О благоухающей тьме и змее рассвета

Обычно рассвет в Карпатских горах — это тихая симфония природы, бережно пробуждающая мир от сна (и не только мир, но и потустороннюю нечисть тоже). Небо, будто рождаясь заново, медленно окрашивалось в медовые тона зари, словно небесный художник осторожно разлил акварель на полотне горизонта (ну или умелая хозяйка нарубала салат из сочных летних овощей). Склоны гор утопали в молочном тумане, как будто карпатская земля укуталась в шерстяную хмару, нежно пряча свои тайны от света (а тайн в здешних местах ой как много). Солнечный луч, как золотая стрела, пробивал ткань утренней дымки, бросая янтарные отблески на еловые вершины и крыши домов. Пробуждающийся лес вздыхал смолистой прохладой, и казалось, будто сами деревья шепчут друг другу сны, увиденные за ночь (да, и пикантные тоже). Удивительное зрелище! Завораживающее! И это ещё не всё (даже близко)!

Певчие птицы — маленькие трубадуры рассвета — заводили свои первые трели, заполняя тишину хрупкой музыкой пробуждения. Вдали, где небо целовалось с вершинами, лежали облака — пуховые подушки богов, на которых отдыхал робкий утренний свет. А земля, напитанная росой, вдыхала день, раскрывая цветочные улыбки лугов, словно приветствуя солнце. Тэхён обожал рассвет. Обожал и боготворил. Он всегда преданно встречал первые предрассветные юркие лучики с нежной (немного квадратной) улыбкой на ветхой скамейке около дома (сидеть на ней опасно, но кого это волнует, когда столько волшебства перед глазами?). Это было его своеобразной многовековой традицией. Самыми прекрасными минутами полного единения с природой. Только он и мир. Вот что может быть лучше? Верно, ничего (даже декольте Маруське на втором месте!)! Летний, осенний, зимний, весенний рассвет — не важно, природа в его глазах была прекрасна всегда и везде. Но сегодня что-то пошло не так...

Этим утром рассвет, безбожно утратив всё свою мелодичность и очарование, подкрался к горам, как хитрая голодная кошка к тёплому молоку — тихо, но с намерением (причём весьма дерзким). Солнце, это круглое лукавое око, сначала хмуро выглянуло из-за деревьев с подозрением, как бы говоря голосом Перелесника: «А ну шо тут у вас, не рано ли мне вставать?». Небо медленно (даже как-то надменно) перешло из благородного цвета «чёрный чай с коньяком» в оттенок «компот из шиповника после свадьбы». А облака, будто перепившие бражки овцы, лениво перекатывались по горизонту (никакой грации, никакой услады для глаз)! Туман явно нехотя, словно делая одолжение, стелился по долинам, как та соседская бабка по свежевымытым половицам, шепча: «Ой, ще трохи полежу, бо ті коліна мені не дають спокою...». Некогда могучие ели тянулись вверх, как юный парубок после праздников — вроде бодрый, но явно не выспался.

Первые птицы (будто под дулом автомата) монотонно чирикали и, честно говоря, звучали так, будто ещё не определились — они поют или просто спорят, кто дежурит по гнезду сегодня. Солнце тем временем уже развернуло свои золотые блины по склонам, будто гуцульская баба (что-то нынче многовато бабок вокруг него... самое время вспомнить: «Вже накатали в поліції заявку за те, що образила чиюсь бабку») накрывает стіл на Івана Купала. И вот день уже начался, козы проснулись, пастух погнал коров на пастбище, а у Тэхёна ноль эстетического удовольствия в душе и нервный тик на глазу. И кто в этом виноват? Правильно, Перелесник! Ещё, конечно, Блуд и Болотник (Юнки, разумеется, косвенно, но дела это не меняет!). Такую красивую традицию похерили ему! Вот как жить дальше?

Краем глаза выцепив у кромки леса бодреньких (предателей) Юнги и Юнки, явно идущих к нему (вот кто бы сомневался?), Тэхён нахмурился пуще прежнего (и мигом забыв про испорченный рассвет), резко поднялся на ноги и привычно, сквозь стену, «нырнул» в дом. На разговор «по душам» он сегодня (да и завтра тоже) не настроен от слова «совсем». Нет у него больше друзей! Сам подоконник покрасит (пусть пока ещё и не совсем ясно как), сам герань польёт (поднять кувшин с водой ему всегда было по силам). Он мужчина самодостаточный. Всегда был таким и всегда будет. Сев на диван и показательно (только непонятно для кого) сложив руки на груди, он, намеренно притихнув, принялся ждать, что же будет дальше. Вот любопытно (и это ещё мягко сказано) однако, насколько активно Блуд и Болотник будут просить у него прощения? А на колени те упадут? Искренне каяться будут? Грешок-то за ними не маленький. Променять его на Перелесника! Это же ещё додуматься было нужно! Ничего святого у этой нечисти! Да уж... А чего он, собственно, ждал? Чести? Верности? Ага, сейчас! Нечисть она и в горах нечисть!

— Тэхён, хватит дуться, выходи гулять, — донеслось из улицы голосом Блуда. — Будешь так себя вести, у тебя член отвалится и вагина вырастит.

— Что-то мне подсказывает, что он особо не расстроится, — громко прыснул Болотник. — Вагина ему милее много в этом мире будет.

— Таки да, — охотно согласился с братом Юнги. — Ну что ты там? Тэхён!

И вот как ему на это реагировать? Некогда (прости Перун) хороший друг прямым текстом назвал его бабой! А второй такой же «хороший друг» согласился с этим утверждением. Сложно на такое не обидится (тем более ему). И вообще! В каком это месте он ведёт себя по-женски? Ему предпочли Перелесника (он сейчас как никогда чётко понял Тараса Бульбу в вопросе с сыном и полячкой!)! Его обида и нежелание продолжать общение вполне себе понятны и оправданны. Если Юнги и Юнки хоть немного подумают в этом направлении, то всё поймут. А если нет... пусть сдохнут в муках! По Юнги никто точно горевать не будет. Праздновать — да, горевать точно нет. А вот по Юнки... тоже, наверное, нет. Кто в своём уме любит Болотников? Они же людей в своих болотах топят! Пренеприятнейшие личности. Как он раньше этого не заметил? Таким наивным был. Даже стыдно как-то.

— Ой-вэй, шо за геволт? — вновь донеслось с улицы, теперь уже голосом Перелесника. Пожаловал-таки Иуда! — Милый Тэхён всё ещё обижен?!

— Таки да, наш клиент пока не созрел на разговор, — прошепелявил Юнги.

— Вот же фифа, — цыкнул Перелесник. — Характер от лукавого.

— И не говори.

— А я так надеялся увидеть своего будущего мужа среди тут, — обречённо выдохнул Перелесник.

— Гук, не «среди тут», а «между здесь»! — поправил Перелесника Юнги. — Это хоть немножечко по-русски!

— Если вы продолжите так говорить, то Тэхён схлопочет инфаркт, — нервно икнул Юнки. — А потом, когда он придет в себя, мы все долго и нудно будем слушать эмоциональную лекцию на тему: «Розмовляйте, пси сутулі, державною мовою». Оно вам нужно? Лично мне — нет.

— Ну и леший с ним, — отмахнулся Юнги. — Придёт время собирать виноград, сам мериться придет.

— Сто процентов! — весело заржал Юнки. — Ну что, по дать? Чонгук, ты с нами?

— Нет, я Намджуну с сидром помочь обещал, — обречённо выдал Перелесник. — Черника уже бродить начала.

— Вот могу поспорить, — не смог промолчать Юнги. — Только мы уйдем, Тэхён тут же побежит за девками. И не надоедает же ему? Один и тот же досуг. Из года в год...

— Ой, не делай мне нервы! — воскликнул Перелесник. — Соседская собака тоже бегает за машинами, но это не значит, что если она догонит, то сядет за руль.

Что? Это его сейчас сравнили с соседской собакой? Вот той дворнягой хромой? Совсем Перелесник охамел! Нужно что-то решать. Причём срочно! Если он в кратчайшие сроки не сведёт того со свету, сам отправится к праотцам. А такое счастье ему и даром не нужно! Напряжённые у него отношения с семьёй. Как та тетива лука! Папандос, однако. Ну что ж... если одесский ребёнок идёт без скрипки, значит, он играет на фортепиано. Всё предельно ясно. Или нет? Ладно, коль черти в душе гнездились — значит, ангелы жили в ней. План. Ему нужен план. План и силы. Силы даже больше. Сходить, что ли, до Маруськи? Посмотреть на прекрасное. Может, даже получится уговорить её съесть что-то вкусное на его глазах. Перун всесильный! Как же она прекрасна, когда ест!

Воодушевлённо кивнув, соглашаясь со своими мыслями, Тэхён «вышел» во двор и, спрятавшись в тени фруктовых деревьев, посеменил к дороге, ведущей к дому Маруськи. Лишь чудом оставшись незамеченным, он резко присел у забора на корточки, через ветки сирени устремив свой взгляд на новоиспечённое дружное трио. Юнги, Юнки и Перелесник явно никуда не спешили (в отличие от него). Настолько не спешили, что околачивались возле импровизированного рынка. Именно там, где ему предстояло пройти. Вот что ему так не везёт? Его кто-то (опять!) проклял? Так это повторимо! Как там говорится? Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется. Ну что? Действует? Что-то пока неясно. Нужно время.

— Баба Орыся, а сколько курица стоит? — со всех сторон оглядев общипанную тушку, спросил Чонгук.

— Сто сорок гривен за килограмм.

— А так, шоб я не думал за вас плохо?

— Сто двадцать.

— Юнги, одолжи сто гривен, — жалостно посмотрев на Блуда, попросил Чонгук.

— Хорошо, а у кого? — даже бровью не поведя, спросил Юнги.

Вот же жмот! Да проще его оживить, чем у Мин Юнги денег одолжить! Но попытка была неплохая. На троечку, так точно. Поняв, что путь до Маруськи на сегодня ему заказан, Тэхён нехотя вернулся в дом и, развалившись на диване, принялся гадать, чем бы таким интересным ему заняться. Поискать, что ли, ту книжку про Перелесника? Да, дело нужное. Не этой ночью, так следующей, тот может опять заявиться к нему на порог. Нужна защита. Причём сильная и рабочая. Какие есть варианты? Защитные амулеты? Святая вода? Яд? Звучит всё это, конечно, хорошо и даже благородно, но на деле вот вообще неэффективно. Он всё это уже успел проверить на своей правнучке (и не один раз). Кикимора та не боялась ни крестов, ни молитв и спокойно себе хозяйничала в комнатах с обрызганными святой водой косяками дверей и иконами в красном углу. Даже могущественные чертополох, полынь, чеснок, хрен — не помогли! Собственно, как и отвар корня папоротника вместе с шерстью овцы, смешанной с ладаном. Он в крайне сложном положении. Как бы не взвыть от отчаянья.

Не придумав ничего лучше, чем действовать по обстоятельствам, Тэхён сел в позу лотоса и, прикрыв глаза, полностью расслабился. Медитация. Да, это именно то, что ему нужно! Медитация и связь с землей. Сейчас он столько сил наберётся, что Перелесник бедный будет. Блуд и Болотник, кстати, тоже. Полностью погрузившись в себя и просидев так несколько часов, он бы и закат не заметил, если бы в прихожей что-то не рухнуло на пол. И это что-то явно было размером с человека. Неужели Перелесник? Вот же чёрт рогатый! Поднявшись на ноги и быстро добравшись до источника шума, оказавшимся невысоким и явно живым человеком (вот это номер, но, конечно, всяко лучше Перелесника), он подошёл к тому сзади впритык и несильно подул. На что незваный гость (с подозрительно знакомой губастой мордой) подпрыгнул на месте и, резко обернувшись, громко пискнул:

— Ты кто? Домовой?

— Охренеть! — нахмурился Тэхён, оскорблённый в своих лучших чувствах. Домовой? Серьёзно? В каком это месте он похож на домового? — Так меня ещё никто не оскорблял! Это ты кто вообще такой? Как сюда попал?

— Я хозяин этого дома, — заявил без пяти минут покойник, недовольно щурясь. — И это я должен спрашивать, как Вы сюда попали.

Хозяин дома? Вот это смелое заявление! С какого такого перепуга? Единственный хозяин этих хором — он. И, кстати, а почему это недоразумение его видит? Неужели... Нет, быть этого не может! Почему именно сейчас?

— Чимин? Ты, что ли? — неуверенно предположил Тэхён. — Вымахал, однако. Я тебя раньше зимы не ждал.

— Прадедушка Тэхён? — неуверенно захлопал ресницами, по всей видимости, действительно Чимин. — Разве бабуля тебя из дома не изгнала ещё прошлой весной?

— Нет, силёнок у старой ведьмы не хватило, — весело заржал Тэхён. О да! Было дело! — Я ж тут уже корни пустил. Попробуй меня изгнать, когда мой прах под всем домом покоится.

— Под всем домом — это как? — явно не понял сути Чимин. Что и неудивительно, если честно.

— Ну... — запнулся Тэхён. И что ему ответить? Трагическую историю своей жизни в мельчайших деталях рассказать? Ага, сейчас! Слишком много чести! — Буквально.

— Ась?

Ась? Как многословно. А правнук у него, похоже, того... туповат немного. Или много? Понять бы теперь, хорошо это или же плохо? Хм.

— Как тебе объяснить, внучок... — хихикнул Тэхён, слишком очевидно подбирая слова. — Я такую разгульную жизнь вёл, что тесть «немного» разозлился, и меня на куски разрубили, в землю закопали и дом потом построили. Последнее, кстати, было зря! Охранником я не нанимался, а вот в призраки пошёл добровольно. Пятнадцать лет потом всю семью кошмарил. Бабку твою тоже кошмарил, теперь и тебя донимать буду. Возвращайся, пока не поздно, в Сеул. Так всяко будет лучше.

— Ага, сейчас, — фыркнул Чимин, разуваясь. — Ты знаешь, сколько хата в Сеуле стоит? Я по гроб жизни на неё не заработаю. Тут жить буду. Что-то не нравится — съезжай. Я тебя не держу.

— Малой, послушай... — закашлялся Тэхён. Вот это наглость! Даже кикимора себе такого не позволяла! — Ты, кажется, не совсем понял, во что ввязался. Я объясню популярно. Твой прекрасный прадедуля — злобный призрак. Я по щелчку пальцев доведу тебя до нервного срыва. Оно тебе надо?

— Аналогичный вопрос, — скривился Чимин. — Я тебе не бабуля, будешь вести себя плохо, дом спалю, всю почву под ним перекопаю и церковь отгрохаю.

Церковь на месте его дома? Да ну нафиг! Его косточки (ну или то, что от них осталось) на такое не подписывались! Так, Тэхён, держи себя в руках. С дураками спорить — до их уровня опускаться. Ты выше этого. Ты... сука!

— Ни тебе, ни мне, да? — сквозь зубы процедил Тэхён.

— А ты всё на лету схватываешь, молодец, прадедуля, — улыбнулся Чимин. Вот же бессовестный! — Здесь же две комнаты? Какая занята тобой?

— Дальняя, — нехотя произнёс Тэхён. — Но не советую тебе расслабляться, малец. Мы ещё посмотрим, кто кого.

— Смотри не надорвись, — закатил глаза Чимин. — Спокойной ночи.

Показательно скривившись, Тэхён всем своим видом наглядно демонстрируя, что он думает о правнуке и ситуации в целом, терпеливо дождался, пока тот зайдёт в комнату, и, оглядевшись по сторонам, попытался оперативно придумать, что этой ночью упадёт первое. Стул? Ложка? Книга? Всё и сразу? Хм... как много вариантов! Как много вариантов, а он полон сил! Лепота! Ну хоть душу немного отведёт. Отведёт и такой полтергейст (не вспоминать про полтергейство, не вспоминать про полтергейство!) дорогому родственнику устроит, что по утру тот заикаться начнёт! А жизнь-то налаживается (но это пока не точно)! И никакой Перелесник ему теперь настроение не испортит. Хотя... так, стоп? Это что, звук открывающегося окна? Ну Чимин, ну дурень! Такой «праздник» испортить ему хочет! Не бывать этому! Не сегодня!

Через стену (разумеется, без стука) войдя в оккупированную правнуком комнату, Тэхён, для пущего эффекта, дымкой материализовался из мрака угла и недовольно проговорил:

— Ты чего окно открыл, дурень? Быстро закрой!

— Зачем? — не глядя на него, спросил Чимин. — Жарко же.

— Да перелесник тут один залётный завёлся, — нахмурился Тэхён. — Наглючий гад.

«Прямо как ты», — осталось не озвученным, но Тэхён посмаковал каждую букву.

— Залётный? — явно заинтересовался Чимин. Зря вот, кстати.

— Ага, сам, конечно, клятвенно уверяет, что истинный сын здешних гор. Да где там! Говор его за километр выдаёт, — скривился Тэхён. Он бы, безусловно, предпочёл сохранить лицо непроницательным, но что-то пошло не так. И он даже знает что. Знает, но вслух не скажет. — Ко всему прочему, он ещё и бракованный.

— Это как?

— Девок соблазнять должен, а он на мужиков кидается.

— И на тебя тоже? — с недоверием осведомился правнук.

Сомневается, что ли? У того, что слепота на оба глаза? Тэхён красив, как тот Аполлон! И даже смерть не смогла этого изменить. Да, он сама скромность. Но! С таким совершенным лицом ему это простительно.

— На меня чаще, чем на остальных, — немного приукрасил действительность Тэхён. Ну как немного... Очень даже много! Но кто его за это осудит? — Хоть из дома не выходи. Я Блуда уже раз сто просил: заведи ты его в чащу леса и утопи в болоте, тем более, что Болотник нормальный мужик, охотно поможет, а тот ни в какую. «Хрен тебе» говорит, «мучайся, скотина». Представляешь?

— А не тот ли это Блуд, что бабулю вечно изводил? — поинтересовался Чимин. Неужто наслышан про Юнги? Кикимора постаралась?

— Он, родимый, — не стал отрицать очевидного Тэхён.

— А не с твоей ли подачи?

— К сожалению, нет, — покачал головой Тэхён. И не соврал ведь... — Я тут не при чём.

— Ладно, — кивнул Чимин, нехотя закрывая окно. — Я спать.

— Рассказать тебе сказку? — хищно оскалился Тэхён, грациозно садясь на старенький стул, стоящий аккурат напротив постели. — В одном старом чёрном доме на чердаке вечно были слышны крики и стоны боли...

— Старый чёрный дом... До чего же заезженная тема, — явно лишь чудом не закатил глаза Чимин. Вот что за неуважение к старшим? — Я историю пострашнее знаю.

— Ну, — цыкнул Тэхён. — Удиви меня.

— Являлся ей средь ночи перелесник. Не дьяволом являлся, не виденьем, звездой летучей проникал к ней в спальню, а в спальне статным парнем представал, — пропищал Чимин, смотря Тэхёну в глаза. До чего же голос мерзкий! — Лишь только третьи петухи кричали, перелесник растворялся, а девица в уборе подвенечном засыпала тяжелым сном. А после целый день ходила бледная, как-будто приведенье.

— Действительно страшная история.

— Так ты поэтому бледный?

— В смысле? — не понял Тэхён крайне пошлого намёка.

— Перелесник спать мешает?

— А ты совсем скоро это узнаешь, — неожиданно спокойно ответил Тэхён. Ответил и мысленно себе поаплодировал.

— Чудно.

— О, ты даже не представляешь себе насколько.

Вальяжно поднявшись на ноги, Тэхён с поистине королевским видом вышел из комнаты (увидь его сейчас Перелесник, был бы сражён наповал) и уже в коридоре оскалившись, поспешил в сарай, в котором не так давно поселилось семейство толстеньких крыс. Как же хорошо, что он их до сих пор не потравил всех дружно! Чимин явно будет «счастлив», обнаружив утром на своей подушке ещё тёпленький труп крысы. И, может быть, даже не одной! Ох, какой же он выдумщик! Выдумщик и любящий прадедушка. Очень любящий! Ха! Как бы не заржать в голос. Пока ещё не время показывать себя во всей красе.