за стебель», – вспомнила слова матери.

Всеми силами я старалась не думать о ней, но воспоминания накатывали вновь и вновь. У нас были непростые отношения, но имелись и хорошие моменты...

Наспех перебинтовав палец и уложив оставшиеся розы, я направилась к соседке, чтобы поблагодарить её за пирог. Именно поэтому вечером испекла пару булочек с кремом.

– Вивьен, дорогая! – воскликнула миссис Кларк, явно не ожидая меня.

– Доброе утро, – я улыбнулась, протягивая стеклянную тарелку. – Испекла кое-что – за ваш чудесный пирог.

– Ну что ты, не стоило, милая, – запротестовала миссис Кларк, но тарелочку всё же взяла.

Старушка пропустила меня через порог.

Дом миссис Кларк был довольно старый – с пыльными занавесками бледно-голубого цвета и запахом всевозможных лекарств.

– Помню, у Лоретты с готовкой нескладно было, – проворчала она, усаживаясь за стол. – Ну что ты стоишь? Давай выпьем чаю.

Я помялась несколько секунд и подошла к столу. Миссис Кларк торопливо разлила в хрустальный сервис чай – кажется, чёрный с черникой. Я прижала кружку, чувствуя, как тепло расползается по пальцам.

– Вивьен, дорогая, я как раз хотела с тобой кое о чём поговорить, – произнесла старушка, откусив ароматную булочку.

– О чём именно?

Краем глаза я заметила на полке коллекцию газетных изданий – свежие выпуски об убийствах в городе.

– О твоём молодом человеке.

В горле пересохло. Я поставила кружку на край стола, не сводя с неё взгляда.

– Не удивляйся так. Видела я, как вечером он подвозит тебя до дома, – миссис Кларк как ни в чём не бывало отпила чай. – Вивьен, дорогая, твой молодой человек часто ходит по ночам?

Старушка сощурилась, её пальцы нервно перебирали край тонкой занавески. Я медленно отложила чашку.

– Почему вы спрашиваете?

– Вчера... видела его возле старого гаража на Пайн-стрит. Там сейчас полиция – нашли тело той певицы. А он... – миссис Кларк понизила голос и серьёзно посмотрела на меня из-под морщинистых век. – Он что-то нёс. Длинное, завернутое в ткань...

Старушка залилась хриплым кашлем.

– Вы заболели? Может, помочь чем-нибудь? – обеспокоенно спросила я, подсаживаясь ближе.

Миссис Кларк проигнорировала меня и серьёзно продолжила:

– Твой молодой человек вытирал руки платком. А на мои вопросы он лишь улыбнулся и сказал: «Просто краска, миссис. Я ремонтирую старые вещи.»

Внутри всё сжалось. Чай давно остыл. А часы, криво висевшие на кухне, вдруг остановились.

– На что вы намекаете?

– Что ты, милая, – проворчала старушка, помедлив несколько секунд. – Хоть по лбу тресни – не нравится мне он, Вивьен.

Мы обе вздрогнули, когда часы с протяжным хрипом вновь пошли. Миссис Кларк обеспокоенно обернулась к окну, будто высматривая кого-то.

– Ты не обижайся на старушку, милая. Просто на сердце неспокойно, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – Знаю, Лоретта была не лучшей матерью...

Миссис Кларк слегка похлопала меня по плечу. В глазах застыли слёзы. Но какие бы доводы она ни приводила – я уже приняла решение.

– Но я точно знаю, Вивьен, твоя мать всегда хотела тебя уберечь.

***

Вопреки доводам соседки, я всё же направилась в антикварный магазин. Хотелось убедиться самой. Понять.

Я осторожно шагнула внутрь, сморщившись от громкого звука колокольчика на двери. Сердце затрепетало. Не может же Матиас быть убийцей... Ведь так?

Внутри стоял полумрак. Я замедлила шаг, взгляд остановился на пыльной шкатулке. Она стояла на полке, будто ждала, чтобы её открыли.

Воздух наполнили ароматы лаванды и металла. Помню, мама как-то ворчала, что лучше бы я пошла продавать духи, нежели поступать в университет. С детства хорошо различала малейшие ароматы. Я горько улыбнулась – воспоминания накатили неожиданно.

– Вивьен?

Чуть не выронив вещицу из рук, я торопливо поставила её на место. В дверях стоял Матиас. Его брови взлетели вверх, а глаза удивлённо округлились, заметив меня.

– Что ты здесь делаешь? – уже мягче спросил мужчина, медленно пересекая комнату.

На месте застыла, скрестив руки на груди.

– Захотела проверить, действительно ли к тебе никто не заходит, – отрезала я, делая вид, что полностью увлечена содержимым магазина.

– Ах, Виви... – Матиас вздохнул, как взрослый над капризом ребёнка, и медленно приблизился. – Ты всё ещё играешь в детектива?

Я повернулась к нему. Матиас остановился в паре миллиметров от меня. Он склонился ниже, и горячий шёпот обжёг ухо.

– Так трогательно, что ты пришла, чтобы убедить себя, что я не убийца. – Матиас усмехнулся, отстранившись. – Ты всё ещё думаешь, что мир делится на чёрное и белое? Мне двадцать семь, Виви. И я уже давно понял: простые ответы – чаще всего просто удобные иллюзии.

Я встретилась с его взглядом – и на миг растерялась.

Тон голоса, расстояние между нами, движение рук – всё было выстроено. Не случайно. Матиас не спрашивал – утверждал. Не слушал – направлял. Это был не диалог, а постановка. Я вспоминала лекции по поведенческой психологии – границы, сигналы.

– Но знаешь... Ты ведь не остановишься, пока не найдёшь ответ, – лениво произнёс он, отвернувшись, будто вдруг разочарованный или просто усталый. – Проблема в том, что ответ может тебе не понравиться.

Матиас взял со стола старинную брошь – вещь, явно дорогая – и небрежно поиграл ею в пальцах.

– И почему же? Есть что скрывать? – произнесла, подходя к противоположной полке.

Я старалась не обращать внимания, успокоиться. Но сердце заколотилось в груди с новой скоростью, как только услышала скрип половиц.

Он подошёл слишком близко, заставив меня отступить к полке. Матиас встал позади, делая вид, что рассматривает очередную безделушку. Я почти касалась плечами холодного дерева.

– Ты знаешь, почему я люблю антиквариат? – его пальцы скользнули к моей шее, но остановились в сантиметре. – Он хранит следы рук тех, кто давно исчез... Почти как ты в этом доме.

Я учащённо задышала, стараясь взять себя в руки. Ноги подкосились. По телу прокатилась волна предательского жара.

– Это комплимент или угроза?

С трудом собравшись, я повернулась. Упёрлась ладонями ему в грудь. Матиас внимательно смотрел на меня сверху вниз.

– Разве комплименты и угрозы не одно и то же? – хрипло прошептал он, упираясь руками в полку. Я с ужасом осознала, что оказалась в ловушке. – Ты дрожишь, Виви. Как фарфоровая кукла – красивая, но такая хрупкая.

Это была не просто игра. Матиас знал, как управлять вниманием. На первом курсе нам говорили о таких: высокий уровень эмпатии, но использованный не для поддержки, а для контроля.

Но почему тогда моё тело реагировало неправильно? Почему вместо того, чтобы уйти, я оставалась – словно прикованная к этому месту?

– Перестань играть. Ты же не хочешь, чтобы я разбилась? – голос предательски дрогнул.

Он склонился ниже, чтобы наши лица оказались на одном уровне. В ту секунду Матиас стал другим, взгляд потемнел. Внизу живота завязался тугой узел.

– Я хочу услышать, как ты сломаешься, – выдохнул мужчина. – На кусочки. Чтобы наконец увидеть, что скрывается за этой маской.

Его губы остановились в сантиметре от моих. Я уловила запах коньяка.

Что-то в Матиасе изменилось. И как бы я ни отрицала, какой-то части меня определённо нравилось то, каким он стал.

Я дёрнулась – словно очнувшись – и отстранилась на полшага. Взгляд скользнул по полке: среди изысканных часов и потёртых книг стояла фотография в чёрной рамке.

Два мальчика. Не старше восьми. Близнецы. Настолько похожие, что отличить было почти невозможно. Но одно различие всё же было – глаза. Один стоял с лёгкой улыбкой. А другой – с серьёзным, слишком взрослым для возраста взглядом. Я остановилась, потянулась к фото. Пальцы замерли в миллиметрах от стекла.

– Это ты... и Рован? – сорвалось у меня.

Матиас вздрогнул, лицо помрачнело. Он резко перевернул рамку лицом к стене.

– Рована для меня больше нет. – тихо отрезал.

Как бы Матиас ни старался оставаться безразличным, я всё равно уловила вспышку трещины в его тщательно выстроенной маске.

Я прикусила язык. Какая же дура... Именно из-за Рована погибла вся семья Матиаса. Именно из-за брата его обвинили, заперли в лечебнице.

– Прости... Я не хотела тебя задеть, – проговорила, опуская взгляд.

Ответ не прозвучал сразу. Его глаза были устремлены куда-то мимо меня – в точку за моим плечом, словно на миг Матиас ускользнул в прошлое.

– Всё в порядке, – наконец сказал он. Голос звучал ровно, почти устало. – Я уже привык. От прошлого бежать бесполезно. Ты либо принимаешь его таким, каким оно есть... Либо оно находит тебя – и ломает сильнее.

Матиас отвернулся, подошёл к окну и приоткрыл раму. В комнату хлынул прохладный воздух.

– В любом случае, Рован сейчас в лечебнице. И это единственное, что меня успокаивает, – он отпустил подоконник, будто о чём-то передумал. – Но знаешь, что самое страшное? Я не знаю, что будет, если его выпустят.

По спине прошёл холодок. Я осторожно подошла, встала рядом.

– Ты... боишься его? – тихо спросила я.

Матиас усмехнулся, но в глазах не было веселья. Он взглянул в сторону и произнёс:

– Я бы боялся, если бы верил, что Рован там, где должен быть.

Несколько секунд я молчала, переваривая происходящее.

– Что ты имеешь в виду?

Матиас отошёл к полке, взял в руки старую газету. Поднял её, демонстрируя мне.

– Посмотри на дату.

Я взглянула. Последнее упоминание о мистере Вальтер было на прошлой неделе. Статья о побеге из закрытого отделения. Внизу – фото: размытый силуэт у ворот.

– Он уже несколько раз сбегал из психбольницы, – отрешённо проговорил Матиас.

У меня задрожали руки. Комната поплыла перед глазами. Он медленно убрал газету, накрыв мои ладони своими.

– Ты думаешь, с убийствами в городе связан Рован? – прошептала я.

Матиас осторожно провёл по коже, вынуждая заглянуть ему в глаза.

– Именно поэтому я и прошу тебя быть осторожней, Виви.