Глава 8. Зима, я люблю тебя!
Жёлтый оказался высоким мужчиной. Светло-русые волосы, крупный нос, округлая челюсть на длинном лице и внимательный въедливый взгляд. Он вышел из кафе, попутно натягивая зимнее пальто на синюю рубашку, застёгнутую до последней пуговицы. Его взгляд мимолётно скользнул по мне, но не задержался — всё внимание переключилось на Ворошиловских. На улицу, тем временем, высыпались остальные посетители кафе. Все, как один: в чёрном, кепках, с суровыми лицами. У одного в руке мелькнул нож-бабочка.
Я ждала, что пацаны испугаются, пустятся наутёк, но, вместо этого, они стали сильнее покачивать молотком и ломом. Их не напугали высокие широкие фигуры в тёмных пальто, не напугали суровые лица с холодными глазами и стиснутыми челюстями, и даже то, что они проигрывали в численном количестве, их тоже не напугало.
Настоящие террористы-смертники. Пришли на чужую землю с бомбой наперевес. Я глубже закуталась в дублёнку, прячась от снега и повисшей в воздухе ощутимой угрозы. Нож в неё входил как в масло, кромсая в пюре.
— Так-так, — медленно проговорил Жёлтый, поправляя воротник пальто. — Откуда?
— Ворошиловские, — бросил молодой мужчина, облокачиваясь на крышу волги. — Девку, — он качнул головой в мою сторону, — преследовали.
Ещё один взгляд, на этот раз оценивающий.
По рукам и спине побежали мурашки ужаса — я хотела бы оказаться в любом другом месте, только не здесь.
Жёлтый вскинул руку, сжав воздух у лица в кулак, и склонил голову.
— Если мне не изменяет память, то мы уже обсуждали вопрос границ со Шрамом. И он дал чёткий ответ, что понял, и будет держать своих людей под контролем.
— А мы вольные птицы, — зычно хохотнул пацан с молотком. — Где хотим, там и летаем! Орлы не спрашивают разрешения у бродячих псов.
Было что-то безумное в блеске его глаз. В манере говорить. В словах, которые лились из его рта. Здоровый человек, способный вовремя оценить ситуацию, не будет вести себя как пациент дурдома.
Мужчины от услышанного не вспылили — они начали громко хохотать. С издёвкой казались расслабленными, но ходящие под кожей желваки выдавали их злое напряжение. Каждый хотел размазать этих двоих в мокрое пятно.
— Вы не орлы, — усмехнулся Жёлтый, пряча руки в карманах, — вы голуби. А мы голубей давим колёсами.
Сигнала не было. Ни слова, ни вскинутой руки, даже щелчка пальцами. Два крупных низкорослых амбала, под одеждой которых прятались пугающие горы мышц, скрутили Ворошиловских. Звякнули упавшие на землю молоток и лом — пацаны попытались было сопротивляться, но их лица с грохотом встретились с капотом красной волги. Ноги им расставили шире — ступни под колёса.
— Цыган, — качнул головой Жёлтый, — давай.
Молодой мужчина, за чьей спиной я пряталась, подался вперёд, распахнул дверь машины, сел в неё, и волга заурчала, как разбуженный кот. Я не успела даже испугаться или вздрогнуть — резкий рывок вперёд, и один из пацанов заорал, глотая съехавший на лицо снег с крыши.
Колесо тачки стояло точно на обуви одного Ворошила, а второй успел выдернуть ногу в последнюю секунду. Раненный парень бился головой о капот. Он пытался смеяться, но боль была сильнее. Хриплый смех переходил в сдавленные вскрики, которые он ловил стиснутыми зубами. Я накрыла ладонями губы и мотнула головой, отказываясь воспринимать то, что вижу. Пацана жалко не было — я понимала, что они могли со мной сделать, — но насилие пугало. Я не хотела быть частью этого, но судьба меня не спросила.
— Бляди! — мычал парень. — Суки!
Толчок ладонью, лежащей на затылке, и лицо Ворошиловского плашмя шлёпнулось на капот. Хруста я не услышала, но снег, лежащий на машине, окрасился в красный брызгами крови.
Второй пацан лежал молча, опустив глаза и не сопротивляясь. Казалось, он впервые понял последствия агрессивного безрассудства и по-настоящему испугался. Мало кто понимает: если кричишь, что не боишься смерти, то ты и в самом деле можешь умереть.
Жёлтый вынул из кармана пальто сигареты, чиркнул спичкой и выдохнул плотное кольцо дыма. Оттолкнув носком обуви молоток с дороги, он приблизился к машине и склонился над Ворошиловскими — один по-прежнему молчал, второй всхлипывал, а раненная нога тряслась. Он не упал только потому, что его крепко держали за воротник. Цыган, отворив дверь, с любопытством наблюдал, высунувшись из машины.
— Передайте Шраму, что это было первое и последнее предупреждение. — Небрежным движением мужчина стряхнул пепел на голову одному из пацанов. — Если мы увидим кого-то из вас на своей территории, если вы вновь попытаетесь доставлять нам проблемы, то он получит коробку с подарком. Полным ушей, языков и пальцев. Ясно изъясняюсь?
Парни молчали. Выругавшись и скривив губы, Цыган подпрыгнул на сиденье, и машина сильно дрогнула. Парень, чья ступня всё ещё оставалась под колесом, снова завыл, разбрызгивая кровь из сломанного носа.
— Отвечайте, когда автор спрашивает, — рявкнул Цыган, вцепившись пальцами в руль.
— Мы... — пискнул пацан, заикаясь. — Мы передадим Шраму.
— Славно, — кивнул Жёлтый. — Летите, голуби, про весточку не забудьте, пока крылышки целы.
Он дал знак, и Цыган сдал назад. Пацан едва не упал с громким стоном, но цепкая хватка его удержала. Низкорослые амбалы за шкирку поволокли Ворошиловских прочь. Притихший один и постанывающий от боли второй казались теперь не более, чем обычными мальчишками. Глупыми, наивными, от чего-то поверившими в то, что безбашенная и безрассудная борзость может быть их козырем. Они даже не просчитали последствия, в отличии от того же Серпа. Тот ходил по тонкому лезвию, спровоцировав Турбо на удар, но при этом парень знал, как обезопасить себя пацанскими понятиями, которыми так дорожит Универсам. Серп был умным и хитрым, а эти двое — науськанными идиотами. За что и огребли. Они могли потерять нечто большее, чем целостность одной ноги.
Я стояла притихшая, разглядывая следы на снегу, которые быстро исчезали под свежим слоем и сильным ветром. Снежинки, падающие мне на лицо, быстро таяли, стекая холодными слезами. Зубы стукнули, и я поняла, что меня потряхивает. Обняв себя за плечи, я медленно развернулась и столкнулась с прямым взглядом Жёлтого. Он затягивался сигаретой, постукивая носком обуви по земле.
Парковка перед кафе «Снежинка» быстро опустела — Домбытовские, потеряв интерес к происходящему, скрылись в здании переговариваясь в полтона. На улице остались только сам Жёлтый и Цыган, который по-прежнему сидел в машине. В салоне горел тусклый свет, и я заметила раскачивающуюся на зеркале заднего вида ёлочку.
Вдруг стало так неловко. Мне не хотелось быть провоцирующим звеном в конфликте улиц. Не хотелось быть причиной чьих-то напряжённых отношений. Даже, если речь идёт о группировках. Бессмысленная жестокость и смерть — это ужасно.
Потерев замёрзшие пальцы, я неловко переступила с ноги на ногу.
— Спасибо, — я кивнула мужчинам. — Спасибо за помощь.
— Да не за что, — качнул головой Жёлтый и махнул пальцами Цыгану в сторону кафе. Тот, не говоря ни слова, ушёл, хлопнув дверью волги. — Вас подвезти до дома?
Предложение было одновременно и приятным, и подозрительным. Благодаря этому человеку я осталась жива и здорова, но это не отменяло того, кем на самом деле являлись все эти люди. Бандитами. Сегодня они защищали попавшую в беду девочку, а вчера избивали кого-то за проступок, кто знает. Им точно нельзя доверять, как и всем остальным.
Кругом враги.
— Ой, — я широко улыбнулась и помахала руками, — не стоит! Я быстро пешочком дойду!
— В такую погоду? — Жёлтый запрокинул голову, глядя на тучное небо, опрокидывающее на город тонны снега. Его волосы намокли, примявшись, а щёки и уши порозовели от хлёсткого ветра. — Не дурите, девушка, я вас довезу до дома в целости и сохранности. Не хватало вам столкнуться ещё с какими отбросами по пути.
Я неловко качнулась, сделав первый шаг. Внутренний голос молчал: не было понятно, чувствую ли я от мужчины опасность или нет — чуйка молчала. Я остановилась у машины по другую сторону, рассчитывая, что разделяющий нас капот даст фору в случае чего. На земле всё ещё валялись лом с молотком. Домбытовские беспечно их проигнорировали.
— А вы точно меня не обидите? — с подозрением поинтересовалась я. Глупый вопрос, но в ответе можно распознать ложь.
— Точно. — Впервые мужчина улыбнулся. Едва заметно. Один уголок пополз вверх, и дрогнула бровь. Жёлтый бросил бычок на землю и втоптал его ботинком. — Вам не нужно меня бояться.
— Слово пацана дадите? — сощурилась я, накрывая глаза ладонью как козырьком.
Мужчина снова улыбнулся, на этот раз поджав губы. В уголках глаз появились мелкие морщинки.
— Не могу, слово пацана только для пацанов.
Я пожала плечами в недоумении.
— Как это?
Жёлтый выдохнул, выпуская в холодный воздух облако пара, и подался вперёд, чтобы облокотиться на крышу автомобиля.
— Если кто-то даёт вам слово пацана, не верьте ему. Он лжёт и не сдержит обещание. Пацаны держат ответ только перед пацанами.
Невольно в сознании всплыл диалог с Турбо:
— А вы меня не убьёте?
— Не убьём.
— Точно-точно?
— Слово пацана.
Поёжившись, я уставилась на окроплённые брызгами крови комья снега.
— Тогда каким словам я должна верить? — негромко спросила я, глядя на мужчину. — Как мне садиться в машину, если вы не можете дать никакого обещания?
— Хорошо, — мужчина качнул головой. — Тогда даю вам слово мужчины. Пойдёт?
Я прикусила щеку, с подозрением разглядывая человека перед собой. Мужчина против пацана звучит убедительнее. Но никому верить не стоило. Особенно тем, кто проезжается машинами по ногам людей. Опасно, опасно.
Но, тем не менее, никакого сигнала об опасности я не почувствовала. Наоборот, мысль о том, чтобы идти домой поздним вечером и встретить кого-то ещё, вселяла в меня ужас. Поэтому я с готовностью схватилась за ручку дверцы пассажирского сиденья.
— Хорошо, уговорили.
Жёлтый распахнул дверь с водительской стороны и, поправив полы пальто, сел. Я осторожно нырнула в машину, присев на самый краешек сиденья. Чуть что не так — не думая выпрыгну на полном ходу. Я настороженно следила за каждым движением Жёлтого, готовая ко всему.
Потянувшись, я хотела было захлопнуть дверь, но мужская ладонь опустилась на неё, задержав. Цыган наклонился, заглядывая в машину, и молча протянул мне стеклянную бутылку. Я недоумённо посмотрела на него, но бутылку приняла. Газировка «Буратино» в зелёном стекле.
— Зачем это?
— Ты же испугалась, — коротко бросил мужчина.
— Это намёк на то, что я от страха описалась, и теперь мне надо восстанавливать водный баланс? — усмехнулась я, глядя в тёмные глаза на фоне воющей на улице метели.
Цыган молчал. А во взгляде отражалось слишком много мыслей. Главной была: «Ну ты и дура». Не сказав ни слова, он захлопнул дверь и вернулся в кафе. Я повернулась к Жёлтому.
— Кажется, я ему не нравлюсь.
— Неправда, он в полном восторге, — усмехнулся мужчина, поворачивая ключ в замке зажигания. — Просто редко эмоции показывает. Куда едем?
Я назвала адрес дома в соседнем дворе от своего, скрестив в рукавах пальцы. Машина тронулась с места, под колёсами зашуршали сугробы. Водил Жёлтый аккуратно, но я всё равно украдкой пристегнула ремень безопасности. Как только тихо щёлкнул замок, тут же пожалела об этом — я отрезала путь к отступлению.
В салоне было чисто и резко пахло ёлкой: ароматизатор качался на зеркале заднего вида, гипнотизируя, а пальцы утопали в меховом чехле для сиденья. Печка работала на полную мощность, но этого было мало — я поёжилась, зарываясь в дублёнку глубже. Адреналин и пузырьки от шампанского в голове давно растворились, и от волнения присутствовал лёгкий тремор.
— Вы не представились, — заговорил мужчина, заворачивая за угол и съезжая вниз по улице. — Как вас зовут?
— Маргарита. — Я постаралась улыбнуться без страха. — Можно просто Рита.
— Красивое имя. Цветочное.
— Ага, — хмыкнула я, ведя пальцем по стеклу бутылки. — Мать хотела продолжить цветочный род. Роза, Маргарита. Её маму звали Лилия.
— Интересно, — усмехнулся мужчина.
— А вас как зовут?
— Вадим.
— А почему Жёлтый?
— От фамилии, — пожал плечами мужчина, бросая мне улыбку, — банальная причина.
— Звучит... — Я зажевала губу. — Интересно.
В машине повисло молчание. Я украдкой бросала заинтересованные взгляды на Жёлтого. Пыталась раскусить его, понять, что он за человек, и чего можно ожидать. Но его фигуру заволокло туманом загадки, которую не терпелось разгадать.
— Почему вы и ваш друг помогли мне? — спросила я в лоб, повернувшись к мужчине. — Не проще было оставить меня с ними и не влезать в эти проблемы?
— Хм, — усмехнулся Жёлтый, продолжая следить за дорогой, — забавный вопрос. Почему вы, Рита, думаете, что так было бы проще?
— Ну, не знаю, — пожала я плечами. — Уверена, теперь ваши отношения с Ворошиловскими будут весьма напряжёнными после того, как у одного из них размер обуви увеличился на пару сантиметров.
— Я бы сказал, что мы с ними и до этого особой любви друг к другу не испытывали.
— И всё же.
— Вряд ли бы я смог спокойно спать этой ночью, зная, что из-за моего равнодушия убили девочку или надругались над ней. К тому же, вы были на территории Дом быта. Считайте, это мой долг — позаботиться о вас и не дать в обиду.
Я с сомнением покосилась на безмятежно спокойное лицо мужчины. Он говорил абсолютно серьёзно, без тени иронии. Что совсем не состыковывалось с тем, что простые парнишки, называемые чушпанами, ежедневно страдают на всех улицах. Включая окрестности Дом быта. Что-то об их безопасности никто не заботится — всё ровно да наоборот.
Задумавшись, я невольно хмыкнула. Недоверчиво.
— Зря смеётесь, Рита. Я не знаю, к какой конторе вы относитесь, но в нашей существует правило — женщин обижать нельзя.
— Почему же? — полюбопытствовала я.
— Потому что каждый человек рождён женщиной. И мужчина, который не уважает женщину, — не мужчина вовсе. Никчёмный кусок дерьма.
— Что ж, — кивнула я, — ещё раз спасибо. Страшно подумать, что они могли со мной сделать.
— Ничего хорошего, — коротко бросил Жёлтый и крепко стиснул зубы.
Мне показалось, что для него насилие над женщинами имеет больший смысл, чем кажется на первый взгляд. Не простое благородство.
— Почему вы решили, что я отношусь к какой-либо конторе?
— Мне так показалось. Считайте, сработала чуйка.
— И даже не спросите, к какой?
— Меня это не заботит, — Жёлтый повернул голову, чтобы посмотреть мне в глаза очень внимательно. Стало неловко, словно меня сейчас будут отчитывать. — Вы хотите поделиться со мной этой информацией?
— Да нет, не особо, — не стала я упоминать Универсам. Мало ли.
И тут же себя мысленно одёрнула. Я к ним никакого отношения не имею. Нет-нет-нет.
— Вы в школе учитесь? — поинтересовался Жёлтый, закрыв тему с группировками. — В каком классе?
— В десятом.
— Сколько лет?
— Я несовершеннолетняя, — быстро ответила я, вжавшись спиной в дверь, и ремень больно шлёпнул по застрявшей руке.
В тёмной машине послышался тихий смех. Не злобный, не похабный, наоборот, мягкий и искренний.
— Не бойтесь, Рита. Маленькие блондинки не в моём вкусе.
— А Жёлтые мужчины не в моём.
— Славно, что мы друг друга понимаем.
Хохотнув, мужчина протянул мне раскрытую ладонь, продолжая следить за дорогой, которая с трудом была различима в свете фар. Дворники на стекле работали без остановки, не справляясь с метелью.
Поджав губы, я осторожно вложила свою ладонь в его, сжав. Мужская рука была тёплой, крепкой. Но держать её было не так приятно, как руку Валеры. Тепло и безопасно, но не более.
— Мне шестнадцать, — всё же ответила я на вопрос. — А чем вы занимаетесь в свободное время, когда не катаетесь по ногам Ворошиловских?
— Я занимаюсь цветочным бизнесом.
— Что, правда? — удивилась я, с сомнением разглядывая мужчину и салон красной волги. Я понятия не имела, как должен выглядеть владелец цветочного бизнеса, но точно не так. Наверное. — Цветочками торгуете? Не шутите?
— Я похож на шутника?
— Да вы и на цветочника не похожи.
— Я же держу цветочные ларьки, а не своими руками букеты собираю. Так что, — мужчина выпрямил спину и поправил воротник рубашки под пальто, — я очень даже похож на солидного предпринимателя.
Не выдержав, я прыснула в кулак. Не стоило смеяться над лидером банды в его же машине, но ничего не смогла с собой поделать. В ответ меня испепелили строгим взглядом, и я вскинула руки в примирительном жесте.
— Извините, пожалуйста. Я больше не буду смеяться, честно.
— А что так? Ради бога, смейтесь! Я пришлю на ваши похороны самый красивый букет цветов.
— Я не люблю цветы, — ответила я, сложив руки на груди и вцепившись в ремень безопасности. — Так что, можете оплатить мне хороший и удобный гроб.
— Учту на будущее. Но всё же, почему вы не любите цветы?
— Ну, не то, чтобы совсем не люблю, — я пожала плечами и подалась вперёд, чтобы разглядеть хоть что-то за окном. Двигались мы медленно, с трудом переваливаясь по сугробам. — Скорее мне нравится, когда растения растут в земле или, хотя бы, в горшках. Мне жалко цветочки, когда они вянут в чьих-то вазах. А вы любите цветы?
— Конечно, — без тени улыбки кивнул Жёлтый. — Я не только ради денег занимаюсь этим бизнесом.
— Ничего себе! — С каждой минутой я, казалось, одновременно и понимала мужчину, и совсем нет. Он постепенно разрушал установленный в моей голове шаблон о том, кто есть авторитет банды. — И какие любимые?
— Хризантемы.
— О, — удивлённо раскрыла я рот. — Неожиданно.
— А я вас раз за разом удивляю, да?
— Да вы в целом удивительный человек, господин Вадим Жёлтый, — впервые за вечер, за весь вечер, я искренне улыбнулась. — По-хорошему удивительный.
— Приехали.
Машина затормозила у последнего подъезда, и я недоумённо осмотрелась. Это не мой дом. Хотела было об этом сказать, но вовремя осеклась — вспомнила, что специально назвала другой адрес. Щёлкнув ремнём безопасности, я заёрзала на сиденье и повернулась к мужчине, схватившись за крючок на двери.
— Спасибо, что подвезли и не убили.
— Никогда не думал, что меня будут за это благодарить, — по-доброму рассмеялся Жёлтый, откидываясь затылком на подголовник сиденья. — Но пожалуйста. Доброй ночи, Рита.
— И вам!
Я выскочила из машины и чуть не упала, поскользнувшись на наледи. Прижав бутылку «Буратино» к груди, я обогнула волгу спереди и поспешила к двери. Пережду там, пока Жёлтый не уедет, а после побегу домой.
— Эй, Рита!
Я обернулась на окрик. Мужчина опустил стекло с водительской стороны и высунулся наружу, сощурившись от ветра.
— Да?
— Это же не ваш дом.
То был не вопрос, а утверждение. Я по глазам поняла, что Жёлтый раскусил меня как ребёнка, который съел все конфеты, а после с перепачканным шоколадом ртом всё отрицал. Поэтому я не стала изображать дурочку и честно ответила:
— Да, я в соседнем дворе живу. А как вы поняли?
— Вы умная девочка, Рита, — улыбнулся мужчина, отстраняясь, — но я не первый день живу. Ещё раз доброй ночи.
Стекло поднялось, отгородив мужчину от меня прозрачной стеной, и машина тронулась с места, шелестя шинами. Я проводила взглядом красную волгу до поворота и, когда она скрылась, поспешила к родному дому.
***
— Я хочу торт! — воскликнул Миша, подпрыгивая в шаге и ступая во двор. — Давай «Рыжик» приготовим?
— Приготовим? — усмехнулась я, удобнее перехватывая ручку сумки с продуктами. — Ты хотел сказать, что я буду готовить, а ты обрезки подъедать?
— Я могу помогать, — подбоченился брат, топнув ногой по снегу. — Но ты же опять попытаешься убить меня горячим противнем!
— Если бы ты следил за духовкой, то корж бы не сгорел. Тогда бы тебе ничего не угрожало.
— Я же не специально! — возмутился Миша, толкнув меня ботинком в сапог. — Чистая случайность!
— Ты уснул в кресле, — припомнила я брату косяк. — Это случайность?
— Да, — невозмутимо отозвался он, — чистая случайность.
— Ну ещё бы, — фыркнула я. — Всегда и во всём «чистая случайность», но никогда нет твоей вины.
— О, гляди, — покачал головой Миша, не желая продолжать тему, ведь я очень быстро припомню все его оплошности за последние четырнадцать лет.
Хихикнув, я проследила по направлению его взгляда. Брат восторженно разглядывал новенькую, блестящую от чистоты «Семёрку» жигули. Выглянувшее после вчерашней метели солнце ярко слепило, танцуя на зеркалах и синей автомобильной краске. Ускорившись, Миша подбежал к машине и, склонившись, стал разглядывать салон через стекло. Я огляделась — двор пустовал, и никто не мог сделать замечание любопытному мальчишке.
— В тачке полно сумок, — сказал Миша, когда я подошла ближе. — Кто-то к нам переезжает?
— Почему ты так решил? Может, наоборот, уезжает.
— Я все тачки наших соседей знаю, такой ни у кого нет. Но, кажется, я её уже где-то видел...
— Может по улице мимо проезжала, не знаю, — пожала я плечами, переминаясь с ноги на ногу. Мне не было дела до чьих-то новых тачек и внезапных переездов. Сумки с продуктами перетягивали кожу на пальцах, да и ноги уже устали идти пешком от самого рынка. — Пошли домой.
Уныло вздохнув, брат поплёлся за мной следом. Отворив дверь, мы вошли в подъезд. Выхватив у меня одну сумку, Миша, перепрыгивая через ступени, понёсся наверх. Я же, не спеша, размеренным шагом поднималась на второй этаж. Хлопнула дверь — однажды из-за Миши повылетают все ставни. Схватившись за облезлый металлический поручень, я ступила на второй пролёт и нахмурилась, разглядывая заваленную сумками лестничную площадку. Они стояли друг на друге, неустойчивой башней прислонившись к стене у соседской двери. Всего на этаже, кроме нашей, ещё две квартиры: в одной живёт многодетная семья, а вторая время от времени пустует — жильцы регулярно разъезжают по вахтам.
Неужели новенькая «Семечка» у подъезда принадлежала им?
Внезапно дверь двадцать второй квартиры распахнулась, и на лестничной площадке показался высокий молодой мужчина. Он оказался очень худым — даже рубашка и объёмная жилетка с чёрными брюками не скрывали стройное мужское тело. В глаза бросились тонкие запястья с изящными пальцами и острый кадык на шее, размеренно дёргающийся в такт движениям челюсти. Каштановые волосы мужчины опустились чуть ниже плеч и мягко завивались в локоны — никто из знакомых мальчиков такую причёску не носит.
Мужчина склонился над одной из сумок, держа между пальцами калачик. Схватившись за ручку, он потянул багаж на себя. Под закатанными рукавами рубашки показались вздувшиеся на предплечье вены, и мужчина выпрямился, движением головы отбрасывая волосы со лба. Послышался отвратительный треск, и дно клетчатой сумки разошлось по шву. На пол посыпались книги, открывшись и подмяв под собой страницы. Недоеденный калачик упал рядом, и мужчина со стоном рухнул на колени.
— Нет! Только не книги!
Спохватившись, я поспешила новому соседу на помощь и поставила сумку с продуктами на пол у своей двери.
— Вы не переживайте! Давайте я вам помогу.
Мужчина дрогнул от неожиданности, подняв на меня тёмные карие глаза. Я улыбнулась ему и стала аккуратно собирать книги, разглаживая погнутые страницы. Мужчина, не вымолвив и слова, складывал томики в стопку, нежно оглаживая обложку каждого. Я с любопытством рассматривала книги, скользя глазами по тиснённым буквам. Тут было всё: от русской классики до зарубежных новинок, названия которых я видела только на полках личной библиотеки отца Диляры. Были и те, у которых не было ни автора, ни наименования.
Собрав всё, что высыпалось из порванной сумки, я поднялась, и мужчина тоже встал на ноги, прижимая книги к груди. Он испуганно замер, подрагивая покрасневшими губами, пытаясь что-то сказать. Я решила заговорить первой:
— Я Рита, — я широко улыбнулась, протягивая стопку. — А вы наш новый сосед?
— Эм, — стушевался мужчина и неловко прочистил горло, — видимо, да. Артём. Очень приятно познакомиться.
Забывшись, он хотел было протянуть руку для приветствия, и часть книг покосились. Вскинув согнутую в колене ногу, мужчина попытался поймать, но я успела подхватить слетевший томик.
— Ваши книги так и норовят сбежать от вас, — хихикнула я. — Давайте я помогу вам занести их?
— Ох, да. — Каштановые локоны качнулись в такт кивку головы. — Буду благодарен.
Впервые я очутилась на пороге соседской квартиры. Окинув прихожую беглым взглядом, я заметила ещё несколько сумок с книгами и абсолютно голые стены с блеклыми обоями. Здесь давно никто не жил. Новый сосед оставил стопку на качающемся столике, поправил, чтобы уголки не торчали, и забрал у меня выпавший томик. Я заметила милый лёгкий румянец на бледных щеках. Артём казался аристократом из восемнадцатого века — настолько необычным было в нём всё.
Отряхнув ладони, мужчина выпрямился и повернулся ко мне, робко улыбнувшись.
— Спасибо за помощь, я порой такой неловкий. Даже стыдно как-то.
— Ничего, — отмахнулась я, отступая за порог. Обратно на лестничную площадку. — Рада помочь. Вы купили эту квартиру?
— О, нет, — отрицательно качнул головой Артём, оглядывая голую прихожую, — снял на пару месяцев.
— Понятно. Что ж, — я хлопнула себя по ногам и подняла с пола сумку, — я пойду. А вы, если что, обращайтесь. Квартира двадцать один.
— Погодите, — спохватился Артём и взял из стопки тот самый упавший томик, размером с мою ладонь, и протянул мне. — Вот, возьмите.
— Зачем? — недоумённо спросила я.
— У меня есть традиция, — улыбнулся мужчина. — Я много путешествую по Союзу, и на каждом новом месте дарю соседям хорошую книгу.
— Как же вас ещё не разорила эта традиция? — усмехнулась я, всё же приняв протянутую книгу. — Кем вы работаете, что столько путешествуете?
— Я профессор литературы. Меня приглашают в разные университеты читать лекции.
Я с сомнением взглянула на слишком молодое лицо мужчины. В моём представлении все профессора выглядя так, словно скоро — не сегодня, так завтра — рассыпятся в прах, и носят потасканные костюмы-тройки, сшитые ещё до революции. Артём же выглядел так, что, если его приодеть, смело может быть моделью для модного журнала.
— Вы молодо выглядите.
— Спасибо, конечно, — усмехнулся Артём, потирая гладко выбритое лицо, чтобы спрятать вновь выступивший румянец. — Но мне уже тридцать четыре.
Я вытаращила глаза, удивлённо раскрыв рот. Врёт, точно врёт. Ему от силы лет двадцать пять! Он выглядит чуть старше Вовы Суворова.
— Так это что, мне надо вас по имени отчеству звать?
— Не стоит, — отмахнулся Артём. — Вы же не моя студентка. — Скосив глаза на книгу, зажатую у меня в руке, он кивнул: — Вы умеете гадать по книгам?
— Нет, — нахмурилась я.
— Смотрите. — Профессор подхватил из стопки ещё одну книгу и прижал ладонь к обложке. — Задаёте вопрос, например: что меня ждёт в этом городе? Открываете книгу на любой странице и читаете первую попавшуюся на глаза строчку. — Решительно раскрыв книгу, он наугад ткнул пальцем в текст и зачитал: — «Целых два приятных события произойдут прямо сейчас: мама идёт по улице и Лори бежит через сад с таким видом, словно хочет сообщить что-то очень хорошее».
— Странное предсказание, — хмыкнула я, пряча улыбку за поджатыми губами.
— Возможно, «Маленькие женщины» не очень подходят для этого вопроса. — Артём захлопнул книгу и зажал подмышкой. — Тут нужен Достоевский или Лермонтов.
— Что ж, попробую ваш метод. — Повесив сумку на запястье, я прижала ладонь к обложке томика и, задрав глаза к облезлому потолку, задумалась, что бы спросить. — Хм, что ждёт меня этой зимой?
Невольно перед глазами всплыло ухмыляющееся лицо Валеры. Он прислонился к дверному косяку, и взгляд его зелёных глаз раздевал до самых костей и бьющегося под рёбрами сердца. Стиснув зубы и глубоко вздохнув, я наугад раскрыла книгу.
Ты мне поверь, любить я буду!
Но так, издалека.
И никогда тебя я не забуду,
Но ты пойми, что то,
Что на века любить тебя я буду,
В один из дней убьёт меня наверняка.
От твоей моему. Э.А.*
— Кажется, — улыбнулся Артём, — вас этой зимой ждёт любовь.
— Как-то грустно звучит, — недовольно пробубнила я. — Такой любви не хочу.
— Не воспринимайте предсказание так буквально. Сконцентрируйтесь на хорошем.
— Отличный совет, — хмыкнула я, пробежавшись глазами по строчкам ещё раз. — Ещё бы получалось ему следовать.
— Рита! — завопил Миша, вылетая на лестничную площадку. Я даже вздрогнула, оборачиваясь на взъерошенного брата. Он затормозил у ступеней, ведущих вниз, и вытаращился на меня. Точнее, не на меня, а на соседа, стоящего рядом.
— Ты чего орёшь? — вскинула я брови. — Пожар, что ли? Или потоп?
Вместо ответа брат только открывал и закрывал рот. Я обернулась на Артёма. От моего внимания не укрылся подозрительный взгляд нового соседа и резко побледневшее лицо Миши. Брат буркнул что-то нечленораздельное и стремительно забежал обратно в квартиру.
— Что-то не так? — осторожно поинтересовалась я.
— Не уверен, — задумчиво протянул Артём, разглядывая дверь, за которой скрылся Миша. — Мне показалось, что я вашего брата уже видел.
Что-то в его тоне меня смутило. Показалось, что, если они и правда уже где-то встречались, то встреча та была не самой приятной. Поэтому я, отмахнувшись, растянула губы в широкой улыбке.
— Это вряд ли! Понимаете, — я понизила голос до заговорщицкого шёпота, — мой братишка — с рождения умственно отсталый. Мы его одного никуда не отпускаем. Только под присмотром, а всё остальное время он сидит дома. Слышали? — Я вскинула руку, указывая пальцем на дверь. — Он даже внятно не говорит, только мычит и слюни пускает. Так что, вы точно видели кого-то другого.
— Чего же тогда он так испугался? — с сомнением во взгляде и голосе спросил Артём.
— Людей боится, — прискорбно изрекла я, тяжело вздохнув. — Страшно боится. Ладно, — я заторопилась, захлопнув томик стихотворений, — пойду, а то он и правда может пожар устроить. Спасибо, ещё раз, за книгу! И, — я улыбнулась, отворив дверь в квартиру, — добро пожаловать в Казань!
***
— А ну-ка, дружок, — я схватилась за скалку, чтобы раскатать кусок теста для коржа, — расскажи: где ты успел пересечься с нашим новым соседом?
Миша, недовольно поджав губы, замешивал крем из варёной сгущёнки и сливочного масла. На меня он не смотрел, яростно орудуя ложкой в чашке. Я угрожающе вскинула скалку, и брат протестующе выставил руки.
— Да ладно-ладно! — крикнул он. — Скажу я! Чего сразу скалкой машешь?
— Мотивирую тебя на правду, — ответила я, продолжив раскатывать оранжевое тесто тонко-тонко.
— Да мы это, — Миша откинулся на стену, скрипнув ножками по стулу, и почесал затылок, — сделали кое-что...
Я подхватила сырой корж и переместила его на противень. Закрыв духовку, взяла комок теста и принялась раскатывать по новой, а Миша всё продолжал мяться, подбирая слова. Сразу стало понятно, что мне услышанное не понравится, поэтому я мысленно себя успокаивала, чтобы позже не опрокинуть крем на голову брата.
— Адидас схему заработка придумал, — наконец продолжил Миша, опустив голову и ковыряя заусенец на пальце. — Чтобы водилы за проезд по нашей земле платили. Я сперва не вспомнил, что видел его «Семёрку», но теперь сложил дважды два.
— Интересно, — хмыкнула я, не поднимая глаз на брата. — А вы что, короли? Чтобы за проезд вам дань платили?
— Универсам — короли Казани, — гордо заявил брат, выпрямившись. — Имеем право.
— УКК? — догадалась я, припомнив рисунки на стенах домов и гаражей.
— Ага.
— Значит, вы его остановили, потребовали плату. И что дальше было?
— Он отказался. Зима хотел ударить его по лицу, но дрыщ увернулся, и кулак попал по рулю. В общем, Адидас и Турбо вытащили его из тачки, сказали пару ласковых слов, и чушпан заплатил.
— Будешь выражаться бандитскими терминами в нашем доме, я буду бить скалкой тебя по рукам, — пригрозила я. — Лучше бы чему хорошему у них научился.
— И чему же? — поинтересовался брат, поставив локоть на стол и опустив подбородок на кулак.
— М, — я задумчиво вскинула глаза к потолку, затем покачала головой и бросила Мише ехидную насмешку. — Ты прав, ничему хорошему ты там не научишься. Поэтому уходи.
— Началось, — простонал он, закатив глаза. — Прими уже всё, как данность, это бессмысленная тема для разговора.
— Не могу я её принять, — грохнула я скалку на стол и отвернулась, чтобы проверить корж в духовке.
На самом деле мне нужна была минутка, чтобы успокоиться и не разругаться с братом. Меня раздирали противоречивые чувства, и я сама для себя не могла собрать все аргументы в кучу, чтобы убедить Мишу в своей правоте. Я себя-то теперь ни в чём убедить не могу. Невольно мысли возвращались к случайной, но встрече с Домбытовцами. Будь тот же Цыган или Жёлтый настолько ужасными людьми, как я всегда думала, не стали бы они меня спасать. Но их благородство по отношению к моей жизни никак не могло ужиться с осознанием, на что на самом деле способны эти люди. На «подарок», полный ушей, языков и пальцев.
— Турбо позвал меня на дискотеку, — решила я сменить тему, возвращаясь к готовке. Миша лениво водил ложкой в чашке, размазывая куски сливочного масла по стенкам. — Как думаешь, стоит пойти?
— Сегодня, что ли? — удивился брат.
— Ну да, он сказал про воскресенье.
— И что ты?
— Да я же у тебя спрашиваю.
— А чего меня-то спрашивать? — Миша пожал плечами. — Раз позвал, значит иди.
— Что ты про него можешь рассказать? Какой он человек?
— Бьёт больно, — скривился Миша, принявшись усерднее замешивать крем. — А так, ровный пацан. Скорлупу воспитывает. Не знаю, что такого рассказать. Я же в Универсаме недавно. Спроси Марата, он Турбо дольше знает. Или Адидаса. Турбо у него, считай, на глазах рос.
Я беззвучно фыркнула. Уже вижу, как Маратик надо мной посмеивается и при каждом удобном случае орёт «Тили-тили тесто, жених и невеста!». С него станется. Так что, нет, спрашивать Марата — плохая идея. Остаётся Вова, но и тут я не была уверена.
Коснувшись пальцами висков, я стала остервенело их тереть. Слишком много дум, голова устала. А порой так и хочется её отключить и действовать по эмоциям. По чувствам.
— А сколько Турбо лет?
— Хм, — задумался Миша и вскинул руку, загибая пальцы и беззвучно считая про себя. — Восемнадцать, кажется. Может и девятнадцать, точно не знаю. Мне спросить?
— Не вздумай! — испугалась я. — Не смей вообще говорить, что я про него что-то спрашивала!
— А чего покраснела-то так, Ритуль? — широко улыбнулся брат и толкнул пяткой меня в бедро. — Понравился пацан?
— А вот это уже, — процедила я, — не твоё дело, Варвара.
— Ну и не говори, — пожал плечами Миша. — У тебя на лице всё написано. А глазки как заблестели!
— Это слёзы, — шмыгнула я носом и сделала вид, что тру глаза. — Вспомнила, что ты мой брат. Терпеть мне тебя до конца жизни.
— Когда ты будешь старая, — Миша прижал ладонь к груди, — я сдам тебя в дом престарелых. Отомщу за детство.
— Не переживай, — лучезарно улыбнулась я в ответ, — ты не доживёшь до этого момента. Я прикончу тебя раньше. Гора-а-аздо раньше.
***
Миша, со свойственным ему нетерпением, всё пытался, вооружившись ножом, умыкнуть из торта кусочек, но я встала на защиту «Рыжика» грудью. Разошлись мы без драки, условившись на том, что вечером попьём чай, когда все слои пропитаются кремом. Стерев с подноса сбежавшие капли крема, Миша сунул палец в рот и, заявив, что у него очередной сбор в ледовой коробке, умчался на улицу. Я вдогонку бросила, чтобы он прятал лицо и не попадался на глаза новому соседу.
До вечера оставалась уйма времени, и мне предстояло решить, что же делать. Идти или не идти — вот в чём вопрос. Казалось бы, после взаимного признания в симпатии думать-то и не нужно, но я всё гоняла в голове вскользь брошенные Маратом слова про некую девочку по имени Мэри. Маша.
Невольно фыркнула, падая на кровать и подминая подушку под живот. Небось, эта Маша круче казаться хотела, потому и имя такое выбрала. Машка скучно, зато Мэри — как пафосно! Я невзлюбила эту девчонку уже от одного упоминания. Крутая, как варёное яйцо, не меньше. Опасение, что у неё могло быть что-то с Валерой, меня нервировало. Быть «ещё одним вариантом» я не хотела. Хоть парень и сам пригласил меня на дискотеку, я всё сомневалась — хорошая ли это идея.
В ДК, где отжигают группировки, постоянно патрулируют милиционеры. Мне не хотелось бы попасться на глаза одному из них и накликать на себя тем самым неприятности. Комсомол проступков не прощает, и, случись что, я могу вылететь из дружины, как пробка из шампанского.
И всё же, мысль эта меня не напугала. Я даже посмеялась. И тут же прижала ладони к лицу. Почему меня это смешит? Это же страшно. Это разом перечеркнёт всё моё будущее, как я могу над этим смеяться? И всё же, я смеялась. Громкая музыка из красной комнаты всё продолжала греметь в ушах, когда я вспоминала вчерашний «победный» ужин. Подступила тошнота.
Хотелось позвонить Диле и посоветоваться с подругой. Поговорить, наконец, обо всём. И о Серпе, и о Валере. В воскресенье у Диляры обычно нет никаких занятий — она всегда жаловалась, что одного дня безделья ей мало.
Схватив телефон и протянув длинный провод, я уселась на диван, подобрав под себя ноги. Набрав номер, я прижала трубку к уху и стала ждать, когда с той стороны кто-то ответит. Ждала и ждала. Ничего. Дома у Зубровиных никого не было. Грохнув трубку на рычаг, я вновь призадумалась.
Куда же делась Диляра? Может, у неё семейный день? Если они решат конфликт, связанный с беременностью Даши, я буду очень этому рада.
Вышагивая по пустым комнатам, я продолжала размышлять. Вольные мысли плавно перетекали от проблем подруги к делам насущным. Турбо. Валера. Валерий Туркин. Самый настоящий дьявол-искуситель с зелёными глазами и волосами-колечками у висков. Улыбка возникла на лице сама по себе. Хотелось скорее увидеть парня, и я поняла, что не дотерплю до вечера. И, всё же, надо лично дать ответ: пойду я на дискотеку или нет. Взмахнуть волосами, небрежно пожать плечами и громко хмыкнуть: не ради тебя пойду. Совсем не ради тебя.
Встав перед зеркалом, я уставилась на собственное отражение. Повертелась, причесала пальцами волнистые светлые волосы, провела руками по шее, расправила плечи, выпятила грудь. Схватившись за край домашней рубашки, я затянула одежду потуже, очерчивая талию. Для вечера надо выбрать платье, которое сможет подчеркнуть фигуру, но при этом не будет вульгарным — простая красота. Почесав зажившие бледные шрамы на левом запястье, я прикусила губу и приблизилась к отражению, чтобы убедиться, что ни одного позорного прыщика не выскочило на лице.
План, возникший в моей голове, заставил проказливо хихикнуть. Забравшись на стул, я достала с вершины шкафа коробки с барахлом: красками, карандашами, огрызками картона. Хотелось немного подурачиться над Валерой, слегка отомстить за всё, что меня в нём раздражало с момента первой встречи. Усевшись со всем добром на полу, я зловеще улыбнулась.
Маленькая гадость — сердцу большая радость.
***
Прижав руки к груди, где под дублёнкой прятался сложенный вдвое картон, я шла к ледовой коробке. Увидав, сколько же там народу, я успела было передумать, но всё же заставила себя идти дальше. План был слишком хорош, чтобы отказываться от него из-за стеснения и пяти минут позора.
Мелкие пацаны с криками гоняли футбольный мяч, а Турбо, Зима и Вова стояли за воротами с одной стороны, щелкая семечки и наблюдая за детворой. Когда кто-то из мальчиков, не сдержавшись, ругался, Вова, строго взмахнув рукой, подзывал матерщинника к себе и давал смачного тумака. Пристыженный пацан бежал обратно в игру, а его сменял другой, которому прилетало уже от Зимы или Турбо.
В противоположной стороне за бортом стояли четыре девочки. Одетые в яркие цветастые олимпийки под расстёгнутыми дублёнками, они болтали между собой и раздражались радостными криками, когда то одна команда, то вторая забивали гол в ворота. Марат играл на одной стороне с Андреем Васильевым, и пианист раз за разом пропускал мяч, пытаясь поймать его неуклюже сведёнными ногами. Моего появления никто не заметил. Глубоко вздохнув, я заполнила лёгкие январским воздухом, от чего в груди закололо, и вынула из-за пазухи картон. Развернув его, я вытянула перед собой руки и встала по стойке смирно, упираясь ногами в бортик ледовой коробки.
Самый красивый парень в Казани
Картон с кричащей надписью, выведенной жирной чёрной краской, я повернула в сторону старших пацанов и стала буравить профиль Валеры внимательным взглядом. Ну же, дурак, обернись. Но парень всё не чувствовал на себе прожигающего взгляда, зато меня заметил Зима. Он прочёл надпись, ухмыльнулся, обнажив зубы, и толкнул друга локтём. Тот вопросительно кивнул, и Зима качнул головой в мою сторону. Я вся подобралась, приготовившись.
Сплюнув шелуху на лёд, Валера обернулся и удивлённым взглядом скользнув по моей фигуре. Глаза застыли на картонке, и покрасневшие губы растянулись в красивой усмешке. Мимолётно бросив что-то Зиме и Вове, Валера спрятал семечки в карман куртки и направился ко мне. Я не хотела улыбаться раньше времени, но не могла сдержаться, поджимая подрагивающие губы. Суворов-старший, заметив меня, облокотился руками на голые ворота и пересыпал горсть семечки из одной ладони в другую, наблюдая.
Я дождалась, когда Валера приблизится ко мне на расстояние вытянутой руки, и резко перевернула картон обратной стороной, демонстрируя парню совершенно другую надпись:
Зима!
Вскинув брови в недоумении, Валера остановился передо мной, а я, проигнорировав его, вскинула картон выше, глядя на Зиму. Парень, поправив чёрную шапку, вопросительно ткнул себе пальцем в грудь, и я утвердительно кивнула.
— У меня так много вопросов, — хмыкнул Валера, наклонившись, чтобы поближе рассмотреть каждую нарисованную букву. — Но даже не знаю, с какого начать.
— И что, — я разглядывала лицо парня вблизи: длинные пушистые ресницы, выпяченные губы и хмурую полоску на лбу, — надеешься увидеть своё имя под слоем краски? Не обольщайся, не к тебе пришла.
— Ко мне, что ль? — спросил Зима, приблизившись к нам и закинув горсть семечек в рот.
— Конечно, — улыбнулась я, — ты же самый красивый парень в Казани.
— Ну, — Зима горделиво расправил плечи, послав ехидную усмешку Валере, — да, я такой.
— Слышь, — бросил ему Валера через плечо, — свали. Я слышал, как Марат блякнулся. Так и просит твоего подзатыльника.
— Адидас пропишет, — отмахнулся Зима.
Сунув руки в карманы спортивных штанов, Валера повернулся к другу.
— Иди уже.
— А не дохера ли хочешь, братан? — сопротивлялся Зима. Он выхватил картонку у меня из рук и сунул Турбо под нос. — Видишь, что тут написано? — Он повёл пальцем по буквам. — Читай по слогам: Зи-ма. Не Тур-бо. И даже не Ва-ле-ра.
Закатив глаза, Валера махнул рукой и повернулся ко мне. Подавшись вперёд, он облокотился на борт коробки, и его лицо оказалось в смущающей близости от моего. Я назад не отошла, оставшись на месте, и глядела в зелёные глаза. От яркого солнечного света зрачки сузились до точки, а радужка посветлела до акварельной смеси травяного и серого. Глаза невольно опустились ниже, на губы, и Валера, заметив это, очаровательно улыбнулся.
— Почему же именно Зима? — спросил он мягким, почти урчащим голосом.
— Он смеётся над моими шутками, — ляпнула я, почувствовав гулкую пустоту в голове.
— Ага, — поддакнул Зима, приблизившись к нам. Его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от наших. — Я смеюсь над её шутками.
— Я тоже над ними смеюсь, — проигнорировал слова друга Валера.
— Не искренне, — пожала я плечами.
— Да-да, не искренне, — смеялся Зима, обдавая нас дыханием семечек.
— Зима, — почти ласково позвал друга Валера, продолжая разглядывать черты моего лица, — я тебе сейчас врежу.
— Всё, — парень вскинул руки в примирительном жесте, отступая на шаг, — я всё понял. Воркуйте, голубки.
Зима оставил картон на бортике рядом с моей рукой и отошёл за спину Турбо. И, пока друг не видит, стал подмигивать, пальцами рисуя в воздухе сердечко. Я робко улыбнулась ему в ответ, и Вахит вскинул большой палец вверх.
— Приём, приём, — Валера щёлкнул пальцами перед лицом, привлекая моё внимание. — Осторожно, я же ревную.
— Правда, что ли? — Я смахнула выбившиеся волосы и случайно сбила с головы платок. — Сочувствую, но моё сердце теперь занято Зимой. Он слишком очарователен.
— Правда? — в притворном удивлении вскинул брови парень, подпирая голову кулаком. — Непостоянная вы девушка, Маргарита Вячеславовна. Вчера я вам нравился, сегодня — Зима. Завтра кто, Маратик?
— Если честно, — протянула я стыдливым шёпотом и подалась ещё ближе, едва не врезавшись носом в щёку парня, — в Маратика я с первого класса влюблена. Хорош, чертила, со своими ручками-динозавриками.
— Что? — прыснул от смеха Валера, качнув головой, и задел кончиком носа мой, от чего я невольно отпрянула. — Ручки-динозаврики? Это как?
Я выпрямилась и прижала локти к бокам, позволив запястьям безвольно повиснуть в воздухе на уровне груди. Качнулась из стороны в сторону, и ладони дрогнули в такт движениям. Губы Валеры растянулись в такой широкой улыбке, что сердце встрепенулось, а когда парень рассмеялся, нечто в районе живота сделало смертоносный кульбит. Я стояла и улыбалась как умалишённая дура, глядя на сощуренные в смехе зелёные глаза.
— Твоё предложение насчёт дискотеки ещё в силе? — выпалила я, не удержавшись.
Смех стих, и Валера склонил голову, удерживаемую кулаком, набок, глядя на меня искрящимися в солнечном свете глазами.
— Конечно. Ты пойдёшь?
— Пригласи меня ещё раз. Так, чтобы я не смогла отказать.
— Даже так? — Валера поманил указательным пальцем, и я, повинуясь, склонилась ближе. Дыхание парня опалило щёку, и он низким тихим голосом спросил: — Рита, ты пойдёшь со мной на дискач сегодня вечером? Ты, я и улётные танцы. Заманчиво?
— Я почти согласилась, — шепнула я в ответ. — Шоколадку принесёшь?
— Сколько хочешь?
— Если купишь, то и одной хватит.
Валера вдруг дрогнул и отстранился. Я удивлённо хлопнула ресницами, вцепившись пальцами в холодный бортик. Что не так?
Ребятня, позабыв об игре, уставилась во все глаза на нас, умирая от любопытства. Даже Вова, закинув руку на плечи Зиме, посмеивался, глядя в нашу сторону. Валера, сведя брови к переносице, махнул рукой.
— А я не понял, игра закончилась? Наигрались? Тогда щас отжиматься будете.
Стушевавшись, мальчики бросились за откатившимся в снег мячом и вернулись к игре. Никому не хотелось отжиматься, упираясь руками в лёд. Я обратила внимание и на перешёптывающихся зрительниц. Они что-то наговаривали на ухо девчонке, стоящей впереди. Одетая в красную олимпийку, застёгнутую по самый подбородок, она смотрела на меня, не мигая и сложив руки на груди. Тёмные, почти чёрные волосы, были собраны в высокий хвост, повязанный зелёной резинкой. Заметив, что я тоже на неё смотрю, девушка что-то бросила своим подругам и двинулась с места, огибая ледовую коробку. Я напряглась.
Валера, убедившись, что вся скорлупа вернулась к игре и больше не глазеет на нас, обернулся, но ничего не сказал, заметив быстрым шагом приближающуюся девушку в красной олимпийке. Ни одна эмоция не промелькнула на его лице — он только поджал губы.
— Турбо! — мило прощебетала девушка, оказавшись рядом. — А вы с пацанами сегодня играть не будете?
Оценивающий взгляд скользнул по мне, оглядывая с головы до пят. Я неловко переступила с ноги на ногу.
— Может позже, — пожал плечами Валера. — Рита, это Мэри. Мэри, это Рита.
Вот оно что. Та самая Мэри-Машка.
— Привет, — улыбнулась девушка, демонстрируя милую ямочку на щеке, и кивнула мне.
— Привет, — кивнула я в ответ.
— Ты же сестра Ералаша?
— Да.
— М, — продолжала улыбаться Мэри, — понятно. — Повисла неловкая пауза, даже Валере нечего было сказать — он потирал переносицу пальцами, перекатываясь с носка на пятку. — Турбо, можно тебя на минутку? Переговорить.
— Это срочно?
— Ну, — Мэри бросила на меня непонятный взгляд, — да. Это... важно, в общем.
— Хорошо. — Девушка поспешила в сторону, зазывая парня, но Валера остановился и опустил ладонь поверх моих пальцев, почти примёрзших к бортику. Кожа тёплая, даже в такой холодный день. — Я сейчас.
— Жду.
Хотелось вцепиться ему в руку и никуда не отпускать, но я только вежливо улыбнулась, проводив спину парня взглядом и зацепившись за рисунок кленового листа на куртке. Захрустел лёд под ногами, и ко мне подошёл Зима. Зажав зубами сигарету, он кивнул в сторону болтающей парочки.
— Не ссы. Машка к нему сиськи уже год катит, но Турбо она до фанеры.
— Я и не переживаю, — глухо отозвалась я, продолжая разглядывать спину Валеры. Мэри улыбалась парню, накручивая прядь волос из хвоста на палец.
— Чё тогда пальцами тарабанишь?
И правда. Мои пальцы суетливо отбивали нервный ритм. Я одёрнула руки и спрятала в карманы. Переживаний и правда не было, но Мэри мне совсем не понравилась. Внешне милая и доброжелательная девушка вызывала странную неприязнь. И дело было не в ревности. Вот неприятна и всё. Ничего не поделать.
Разговор был недолгим. Мэри вернулась к своим подружкам, которые тут же стали её о чём-то расспрашивать, а парень подошёл к нам. Зима поспешно ретировался, чтобы Турбо не выполнил своё обещание.
— Всё хорошо? — как бы невзначай спросила я, запустив пальцы в волосы. Хотела было накрутить прядь на палец, но схватила короткую, и рука неловко слетела, ударив по подбородку.
— Да, неважно, — отмахнулся Валера и подошёл вплотную. Нас разделяли лишь несколько сантиметров бортика. Я запрокинула голову, чтобы посмотреть в глаза напротив. — На чём мы остановились?.. А, да. Дискач. Я зайду за тобой в полшестого.
— Нет-нет, — покачала я головой, теребя ткань в кармане. — Я с Мишей приду. Встретимся там. Дискотека в шесть?
— Мхм, — кивнул Валера. — Смотри, — указательный палец коснулся пуговицы на моей дублёнке, — не передумай. Я буду стоять всю ночь, если не придёшь.
— Где-то я уже это слышала... — изобразила я задумчивость, нахмурившись. — Что-то очень знакомое...
— Так, всё, — хохотнул Валера, легонько толкнув меня в плечо, — иди уже, прихорашивайся к дискачу.
— Ухожу-ухожу!
Подхватив картонку, я отступила на несколько шагов, а Валера продолжал стоять, глядя на меня с манящим изгибом губ. Лукавым. Точно дьявол-искуситель.
Заметив взметнувшуюся вверх руку Зимы, я вскинула высоко над головой картонку и громко крикнула, чтобы все точно слышали:
— Зима, я люблю тебя!
— Рита, блять! — заржал парень, хватаясь за живот. — Сжалься, меня же прибьют из-за тебя!
Послав ему воздушный поцелуй и подмигнув смеющемуся Валере, я развернулась на пятках и радостно, чувствуя крылья за спиной, побежала домой. В груди что-то взрывалось и счастливо, словно пузырьки шампанского, шипело, разливалось, пока свежий пушистый снег фонтаном поднимался из-под моих ног.
*Это фрагмент стихотворения, написанного читательницей, которая вдохновилась историей любви Валеры и Риты 💙 https://t.me/JaneLisk/2722