Глава 3: Полтергейство.
Пожилые люди (они же дезертиры с ближайшего кладбища) часто любят повторять, что в мёртвом доме ни добра, ни счастья быть не может. Тэхён бы с этим утверждением (с удовольствием) поспорил бы (и обязательно одержал победу, опыт хули!). В его «мёртвом доме» (месте, где он не живёт, а буквально существует в ожидании гипотетической жизни) из живого только небезызвестная герань (вообще непонятно, как ещё не засохшая) в новеньком керамическом горшке (заботливо пересаженная Юнки) и старик-виноград (хрен пойми откуда взявшийся), что с незапамятных времен рос прямо под окном и летом дарил блаженный тенёк (ещё ос, личинок хрущей, клещей, цикад и прочих жителей стеблей и листьев) в дальней (его, разумеется) комнате. И этого более чем достаточно. От живого — одни проблемы! (Вспомнить хотя бы его правнучку, земля ей стекловатой). Вот та же герань (кроваво-красная, между прочим)! Не польёшь её — помрёт (а потом фанатичный садовод Юнки весь мозг вынесет и оперативно тризну по цветку организует, были уже прецеденты). Не соберёшь грозди винограда — от ос отбоя не будет (ещё и Хованца инфаркт хватит, сорт-то винный). Вот с мёртвым таких проблем нет (и он тому явное подтверждение, а кто не согласен, пусть идёт лесом). Засушил пучок чебреца или мяты — весит себе на гвозде и приятно пахнет (ещё и чай заварить можно). Идеально же! Мёртвый дом — это благо! Чтобы там кто ни говорил!
Блаженно прикрыв глаза и впол уха слушая радиоспектакль, Тэхён, стоически игнорируя рассвет и огненные блики (и когда этот Перелесник уже успокоится? Всё красуется и красуется!) за окном, повернулся на бок, лицом к стене (повесить, что ли, лижник над постелью? Сразу +100500 к уюту было бы) и устало выдохнул. Сил нет ни на что (даже на Перелесника злиться). Что и не удивительно, на самом деле, ночка у него была не из лёгких (и это ещё мягко сказано, со дня смерти он так не уставал). В одной старой потрёпанной книжке (Украинские колдовские заговоры), которую очень любила его правнучка-кикимора, писалось: «Не слушай речи Перелесника, не смотри в его глаза — он не человек, а тень огня, что пожирает всё, к чему прикоснётся». Зря он этим правилом пренебрёг. Зря посмотрел тому в глаза. Зря речи (лишённые всякого смысла, Перелесник-гей — это же как минимум моветон!) слушал. Он, конечно, не кисейная барышня, но отходняк от «героя-любовника» словил лютый. И это они даже не притронулись друг к другу (хвала Перуну)! Страшно представить, что чувствовали на утро невинные девушки, вкусившие «любовь» Перелесника! Насколько же им дурно было?
Надо бы найти ту книжку и перечитать всё заново. Вдруг там в деталях описан защитный ритуал или оберег какой от Перелесника. Ему бы такое точно не помешало. А то он особо толерантностью не отличается. Если петух огненный начнёт за ним активно ухаживать (ухаживать... фу, звучит так, будто он немощный старик, хотя... В некотором смысле так и есть, но! Вслух он этого не признает) и до убийства (максимально кровавого, герань в помощь) недалеко. Как-то неохота марать свои руки кровью родственника волколака. Может же и обратка прилететь (Сокджин — та ещё гора, Говерла рядом с ним — ничто). Как вариант, можно ещё, конечно, помощи у Юнги и Юнки попросить (Братаны его в беде не бросят!). Юнги Перелесника заманит в лес, поводит по чаще пару-тройку суток (Если дольше, он вот вообще не обидится) и аккурат к болоту выведет, где Юнки того ловко утопит. Тело потом в Тису скинут и всё! Враг устранён! Не план, а золото! И главное, он нигде не фигурирует. Захотят подкопаться — не смогут! У него алиби. Причём железобетонное. Тиса далековато от его дома будет. Хрен он туда дойдёт.
Довольно кивнув, соглашаясь со своими (поистине мудрыми) мыслями, Тэхён, мигом воспылав нешуточным энтузиазмом (а такое с ним бывает редко, меланхолия — его всё), резво поднялся на ноги (и даже голова не закружилась!) и (красавцем соловьём) выпорхнув из дома, посеменил к висячему болоту, что обосновалось на том конце леса. Отойдя от своего двора всего на несколько метров (если не меньше), он невольно замедлился (хорошо хоть об собственные ноги не споткнулся), встретившись взглядом с полуголым (раздетым по пояс) Перелесником. Фу! Это что за разврат? У него теперь душевная травма будет! Рубец на всю душу! Без бабки тут никак! Весь этот ужас из его памяти яйцом выкатывать придётся. И то не факт, что поможет. Народные средства не всесильны. А жаль! Да уж, такое потрясение — это явный перебор для его «юного» возраста. Так и заикаться начать недолго.
— Тэхён, хочешь прикол? — просияв, как новенькие десять гривен, спросил Чонгук.
— Нет, — тоном, не терпящим возражений, ответил Тэхён. Хватит на сегодня с него «приколов». Ещё нужно как-то пресс Перелесника развидеть. Сколько там кубиков? Мама дорогая... где там Маруська? Ему просто жизненно необходимо лицезреть её декольте!
— Знаешь, как называются однополые связи между привидениями? — проигнорировав ответ Тэхёна, промурчал Чонгук, явно настроенный покорять несчастное привидение своим чувством юмора.
— И как же? — жопой чуя неладное, осведомился Тэхён. Вот зачем ему эта информация? Для общего развития? Ага, конечно...
— Полтергейст.
— Я не стану этого комментировать.
— Ну ты и зануда, — покачал головой Чонгук.
— Какой есть.
— Тэхён, а сколько тебе лет? — всё не унимался Чонгук. Неужто уже забыл про «душ» из дождевой воды? — Хочу понять, насколько ты меня старше.
— Та каждый год по-разному, — неопределённо пожал плечами Тэхён.
— Исчерпывающе, — выдохнул Чонгук. — Мне вот двадцать семь.
— И как давно тебе двадцать семь? — нервно прыснул Тэхён. Сколько там ему было, когда он умер? Двадцать два? Или больше?
— Мне реально двадцать семь, — добродушно улыбнулся Чонгук. — Я тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
— Нам не по пути, — покачал головой Тэхён. — Совершенно точно не по пути!
— Почему?
— Я не люблю детей.
— Так я и не ребёнок, — нахмурился Чонгук. — Давно уже совершеннолетний.
— Для меня ребёнок.
— Подумаешь, ты старше лет на сто, — хмыкнул Чонгук. — Что тут такого?
На сто? Ой-ё... вот же встрял! Может сказать Перелеснику, что не на сто, а на тысячу с хвостиком? Вдруг испугается и убежит? Было бы неплохо. Да и убийства можно было бы избежать. Кстати, про убийство! Нужно спешить. Уже почти десять. Ещё немного, и Юнги уйдёт на «работу». А ему без Блуда никак.
— Мне пора, — прокашлявшись, произнёс Тэхён. — Дела.
— Давай я тебя проведу? — тут же оживился Чонгук.
— Сам дойду.
— Не бойся меня, сладкий, — промурчал Чонгук, ближе подойдя к Тэхёну. — Я хоть и Перелесник, но для тебя никакой опасности не несу.
— Я в курсе, — помрачнел Тэхён. Сладкий? Это он-то?
— Так куда мы идём?
— Я — по делам, ты — лесом.
— Неужели я тебе совсем не нравлюсь? — почти мило надулся Чонгук.
— Почему же? — оскалился Тэхён. — Нравишься. Правда! Прямо как Елене Пчёлке Марко Вовчок.
— Серьёзно? — на глазах расцвёл Чонгук. Наивный! Наивный перелесник, совсем не знающий о литературных страстях!
— Конечно!
— Я так рад, Тэхён.
— Так Елена Пчёлка ненавидела Марко Вовчок и называла: «Проклятой кацапкой, укравшей украинскую личину», — послышалось знакомое шепелявенье где-то сбоку. Вовремя, конечно...
— Юнги! — чуть громче, чем следовало бы, проговорил Тэхён. — Ты-то мне и нужен!
— Я всем нужен, — закатил глаза Юнги. — Первое число же. Пора дань платить.
— Оперативно ты, — хмыкнул Тэхён. Уже первое число? Совсем он в днях потерялся.
— А как иначе? — нахмурился Юнги. — У нас с Юнки на завтра намечен внеочередной день согласия и примирения.
— Это как?
— Едем на базар. Он примеряет — я соглашаюсь!
— Вы как старая супружеская пара, — скривился Тэхён. — Не думали найти себе женщину?
— Ну её нафиг! — отмахнулся Юнги. — Мне Юнки с головой хватает. Ещё и женщину содержать! Мой кошелёк не резиновый.
Не резиновый? Очень спорное утверждение! Особенно если учесть то, что Юнги главный бизнесмен на Дземброне. Можно даже сказать — монополист. Раньше он только дань с людей собирал, чтобы по лесу не водил. А теперь ещё и пошёл на расширение и оккупировал всю дорогу до Румынии. Столько денег на «ухылянтах» имеет. Чтобы водить по горам перестал — полторы тысячи евра, чтобы показать, в какой стороне румынская граница — ещё плюс три тысячи. Тэхёну бы так! Такой ремонт мог бы у себя в доме отгрохать! Эх, мечты, мечты... И чего он Блудом не родился? Стольких проблем мог бы избежать.
— Зная аппетиты Юнки, содержать женщину куда более бюджетно, — потёр переносицу Тэхён.
— И не поспоришь, — согласился Юнги, а затем, посмотрев на притихшую незнакомую нечисть, спросил: — А с кем это ты?
— Да так... — отмахнулся Тэхён. — Петух один залётный.
— Попрошу! — наконец подал голос Чонгук. — Не петух, а огненный змей!
— Перелесник, что ли? — всё правильно понял Юнги.
— То есть ты уже не отрицаешь, что залётный? — не смог промолчать Тэхён.
— Шо ты тут рассказываешь? — надулся Чонгук, сложив руки на груди. — Местный я!
— Если ты местный, то я — балерина, — цыкнул Тэхён. — Юнги, давай отойдём в сторону. Дело есть. Важное!
— Хорошо, — кивнул Юнги, не сводя внимательного взгляда с Перелесника. Неужто земляка почуял?
С максимально деловым видом отойдя от Перелесника метров так на двести (а хотелось бы километров на четыреста), Тэхён, встав почти впритык к Блуду, наклонился и прошептал тому на ухо:
— Перуном молю, заведи эту ошибку природы сначала в лес, а потом к Юнки на болото и утопите его там!
— Что бедолага тебе уже сделал? — задумчиво спросил Юнги.
— Оголубить меня хочет, окаянный! — схватился за сердце Тэхён. — Представляешь, Перелесник — гей! Это же извращение какое-то!
— Ну... — протянул Юнги. — Со вкусом у него явные проблемы — это да. Но! Зачем сразу топить? Откажи и всё.
— Отказал. Результата ноль. Настойчивый он.
— Откажи ещё раз.
— Не помогает! — зыркнув на Перелесника, рыкнул Тэхён. — Ты мне друг или кто?
— Даже не знаю, — почесал затылок Юнги, тоже посмотрев на Перелесника. — Можно в принципе. Но согласится ли Юнки?
— Шо-то мне не нравятся за ваши намеренья, — громко проговорил Чонгук, уперев руки в бока. — Явно же недоброе замышляете.
— Та я тя умоляю! — отмахнулся Юнги. — Шо не так с нашими намерениями?
— Слышь, Перелесник, тебе домой не пора? — встрял Тэхён, пока два одессита не признали друг друга. Таких проблем ему не нужно!
— Пора, — на автомате выдал Чонгук.
— Так иди!
— Ладно, — сдался Чонгук.
— И ты-таки пойдёшь домой? — обойдя Тэхёна, осведомился Юнги.
— А куда ж я денусь? — нахмурился Чонгук, с ног до головы оглядев Блуда.
— А шо ты тогда такой грустный?
— Таки шо, мне ещё и радоваться?
— Юнги, — протянув руку, представился Блуд. — Я с Богдана Хмельницкого.
— Чонгук, — подойдя к Блуду и пожав руку, проговорил Перелесник. — Мясоедовская.
— «Розу ветров» знаешь?
— У меня там дядька помер.
— А у меня двоюродный брат!
— Бывает же! Вот это встреча!
— Таки да! — кивнул Юнги. — Чонгук, а ты мне так нравишься! Давай встретимся завтра, познакомимся поближе.
— Шо ты такое говоришь, Юнги! — расплылся в улыбке Перелесник. — Я же занятой человек! Давай сегодня...
— А давай! — легко согласился Блуд. — Пошли ко мне, познакомлю тебя с братом. Он такую икру из синеньких готовит! Пальчики оближешь.
— Не из синеньких, а из баклажанов, — не смог промолчать Тэхён. Это что за фигня? — Юнги, а как же моя просьба?
— Не буду я Чонгука в болоте топить, — отмахнулся Юнги. — Нормальный он мужик.
— Ты хотел утопить меня в болоте? — опешил Перелесник.
— Я и сейчас хочу, — закатил глаза Тэхён. — Юнги, ты либо мой друг, либо его!
— Если ты будешь и дальше так себя вести, Тэхён, то Марком Вовчок будешь ты, а Гук примерит на себя образ Пантелеймона Кулиша, — укоризненно покачал головой Юнги. — Тебе оно надо?
— Возненавидит меня, не получив взаимности?
— Именно.
— Меня всё устраивает.
— Ну ты и козёл, — второй раз за утро обалдел Чонгук.
— Да пошли вы! — выплюнул Тэхён. — Знать вас больше не хочу!
Резко развернувшись и тут же взяв курс на родной двор, Тэхён, пылая праведным гневом, лишь чудом не изошёл ядом на всё и вся. Вот это подстава! Его предали! Всадили нож в спину. И ради кого? Залётного Перелесника! Вот и верь в дружбу после этого. Он к Юнги со всей душой, а тот ноги об эту самую душу вытер! Всё. Конец. Мачка би Блуда копла в гузицю! Оби жуки тому коромплі прямо з таніря їли! Нет у него больше друзей. Сам со всем справится. Не впервой. Дом милый дом. Да здравствует одиночество! Наедине с самим собой ему всегда было лучше всего.