Зеркало (fanfiction)

Оказавшись в квартире у Миллс, Эмма, мягко говоря, была удивлена обстановкой — наверное, она никогда еще не видела такого шикарного интерьера, за исключением дома Киллиана. Мало того, что квартира располагалась в неплохом районе, так еще и поражала своими приличными размерами. Стены и потолок в приглушенных пастельных оттенках, чистота, которая сразу бросалась в глаза и много воздуха в пространстве. Все предметы стояли на своих местах, здесь ничего не хотелось подвинуть: было заметно, что к интерьеру приложена рука дизайнера.

— Вау, — воскликнула Свон, осматриваясь в большой прихожей, которая через узкий коридор переходила в просторную гостиную, совмещенную с кухней. — Какой вид!

Эмма подошла к огромным панорамным окнам, глядя на яркий пейзаж большого города. Вид, который открывался отсюда, казался Свон невероятным. Почему-то днем город воспринимался ею не так остро и ярко. Сотни разноцветных огней горели где-то далеко, и множество высоток пронзали шпилями темное небо. Эта масштабная урбанистическая картина иногда вгоняла девушку в ужас своей необъятностью и непостижимостью. Глядя на такие пейзажи, чувствуешь себя муравьем. Нет, даже хуже — пылью из-под ногтей, ведь город такой большой, а ты — такая маленькая, особенно когда смотришь на все это с двадцатого этажа.

— Да, здесь, и правда, бывает красиво, — кивнула Миллс и включила приглушенный свет в комнате. — Проходи сюда. Я постелю тебе на диване, ты же не против?

Реджина то и дело отводила взгляд от Свон, чтобы лишний раз не провоцировать ее, потому что внизу живота еще в машине что-то скрутилось в тугой узел, не давая покоя. Миллс уже и не помнила, по правде говоря, когда заходила домой с кем-либо ночью и не отправлялась сразу же в спальню. Но в этот раз она просто не могла так поступить, не могла тронуть Эмму. Как бы Реджина ее ни хотела сейчас, она не была до конца уверена даже в ориентации девушки: Миллс бы не простила себе того, если бы набросилась на Свон сейчас, не прощупав почву. Хотя, в конце концов, Реджина привела Эмму сюда не из-за того, что ее хотела. В глубине души она понимала, что это было бы слишком просто для их связи, да и вообще для нее самой. Реджина никогда бы не нарушила так много профессиональных и личных границ только ради банального сексуального влечения.

— Конечно, нет, — Эмма присела на мягкое кресло рядом с диваном. — Я, если что, и так могу, только плед принесите, не заморачивайтесь.

— Ну, нет уж, — строго сказала Миллс, наконец скидывая с себя пиджак и оставаясь в одной майке. — Можешь пока сходить в ванную, а я тут разберусь. Найдешь дверь слева, прямо по коридору.

Эмма облегченно выдохнула, когда Реджина предложила ей разойтись по разным углам, потому что в ее представлениях все было просто: взять и уложить на лопатки человека, которого ты сильно уважаешь и, к сожалению, почти не знаешь. Когда она смотрела подобные сцены в кино, ей казалось, что это легко и дистанция между обоими преодолевается на раз-два. Но на деле все оказалось сложнее и неприступнее. Обниматься в машине или на людях — это одно, а столкнуться вот так лицом к лицу с Реджиной на ее территории было страшно. Эмма откровенно боялась сделать первый шаг, хотя по жизни была довольно боевой и решительной девушкой, но рядом с Миллс она теряла весь свой напор за пару секунд. Наверное, лишь в сказках настолько разные люди сходятся так просто.

Эмма сначала окинула взглядом просторную ванную, все еще удивляясь тому, в каких условиях, оказывается, могут жить люди, а после умылась, убирая с себя все яркие краски и обнажая свои еще совсем юные черты лица. Нашла пару ватных дисков, мицеллярку и с легкостью расправилась с остатками макияжа, наконец приходя в свой обычный вид. Интересно, а как выглядит Реджина без всего этого грима?

Когда Свон закончила свои дела, то заметила, что женщина уже расправила ей диван и достала все необходимое для сна.

— Подожди секунду, я дам тебе одежду.

Миллс на ходу по привычке стала отстегивать сережки и снимать прочие украшения, совершенно забывая о присутствии Эммы, как будто это было само собой разумеющееся.

Все же макияж делал Свон несколько старше, поэтому сейчас, когда она его смыла, Миллс наконец поняла еще одну причину, из-за которой не может так просто уложить девушку в кровать. Да и алкоголь уже немного выветрился, благодаря чему все же стало несколько проще. Реджина лишь порадовалась тому, что Эмма в таком небоевом раскрасе вновь вызывает у нее по большей части лишь желание как следует о ней позаботиться.

Миллс принесла ей чистую одежду для сна, а сама поспешила уйти, чтобы не нарушать воцарившуюся между ними «стабильность»:

— Если что, я буду в спальне. Пойдем, — Реджина быстро провела Свон по коридору, рукой указывая нужное направление.

Миллс все же стоило не поддаваться мимолетному желанию захлопнуть дверь за собой вместе с Эммой, но большим усилием воли она смогла это побороть и лишь пожелала девушке доброй ночи.

***

Уже поздней ночью, после двух часов разглядывания потолка, Реджина направилась в гостиную и легонько, буквально на цыпочках, подошла к дивану, присев на край. Лицо Эммы освещал сейчас лишь свет, едва заметно проникающий в комнату сквозь большие окна, занавешенные шторами и тонким прозрачным тюлем. Миллс заботливо поправила ей одеяло и коснулась растрепанных пушистых белых волос, слегка приглаживая их. Реджина зачем-то просидела так еще несколько минут, думая о том, что хотела бы проводить время вот так с Эммой чаще. Укрывать ее одеялом, целовать на ночь, встречать завтраком с ароматным кофе на кухне и наконец-то беспокоиться о ком-то перед сном. Потом Миллс мысленно отругала себя за ночные проявления глупой слабости и все-таки ушла с полной уверенностью, что Свон спит, еще раз заботливо подтянув одеяло.

Но Эмма не спала в этот момент. Она была слишком переполнена эмоциями за сегодняшний день, чтобы так легко отрубиться, несмотря на количество выпитого. Когда Реджина подошла к ней, Свон всеми силами приходилось сдерживать нежную улыбку, которая то и дело норовила отразиться на ее лице каждый раз от того, как ласково Миллс с ней обращалась.

На задворках пьяного сознания затаилась мысль о том, как было бы здорово, если бы Реджина была ее матерью. Если бы именно Миллс подобрала ее тогда, а не Мэри-Маргарет, если бы вообще ее не бросали настоящие родители... Эмма слишком часто думала об этом с детства, замечая на горизонте какую-нибудь женщину старше ее, которая была к ней добра. Свон думала над тем, каково это — чувствовать тепло и поддержку от самого родного человека, принимать его заботу и участие. Эмме никогда не хотелось шикарной жизни или богатой семьи — на самом деле, ей было приятно и тепло всякий раз, когда к ней просто относились по-человечески все ее многочисленные воображаемые «мамы». И каждый раз, когда Реджина проявляла к ней подобную заботу, Свон чувствовала, что внутри нее что-то разбитое и потрескавшееся становится целым и красивым, хоть на один короткий миг.

Эмма знала, что ведет себя без должной благодарности, ведь ей еще повезло. Повезло. Всю жизнь ей говорила об этом Мэри-Маргарет, словно девушка была для нее обузой. Отчасти так и получилось, конечно, но в чем провинилась приемная дочь, если не напрашивалась в семью? Свон часто представляла, что с ней случилось бы, поживи она с нормальной матерью хоть немного. Какой бы она была? Счастливой? Более здоровой? И, может быть, у нее было бы меньше шрамов на теле и на сердце? В сотый раз задаваясь этими вопросами, Эмма все же погрузилась в сон, медленно отключаясь от реальности.

Она бежит. Бежит что есть силы по опустевшим улицам города. Кажется, что наступил какой-то апокалипсис, раз даже Бостон стал таким безлюдным. Вдали улицы Эмма видит фигуру женщины, похожую на ее мать. Почему-то эта женщина вызывает у нее нехорошие чувства и паранойю. Воздуха не хватает, земля вдруг пропадает из-под ног, и ощущение внезапного падения настигает Свон. Сердцебиение учащается, она оказывается в кромешно-темной комнате. В углу она видит силуэт женщины, похожей на... Да, ей не кажется, на Реджину. Когда Эмма осторожно подходит к ней, то Миллс не отзывается. Состояние женщины похоже на то, будто ее отравили, она не может связать и двух слов, а взгляд ее помутнен. Свон снова становится страшно, когда они с Реджиной внезапно падают на уровень ниже. Это что, какая-то шутка о пробитом дне? Эмма крепко держит Миллс и бормочет, что не оставит ее, пытается тщетно привести ее в чувство, но ответа нет. Самое главное для Свон сейчас — чтобы женщина рядом оставалась в сознании. Эмма хватает ее за предплечья и трясет, в очередной раз пытаясь добиться реакции. Секунда — и обе снова падают в неизвестность. Девушке страшно. В этот момент она пытается строить догадки, кто мог так поступить с Миллс. Эмма держится за Реджину и зажмуривает глаза в этом бесконечном падении.

Свон резко проснулась, приподнимаясь с дивана и тяжело дыша. Хватаясь за грудь, она еще долго не могла прийти в себя от такого резкого пробуждения и ощущения падения. Сон казался таким реальным — буквально осязаемым! — и страшно атмосферным. Эмма немного успокоилась, стараясь привести дыхание в норму, и вгляделась в пейзаж за окном сквозь закрытые шторы: было уже светло. Первая мысль, которая ударила девушке в голову спросонья, была о том, где Реджина и все ли с ней в порядке. Свон настолько не отпускал этот дурацкий сон, что она быстро вскочила с дивана и понеслась к двери в спальню с единственным желанием: убедиться, что с ней все хорошо. Но когда Эмма дошла до комнаты, то увидела лишь открытую дверь и аккуратно заправленную кровать: внутри никого не было. Тогда Свон пошла дальше по коридорам незнакомой большой квартиры, охваченная страхом уже не на шутку. Обычно ей не снились такие чересчур атмосферные сны — она вообще их редко запоминала, поэтому все это стало для нее неожиданностью.

— Мисс Миллс, — сказала она в пустоту, когда заметила, что в ванной тоже никого нет. — Где Вы?

Эмма наконец дошла до еще одной двери, которая была приоткрытой, и робко заглянула в помещение. Реджина сидела за большим письменным столом у окна, разговаривая по телефону. Судя по всему, это был ее домашний кабинет. Все те же приглушенные пастельные тона разбавлялись контрастными черными и белыми предметами мебели и декора. Повсюду стояли шкафы с книгами и папками, в углу спрятались небольшой диван и журнальный столик с лампой. На стене, как и в офисе Миллс, висело несколько репродукций картин Гогена.

— Вы можете хотя бы витрины без меня собрать? — строго говорила в трубку Реджина. — Да, я отправила вам план экспозиции еще в четверг. Как не привезли материалы?

Увидев в дверях Эмму, прислонившуюся к косяку, Миллс поспешила закончить разговор.

— Извините, я перезвоню позже, — она откинула телефон в сторону. — О, с добрым утром. Мне показалось, или ты меня звала?

Свон шумно выдохнула от понимания, что это был всего лишь идиотский кошмар и с Реджиной все в порядке. Эмма прошла в комнату, оглядываясь по сторонам.

— Да, я...

— Ты чего так напугана? — перебила Свон Реджина, вставая со своего кресла, и начала внимательнее разглядывать Эмму, которая все еще была как будто в трансе. — Все хорошо?

— Который час? — Свон постаралась перевести тему и вернуться к реальности.

— Два часа дня, — сказала Миллс, глянув на наручные часы с черным экраном.

— Господи!

Эмма резко развернулась, сразу приходя в чувство, и принялась искать свой телефон. Кажется, она оставила его в кармане куртки.

С утра у Свон были очень важные пары по истории искусств, которые она не посещала уже практически месяц. Старая грымза, которая вела эту дисциплину, клялась и божилась устроить всем прогульщикам суровый нагоняй, если они сегодня не появятся на занятиях. Да и к тому же, Эмма пообещала Алисе прийти на пары вместе с ней, чтобы не было слишком скучно. Но Свон, конечно же, вчера забыла поставить будильник, потому что ее голову всецело занимали другие, более важные, вещи. Эмма не рассчитывала, что столько проспит, да и надеялась, что Реджина разбудит ее, потому что было нехорошо так долго валяться в постели в чужом доме.

[Алиса 10:45] Эмма, за опоздания тебе капец

[Алиса 10:57] Алло, ты где?

[Алиса 11:30] Ясно, кидала!

[Алиса 12:02] Я щас умру тут от скуки! Боже, ну ты и предательница!

[Алиса 12:30] Щас в столовке Джонс подкатил)) позвал на свою рождественскую вечеринку и сказал, что еще пригласил половину твоей общажной тусовки)) прикинь, какой лошара, ты бы видела его лицо, когда я сказала, что ты там уже давно не живешь

[Алиса 13:07] Эта стерва свирепствует! всех завалит на сессии, у нас самый тупой курс. Твою бы Реджину сюда((

[Алиса 13:26] Ладно, напиши, как проспишься, я тебе расскажу, че было

Мало того, что эти две пары стояли в субботу с утра, когда никто не хотел ехать в универ, так еще и вела их одна из самых ненавистных Эмме преподавательниц. Свон прогуливала чаще всего из-за работы — это казалось ей наименьшей жертвой, но сегодня надо было явиться хотя бы для приличия. Эмма с грустным лицом пересмотрела все сообщения от подруги и знакомых, пролистала университетскую беседу и еще больше поняла, что влипла. Если не пришлет план курсовой и пару глав до следующей среды — не допустят к экзамену. Как и полагается по всем законам подлости, такой дедлайн не был оговорен преподавательницей — по всей видимости, сегодня она реально была не в духе.

[Эмма 14:15] Я только что проснулась у Реджины в квартире

Ответ не заставил долго себя ждать.

[Алиса 14:16] Охренеть) ну ради этого точно можно было прогулять!

[Алиса 14:16] Ну и че у вас там?! Того? NC-17, все дела?))

[Эмма 14:16] Бля, нет, как ты надоела) потом расскажу

[Алиса 14:17] Ты расстраиваешь свою шипперскую аудиторию))

— Да что с тобой происходит? — Миллс показалась в прихожей, наблюдая за метаниями Свон. — Ты меня пугаешь.

— Я просто проспала кое-что важное, — ответила Эмма, наконец оторвавшись от телефона.

— Пары, что ли? Я думала, по субботам вы не учитесь.

— Типа того.

Свон поставила телефон на беззвучку, потому что Алиса без устали начала ее обо всем расспрашивать.

— Ну, прогуляла и прогуляла, чего столько паники-то в глазах? — Реджина развернулась и пошла в сторону кухни. — Пойдем, я там приготовила кое-что.

Миллс, конечно же, не знала о том, что проснулась Эмма в таком состоянии далеко не из-за пропущенных пар. Все сказанное сейчас ею слегка удивило девушку — это было как-то мило и по-домашнему, что ли, будто они жили вместе уже пару месяцев.

— Да я там месяц, кажется, не была... — сказала Свон, послушно следуя за женщиной. — Грозятся недопуском к экзамену.

— Несмертельно, значит, шансы еще есть, — зайдя на кухню, Реджина прошла к плите и включила ее. — Что хоть за предмет?

— История искусств.

Миллс рассмеялась и направилась к кофемашине, поставив туда большую чашку.

— Ну, вы и даете, мисс Свон, — в шутку сказала она. — Как так можно! У тебя серьезно с этим есть проблемы?

— Нет, я просто работала по субботам с утра полный день, поэтому часто не появлялась.

Эмма неловко поежилась на стуле, замечая, как Миллс хлопочет вокруг нее. Все-таки это было непривычно.

— Ты пиши, если что. Думаю, что с этим я могу помочь, — пообещала Реджина, доставая откуда-то из шкафчика сверху сахар. — Тебе, кстати, кофе или чай?

— Кофе, если можно, — слегка смущенно ответила Эмма. — И спасибо Вам за то, что поспать дали, и за завтрак, и вообще я Вас, кажется, от работы отвлекла...

— Ой, прекрати, — Миллс закинула в тостер пару кусочков хлеба. — Мне нетрудно. Только ты уложись в час со всеми делами тут, потому что мне нужно будет выходить.

— Да, конечно, без проблем.

Реджина поставила перед Свон сначала чашку кофе, затем тосты и тарелку с омлетом. Эмма наблюдала за происходящим и почему-то находила в этих действиях что-то невероятно милое и правильное. Она даже хотела сказать Миллс: «Не останавливайтесь». Но что она ей скажет? «Продолжайте накладывать сахар в мою чашку? Еще раз разогрейте еду?» Бред. В поведении Миллс не было ничего особенного — скорее, она проявляла обычное гостеприимство, но Эмме так нравилось чувствовать простую бытовую заботу и участие от этой женщины, что она хотела бы подольше задержаться в этом моменте.

***

Когда Эмма поняла, что машина уже вот-вот будет подъезжать к метро, ей стало еще тяжелее от того, что придется расставаться с Реджиной. Да, Свон увидит ее на парах уже в понедельник, но это ведь будет все не совсем то... Эмме было трудно передать словами, как она была счастлива, когда вот так просто находилась рядом с Миллс и, казалось бы, совсем неинтересно проводила время. Свон как будто падала с небес на землю, возвращаясь к своей суровой рутине и нестерпимой ломке по человеку. Для нее это было невыносимо.

— Надеюсь, ты быстро доберешься, — сказала Миллс, остановившись неподалеку от входа в подземку.

— Да, сейчас даже людей не особо много.

Эмма сильнее закуталась в шарф, словно пряча лицо от Реджины. На секунду девушке даже показалось, что она вот-вот расплачется, прямо в этой гребаной машине.

Свон медленно отстегнула ремень безопасности и услышала, как двери разблокировались. Тогда она не выдержала и прижалась к Миллс, обнимая ее.

— Спасибо Вам, Реджина.

Эмма впервые назвала свою преподавательницу по имени вслух, обращаясь лично. Произнесла это имя так, будто пробовала на вкус что-то чертовски приятное и необычное.

Свон уткнулась носом в плечо Миллс, обхватив ее, и тут же ощутила теплые руки Реджины на своей спине. Эмма пыталась надышаться, получить последние капли столь желанного тепла и любви от этой женщины, но это казалось ей невозможным.

— Не навсегда расстаемся, — усмехнулась Миллс. — Уже в понедельник увидимся, с самого утра не буду вас щадить.

Свон слегка улыбнулась в ответ, лишь сильнее сжимая хватку, когда почувствовала, что Реджина захотела отстраниться.

— Не уходите, — жалобно произнесла Эмма, удобнее устраиваясь у нее на плече.

Миллс, кажется, потеряла дар речи от такой просьбы, но не отпустила Эмму, продолжая нежно поглаживать ее длинные волосы. Откровенно говоря, такого Реджина еще никогда не слышала в свой адрес. У нее сердце обливалось кровью: как бы ей самой не хотелось прощаться с Эммой, она не могла остаться. Просто не умела так быстро созревать к каким-то серьезным шагам, хотя видела раз за разом, что девушка сильнее привязывалась к ней. Миллс могла бы уже сто раз оттолкнуть ее, проявить себя во всей своей холодной и суровой красе, но не сделала этого. У Реджины просто не поднималась рука каждый раз, когда она замечала доверчивый взгляд больших светлых глаз, милые просьбы и благодарности. До невозможного искреннее поведение Эммы лишь смягчало ее обычную твердость и непреклонность.

— Просидеть бы с Вами так целую вечность... — уже перед самым уходом сказала Свон.

***

— Я в полной... — Реджина сделала щедрый глоток разбавленного колой рома. — В полной заднице, Кэт.

Трудно было представить, что Миллс может выражаться такими словами, но под градусом и в уютной обстановке на кухне иногда она позволяла себе минуты откровений. Сегодня вечером, после работы, Реджина приехала к своей давней и практически единственной подруге — Кэтрин Нолан, которую она знала еще со времен учебы в институте. Миллс казалось, что столько не живут, сколько они уже знакомы и активно поддерживают общение.

Вообще друзей у Реджины было немного: точнее, из самых близких была одна лишь Кэт. Если раньше у них с Дэниелом и были какие-то общие друзья и компании, то все они перестали интересовать Миллс после развода, потому что одним своим видом напоминали о насущных проблемах и всех пережитых кошмарах. Поэтому в социальных кругах Реджины произошел своеобразный капитальный ремонт, и из всех осталась лишь Нолан. Кэт была с Миллс всегда, и так просто выбросить ее из своей жизни она уже не могла — да и совершенно не хотела.

Реджина уже на протяжении получаса изливала подруге душу и все переживания насчет своей работы, и вот наконец, спустя еще один выпитый стакан, добралась до личной жизни.

— Ты не в жопе, ты просто влюбилась, — усмехнулась Нолан.

Кэтрин была на вид очень милой, худенькой голубоглазой блондинкой, а на самом деле обладала такой деловой хваткой, что могла тягаться даже с Миллс. Вот уж о ком точно можно было сказать, что внешность бывает обманчива. Нолан приехала учиться в Бостон из провинции, но смогла выгрызть себе здесь место под солнцем и даже завести семью. В Реджине еще со времен учебы ее привлекло то, несмотря на свой статус, она никогда не задирала нос и не избегала общения с такими провинциальными идиотами, как Кэт. На первых порах, пока Нолан осваивалась в новом городе и искала свою нишу, Миллс очень помогала ей и поддерживала во всем. Реджину будто совсем не волновал внешний фасад человека, как волновал он тех, кто также имел счастье родиться с серебряной ложкой во рту и поступить в престижный институт. Миллс видела в Кэт человека — доброго и неспособного на подлость, в отличие от ее богатеньких дружков.

— А разве одно не равно другому?

Реджина подошла к окну и закурила, кажется, уже пятую за вечер.

— Обычно нет, зря ты так это все воспринимаешь, — с жалостью посмотрела на Миллс Кэт.

— Она моя студентка! Надо же было так облажаться в первый же год своей работы в университете, — Реджина глубоко затянулась и выдохнула дым в окно. — В первый, Кэт! Первый семестр, а я уже все похерила.

— Ну, ты это... — Нолан подошла к Миллс, но не закурила. — всегда была того, немного психическая.

Произнеся это, Кэт хихикнула.

— Так, ну-ка заканчивай со своими инсинуациями, — не смогла сдержать улыбки Реджина. — Наслушалась я их уже от тебя. О своей психической натуре.

— Ну, с другой стороны, можно же, наверное, как-то замутить по-тихому все. В конце концов, не ты первая, не ты последняя...

— Хватит уже надо мной глумиться. Я устала, не знаю, что делать, и вообще...

— Ладно, ладно, уймись, — Нолан слегка приобняла подругу. — Если серьезно, что тебе мешает?

— Как что? Ты в своем уме? Ладно она, побегает с щенячьими глазами пару месяцев и успокоится, — Миллс нервно вздохнула и потянулась за стаканом, делая затяжку и запивая дым ромом. — А я-то куда?

— А что ты?

— А я — старая взрослая тетка, которой непростительно такое поведение. И вообще, ей со мной станет скучно через месяц, мне ведь уже не двадцать.

— Ты не старая, — Кэт не смогла сдержать усмешки на все эти самокритичные высказывания Реджины. — Ты постоянно учишься и общаешься с молодым поколением — мне кажется, ты поэтому и не закостенела.

— Ну, не знаю...

— Что тебя в ней так сильно привлекает, кроме того, что она мастерски подбирает шрифты?

— Ой, ну ты это, скажешь тоже, подбирает шрифты, — передразнила подругу Миллс, затушивая сигарету. — Таких, как она, надо цеплять еще щенками, потому что через пару лет они уже обычно стоят миллион.

— Окей, ладно, она мегакруто подбирает шрифты! Так что, кроме этого?

Кэт подошла к холодильнику и открыла дверцу.

— Ты такие сложные вопросы задаешь, — Миллс сделала еще один щедрый глоток из стакана и задумалась. — Я даже сама не знаю. Она так прижалась вчера ко мне в машине...

— С откровенным желанием трахнуть тебя на заднем сиденье?

— Нет, понимаешь, в том-то и все дело, — закусила губу Реджина. — я даже обомлела от этого ее жеста. Она не раз так уже делала, это все было так мило и так искренне... Так все непосредственно у нее выходит, и без всяких сексуальных подтекстов. Вот ехали мы в такси недавно, я ей руку на колено, а она мне голову на плечо! Ты представляешь?

— Неплохо, — Кэт достала несколько видов сыра и принялась их нарезать. — То есть тебя она не хочет?

— Да думаю, что просто боится, и, видимо, не это у нее на первом месте по отношению ко мне, что и удивительно.

Миллс поняла, что алкоголь уже немного ударил ей в голову, — она не ела буквально ничего с утра. Сто раз же себе говорила: не пить, пока не поешь, но из-за чертовой Эммы Свон ей кусок в горло не лез.

— А ты? Чего хочешь ты?

Нолан, как будто почувствовав состояние Реджины, поставила на стол тарелку с закусками.

— Хочу напиться, вот что, — уверенно заявила Миллс, подливая себе еще рома и усаживаясь обратно на стул. — Я так давно не напивалась, просто ужас какой-то. Так нельзя, надо понизить уровень порядочности.

Кэт одним махом забрала у Реджины из рук стакан и бутылку со стола.

— Так, а ну верни стаканы на стол, — в шутку, но все же с недоуменным лицом сказала Миллс.

— Пока ты хоть что-нибудь не съешь, я не дам тебе пить. Сколько можно ничего не жрать, Реджина? У меня есть отличная паста, салат — в конце концов, давай закажем что-нибудь, — захлопотала Кэтрин на кухне, включая плиту. — Я же тебе предлагала.

Миллс лишь по-детски недовольно сморщила нос в ответ на условие подруги. Она, по правде говоря, и так мало ела, а сейчас из-за всех переживаний ей и вовсе не хотелось. Обычно, когда ее настигали стрессы и сильные эмоции, Реджина совсем забывала о том, что вообще-то она живой человек, которому иногда нужно что-то есть.

Во времена жизни с Корой и ее тотального контроля, присмотр за фигурой дочери был абсолютный. Только «здоровые» продукты, никаких сладостей и прочей вредной еды — Миллс была обязана следить за собой с ранних лет, чтобы выглядеть статно и достойно, не позоря свою мать. Как будто бы лишний вес был чем-то ужасным, думалось Реджине — к тому же, это понятие к ней никогда и не относилось, но ею всегда были недовольны. Коре казалось, что она подает дочери хороший пример своим поведением, но на самом деле она просто губила ее психику. Из-за этой постоянной эмоциональной и даже физической давки Реджина не могла простить себе уже в подростковом возрасте того, что была недостаточно идеальна для себя и окружающих. Она соблюдала строгие диеты, занималась спортом, считала, сколько километров прошла за день, и буквально встроила в голову себе счетчик КБЖУ, чему Кора была несказанно рада, одобряя решение дочери ходить в зал не два раза в неделю, а все четыре. Реджина убивала свое здоровье на тренировках в погоне за недостижимым идеалом, пока ограничения крепли, а запретов становилось все больше.

В конечном итоге физиология взяла верх, и Миллс стала срываться. Каким же надо быть идиотом, чтобы пытаться обмануть эволюцию и ограничивать себя в еде! Каждый раз, прощаясь с содержимым желудка после очередного «срыва», страдая от чувства вины и стыда, Реджина думала, что этот ад в ее голове никогда не закончится. Она столкнулась с этим совсем еще подростком и совершенно не знала, что делать, — думала лишь, что будет недовольна собой вечно, а уж ее мать и подавно.

В дальнейшем ее фигура не менялась — вес просто застыл на определенной отметке. Стало легче, когда Реджина съехала от Коры, и уже Мелисса уличила ее в этих малоприятных приступах, а после стала предпринимать попытки это исправить. Сейчас, конечно, подобного давно уже не случалось, и вообще все это казалось невероятно постыдным и неразумным — нелепыми ошибками молодости. Миллс уже казалось глупым, что еда может становиться такой большой проблемой, но отголоски прошлого все еще маячили где-то за углом. Все тараканы на этот счет были глубоко спрятаны, но не вытравлены полностью. Спрятаны опытом, Мелиссой, Дэниелом и личными исследованиями Реджины на тему своей проблемы. Плечи были хрупкими, а талия тонкой — все, как и хотела мама, но кофе все еще был черным, в обед — лишь овощной салат, а внутри — мерзкое ощущение противности самой себе.

— И ты тоже такая интересная, конечно, — вдруг сказала Нолан, отклоняясь на секунду от своего желания накормить подругу. — Чуть ли не премию Кандинского ей там пророчишь, в красках расписываешь, какая она вся талантливая, и ждешь от нее того, чтобы она типично с одногруппниками тусовалась. Ну, ты себя слышишь? Очевидное же противоречие.

— Ну, а что я могу дать ей такое интересное? Я уже скучная, — обреченно произнесла Миллс.

— Раз она такая гениальная, как ты говоришь, то логично, что и поведение у нее девиантное будет. Покажи мне хоть одного признанного и нормального по социальным меркам художника — ты, блин, искусствовед со стажем, — Кэт таки поставила на плиту сковородку и достала большую тарелку с салатом. — Значит, не получает она чего-то от своих сверстников. Что-то такое ты уже ей даешь, чего она найти нигде не может.

Реджина на минуту даже задумалась, не зная, что ответить на это Нолан. Кэт вообще всегда отличалась тем, что была правдорубом: говорила все в лицо и как есть, без прикрас. Иногда это очень бесило Миллс, а иногда сильно играло ей на руку.

— Да не то чтобы гениальная...

— Ну хорошо, неординарная, — Нолан продолжала крутится около плиты.

— И вообще, я хотела напиться, а ты мне весь кайф обломала, — перевела тему Реджина, все еще обдумывая слова подруги. — Я еще удачное открытие Уорхола нормально не отметила. Тебя, кстати, звала.

— Нет уж, сначала ты поешь, а потом вернемся к выпивке, — Кэт поставила на стол большую тарелку с овощным салатом. — Потом уж мы тебя с Майклом уложим и прикроем ветошью где-нибудь.

Нолан хихикнула, и Реджина не стала сопротивляться желанию Кэт заставить ее съесть хотя бы что-нибудь.

— Эй, я планировала доехать до дома на такси — в конце концов, не буду же я вам тут досаждать.

— Ой, прекрати, — отмахнулась Нолан. — Майк будет не против, ты же знаешь, как он к тебе относится. И вообще он же тут повел Абигейл на какой-то детский спектакль, так что он будет только рад пообщаться после такой субботней программы развлечений.

— А ты чего не с ними?

— А я здесь, с тобой. Отдыхаю, — Кэт усмехнулась. — Знаешь, это тоже иногда полезно. Он все тут грустно вздыхал, что мы не смогли пойти на твое открытие, так что, как они вернутся, можешь в красках расписать ему все последние культурные новости.

Реджине на самом деле очень нравилось проводить время с семьей Кэтрин: в такие моменты она чувствовала себя частью чего-то большего, что грело ее душу. Миллс всегда ощущала семейное тепло и уют в их небольшой квартире. Она чувствовала себя здесь хотя бы на один день частью того мира, который сама так и не смогла построить. И даже несмотря на то, что из-за своей занятости Реджина в последнее время не часто к ним заезжала, они с Кэт все равно продолжали общаться. Для Миллс эта дружба была еще одной из причин не унывать окончательно.

***

— Итак, сегодня у нас будет аттракцион невиданной щедрости, — вместо дежурного приветствия сразу, как вошла в зал, обратилась к аудитории Реджина. — Будет блиц-опрос!

Миллс с радостью в голосе озвучила планы на сегодняшнее занятие и аккуратно поставила на стол стакан со своим кофе. Заметив в толпе студентов Эмму, которая, на удивление, явилась вовремя на первую пару, Реджина повеселела еще больше.

— Я заготовила для вас шестьдесят слайдов с картинами, скульптурами, перформансами и даже отрывками из кино. Все это мы с вами проходили, за исключением парочки произведений с пометкой повышенной сложности, — бодро объяснила она, пытаясь расшевелить все еще спящих студентов. — Ну же, просыпаемся, господа и дамы!

Мисс Баленсиага привычно прошлась вдоль рядов аудитории, звонко стуча своими острыми шпильками. На ее парах всегда была нешуточная активность, но сегодня Реджина заметила совсем уж наглое «сонное царство».

— Я, наверное, не озвучила самого главного... — Миллс специально выдержала интригующую паузу, и на нее подняли головы даже приросшие к задним партам прогульщики. — Двое ответивших правильно на большую часть вопросов получат автомат и могут даже не являться на экзамен, а у третьего финалиста будет скидка. Я задам ему всего лишь один легкий вопрос.

Среди студентов поднялся небольшой гул — парочка «отличников» с галерки даже начали что-то шепотом обсуждать между собой, уже ощущая в воздухе дух азарта и соревнования. Ведь студенты не хотели идти к Реджине на экзамен, потому что боялись ее и не знали, что эта удивительная женщина может придумать. Все знали лишь то, что Миллс никогда не пустословит и не предупреждает дважды, в отличие от большинства преподов, которых все же можно было уговорить.

— Ну, почему Вы нас не предупредили? — лениво и недовольно отозвался Август Бут.

— Зачем? Чтобы Вы прошерстили книги к занятию? — продолжала по-доброму издеваться Реджина все с той же улыбкой на лице. — Я хочу посмотреть, на что вы способны здесь и сейчас, узнать, что осталось в ваших умных головах. Уберите со столов все в рюкзаки. Вообще все. Увижу гаджет — вылетите автоматически не только с этой пары.

Студенты зашуршали своими вещами, пока Миллс продолжала расхаживать по залу, наблюдая за тем, как они выполняют ее инструкции, — все же Реджине не хотелось выглядеть обманутой дурочкой. Ее идеально острые ногти, покрытые темно-красным лаком, сегодня ярко контрастировали с длинной белой рубашкой и алой помадой, гармонично дополняя друг друга. Госпожа Шанель была в полной боевой готовности и внимательно следила за всеми, проходя по аудитории и оставляя за собой шлейф духов.

— Значит, правила игры такие: я показываю слайд, на ответ дается примерно минута. Если правильно никто не сказал или вообще не прозвучало ни одного слова, то листаю дальше и называю сама. Вы поднимаете руку, если хотите ответить, а я и мисс Френч будем внимательно за вами следить и решать, кому давать слово, исходя из быстроты вашей реакции. Не выкрикивайте: те, кто будут орать, исключаются без суда и следствия. Отвечает тот, кто первый поднял руку, а Изабелла фиксирует ваше имя и номер слайда. Назвать нужно стиль и автора одним предложением. Вопросы?

— Только автор не засчитывается? — спросила Эмма с надеждой.

— Нет, но можно назвать год создания произведения, это тоже будет правильным, — Миллс наконец закончила обход и, как обычно, села за свой ноутбук, открывая презентацию. — Сразу скажу: сначала будет легко, поэтому рано не радуйтесь.

— Будет ли хронологическая последовательность? — продолжила раскрывать карты Свон.

— Хороший вопрос, — улыбнулась Реджина ей в ответ, — но нет. Это было бы слишком просто. Все будет вразброс, но не дальше, чем мы с вами зашли. Мисс Френч, Вы готовы?

Миллс попросила старосту помочь ей, потому что, откровенно говоря, все еще не запомнила даже фамилии половины студентов. Знала, наверное, другую половину, четверть — полными именами, и лишь самых активных запоминала сразу, исходя из количества присланных ей на почту работ и писем.

— Да-да, можете начинать, — сказала Белль, которая стояла в углу аудитории с тетрадью, чтобы лучше видеть всех.

— Итак, я начинаю. Всем внимание на экран, — Реджина открыла первый слайд с картиной на черном фоне.

В зале сразу поднялся лес рук, потому что это был один из самых легких вопросов.

— Руби, — быстро сориентировалась Белль. — Ты была первой.

— Густав Климт, «Юдифь», венский сецессион, — отчеканила Лукас, как скороговорку.

— Браво, вы справились с этим за пару секунд, — Миллс сделала себе какую-то пометку в блокноте и пролистнула дальше.

— Джон, — назвала имя староста — рук в зале стало чуть меньше.

— Да ладно, ну, боже мой, вы чего, — обреченно сказала Реджина, явно раздосадованная реакцией студентов.

— Александр Родченко, «Черное на черном», конструктивизм, — слегка неуверенно произнес парень, и Миллс, кивнув ему, сразу пролистнула следующий слайд.

— Эмма, — сказала Изабелла, указывая на нее рукой.

Сейчас желающих ответить было чуть больше.

— Пит Мондриан, неопластицизм, «Бродвей».

Свон знала пока все, что показывала Миллс, но не могла ответить, потому что слишком долго реагировала и не успевала за всеми.

— О, сейчас будет программа максимум, — с иронией сказала Реджина, включая небольшой отрывок из черно-белого видео. — Задание со звездочкой!

Рука Эммы взметнулась быстрее всех, и ей сразу дали слово — буквально с первых кадров знаменитой и страшной сцены в выставочном центре.

— Марина Абрамович, перформанс «Ритм 0», — с полной уверенностью произнесла Свон.

— Бинго! — не без тени радости в голосе ответила ей Миллс и продолжила листать дальше. — И да, если кто не видит, на этом слайде написано, чтобы вы сказали название журнала, который верстал этот художник.

— Алиса.

— Курт Швиттерс, «Мерц», дадаизм, — быстро ответила Гарднер и пожала плечами, с улыбкой глядя на наигранно обиженное лицо Эммы, — она тоже подняла руку.

На задание следующего слайда подняли руку практически все, поэтому Белль даже не сразу нашла того, кто успел сделать это первым.

— Вроде бы Уилл... — неуверенно проговорила та.

— Да, точно он, — подтвердила Реджина, которая тоже смотрела за студентами.

— Пауль Клее, «Сенекио», ВХУТЕМАС.

Реджина поморщилась от сказанного, отрицательно помотав головой.

— Вы перепутали Россию с Германией, мистер Джексон, и ВХУТЕМАС нельзя назвать стилем. Назовите мне «изм» и школу в Германии, где преподавал Клее.

— Джон, — скомандовала Белль, обращая внимание на взметнувшуюся руку сидящего поблизости к ней парня.

— Школа «Баухаус», кубизм.

Практически вся пара прошла в таком бешеном ритме — каждый хотел побороться за автомат. Уже к концу занятия, изрядно при этом выдохнувшись, Миллс еще раз напомнила студентам, что пора бы подсуетиться со сдачей всех работ и отпустила их.

— На этом все, вы свободны, а имена трех победителей будут известны к четвергу, — закончила занятие Миллс, начав собирать вещи. — Мисс Свон, задержитесь.

Эмма, едва услышав свое имя, буквально тут же подлетела к столу Реджины, пока остальные быстро покидали аудиторию.

— Слушай, мне так неудобно, что придется снова тебя дергать, но у заказчиков очередные вопросы по макетам, какие-то несостыковки с типографией, и в общем... — Миллс устало потерла переносицу. — Сможешь сегодня заехать в офис?

Если раньше Эмма не очень обрадовалась бы тому, что ей придется ехать куда-то после пар или работы, то в этот раз она была несказанно рада нерешительности заказчиков.

— Конечно, я подъеду, — почти не раздумывая, ответила Свон.

— Прекрасно, спасибо, — улыбнулась ей Миллс.

— А могу я тоже Вас кое о чем попросить? — неуверенно начала Эмма.

— Да?

— Помните, Вы говорили, что сможете помочь мне с историей искусств? Я хотела попросить Вас почитать мои наброски к курсовой, которые требуют уже к среде, а я, в общем, не успеваю, и у меня сегодня пары до вечера, а потом еще к Вам... — ее неловкость слишком бросалась в глаза. — Все дело в том, что если не пришлю — не допустят к зачету.

— Шли на почту все, что есть, — моментально дала согласие Миллс. — Все сдашь в сроки, не переживай.

У Эммы будто камень с души спал в эту секунду. Она, конечно, обещала себе больше так не затягивать работу, но в этот раз, несмотря на несдержанное слово, была даже рада тому, что не нашла время на эту чертову курсовую. Ведь теперь она сможет лишний раз пообщаться с Реджиной, пусть и на такую скучную тему.

***

Вечером Эмма долго выясняла отношения с заказчиками, и, несмотря на то, что проектом она занималась не одна, этот процесс казался ей безумно тяжелым и мучительным. Работа была ответственной, а опыта у Свон было всего ничего. Лишь благодаря упорству и неподдельному интересу к своему делу она все еще держалась.

Идея Свон и впрямь заслуживала интерес и привлекала внимание своей необычностью, но все же нуждалась в шлифовке. Зато при такой непосредственной работе Эмма училась всему максимально быстро. От ювелирных тонкостей верстки буклетов до печати огромных баннеров на этот раз нужно было сделать лишь один шаг, и все приходилось схватывать на лету, если чего-то не знаешь. Хорошо хотя бы, что выставка откроется в конце января, и у нее еще есть время.

Здесь все приходилось делать планомерно, чтобы уложиться в сроки, а не так, как привыкла Свон: почти за сутки до дедлайна дорабатывать проект. Это утомляло, особенно в последнее время, когда силы постоянно были на исходе. Не то чтобы Эмма была против нового опыта, тем более такого ценного, но сейчас ей это давалось тяжелее в разы. Когда Эмма вышла из дизайнерского отдела и направилась обратно в офис к Реджине, то первым делом устало плюхнулась на диван, закрывая глаза.

— Ну, что там? — сразу поинтересовалась женщина, глядя на измученный вид Свон.

— Два часа выбирали кегль для колонцифр и рассчитывали их расположение в миллиметрах от полей в буклете, — тяжело вздохнула Эмма. — Серьезно, может, я чего-то не понимаю, но, по-моему, это шизофрения — считать чуть ли не доли миллиметра в сетке макета. И если бы только этим все ограничилось...

— Добро пожаловать, — хихикнула Миллс. — Зато получаешь массу профессионального опыта.

— Наверное, типографика — не мой конек.

— Еще рано так утверждать — ты слишком мало этим занималась.

— Знаете, это все так страшно...

— Почему?

Реджина начала складывать вещи и собираться — время было уже позднее.

— Ну, мне даже не верится, что такие большие дела могут твориться с моим участием. Все такие серьезные, а я так много всего не знаю.

— Уж лучше ты сейчас всему этому научишься, чем будешь потом по крупицам собирать информацию. Я уверена, что на практике все познается быстрее и лучше. Просто потому, что у тебя есть реальная мотивация, — Миллс погасила настольную лампу и вновь посмотрела на Эмму. — Да и, в конце концов, все знают, что твое участие в этом проекте — моя идея, поэтому ничего не бойся.

— Возможно, Вы правы, — отозвалась Эмма, пряча смущение: от последних слов Реджины ей захотелось расплыться в улыбке.

— Собирайся, я тебя довезу.

Свон уже знала, что перечить женщине бесполезно, поэтому лишь молча кивнула. Когда они с Реджиной отправились к выходу и оказались на улице, Эмма на минуту застыла от увиденной красоты. Они застали первый снег этой зимы, и ее заворожила картина падающих белых хлопьев в свете фонарей. На этот раз снег выпал рано, и Эмма была уверена в том, что он быстро растает, поэтому пыталась сохранить в памяти эту мимолетную красоту.

— Впечатляет, — сказала Реджина, смотря вдаль проспекта на пролетающие машины и прохожих, которых укрывало белой пеленой. — Теперь я точно не забуду о наступлении Рождества.

— А Вы можете?

— Легко и просто, — усмехнулась Миллс.

— Не ждете праздников? — посмотрела на нее Свон, поправляя на голове смешную вязаную шапку.

— Да не то чтобы не жду... — Реджина медленно пошла в сторону машины. — Скорее, праздники не вызывают у меня больше таких сильных эмоций, как у абсолютного большинства, а работаю я почти без выходных, так что, наверное, я отношусь нейтрально.

На самом деле, с некоторых пор Миллс ненавидела праздничные выходные, да и вообще выходные — ей было не с кем их проводить. В рождественские каникулы все как будто замирали, куда-то уезжали, уходили праздновать к своим семьям. А Реджина в лучшем случае уезжала к Кэтрин — и то если позовут. Покупать подарки опять же было некому, кроме Нолан, украшать дом — незачем, старая большая елка пылилась где-то в углу квартиры вместе с коробками новогодних игрушек. Во время этих якобы счастливых и беззаботных дней, Миллс еще сильнее чувствовала свое одиночество и не знала, чем себя занять. Работала из дома, как получалось, но все коллеги уходили отдыхать. Поэтому темпы ее деятельности, которая так или иначе была связана с постоянным общением, сильно уменьшались.

— Понимаю, у меня все так же. Не знаю, чему все вокруг так радуются.

— Да ладно. Ты когда успела приобрести такой скептицизм?

— Уехать мне некуда, в дни праздников чувствую себя гребаным Гарри Поттером, который хочет остаться в Хогвартсе на каникулах, лишь бы не возвращаться домой.

От этих слов у Реджины что-то с болью отозвалось внутри, и она не без сочувствия посмотрела на Свон, прекрасно ее понимая. И Миллс было, конечно, очень интересно узнать, почему у Эммы сложилось такое отношение к дому, но все же она не стала донимать девушку расспросами на неприятные темы.

— Если мне не изменяет память, вроде бы Поттер неплохо проводил свои каникулы в школе, поэтому, может быть, и хорошо, что у тебя есть возможность остаться здесь.

— Я тоже стараюсь так себя подбадривать, — грустно улыбнулась Эмма

Во время дороги до нового дома Свон, они с Реджиной много говорили о предновогодней суете и о том, как каждая из них ее не любит. Эмма вовсе не ожидала того, что Миллс настолько равнодушна ко всяким праздничным вещам, ведь ей казалось, что Реджине уж точно есть куда податься на каникулах. Но, судя по всему, их обеих в равной степени удушало чувство пустоты на фоне праздничного мракобесия.

Машина остановилась у дома — обогреватель в салоне все еще работал, а свет не выключался. Они доехали и буквально застыли на месте: Эмме не хотелось прощаться и идти домой. Ей только хотелось, чтобы эта дорога длилась вечно, и она могла дальше болтать с Миллс о всякой ерунде и не только. Эмма хотела еще и еще любоваться шикарным профилем Реджины, который открывался ей с пассажирского сиденья. Хотела и дальше находиться в теплом салоне, пока на улице бушевал холод. Свон снова чувствовала себя как на выходных: опять эта дурацкая машина, и опять ей нужно уходить, только непонятно зачем.

Миллс, сгорая от внутреннего напряжения, тактично прочистила горло, намекая, что Свон пора уходить. Все. Вот и все. А чего ты, Эмма, еще хотела? Ты и так получила в последнее время то, о чем раньше и мечтать не могла. В этот момент Свон ощущала такой внутренний накал от того, что так долго копилось у нее внутри: от всех чувств, эмоций, желаний, впечатлений... И она не могла не сделать этого.

Эмма резко наклонилась к Реджине и примкнула к ее губам, сначала едва робко касаясь. Ей было безумно-безумно страшно. Страшно оттого, что Миллс разозлится или оттолкнет ее, отругает, или ей просто не понравится. Страшно показаться полной дурой и в итоге провалиться под землю от стыда. Свон рисковала. Опять сначала сделала, а потом подумала...

Но, на удивление, ни один из ее худших сценариев не оправдался. Миллс не оттолкнула Эмму, не отпрянула, не накричала и даже не пристыдила. Более того, она отвечала на поцелуй, позволяя ему набирать обороты. Свон обнимала Реджину, насколько ей позволяло пространство автомобиля, изучала ее тело руками, сжимая и разжимая хватку, как будто боялась, что Миллс убежит. Свон хотелось запечатлеть этот миг в своей памяти, снять на камеру, на телефон, на что угодно. Зафиксировать один из самых счастливых моментов своей жизни. Эмме все еще не верилось, что настолько давно и сильно желаемое стало для нее явью в одно мгновение.

Она все сильнее и сильнее отдавалась в объятия Миллс, так близко ощущая опьяняющий запах ее духов и сладковатый привкус на губах. Чуть смазанная неизменно алая помада, маленький шрамик над верхней губой, которому девушка теперь могла уделить пристальное внимание, горячее дыхание, бесконечно темные глаза, мягкие смоляные локоны, которые Эмма с такой любовью и нежностью перебирала между пальцами... Она целовала столь любимый и желанный образ, соединяясь с самой невероятной из всех своих иллюзий. Только когда у обеих закончился воздух, а в салоне стало на несколько градусов жарче, Эмма отодвинулась обратно.

— Я, кажется, сделала глупость? — она вопросительно посмотрела на Миллс, все еще пытаясь отдышаться.

— Ну, тут уж как посмотреть, — сказала Реджина и притянула Эмму обратно в свои объятия, увлекая в новый поцелуй.

Свон хотелось слезть с этого дурацкого сиденья и сесть на женщину сверху, целовать ее шею, плечи... Ее руки вновь оказались в темных волосах, и она активно портила идеальную укладку Миллс. В то же время сама Реджина властно хватала Эмму за шею, срывая с ее губ тихие стоны.

Эти поцелуи могли бы продлиться вечность, но суровая реальность все еще маячила где-то за углом, напоминая о своем существовании. Когда Реджина с Эммой вновь оторвались друг от друга, то взгляд девушки судорожно бегал по лицу Миллс, а в ушах стучало от страха, стыда и прожигающего каждую клеточку тела желания.

— Да ты вся дрожишь, дорогая, — спокойно сказала Реджина, как будто ничего не случилось, — Все было так плохо?

— Нет, Господи... Все было просто отлично — на самом деле, невероятно круто, Вы просто... — Эмма осеклась, понимая, что несет полную чушь. — Простите, я говорю всякую ерунду. Этого не должно было случиться, я могу уйти и все забыть, и никому не скажу.

— Стоять, — девушка услышала щелчок — двери машины автоматически заблокировались. Свон было некуда бежать. — Успокойся. Не произошло ничего такого, ради чего стоит так нервничать.

— Я сделала все неправильно. Простите меня, — все еще бормотала себе под нос Эмма.

Реджина отчетливо осознавала ответственность — и то, что она сама частично спровоцировала случившееся. Нетрудно было догадаться, что рано или поздно подобное произойдет, поэтому Миллс сейчас испытывала крайне болезненные чувства, наблюдая за Свон.

— Хватит, — уже скомандовала Реджина, слегка повысив голос и заставляя Эмму смотреть себе в глаза. — Все хорошо. Ты не сделала ничего неправильного. Случилось то, что должно было случиться.

— То есть Вы не злитесь? — робко поинтересовалась Свон.

— Нет, конечно, — женщина удивленно вскинула брови от того, в какого забитого ребенка иногда превращалась такая с виду уверенная и сильная девушка, которая минуту назад целовала ее. — Если бы я была против, то оттолкнула бы тебя мгновенно.

И в этот момент Эмму отпустило — особенно после того, как Реджина, едва касаясь ее щеки, нежно провела по коже кончиками пальцев.

— И, может, уже перейдем на «ты»? — как ни в чем не бывало предложила девушке Миллс, уже полностью ныряя в этот омут.

— Да, хорошо как скажете, — Эмма быстро осеклась, — то есть скажешь.

— Ради всего святого, стань уже собой, — попросила Реджина и открыла двери: ей не хотелось пугать Свон.

После этих слов Миллс повернулась и положила руки на плечи Эмме, не упуская зрительного контакта.

— Я тебя не держу, — взглядом намекнула на дверь Реджина. — Просто хочу, чтобы ты пошла домой с пониманием того, что все в порядке. И не надо ничего забывать.

— Знаешь... Будь моя воля, я бы вообще с тобой не расставалась.

Женщина улыбнулась на это милое и наивное заявление и провела рукой по светлым растрепанным волосам Эммы, с любовью их перебирая.

— Все еще успеется, — многозначительно кивнула ей Миллс.

— Реджина, я так не хочу, чтобы Вы... ты уходила, — Эмма поджала губы, все еще ощущая вкус чужой помады. — Я, наверное, еще никогда не была так счастлива, как за последние дни рядом с тобой.

Миллс смотрела прямо в светло-зеленые глаза, и ей казалось, что Эмма вот-вот расплачется. Как будто от нее отрезали кусок кожи живьем, отрывали от чего-то родного, теплого и выкидывали на мороз раздетой. Но она понимала, что при всем желании и ей, и Эмме еще нужно время обдумать пережитое и расстаться хотя бы на остаток сегодняшнего вечера.

— Мы увидимся, обещаю, — произнесла Реджина, поглаживая другой рукой по щеке девушки. — Я обязательно напишу тебе.

***

— Нет, блять, это была не трусость! — всполошилась Эмма, громко отвечая Алисе, чем привлекла внимание студентов, сидевших неподалеку в университетской столовой. — Посмотри мне в глаза и назови меня трусихой. Скажи мне, что я мало принимала в своей жизни важных решений или переживала всякого дерьма.

И действительно: последнее, о чем подумаешь, узнав историю жизни Эммы Свон, — так это то, что она похожа на божий одуванчик. Но, к сожалению, не все представляли, как порой бывает страшно признаваться в чувствах, а уж тем более — когда между влюбленными такая разница. Разница не только в возрасте, но и в других факторах, контраст, который пронизывает практически все взаимодействия и постоянно давит. Решиться на такой шаг и бояться при этом быть отвергнутой — это нормально, а выстроить подобные отношения с таким человеком, как Реджина, — это уже был своеобразный подвиг.

— Да нет, я так не считаю, просто очевидно же, что она давала тебе зеленый свет, — пожала плечами Гарднер. — По-моему, она трахнула тебя тогда еще, на макетнике.

— Но ты не видела лицо Реджины, когда она отошла. Почему ты думаешь, что она тоже не может метаться? И что типа это все так легко и просто? Это не сраное кино, Алиса.

— Со стороны все кажется проще. Извини, если я что-то не так понимаю, просто я вижу, как ты переживаешь из-за всего этого, — ответила Гарднер, сделав глоток кофе.

— Да я сама не знаю, чего хочу от нее, — Эмма вяло ковыряла ложкой свой суп. — Я бы осталась, даже не прикасаясь к ней, если бы она просто заваривала мне кофе каждое утро и спрашивала, как дела в университете.

— Но ты ее поцеловала.

— Я сама все еще в шоке. Уже почти сутки прошли, а от нее ни слуху ни духу, — Свон отодвинула тарелку и схватилась за голову. — Боже, вдруг я все сделала зря? Нет, блин, чтобы просто поблагодарить за все и смыться с ее поля зрения наконец.

— Ну нет, постой. В конце концов, она сама приняла решение ответить тебе взаимностью, — встревоженно посмотрела на подругу Алиса. — Ты же знаешь, она отвечает за свои слова, а уж за действия — подавно.

Эмма лишь обреченно простонала в ответ и легла на стол, подставляя под голову руки.

— На худой конец, по поводу курсача чего-нибудь да напишет, не зря же она с тобой так пасется.

— Это пиздец, — сделала вывод Свон. — Я, кажется, никогда еще ни во что так не вляпывалась.

Эмма чувствовала, насколько она уже зависима от Реджины, буквально каждый раз, когда проверяла свой телефон, чтобы не пропустить сообщение от нее. Совсем не могла думать ни о чем другом, с трудом заставляла себя работать и хоть немного концентрироваться на учебе. Свон вообще казалось, что ее голова скоро взорвется от этих мыслей, — настолько было некуда деться от них. Никуда не спрячешься от этих воспоминаний, желания с ней говорить, быть рядом и касаться. Все это уже смахивало на одержимость и сильно пугало Эмму. Подобное явно было чем-то нездоровым, но приятным до боли. Девушке думалось, что это отдельный вид самобичевания — получать удовольствие от такой зависимости, поэтому Свон была готова нырнуть в этот омут с головой хоть сейчас.

Эмма вспоминала сейчас свою прошлую влюбленность. Ее звали Лили, и она была чуть старше Свон — буквально на год или два. Они познакомились еще в Сторибруке, когда учились в школе. С Лили ей было хорошо — первая, милая и, на удивление, взаимная любовь. Вот только если раньше Свон казалось, что она страдала от расставания, то сейчас понимала, что все это было лишь маленькой досадой. Нет — не то чтобы она не ценила эти отношения. Просто, сравнивая свои чувства сейчас и тогда, она бы с уверенностью назвала их лишь симпатией, в отличие от того, что клокочет внутри в эту секунду. От осознания своей неопытности становилось только больнее и запутаннее, потому что раньше она никогда не испытывала ничего подобного. Но чем отчаянней, тем интересней, верно?

— Кстати, у меня есть радостная новость, — перевела тему Гарднер, чтобы дальше не вгонять подругу в депрессию. — Поздравляю с новым графиком на работе, отец поспособствовал и просил передать.

— О боже, ура! Алиса, благодаря тебе я не умру голодной смертью и не вылечу из универа за прогулы, — слегка оживилась Эмма, понимая, что на одну проблему стало меньше.

— Только я все равно переживаю за тебя: ты останешься совсем без выходных...

— Ничего, это не самое страшное, — нервно усмехнулась Свон. — К тому же, у меня теперь есть свой личный научник.

— Так нельзя, серьезно! Ты ломаешь всю систему, — в шутку сказала Алиса. — Я тоже себе хочу такого научника.

— Я плачу за это слишком высокую цену.