Глава 4. Кинолюбители
Спицы размеренно двигались между пальцами, связывая всё новые и новые ряды из петель серого цвета. Я качала головой в такт играющей музыке, повинуясь ритму, чтобы не останавливаться. Гнетущие мысли оставляли меня только во время вязания, так что я села за новую шапку для брата на следующий же день после жутких событий под окном.
Я примеряла получившийся объём на собственной голове, когда хлопнула входная дверь. Бабушка отдыхала в своей комнате, так что это вернулся Миша. Дверь в мою комнату стояла нараспашку, поэтому, когда быстрые шаги раздались совсем рядом, я крикнула:
— Привет, голодный? На плите суп стоит. Только помой половник, он в раковине лежит.
— Нет, я не голодный, — глухо отозвался брат.
Нахмурившись, я вскинула голову и выглянула из комнаты.
— Стоять! — Миша замер как вскопанный, прижав руки к животу. — Теперь повернись и подойди ко мне.
Брат издал протяжный недовольный стон и поплёлся в мою сторону, пристыженно опустив голову. Оставив вязание, я подскочила к Мише, стянула с его головы шапку и запрокинула подбородок. Шокированный вздох застрял в горле. Левая половина лица брата опухла от удара, и на щеке стремительно зрел синяк, наливаясь фиолетовым. Нижняя губа лопнула от удара послабее, но как только Миша попытался ободряюще улыбнуться, ранка открылась, и проступила кровь.
— Неужели опять? — щёлкнула я брата по лбу пальцами. — Ты когда начнёшь приходить домой без ранений? Я уже не знаю, как выгораживать тебя перед бабушкой.
— Да быстро пройдёт, почти не болит! — улыбнулся Миша, и на его подбородке показалась милая ямочка.
Я вздохнула и потрепала его по взъерошенным волосам. Как же дети быстро растут. Ещё пара годиков и мне придётся отгонять ворох невест от нашего порога.
Я собралась было выяснить, от кого на этот раз брат получил по лицу, как раздалась пронзительная трель телефона. Чтобы избежать неприятного разговора, брат первым подскочил к столу и снял трубку.
— Да? — Светлые брови Миши поползли наверх, и он посмотрел наверх, будто пытаясь что-то припомнить. — Да, Марго дома. Сейчас позову.
Протянув трубку и едва не повалив аппарат на пол, брат накрыл динамик рукой и громко прошептал:
— Это парень какой-то. Тебя просит.
— Меня?
К телефону я шла, полна смятений. Парни мне не звонят. Я принципиально никому не даю наш номер, разве что Марат может звякнуть, ведь как-то звонил, чтобы упросить помощи в сочинении. Но Миша же знает голос Суворова.
А вдруг это Валера по кличке Турбо? Волнение прошибло меня с головы до ног, заставив поджать пальцы на ногах. Да нет. Быть не может. Откуда? И Миша бы его голос тоже узнал. Наверное. Впрочем, мой брат порой бывает слишком невнимательным. И потому я решила уточнить. Тоже шёпотом.
— А это не кто-то из твоих главных?
— Нет, — недоумённо качнул головой брат, передав мне трубку. — Зачем Зиме или Турбо тебе звонить?
И то верно.
Вздохнув и приказав себе успокоиться, я прижала трубку к уху и спокойным голосом сказала:
— Маргарита у аппарата.
— Ничего себе, как претенциозно, — рассмеялся голос на том конце провода, я нахмурилась. Это и правда не Валера. И даже не Маратик. Голос, искажённый плохой связью, был мне незнаком. — Почему ты ещё не секретарь Горбачёва?
Внезапная догадка зажгла свет в голове, и я неуверенно спросила:
— Рома?
Новое имя, произнесённое удивлённым голосом, заинтересовало брата, и он прильнул ухом к трубке с другой стороны, толкая меня. Я попыталась его отпихнуть, но любопытство Миши оказалось сильнее.
— Да. — Парень на той стороне связи улыбался. — Я.
— Откуда у тебя мой номер? — пошла я сразу в атаку, пытаясь увернуться от брата.
— А это секрет? Спросил у Глории.
— Понятно, — коротко ответила я, мысленно пометив, что Глаше надо дать подзатыльник. — И что ты хотел?
— Извиниться, — выдохнул в трубку парень. — Мне жаль, что я тебе нагрубил.
— Хорошо, я... — начала была я, но Рома прервал меня.
— Подожди, дослушай. — Миша беззвучно спросил, кто это, а я отмахнулась, мол, потом расскажу, и опустилась в кресло, положив аппарат на ноги. — Понимаешь, мне сложно открываться новым людям. Всегда кажется, что тебя попытаются вывернуть наизнанку и использовать. И когда ты начала спрашивать о причинах переезда и прочее... Я не подумал, что ты просто хочешь меня узнать. Я решил, что ты одна из них.
— Из них? — нахмурилась я, не понимая, к чему ведёт парень. — О ком ты говоришь?
— Да я образно. Из тех, кто пользуется людьми. Но я понял, что ты не такая. Ты другая.
Наклонившись, я поставила локти на колени и недоумённо вскинула брови.
Другая? Да я самая обычная! Впрочем, мне сразу стало понятно, что Захаров пытается меня задобрить, чтобы я на него не злилась.
— Хорошо, — наконец ответила я, потирая виски, — я тебя поняла. Если что, я и не обижалась.
Мне было всё равно и на тебя, и твоё странное поведение.
Я зажала динамик рукой и тихо сказала Мише, который продолжал стоять над душой:
— Сходи на балкон и набери снега в тарелку. Чтобы к фингалу приложить.
— Отлично, — обрадовался Рома. — Может, мы тогда в кино сходим? Я плачу. В качестве примирения. Видела афишу «Интердевочки»? — Он рассмеялся. — Надо посмотреть, пока его не запретили.
— Не слышала про этот фильм. Но я не уверена, что смогу пойти, — постаралась я как можно тактичнее отказаться, наблюдая за тем, как Миша тащит тарелку с горкой снега к себе в комнату. — У меня много дел.
— Так я даже день не назвал.
— А, — осеклась я и стукнула себя по лбу, — точно. Ну, тогда...
— Давай в субботу?
В субботу? На радостях я вскочила на ноги, едва не уронив аппарат.
— У меня в субботу собрание ОКОДа, я не смогу. — Я очень постаралась придать своему голосу грусть.
— Так кино вечером, — быстро расстроил меня Рома. — Ты успеешь и на своё собрание, и мы спокойно сходим на «Интердевочку».
— Ну... — Я в отчаянии задёргала провод телефона, оглядываясь, и выпалила. — Ладно, хорошо. Идём.
— Я знал, что ты согласишься. Тогда буду ждать тебя в субботу в шесть часов у центрального входа в «Ленинский».
— Да, поняла, — обречённо ответила я и, не прощаясь, положила трубку. — Вот же чёрт.
Ну я и вляпалась. Зачем согласилась? Теперь придётся идти с ним в кино. Лучше бы в кафе позвал. Я смогла бы вкусно отобедать, а потом под удобным предлогом сбежать.
Перед глазами всплыло ухмыляющееся лицо Валеры по кличке Турбо. Лучше бы он позвонил, чем этот странный Захаров. Помассировав ноющие виски, я откинулась на спинку кресла и прикрыла веки, пытаясь расслабиться. Темнота перед глазами напомнила полумрак почти пустого парка. Я вспомнила горячую широкую ладонь парня, помогающую подняться. Крепкую хватку, которой он не дал мне упасть. Насмешливый прищур зелёных глаз, когда он разглядывал порно-журнал и смеялся над тем, как я пыталась от него откреститься.
Мотнув головой, я обнаружила себя глупо улыбающейся собственным мыслям. Разозлившись на себя, я поднялась с кресла и пошла в кухню. Ледяная вода помогла остудить перекипевшую голову. Нельзя мне о нём думать. Я своими глазами увидела, на что способны эти самые пацаны. Каким бы красавчиком Валера ни был, он такой же, как и все они. Жестокий. Злой.
Вспомнила я и о парне, который умер у меня под окнами. Я до самого утра не сомкнула глаз. Подушка, накрывавшая голову, не заглушила вой милицейских сирен и скорой помощи. Поутру свежевыпавший снег скрыл следы жестокости и смерти пуховым одеялом, и люди сразу забыли о произошедшем, собираясь утром на работу и в школу. Как забивать свою голову размышлениями о зле поблизости, если нужно думать, как пережить этот день, накормить семью и не пустить себе пулю в лоб. Тяжёлые времена настали.
Успокоившись, я тихо постучалась в дверь, за которой играла музыка. Миша не ответил, и я осторожно просунула голову. Брат лежал на кровати, закинув ноги на стену, и прижимал к лицу снежок. На светлом покрывале уже расплылись пятна от снега, да и майка, которую брат надел вместо свитера, намокла от воды, стекающей по лицу и подбородку. Я ждала найти Мишу расстроенным и удручённым, но вместо этого он улыбался, подпевая исполнителю. Снова Ласковый май и их седая ночь.
— Ну что, — поинтересовалась я, облокотившись на дверь, — как твоё лицо?
— Да всё хорошо, — махнул ладонью Миши, беззаботно болтая ногами. — Почти не болит.
— Покажи, — попросила я, присаживаясь рядом на кровати, и пружины недовольно заскрипели, прогибаясь глубже.
— Ты же уже смотрела, — закатил глаза Миша, но всё же убрал руку со снежком.
— Я испытываю извращённое удовольствие, когда вижу тебя избитым. Почему, думаешь, я тебя всё время луплю?
Миша фыркнул, пытаясь лягнуть меня ногой, но в результате чуть не упал с кровати и не свернул шею, потому что его пятая точка перевесила.
— А я-то думал, почему мне каждый день прилетает.
— Неправда, — возмущённо шлёпнула я его по колену, — не каждый.
— Когда ты шлёпаешь меня по голове или ноге, — брат расплылся в широкой улыбке, — это тоже считается.
— Ха, — фыркнула я, упав на кровать рядом с ним и уставившись в потолок. — Может, я тебя готовила к вступлению в группировку. Как ты выдержишь удары от них, если мои выстоять не можешь?
— Ты мои слабости знаешь, — принялся защищаться Миша, и матрас закачался от его суетливых движений руками. — А ещё ты девчонка. Не по-пацански это, девчонкам отвечать.
— Да у вас целый кодекс есть, — усмехнулась я и повернула голову к брату, который тоже посмотрел на меня. — И что ещё есть в этом кодексе? Что вам можно, а что нельзя?
— Ну, смотри, — Миша перевернулся на живот и бросил остатки снежка в тарелку, где уже плескалась одна вода. — Их не так много, но они важные. — Он стал загибать пальцы. —Пацаны своих не сдают. Пацаны не бьют ногами. Пацаны приносят деньги в общак. Пацаны не извиняются. И, если дал слово пацана, разбейся в лепёшку, но сделай.
Голос Валеры по кличке Турбо зазвучал в голове на знакомых словах.
Слово пацана.
Ну, ладно, хотя бы и правда не убьют.
Закрыв глаза и запрокинув голову, я с тихим стоном запустила пальцы в волосы, массируя. Мой мозг отказывался воспринимать услышанное.
— И что ты нарушил, что снова получил по лицу? — наконец задала я интересующий вопрос. — Тебя же свои так?
Поджав губы, Миша положил руки под голову и недовольно буркнул:
— За курение прилетело. Спалили.
У меня даже не нашлось слов возмущения, чтобы отчитать брата. Вместо этого я громко засмеялась, накрыв лоб ладонями.
— Миш, ну ты меня поражаешь! Если тебя уже раз спалили, почему ты не учишься на ошибках?
— Да это всё Кирюха! — принялся жаловаться брат. — Я-то услышал голоса Зимы и Турбо издалека и сразу затоптал бычок, а Кирилл решил ещё разок затянуться. А у нас как... — тяжело вздохнул он, качнув головой. — Спалили одного, а получают все. Вон, Марату и Андрею тоже прилетело.
— Марату? — улыбнулась я. — Эта новость меня радует.
— А меня нет! — взвился брат, подпрыгнув на кровати. — Ему Турбо не прописал, сказал, что брат вернётся и сам с Маратом разберётся. Ему только Зима вмазал! А мы втроём по полной огребли!
— Да тише ты, тише, — стала я успокаивать не на шутку разбушевавшегося брата. — А то шлёпнешься и второй фингал заработаешь.
— Нет, ну разве я не прав?
— Я тут тебе одно могу сказать. Получил ты за дело. Я бы тоже тебе уши оторвала.
— Спасибо, что ты на моей стороне, — обижено пробубнил Миша, ковыряя пальцами крошечную дырочку на трениках.
— Рвать одежду прекрати, — одёрнула я его, шлёпнув по руке. — Не тебе зашивать. И я, между прочим, всегда на твоей стороне.
Повисло молчание. Я сомкнула руки в замок и сложила на груди, задумчиво качая согнутым коленом в такт песне. Конечно, мне хотелось пойти к Турбо и Зиме, огреть их чем-нибудь тяжёлым, но я понимала, что мои руки связаны. Один раз мне простили вольность, дали забрать брата со сбора, но, если они поймут, что Миша нажаловался, его могут ждать большие проблемы.
— Суп на плите? — вдруг спросил Миша, тыча пальцем меня в бок.
— Мхм, — кивнула я, продолжая пялиться в потолок.
Подхватив с пола тарелку с растаявшим снегом, Миша умчался обедать. А я осталась лежать на его кровати и размышлять. Что же делать?
Что же делать, Рита?
***
— Выше! — надрывался Денис, взмахивая руками. — Тилькина, ты что, не видишь, что неровно висит?!
— Не вижу! — заорала я в ответ, потеряв всякое терпение. — Куда выше? Я и так на цыпочки встаю!
— Так прыгни! — не сдавался Денис.
— Сам прыгай! — огрызнулась я, опуская руку. Стремянка раскачивалась от любого неловкого движения, угрожая опрокинуть меня с высоты трёх метров. — И почему я должна этим заниматься?
— Потому что я так сказал, — ответил Денис, сложив руки на груди.
— Плохой аргумент. — Плюнув на растяжку, я стала спускаться, вцепившись в перекладины как утопающий в соломинку. — Суд его не принимает.
— Марго, я знаю тебя полгода, и все полгода ты именно так и отвечаешь на всё, что тебе не нравится. Хоть бы сменила пластинку.
— Общение с тобой убивает всякую фантазию и желание жить, — проворчала я, наконец ступив на пол.
Так хотелось обернуть растяжку вокруг головы Коневича, чтобы он задохнулся ко всем чертям, но я понимала — он руководитель и запросто может выпнуть меня из дружины. По злобно сверкающим глазам было видно, что Денис бы с удовольствием избавился от меня, просто пока нет весомого повода. Я молчала, а он тем временем не унимался:
— Мы так каши не сварим! У нас скоро кинопоказ, а ничего не готово!
— Так кинопоказ будет в кино, зачем здесь растяжку вешать? — задала я вполне логичный вопрос, обведя рукой подвальное помещение, где ОКОД и ютился.
Пыльное, полутёмное, заваленное всевозможным барахлом. К тому же, в подсобке, где дружинникам полагалось обедать, школьная уборщица хранила вёдра и швабры. Как-то раз я попыталась возмутиться таким положением дел, когда на меня упал бюст дедушки Ленина, на что я получила полные осуждения взгляды. «Мы сюда не отдыхать и развлекаться приходим, а трудиться во благо нашего общества».
Почему нельзя трудиться в комфортных условиях и не дышать пылью и затхлостью — так мне никто и не объяснил. Терпи и не жалуйся.
— Она не для кино! — завопил Денис у меня над ухом, и слюни брызнули на щёку. — «Добро пожаловать в сильное будущее»! Читать умеешь?
— Умею, — спокойно ответила я, стирая слюну с лица рукавом платья. — К нашему фильму очень подходит. Разве нет?
От моего спокойствия Коневич, наоборот, только сильнее завёлся. Лицо покраснело, а усы под носом смешно затрепетали от шумного дыхания. Стиснув руки в кулаки, он смешно завизжал, поджав губы, и пошёл прочь — жаловаться на меня Людочке, своей личной помощнице.
И только я решила, что ко мне потеряли всякий интерес, что теперь можно спрятаться за Дилярой, рисующей стенгазету, как Денис окликнул меня через всю комнату, привлекая всеобщее внимание.
— Тилькина, пойди сюда! — подзывал он движением руки, которым обычно собак зовут.
Идти к нему мне не хотелось, но выбора не было. Встретившись с сочувствующим взглядом подруги, я украдкой изобразила, как сую пистолет себе в рот и жму на курок. Диля прыснула со смеху, покачала головой и склонилась над ватманом.
— Вот список, сходи в магазин, — бросил Денис, как только я подошла к столу, где он восседал со своими прихвостнями.
Некоторые из них в прошлом — группировщики. «Не становись злом, борись с ним», — пафосно заявляли они на каждом собрании. В первый раз я восхитилась ими, их историей, смелостью изменить свою жизнь. А потом поняла, что каждый из них — просто позёр. Сперва было удобно под крылом группировки, а когда стали тем не нужны, нашли другую кормящую руку. Таких я уважала ещё меньше, чем «пацанов». К тому же большинство из них по сей день изъяснялись уличным языком, и никто не делал им замечаний.
— Почему я? — спросила я, глядя на сложенный вдвое лист бумаги и исписанный мелким почерком. — Мне это всё не унести.
— Унесёшь, — ухмыльнулся Вася, бывший член «Грязи». — Тут совсем немного. Раз-два смотаться.
— Тогда почему бы тебе не смотаться? — поинтересовалась я, сцепив руки в замок за спиной.
— Я занят очень важным делом, — ответил парень, откинувшись спиной на стену.
— Каким? Массажем ануса?
Я даже не приукрасила. Как-то застала Васю за тем, как он сунул руку в штаны, что-то там почесал, а потом понюхал пальцы. С тех пор я даже садиться рядом с ним не рисковала. И Дилю предупредила. Навсегда запомнила выражение полнейшего ужаса на лице подруги, когда Вася протянул ей ножницы, а у неё не было другого выбора, кроме как принять их.
И если Васю мои слова ни капли не задели, то Денис даже подпрыгнул и хлопнул по столу раскрытой ладонью.
— Разговорчики! — сунув мне деньги, он указал пальцем на дверь. — Пшла, живо! Пусть тяжкий труд тебя отучит молоть языком!
— Да пожалуйста. — Я схватила со стола листок, авоськи и пошла к вешалке за своей дублёнкой. — Лучше морозиться на улице, чем с вами тут торчать.
— И чек принеси! Тилькина, слышишь?!
Но я уже вышла. Захлопнув дверь, я показала Денису и его шайке фигу через локоть. А после ещё и кукиш. Как же они меня разозлили! Сволочи! Сраные буржуи!
Даже улица не остудила мой пыл. Денис стоит первым в очереди, чтобы кинуть камни в сторону ребят из группировок, но, когда дело доходит до людей, с которыми он делает общее дело — Коневич, не скрывая удовольствия, издевается над нами. Но у всех на виду мы — самая лучшая и дружная команда, под началом настоящего Руководителя. И не знает никто, как он орал на нас, брызжа слюной, перед самым началом новогоднего бала всего месяц назад.
— Сволочь, — сплюнула я, шагая по дороге к магазину. — Гнусная усатая сволочь.
Последние слова я сказала слишком громко, и женщина, проходя мимо, бросила на меня недовольный взгляд. Я ответила ей тем же.
Колокольчик звякнул над головой, предупреждая продавца о новом покупателе. Я подхватила корзину на входе и прошла вглубь длинного помещения, заставленного полками. Взглянув на список продуктов, я испытала жгучее желание, накупить на все деньги конфет, сладкой газировки и уйти домой, объедаться до потери сознания.
Как желание вспыхнуло, так и погасло. Я затоптала его вместе со своей гордостью.
Корзинка уже была забита под завязку, когда я выдохнула и, вцепившись в ручки двумя руками, поковыляла к кассе. Народу в магазине было прилично — суббота и все спешили отовариться, пока остальные не снесут полки в воскресенье. Я стояла в очереди, разглядывая мимо проходящих людей. Вдруг за мутным, замызганным грязью из луж окном, мелькнул чёрно-красный «петушок». Встряхнув головой и сбив с макушки платок, я пригляделась внимательнее, но с той стороны никого не было.
Дожили. Уже галлюцинации преследуют.
Снова звякнул колокольчик. И снова мелькнул «петушок». Быстро возник на периферии зрения и также быстро исчез за прилавком в глубине магазина. Нет, два раза — это уже не воображение.
Извинившись, я протиснулась мимо покупателей, потеряв своё место в очереди, и пошла в ту сторону, где скрылась голова в шапке. Заглянула в один ряд, во второй, но там были только подростки, разглядывающие крупы в упаковках.
Двинувшись дальше, я затормозила и недоумённо покосилась на ребят. Выглядели они странно — одетые в спортивные костюмы, на головах вязаные серые кепки. Каждую коробку они держали всего секунду, а затем ставили на место, продвигаясь дальше по ряду. Как можно дальше от кассы и других покупателей. Убедившись, что меня не замечают, я пошла за одним из них. Пухлый пацан в дублёнке и белой шапке с узором из цветных треугольников остановился возле полки с консервами и схватил банку кильки в томате. Задрав свитер под верхней одеждой, пацан сунул консервы за пояс штанов на резинке и взялся за вторую банку. Я молча стояла, глядя на него и не скрываясь. Даже не знала, как реагировать. Стоило ли заорать на весь магазин: «Консервный вор! Ловите!»?
Пожалуй стоило. Но я не успела и рта раскрыть, как пацан повернулся ко мне и застыл, демонстрируя голое пузо и торчащие банки с килькой. Он смотрел на меня, я на него. Подняв руку, пацан прижал указательный палец к губам и заговорщицки подмигнул, оставаясь при этом сосредоточенно-серьёзным.
Я хотела его остановить, схватить за руку, потащить к продавцу и вызвать милицию, но тут в меня кто-то врезался со спины. Чтобы не упасть, я схватилась за прилавок и чертыхнулась, когда из корзины выпал рулон туалетной бумаги. Подняв её, я обернулась на нерасторопного покупателя, но за спиной никого не оказалось. Повернулась к пацану, а его и след простыл. Меня специально толкнули.
Я поспешила к кассе, чтобы сообщить о краже консервов, и тут кто-то громко и истошно заголосил. Женщина с разбитыми куриными яйцами у ног, кричала и материлась, а толпа подростков с набитыми карманами бежала на выход. За ними бросились продавщица и пара мужчин, а остальные, включая меня, остались стоять в магазине, наблюдая за тем, как мелкие воришки разбегаются по всей улице и скрываются во дворах.
Не верилось, что орава мальцов посреди белого дня посмела внаглую ограбить магазин при свидетелях. Но, стоило заметить, это умно. Едва ли кто-то запомнил лица ребят, и даже я не была уверена, что смогу опознать пухлого пацана с консервами за пазухой.
Только после того, как сердобольные женщины сумели успокоить рыдающую белугой продавщицу, я вышла на улицу с авоськами, забитыми под завязку. Шла и злилась на саму себя. Надо было схватить того пацана за руку, а не стоять столбом! Теперь бедной женщине придётся распрощаться с частью зарплаты из-за бессовестного хулиганья.
Пальцы, сжимающие ручки авосек, быстро замёрзли на холодном ветру, и я притормозила у скамьи, чтобы надеть варежки. Вынув одну рукавицу из левого кармана, я нырнула в правый и, к своему удивлению, нащупала нечто плоское и прямоугольное. Вскинув от удивления брови, я вынула на свет плитку шоколадки «Алёнка». Смотрела и ничего не понимала. Как она очутилась у меня в кармане? Я останавливалась у прилавка со сладким, разглядывала шоколад, но так и не взяла. Прижав руки ко рту, я ахнула и стукнула себя по голове. Вот балда! Неужели я задумалась и сама не заметила, как сунула её в карман?!
Меня окатило стыдом как помоями из ведра. Я заметалась. Вернуться в магазин и незаметно подложить шоколад на место? А если заметят? Я же тотчас со стыда сгорю!
Жуя губы, я нарезала круги вокруг скамьи, размышляя, как поступить. Решено: позже я вернусь в магазин, что-нибудь куплю и «случайно» забуду сдачу в восемьдесят копеек. Так будет справедливо. И у меня не будет проблем.
Звук шагов отскакивал от стен и гулким эхом простирался дальше, когда я шла по коридору между домами. Нечто брякнуло под ногами, и я уже было решила, что потеряла что-то из продуктов, но это был всего лишь нечаянно пнутый камень. Поправив завернувшийся угол дублёнки и платье под ней, я вышла во двор, окружённый с четырёх сторон домами, чтобы срезать до школы и застыла как вкопанная.
Турбо, собственной персоной, стоял, подпирая спиной стену дома, и курил, глядя перед собой. На нём была синяя, до горла застёгнутая, олимпийка, спортивные штаны и белые кроссовки. Куртку с чёрным мехом на плечах парень оставил расстёгнутой, и я поёжилась, будучи одета так тепло, насколько это возможно. Но больше всего в глаза бросилась шапка. Чёрно-красный «петушок». Мне точно не показалось. Валера был там, а потом неожиданно исчез, как и пацаны. Дважды два сложить было несложно, и теперь мне стало ясно — шоколад в кармане оказался не по моей невнимательности. Парень сунул её туда, когда толкнул меня в магазине.
Я скрипнула зубами, глядя на застывшую фигуру, разглядывающую асфальт с мокрым снегом под ногами. Он использовал меня, сделал соучастницей преступления. Я, сама того не ведая, вынесла краденый товар из магазина, а теперь Турбо поджидал во дворе. Заберёт шоколад? Да я сама швырну ему под ноги.
Нет. Я решила его не замечать. Хуже криков и ругани может быть лишь равнодушие. Когда человеку на человека всё равно. Сделав глубокий вдох, я приказала себе сохранять спокойствие. Не видеть его. Не слышать. В моём мире никакого Валеры Турбо не существует. Пусть почувствует на своей шкуре какого это — быть невидимкой.
Вскинув подбородок, я пошла торопливым, но твёрдым шагом, глядя только перед собой. Но взгляд сам боковым зрением искал фигуру парня. Я заметила, как он поспешно бросил сигарету на асфальт и подмял пяткой, отбрасывая назад.
— Привет.
Я шла молча, игнорируя парня. Руки напрягались от пакетов с продуктами, дыхалки не хватало на такой быстрый шаг с тяжестью, но если я сейчас остановлюсь, то себя перестану уважать.
Захрустел лёд на лужах, ломаясь под бегом парня. Валера в долю секунды нагнал меня и перегородил дорогу. Встал, сунув руки в карманы штанов, и смотрел на меня, ухмыляясь. И ему ещё наглости хватает.
— Я сказал тебе «привет», — с улыбкой повторил он, слегка наклоняясь вперёд. От яркого дневного света зрачки парня сузились до крошечных точек, сделав взгляд особенно притягивающим. Сложно оторваться. Но я смогла.
Скользнув по фигуре Турбо равнодушным взглядом, я молча обошла его и двинулась дальше, чувствуя, как начинают ныть мышцы на предплечьях. Крепкая мужская ладонь опустилась на плечо, стиснув пальцы, и Валера легонько дёрнул меня назад. К себе. И развернул.
— Что с настроением? — Парень наклонил голову и сложил брови домиком, выпятив губы. — В школе двойку получила? Или ты с утра не с той ноги встала? Ну же, — усмехнувшись, он встряхнул меня за плечи, — расскажи. Я знаю, как поднять настроение хмурым девчонкам.
С трудом перехватив второй пакет одной рукой, я запустила вторую в карман дублёнки и припечатала плитку шоколадки в грудь парня.
— Себе подними, придурок.
Я не стала ждать ответа парня, его оправданий, а просто развернулась и пошла дальше, чуть ли не бегом. Но Валера вновь меня нагнал и легонько шлёпнул плиткой «Алёнки» по плечу.
— Не любишь шоколад?
— Люблю, — ответила я раньше, чем вспомнила, что игнорирую парня.
— Если не нравится этот, то скажи, какой любишь. Принесу в следующий раз.
— Принесёшь? — не выдержала я, тормозя на тротуаре. — Ты хотел сказать «украду»?
Из груди Валеры вырвался смешок, и он закатил глаза. Тёмные круги проступили ярче, когда солнце осветило кожу парня, сделав её почти белой.
— Так вот в чём дело? Это ерунда.
— Ерунда? — взбесилась я и ударила парня кулаком в грудь. — Ерунда?! Вы ограбили магазин, той женщине придётся восполнять недостачу из собственного кошелька! Неужели ты правда такой идиот, раз решил, что я поведусь на ворованный шоколад?
— Бля, — выругался парень, хватая меня за запястье, чтобы я больше его не била. — Да это же херня. Она стоит меньше рубля. Щас бы ещё из-за этого мозг парить.
— Только вы украли не одну плитку, вы там полмагазина вынесли, — процедила я, пытаясь вырвать руку, но не тут-то было: парень держал меня крепко.
— Разве? — Валера ухмыльнулся, и это была откровенная издёвка. — Я ничего не брал. Можешь даже меня обыскать, я разрешаю. Ну же, давай.
Я совсем не ожидала, что парень дёрнет меня на себя и приложит ладонь к собственной груди, а затем к животу. Даже сквозь одежду я чувствовала, насколько парень силён и в отличной физической форме. Я сопротивлялась, но его это только забавляло. Он направил мою ладонь ниже, и я вскрикнула:
— Перестань, что ты делаешь?!
— Ну что, — хмыкнул он, разжимая пальцы, и я отшатнулась назад, едва не упав вместе с пакетами, — убедилась? Я чист.
— Я только убедилась, что ты не только вор, но и псих. Не подходи ко мне, иначе я ментам всё расскажу.
— Давай, попробуй.
Нельзя было понять, о чём Валера по кличке Турбо думает. Он стоял, широко расставив ноги и спрятав руки в штанах, и смотрел на меня сверху вниз. Будто я была маленьким неразумным ребёнком, а он воспитателем, который объяснит мне правила жизни. Парень не угрожал, но от него волнами исходила опасность. Это меня напугало.
Ускорившись, я почти побежала прочь. Мне было тошно. Я чувствовала себя использованной. Одно дело, когда парень тебя чем-то цепляет, и совсем другое — когда он использует тебя в личных целях. Гадких и гнусных. А в следующий раз он подсунет мне краденые украшения?
— Эй, Маргарита Вячеславовна, — свистнул парень мне вслед, — беги домой, я скоро позвоню.
Я пропустила мимо ушей его слова. От быстрого шага волосы выбились из-под платка, я запыхалась и устала.
Даже когда я подошла к школе и двери, ведущей в подвал, всё не могла успокоиться. И это была не просто злость или испуг — меня колотило от перевозбуждения.
— Ну и чего так долго? — спросила Людочка, подбежав ко мне, как только я вошла и, опустив продукты на стол, стала раздеваться. — Тебя только за смертью посылать. Всё купила?
— Всё, — буркнула я, выкладывая вместе с чеком сдачу. — Больше я в магазин ходить не буду, пусть мальчики этим занимаются.
— Мальчики были заняты, — строго сказала Люда, и я скептически хмыкнула, бросив взгляд на дверь подсобки, откуда доносился смех и громкий голос Коневича, рассказывающего, как он в Москву недавно ездил. — Идём, надо ещё обед накрыть, все голодные.
— А в туалет сходить можно?
— Только быстро.
Я заперлась в крохотной комнатке, пропахшей запахом дегтярного мыла и немытых унитазов. Голову посетила мысль, что лучше держать рот на замке покрепче, пока меня не назначили дежурной по горшкам.
После улицы волосы совсем разметались. Приведя себя в порядок, я оперлась на край раковины и заглянула внутрь себя. В мутном зеркале синие глаза казались совсем невзрачными и какими-то... мутными? То ли дело у Валеры по кличке Турбо — яркие, выразительные, слишком живые.
Фыркнув, я отпрянула от зеркала. И что со мной такое? Почему я продолжаю думать об этом парне даже после того, что он сделал? Идиот. Козлина. Дурак. Дегенерат. Лицо банды и пример морального разложения общества. Ни стыда, ни совести, ни понимания последствий своего поступка. Я вновь вспомнила несчастную рыдающую продавщицу. Вдруг у неё орава голодных детей дома, а сама она работает сутками без выходных? Вдруг у неё больные родители, которым нужны лекарства, и несчастная женщина спускает на это всю свою зарплату?
Это ужасно.
Я могла бы, стоя там перед парнем во дворе, привести тысячу и один аргумент, почему то, что он и его мелочь сделали, — очень плохо. Но все слова бы разбились о стену равнодушия и низости души, как корабль о скалы. Спорить с подобными ему — гиблое дело.
После того, как закончился обед, растяжка заняла положенное ей место, стенгазета приняла подобающий вид, а озвучку к мини-фильму об уличных группировках дописали, я попросила Дилю подождать меня на улице и вернулась в тот магазин. Купила сладкую газировку и, когда продавщица с опухшим от слёз глазами отвернулась, оставила под лотком на прилавке восемьдесят копеек. Немного, но мне стало легче. Моего участия в том злодеянии более не было.
***
— Марго.
Я чертила циркулем в тетради, бездумно вращая его раз за разом. Тяжёлая от дум голова покоилась на кулаке, а локоть упирался в край стола.
— Марго-о.
Вот же блин, перестаралась. В тетради осталась дырка от иглы, а круг превратился в жирный обруч.
— Тилькина, ты меня слышишь? — повысила голос Диля и толкнула меня в плечо. От неожиданности рука съехала, больно ударившись об угол, а челюсть почти столкнулась с поверхностью стола. — Ой, прости!
— Ничего, — поморщившись, потёрла я локоть, — сама виновата. Что-то я задумалась.
— Ага, — кивнула подруга, шелестя страницами учебника по геометрии. — У тебя такое лицо серьёзное было, будто ты размышляла о том, как захватить мир.
— Почти, — выдохнула я, бросив карандаш на стол. — Прости, я не в состоянии делать сегодня домашку.
— Ничего, — радостно махнула рукой Диля. — Я всегда не в состоянии. Давай чай попьём? Даша сделала пирог с творогом и вишней, объедение!
Сжав ладони коленями, я послала подруге мягкую улыбку и согласно кивнула. Диля, обрадованная, что на сегодня мучения уроками закончились, унеслась на кухню. Я же осталась сидеть в гостиной и разглядывала фотоснимки семьи Зубровиных. Они были повсюду и в таком количестве, будто кто-то из них боится забыть лицо своих домашних.
На каждом снимке Диля, её отец Заур и его новая-старая жена Даша. Они с отцом Диляры поженились очень давно, а потом, как по секрету рассказала сама подруга, Заур изменил своей жене с мамой Дили. Женщина, чьё имени Диля отказывается произносить вслух, исчезла из роддома сразу, после рождения Дили. Когда Даша узнала о внебрачном ребёнке мужа, то подала на развод. Но позже, спустя год или два, они снова поженились, и Даша стала для Диляры почти как мама.
— Эх, — горько вздохнула Диляра, вынося в гостиную поднос, на котором стояли чашки с чаем и два сочных куска пирога на тарелочках, — я скоро на этих пирогах растолстею и перестану влезать в школьную форму.
— Не переживай, — хмыкнула я, схватившись за ложечку и отломив кусок угощения. Кислая вишня тут же брызнула на тарелку. — Если что, я помогу. Перешью юбку.
— И что бы я без тебя делала? — улыбнулась Диля, протягивая чашку с чаем, чтобы чокнуться. — Поделишься, что тебя сегодня так загрузило? Это из-за Дениса?
— В том числе, — кивнула я, на самом деле и минуты не думая об этой усатой гниде после собрания. — Но... — Качнув головой, я отпила чай. — Не хочу говорить об этом.
— Ну же, — вся подобралась Диляра и опустила локти на стол, глядя на меня преданным взглядом, — расскажи! У тебя что, от меня секреты?
Секреты от Дили у меня и правда были, и они уже начали прогрызать путь на свободу. Не выдержав, я рассказала подруге и про брата, и про Марата — про их связь с «Универсамом». Густые брови Диляры с каждым моим словом поднимались всё выше и выше, а рот открывался всё шире и шире. Наконец, я замолчала, переведя дух, и Зубровина задумчиво почесала подбородок.
— Миша? Серьёзно? — Я кивнула. — Вот это да... Знаешь, про Марата я не удивлена. Он постоянно приходит в школу с фингалами, ведёт себя слишком... — Диля задумалась, подбирая слово. — Фривольно. Так, словно ему море по колено.
— Ну, — горько усмехнулась я, — теперь ты знаешь, кто он.
— Да, — фыркнула Зубровина, поморщившись в отвращении. — Что с Мишей делать будешь?
— Понятия не имею, — честно призналась я. — Разве я могу что-то?
— Ну, сказать Денису, — предложила Диля, и я даже пирогом подавилась. — Не про Мишу, а про группировку.
— И что он сделает? — ехидно улыбнувшись, поинтересовалась я. — Я видела парней из «Универсама». Любой из них отправит нашего усатика в нокаут одним ударом.
— Так Денису и не нужно с ними драться. Один звонок в милицию, и все проблемы решатся.
Я задумчиво забарабанила пальцами по столу. Идея Дили — действительно выход. На первый взгляд. Но внутри меня, очень глубоко, что-то отговаривало от подобного. И дело не только в Мише. Мне было банально страшно.
В прошлом году случилась трагедия: девочка из десятой гимназии покончила с собой на заброшке, вскрыв вены осколком стекла. Милиция долго замалчивала подробности случившегося, однако слухи всё равно поползли. Вика Королёва встречалась с парнем из группировки, но их любовь долго не продлилась. Она захотела расстаться, а парень стал угрожать ей. И Вика попыталась найти помощь у милиционеров, слив им какую-то информацию. Парня арестовали, а его «товарищи» отловили Вику и увезли на пустырь, где по очереди над ней издевались. Там же она и свела счёты с жизнью.
Одной этой истории достаточно, чтобы держать рот на замке. Однако Диля отличалась умением забывать всё плохое, поэтому стала убеждать меня прямо сейчас пойти в отделение.
— Да ты чего? — упорствовала она, сжимая мою ладонь в своей. — Не надо бояться! Ты что, забыла? «Страх не победить, пока он играет с тобой в одной команде».
— Не надо цитировать при мне Коневича, — скривилась я. — Меня это не впечатляет.
— Да, он тот ещё придурок, — согласно кивнула Диляра, — но ты же не станешь спорить, что слова — правдивые?
— Не стану. Но я не пойду в милицию.
— Не знала, что ты такая трусишка, — удивлённо проговорила подруга, выпуская мою руку и отстраняясь. — Ты всегда первее всех лезешь на рожон, а тут вдруг заднюю даёшь?
— Это не трусость, Диль, — опустила я глаза на опустевшую тарелку и остатки чая с мелким мусором на дне. — Это здравомыслие. Одно дело с ними шутить и совсем другое — угрожать их свободе.
— Шутить? — перебила меня Диля. — Когда это ты с ними шутила?
Я прикусила язык и мысленно выругалась на себя. Про Турбо я не стала рассказывать, не была уверена, что подруга сможет меня понять. Того, что я сумела разочароваться в одном из лидеров уличной группировке, хотя изначально не должна была иметь о нём какого-либо положительного мнения. И подруга бы точно не одобрила то, что я о нём думаю.
— Я про Марата, — выкрутилась я. — Мы же с ним немного общаемся.
— Теперь завязывай, — строго сказала подруга. — Надо оградить себя от общения с им подобным. О, — она вдруг вскинула указательный палец, и её лицо засветилось от внезапной догадки, — помнишь ту инспекторшу? Которая на прошлой неделе приходила?
— Мхм, — кивнула, — Ирина... Викторовна?
— Сергеевна, — поправила меня Диля. — Она же сказала, что к ней можно обратиться за помощью по любому вопросу. Расскажи ей про Мишу, она точно поможет.
Предложение подруги показалось мне хорошим. Молодая девушка в форме, выступившая перед нами на уроке, внушала доверие. Наверное, всё из-за возраста. Тому, кто тебя больше понимает, довериться проще, чем взрослым людям, которые забыли, какого это — быть подростком с ворохом нерешимых проблем.
— Хорошо, — согласилась я. — Я попробую с ней поговорить.
— Давай я с тобой?
— Нет, лучше мне самой.
— Как знаешь. — Диля, казалось, обиделась, что я не приняла её помощь. — Ладно, скоро родители придут, пора сворачиваться.
Намёк я поняла. Обычно подруга так и делала, чтобы меня выпроводить. Но я на неё не злилась, мне и самой пора было идти. Надо ещё переодеться перед кино. С Захаровым. От одной этой мысли скрутило живот, и я подумала, что могла бы сослаться на «красные дни», чтобы никуда не идти. Да, так и сделаю. Приду домой и сразу ему наберу.
***
— Маргоша! — воскликнула бабушка, только я переступила порог и бросила портфель на пол. — Наконец-то!
— Что случилось? — заподозрила я неладное.
— Тебе уже трижды звонили. — Бабушка кивнула в сторону молчащего телефона. — Какой-то мальчик. Я ему сказала, что он может оставить для тебя сообщение, а я передам, но он хотел лично поговорить. И так ещё дважды звонил.
— Ничего себе, — удивлённо протянула я, скидывая сапоги на половик у входа. — Он не представился?
— Сказал, что твой друг. — Бабушка с подозрением прищурила глаза. — О каком таком друге ты мне не сказала, Маргоша?
— Бабуль, — фыркнула я, рассмеявшись, — если бы я сама знала. Хотя, это мог быть мой одноклассник. Мы сегодня в кино должны пойти.
— Да ты что? — обрадовалась бабушка так, словно я сообщила ей, что выхожу замуж. Немедля. Прям завтра. — И что, красивый мальчик?
— Ну, — я повела плечами, скинув дублёнку и повесив на крючок, — нормальный.
— Он тебе не нравится?
— Знаешь, бабуль, пока что он вызывает у меня лишь недоумение.
— Это плохо, — огорчённо покачала она головой. — От хороших мужчин в животе бабочки летают.
Я не стала говорить ей, что большинство бабочек живут от силы недели две, а то и меньше.
Я успела вымыть руки, унести сумку в комнату, переодеться в домашний сарафан и поужинать, когда телефон зазвонил, и бабушка молча качнула головой в его сторону, словно тот, кто так настойчиво названивает, мог услышать. Настенные часы показывали шесть вечера. Забравшись с ногами на кресло, я подхватила аппарат в руки и прижала трубку к уху.
— Да?
— Вот ты и дома.
Мурашки поползли по ногам, перескочив по спине на затылок. Удивительно, я слышала его лишь трижды, но, каким-то образом, смогла опознать даже через уличный шум, доносящийся с той стороны.
— Чего тебе? — процедила я в трубку, готовая в любой момент бросить её.
— Злишься? — усмехнулся Турбо. — И долго ещё будешь?
— Да, долго, — отчеканила я, стараясь говорить тише, чтобы бабушка не услышала. — Я злая и память у меня хорошая. Ещё глупые вопросы будут, или я могу идти?
— Да харе, Маргарита, — начал было парень, но я его грубо перебила:
— И вам хорошего дня, Валерий. Не звоните сюда больше.
Я с такой силой опустила трубку на рычаг, что чуть не выронила аппарат. Сжимая и разжимая кулаки, я кипела от негодования. И ему ещё хватило наглости мне названивать!
Интересно, станет ли он ещё раз звонить? Или одного раза было достаточно?
Телефон задребезжал у меня в руках, и я вздрогнула, чертыхнувшись.
— Да?
Я знала, кто был на той стороне, ещё до ответа.
— Я же буду звонить до тех пор, пока ты не поговоришь со мной, — сказал Турбо и после усмехнулся. — Как думаешь, что победит: моя настойчивость или твоя вредность?
— Занятая линия, — огрызнулась я. — Продолжишь названивать, я просто сниму трубку и оставлю её лежать на столе.
— Что же мне мешает прийти к тебе в гости и наяривать по дверному звонку?
Уставившись злобным взглядом в стену напротив, я стиснула зубы и сжала пальцы на телефонной трубке. Ну, конечно, он знает, где живёт Миша.
— Пять минут телефонного разговора, разве это много?
— Да, ты не заслужил и минуты.
— А тридцать секунд?
— Они уже прошли.
— Ну же, Рита. — Моё имя парень произнёс с улыбкой в голосе, и я не могла не заметить, как ёкнуло что-то в животе. И выше, в груди.
— Чего тебе, Валера?
— Пойдёшь со мной в кино?
Предложение оказалось столь неожиданным, что я растерялась и зависла, прижав трубку к щеке. Я ждала, что он затеет спор о том, что такое хорошо, и что такое плохо, но никак не ожидала приглашения... на свидание?
— Нет? — Почему-то мой отрицательный ответ прозвучал как вопрос.
— Да, — усмехнулся Турбо.
— Нет, — повторила я уже твёрдым голосом. — Не пойду.
— Я куплю билеты за деньги, обещаю.
— За какие деньги? — язвительно поинтересовалась я. — Которые вы забираете у других? Это не менее ужасно, чем воровство, чтоб ты знал.
— Ты же меня сегодня обыскала, разве при мне было что-то из украденного?
Я моментально вспыхнула до кончиков ушей, вспомнив, как касалась торса парня. Не по своей воле, но всё же.
— Мы снова будем кататься по этому кругу, как на карусели?
— Ты на карусели хочешь? — хохотнул парень. — Жаль, но сейчас парк закрыт. Настаиваю на кино.
— А я настаиваю, чтобы ты оставил меня в покое.
— Тогда почему ты до сих пор говоришь со мной, а не повесила трубку?
Какой же хороший, однако, вопрос.
— Чтобы ты не пришёл ко мне домой и не напугал бабушку. — Приложив ладонь к щеке, я обнаружила, что она горячая. Ужас, этот парень довёл меня до кипения в такой короткий срок.
— Кино?
— Нет.
— Соглашайся.
— Всё ещё нет.
Повисла пауза. Я было уже подумала, что нас разъединило, как голос Турбо вновь послышался в трубке:
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Сейчас пойдёшь?
— По-твоему, я должна была передумать за пять секунд?
— Мне подождать ещё десять?
— Валера по кличке Турбо, — не выдержала я. — Я не пойду с тобой ни в кино, ни в кафе, ни даже во дворе семечки щелкать. Уясни это уже.
— Блять, — хрипло рассмеялся парень, и я с трудом прогнала прочь желание, чтобы он снова это сделал. Посмеялся. — Ты только что перечислила все мои идеи для свиданий на будущее. Сделаем так. Я буду ждать тебя в семь часов у кинотеатра «Ленинский». Если не придёшь, я буду стоять там всю ночь. И если заболею, то это будет на твоей совести. Услышала? — Я даже не успела возмутиться такому наглому шантажу. — Жду тебя. И лучше не опаздывай, это некультурно.
Брякнула трубка, и понеслись короткие гудки. Я ошеломлённо уставилась на трубку в собственной руке, не веря тому, что только что случилось. Я в жизни не сталкивалась с большей наглостью. Этому парню было совершенно плевать на моё мнение. Как сказал, так и надо сделать.
Грохнув трубку на рычаг, я понеслась в комнату. Нет, надо раз и навсегда разъяснить парню, что к чему. Что я не собираюсь с ним ходить на свидания, даже видеться не желаю. Это последний раз. Выскажу ему всё прямо в лицо, чтобы телефонная трубка с её плохой связью не мешала доносить информацию.
Скинув сарафан, я влезла в «варёнки», натянула через голову коричневый свитер, и волосы, наэлектризовавшись, встали дыбом. Лизнув ладонь, я пригладила причёску, натянула шерстяные носки и, бросив на своё отражение прощальный взгляд, выскочила из комнаты. Бабушка вышла в коридор, когда я уже обувалась.
— Ты в этом на свидание идёшь? — оглядела она мой наряд. — А платье?
Это не свидание. Это выяснение отношений. На такие вещи не надевают платья.
— Я не пытаюсь ему понравиться, бабуль, — пояснила ей я. — И он ничем не заслужил, чтобы я ради него наряжалась.
— Ох, Маргоша, — покачала головой бабушка, улыбнувшись, — ты у меня такая хорошая, но такая вредненькая.
— Уж какая уродилась, — вздохнула я, разводя руками. — Всё, я убежала.
***
Кажется, что я простояла перед входом целую вечность, дожидаясь парня. В голове всё прокручивала наш диалог, подбирая колкие, но не слишком борзые фразы, чтоб дать понять Валере по кличке Турбо — он мне неинтересен, и преследовать меня не надо. Это бессмысленно.
Нестройный гул голосов на улице заставлял меня подпрыгивать на месте от нетерпения. Варежки я так некстати забыла дома, поэтому потирала голые руки и грела их дыханием, разглядывая лица каждого прохожего.
Вот прошла шикарная женщина в норковой шубе и шапке с соболиным хвостом. Она не шла — почти парила над землёй, чеканя каждый шаг толстым каблуком сапога. За ней шла влюблённая парочка: парень что-то страстно прошептал девушке на ухо, от чего её щеки залились густым свекольным румянцем. Ко входу подошла и компания разношёрстных ребят: они громко переговаривались, перебивая друг друга, и спорили, кто с кем будет сидеть и в каком ряду.
В один миг поток людей почти схлынул, а я всё стояла у входа, томясь в ожидании. С темнотой на город опустился и январский холод. Я поёжилась, чувствуя, как задубела челюсть. Шумно шмыгнув носом, я подошла к тучному мужчине в кожаном пальто, ожидающему кого-то с одной розой в газете. Он то и дело приоткрывал бумагу, чтобы проверить цветок.
— Извините, не подскажете, который час?
Мужчина закатал рукав, обнажив запястье с огромными золотыми часами, и буркнул:
— Четверть восьмого.
Я поблагодарила его и отошла в сторону, когда заметила спешившую ко входу девушку. Её длинные каштановые волосы выбились из платка, а из-под дублёнки кокетливо выглядывало розовое платьице. Смачно чмокнув розовыми губами мужчину, она схватила розу и потянула его в здание кинотеатра. Я осталась совсем одна.
И только в горле и носу появилось это противное пощипывание, из-за которого приходится зубы стискивать, как на той стороне улицы показалась высокая мужская фигура в куртке и шапке-петушке. Волнение отступило, и я, сама это не контролируя, улыбнулась. Пришёл-таки.
— Так, Рита, кончай лыбиться, — приказала я сама себе, буркнув под нос, и постаралась как можно незаметнее поправить волосы под платком. — Скажешь ему всё в лицо и гордо уйдёшь. Пусть сам своё кино смотрит, кинолюбитель.
Я вскинула подбородок, строго глядя на приближающегося парня, но, когда тот вышел на освещённый участок тротуара перед входом, я осеклась и посторонилась — это был не Валера. Да и «петушок» оказался невзрачного серого цвета.
Незнакомец прошёл мимо, даже не взглянув на меня, а я нахмурилась, осматриваясь. Больше никого. Совсем. Я всё ждала, что Турбо неожиданно выскочит из темноты, запыхавшись, и примется оправдываться сломавшимся автобусом, но площадь перед зданием кинотеатра оставалась пустой.
Простояв ещё некоторое время, по ощущениям час или даже больше, я горько усмехнулась, глубже кутаясь в шарф. Не придёт он. Меня провели, наказали за все сказанные слова, а я, дура, повелась. Конечно. Какое свидание? Парень, вроде Турбо, никогда не пригласит такую девушку, как я.
От этой мысли стало неприятно. И обидно. Скрестив руки на груди, я медленно побрела прочь, к автобусной остановке. В носу засвербило, и я шмыгнула, прикусив зубами край шарфа.
И я ведь даже не опоздала. Примчалась на полчаса раньше. Идиотка.
Таких идиоток ещё на свете поискать надо.
Что ж, иногда карма срабатывает почти мгновенно, Рита :)
Рита и Валера: https://pin.it/99t2Jlp
У меня есть телеграм-канал, где я публикую всякую инфу по Сердцам! Джейн, когда глава?