Рыжий пёс часть 7
***
Открыв глаза, Ацуши осмотрелся по сторонам и понял, что лежит на диване в гостиной в доме брата и сестры Акутагав. Попытавшись повернуться, Ацуши застонал от боли, точнее, заскулил. Тут же к нему подбежал Рюноске и ткнулся мордой в его живот.
«Ты как?» — пролаял Акутагава.
«Бывало и лучше», — ответил ему Ацуши.
«Понимаю, — гавкнул Рюноске. — Ну вот зачем ты полез в драку? Идиот», — беззлобно добавил босерон.
«Сам идиот, — прорычал Накаджима, но тоже беззлобно. — На твою сестру напали, я что должен был стоять и смотреть?»
«Гин легко справилась бы и с двадцатью подобными противниками в одиночку, не стоило тебе вмешиваться. Теперь, если Дазай узнает о том, что произошло, нам с сестрой не поздоровится».
«Да ладно! Не поздоровится им, прям-таки», — рыкнул салюки.
«Ты не понимаешь, — Акутагава тяжело вздохнул. — Дазай не простит мне, если с тобой что-то случится».
«Ты не говорил об этом, когда пытался перегрызть мне горло там на поляне, да и здесь, чего уж скрывать?»
«Я бы этого не сделал».
«В это слабо верится, Акутагава».
«Да, я понимаю. И ты в чем-то прав: когда мы покрылись с тобой шерстью, мне было проще обвинить тебя в произошедшем, чем признать, что моей вины в этом не меньше. Но всё же не стоило тебе бездумно кидаться в бой в парке, ведь твоя способность сейчас не работает».
«Как и твоя. Я не мог стоять и смотреть, как семеро взрослых вооружённых мужиков пытаются убить хрупкую девушку».
«Хрупкую, — Акутагава попытался усмехнуться, однако у него лишь получился звериный оскал. — Иногда первое впечатление может быть обманчивым».
«Да, я знаю, и знаю, что Гин может себя защитить. Но ты ведь тоже не остался в стороне. К тому же, та пуля могла попасть и в тебя».
«Гин — моя сестра. Это семейное дело, поэтому я не мог не вмешаться. Но тебя это не касалось. Зачем ты полез?»
«Ой, ладно, замолчи. Я уже всё объяснил, но ты пытаешься выставить меня ещё и в этом виновным».
«Я не пытаюсь. Я просто...» — Акутагава запнулся, и Ацуши спросил:
«Что «просто»? — ответа не последовало и Накаджима добавил: — Договаривай, раз начал».
«Переволновался за тебя, — пролаял босерон. — И я не ожидал от тебя такого поступка. Ведь Гин для тебя чужой человек».
«Да, но она заботится обо мне. Я даже ничего подумать не успел, как ноги сами меня понесли туда, будто на уровне каких-то инстинктов. Я повёл себя, как повёл бы верный пёс, желающий защитить хозяйку даже ценой собственной жизни. Странно, правда? Это сейчас я осознаю ситуацию, хотя в любом случае, я поступил бы так же, попытался защитить, но в тот момент я не осознавал своих действий, — выдал тираду Ацуши, а затем спросил: — Акутагава, неужели мы с тобой и правда превращаемся в собак? Я имею в виду, что собачьи инстинкты и повадки берут своё, ты ничего не чувствуешь?»
Акутагава запрыгнул на диван и улёгся рядом с Ацуши, положив морду на свои передние лапы.
«Надеюсь, ты не против?» — спросил он.
«Нет», — последовал ответ.
«Я тоже чувствуя это, иногда», — тихо пролаял он.
«И тебя это не пугает?» — гавкнул Ацуши.
«Немного».
«А что, если Дазай не найдёт этого эспера? Что, если пройдёт месяц или два, и мы с тобой окончательно превратимся в собак, потеряв всё человеческое и даже саму память о том, что были людьми? Мы ведь не знаем, как именно работает эта способность. А вдруг, если это произойдёт, обнуление эспера уже не поможет?»
«Нет, я не верю. Дазай обязательно его найдёт. Хотя бы потому что Чуя тоже превратился в собаку».
«Чуя? — переспросил Ацуши. — А при чём тут Чуя? Да, он тоже собака сейчас, но я не понимаю, что ты хочешь этим сказать?»
«Дазай не допустит, чтобы с Чуей произошло что-то плохое, — Рюноске вздохнул. — А ведь остаться навсегда собакой — это очень, очень плохо».
«Ну да, плохо. Но почему ты так говоришь, будто он горы готов свернуть и всё ради Чуи?»
«Потому что хорошо знаю их обоих. Когда Дазай был в мафии, а они работали в паре, я не раз замечал, как Чуя с Дазаем порой смотрят друг на друга. И несмотря на то, что они постоянно скандалили и дрались, в то же время готовы были глотку перегрызть друг за друга кому угодно. Да, они бы ни за что этого не признали, но я точно знаю, что у них не было никого ближе и дороже друг друга. И один и второй, не задумываясь, отдал бы жизнь за напарника, если бы потребовалось. Для меня уход Дазая стал ударом, не представляю, что испытывал Чуя, но он изменился после этого. Его глаза потухли, будто в них угасла жизнь. Я не могу до сих пор поверить, что Дазай так поступил с Чуей, хотя и знаю, что у него были причины уйти. Он бы просто не смог оставаться в мафии в то время, после того, что произошло с его другом, ведь это босс был виновен в смерти Оды Сакуноске, — рассказывая об этом Ацуши, Акутагава не заметил, как тот напрягся, поскольку вспомнил имя, названное Рюноске в конце. Дазай когда-то упоминал о своём покойном друге, когда Ацуши нашёл его на кладбище, правда наставник не вдавался в подробности произошедшей трагедии. — А если бы Дазай остался, он бы отомстил, я уверен: просто перерезал бы боссу горло».
«Жаль его друга, — сказал Ацуши, а потом добавил: — Я хочу воды».
«Я бы принёс тебе воды, если бы у меня были руки, сейчас Гин разбужу, попробую ей как-нибудь объяснить».
«Не нужно. Я сам, — Ацуши попытался перевернуться и встать на лапы, но снова заскулил от боли. — Я должен попробовать встать».
«Ты с ума сошёл? Хочешь, чтобы швы разошлись? Лежи, говорю. Я сейчас».
«А в туалет меня тоже Гин будет носить?»
«Будет, куда она денется? Ты ведь её спаситель».
«Издеваешься?»
«Вовсе нет», — с этими словами Рюноске спрыгнул с дивана и прошёл в спальню к сестре. Минут через пять она вышла из комнаты и прошла на кухню, а затем вернулась, держа в руках миску с водой.
Когда Ацуши напился, Гин потрепала его по голове и, поставив миску на пол, отправилась в свою комнату, а Акутагава запрыгнул на диван и удобно устроился рядом с Накаджимой.
Утром их разбудила Гин, сказав, что Ацуши нужно сделать инъекцию. А после того, как вколола ему препарат в холку, спросила:
— В туалет не хочешь?
Ацуши смущённо прикрыл морду лапами, а Гин произнесла:
— Не стоит стесняться, ведь это естественно для каждого живого существа.
Ацуши всё же кивнул, и Гин отнесла его в коридор, посадив на одноразовую пелёнку.
— Я подумала, что тебе так будет удобнее, — проговорила она и вышла в другую комнату.
Минут через пять она вернулась и отнесла Ацуши вновь на диван, после чего спросила:
— Есть хочешь или пить?
Ацуши закивал, и Гин принесла миску с кормом, а когда Накаджима поел, отставила миску на другой край дивана. Напоив пса, она также поставила миску с водой рядом с кормом, сказав:
— Не переверните.
Измерив Ацуши температуру, Гин произнесла:
— Тридцать восемь и два, отлично. Для собак это нормальная температура, значит, я смело могу идти на работу, не опасаясь, что тебе станет хуже. Врач заверил меня, что с тобой всё будет в порядке, так как жизненно важные органы пуля не задела. Надеюсь вы тут справитесь без меня? — Акутагава закивал, а Гин добавила: — Загляну через пару часов.
После того, как она ушла, закрыв дверь на ключ, Акутагава поел на кухне и выпил воды, после чего воспользовался туалетом и вернулся в гостиную.
«Может, телек включить?» — гавкнул он.
«Не стоит, — ответил Ацуши. — Я чувствую слабость, спать хочется».
«Ладно, тогда спи».
«Если хочешь, ложись со мной рядом», — предложил Ацуши, и Акутагава запрыгнул на диван, укладываясь возле Накаджимы.
За этот день Гин заглядывала к ним три раза, проверяя состояние Ацуши и измеряя ему температуру. Накаджима практически всё время спал, а Рюноске от нечего делать тоже лежал рядом с ним. Иногда они болтали о всяких мелочах, будто старые приятели и сами себе удивлялись, почему раньше воспринимали друг друга, как соперники, если не враги. Ацуши несколько раз ел и пил, а Рюноске ему в этом помогал, подтягивая зубами миску с кормом и водой ближе к нему, а затем убирал обратно. Но когда Накаджима захотел в туалет, ему всё же пришлось слезть с дивана, и он кое-как проковылял в коридор.
«Обратно я не залезу», — пролаял он, возвращаясь в гостиную.
«Понятное дело, — ответил Рюноске и добавил: — Сейчас плед притащу».
Стянув с кровати сестры плед, Акутагава принёс его в гостиную и, придерживая лапами, то с одной стороны, то с другой, при этом подтягивая зубами там, где это было необходимо, свернул его вдвое, а затем в четверо.
«Ложись, — гавкнул он, а когда Ацуши улёгся, расположился рядом. — Конечно, это не диван, — добавил Акутагава, — но всё же помягче будет, чем на татами спать».
«Спасибо», — поблагодарил Ацуши и прикрыл глаза.
Через пару часов вернулась Гин и переложила Ацуши на диван, снова вколов ему препарат и измерив температуру.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, Ацуши кивнул, будто говоря: «нормально», и Гин снова ушла, сказав, что босс отравляет её на задание. — Вернусь часа через три-четыре, — добавила она, уходя.
Ацуши с Акутагавой снова задремали рядом, при этом Накаджима положил голову на Рюноске. Прошло несколько часов и на улице совсем стемнело, неожиданно Акутагава проснулся от боли в боку и бедре, а открыв глаза, понял, что лежит на полу.
— Какого чёрта? Я что с дивана свалился? — пробормотал он, а потом перевёл взгляд на Ацуши и не поверил своим глазам, разглядев в полумраке очертания человеческой фигуры. Вскочив на ноги, Рюноске принялся трясти Накаджиму за плечо, пытаясь разбудить и проорал тому почти, в ухо: — Оборотень! Проснись! Да проснись же ты!
— Акутагава? — удивлённо произнёс тот, потирая глаза. — Чего ты орёшь, как потерпевший?
— Да ты посмотри на меня и на себя! — снова заорал тот. — Мы снова люди.
— Что? — Ацуши разлепил сонные веки и посмотрел на Акутагаву, а затем на свои руки. — Не может быть. Ура!
Накаджима вскочил с дивана и в странном порыве кинулся Рюноске на шею, обнимая того, затем будто пришёл в себя.
— Прости, — произнёс он, отстраняясь, но Акутагава сам притянул его к себе ближе, проговорив:
— Да ничего, всё в порядке.
— Правда?
— Конечно. Я очень рад, что мы снова стали людьми. А как твоя рана?
— Совсем не болит, — произнёс Ацуши. — Наверное, регенерация сработала.
— Можно посмотреть? — спросил Акутагава, отстраняясь и включая свет.
— Посмотри.
Акутагава размотал бинты и обнаружил, что под ними нет никакого ранения.
— Отлично, — сказал он. — Пошли на кухню, пожрём нормальной еды, а то меня этот корм задолбал.
— Меня тоже. Но, наверное, мне лучше домой пойти.
— Не говори ерунды. Куда ты пойдёшь на ночь глядя? Оставайся. Будешь спать на диване, а я в своей комнате лягу.
— Я не хочу стеснять вас с сестрой.
— Да что за глупости? Ты нас ни капли не стесняешь.
— Ну хорошо, если настаиваешь.
— Настаиваю.
— Ладно, пойдём, только мне Дазаю надо позвонить.
Обшарив свои карманы, Ацуши с удивлением обнаружил в одном из них свой мобильный, так как и не надеялся его там найти. Однако, как ни странно, все вещи, которые были на нём и с ним, до превращения в собаку, оказались на месте.
Набрав номер наставника, Ацуши услышал в трубке длинные гудки, однако Дазай так и не ответил.
— Не отвечает, — сказал Накаджима. — Странно.
— Да нет ничего странного, — произнёс Акутагава. — Наверное, Чуя его отвлёк, и он сейчас слишком занят.
— Ты это о чём?
— Да так, ни о чём. Пошли уже на кухню, есть охота. Надеюсь, Гин что-нибудь приготовила.
Заглянув в холодильник, Акутагава нашёл там роллы и, разложив их по тарелкам, пригласил Ацуши к столу. Перекусив, парни выпили чаю, а потом вернулась Гин. Увидев эсперов на кухне, она удивлённо посмотрела на них, произнеся:
— Рада, что вы снова люди. Ты как? — обратилась она к Ацуши.
— Нормально, — ответил тот. — Регенерация сработала, и рана зажила.
— У тебя отличная способность, — улыбнулась девушка, затем добавила: — Да и сам ты парень не промах. Спасибо, что пытался защитить меня, Ацуши.
Парень смущённо опустил глаза вниз, сказав:
— Я не мог поступить иначе, — последовала неловкая пауза, которую прервал звонок телефона Ацуши, разорвав тишину резкой трелью.
Накаджима извлёк из кармана мобильный и посмотрел на дисплей:
— Дазай звонит, — произнёс он, а затем сдвинул зелёную трубочку в сторону для ответа, сказав: — Слушаю, Дазай-сан.
— Это я тебя слушаю, — послышалось с той стороны. — Ты же мне звонил.
— Ну да. Я хотел сказать, что снова стал человеком.
— Знаю. Ведь лично пристрелил того эспера, который вас обратил в собак.
— Дазай, а что мне сказать в Агентстве? Как оправдать своё отсутствие?
— Придумай что-нибудь.
— Что?
— Скажи, что встретил девушку, влюбился, и вы не могли оторваться друг от друга несколько дней, — Дазай усмехнулся.
— Ты шутишь?
— Конечно, а может и нет. Ладно, ты пока подумай над этим, а мне пора. Кстати, завтра меня не будет на работе.
Услышав, что вызов прервался, Ацуши тяжело вздохнул и посмотрел на Акутагаву, тот улыбнулся ему уголками губ, проронив:
— Дилемма, да?
— Да уж. Всегда он так. Сам попросил меня помочь, а теперь я ещё должен придумывать какие-то отмазки, чтобы меня не уволили за прогулы.
— Да ладно, не уволят, а если уволят, приходи к нам. Я думаю, босс Портовой Мафии с радостью тебя примет в организацию.
— Ты шутишь, Акутагава?
— Вовсе нет. Я серьёзен, как никогда.
— Ладно, — пропустив мимо ушей слова Рюноске, произнёс Ацуши. — Скажу, что злодеи заломали и держали в каком-то подвале, а потом пришёл ты и освободил меня.
Акутагава усмехнулся, проговорив:
— Прекрасно, я ещё никогда не ощущал себя рыцарем, спасающим принцессу.
— Сам ты принцесса, — буркнул Ацуши.
— Не хотел сказать ничего плохого, но суть ведь одна.
— Вы как хотите, а я в душ и спать, — произнесла Гин и отправилась в ванную комнату.
— Нам бы тоже не помешало душ принять, — проговорил Ацуши.
— Вместе? — спросил Акутагава с улыбкой.
— Придурок, — буркнул Ацуши, а затем добавил: — Что за намёки?
— Какие намёки? Никаких намёков. Не парься. Я просто шучу.
— Шутит он, ты не особо похож на шутника, Акутагава. По крайней мере, я за тобой такого раньше не замечал.
— Времена меняются, и люди тоже, — ответил тот, вставая со своего места и доставая из шкафчика вино. — Выпить не хочешь? — предложил он Ацуши.
— Наливай, — ответил тот. — Мне сейчас просто необходимо расслабиться и снять стресс. Кажется, у меня до сих пор всё тело чешется из-за блох.
— Тогда тебе действительно необходимо принять душ, — с этими словами Акутагава вышел из кухни, а вернулся через пару минут, держа в руках футболку и шорты.
Отдав вещи Ацуши, Акутагава произнёс:
— Переоденешься после душа, а свои вещи в стирку закинешь.
— Хорошо, — произнёс оборотень, а затем из душа вышла Гин и отправилась в свою спальню, Ацуши же проследовал в ванную комнату, а Акутагава разлил вино по бокалам. Оборотень принял водные процедуры довольно быстро, а затем присел на своё место за столом и взял в руки бокал. Акутагава же с интересом разглядывал его, будто видел впервые в жизни. Заметив на себе странный взгляд Рюноске, Ацуши спросил:
— Что ты на меня так странно смотришь? Будто у меня снова шерсть выросла или я не домылся где-то? — Ацуши окинул себя взглядом, а Акутагава произнёс:
— Да нет, всё в порядке. Просто я странно себя ощущаю после того, как снова стал человеком. И думаю: почему мы с тобой всегда раньше ругались? Ведь нам нечего делить и особых причин для ненависти тоже нет.
— Возможно, потому что это ты всегда пытался меня убить? — спросил Ацуши, посмотрев в серые глаза.
— Да, наверное. Ещё с нашей первой встречи ты меня ужасно бесил. Мне действительно казалось, что я тебя ненавижу.
— Причина в Дазае? — спросил Накаджима, продолжая сверлить Рюноске взглядом, а тот перевёл свой на бокал в руке и сделал из него несколько глотков, так ничего и не ответив.
Ацуши тяжело вздохнул, произнеся:
— Я понимаю: он был твоим наставником, тем на кого ты равнялся, тем, чьего одобрения ждал. А он бросил тебя, а потом, пусть и не сразу, заменил другим учеником. Наверное, это ужасно обидно и больно: осознать, что человеку, которого ты боготворил, плевать на тебя.
— Замолчи, — тихо произнёс Акутагава и в его глазах застыла боль, она мелькнула в них буквально на мгновенье, но Ацуши этого мгновения было достаточно, для того, чтобы понять, что он оказался прав в своих предложениях.
— Нет, — проговорил он. — Я должен сказать тебе то, о чём думаю уже давно. Послушай, — Ацуши накрыл правой ладонью левую руку Акутагавы и заглянул ему в глаза. — Я уверен, что Дазай считал, что ты справишься и станешь сильнее даже несмотря на его уход, а может быть именно благодаря ему. Ты не такой, как я, и не такой, как другие. Я не встречал людей подобных тебе, Акутагава. Ты особенный. И несмотря на твой сложный характер и профессию, тебе не плевать на этот город в глобальном смысле. Я думаю, Дазай это знал ещё в то время, и знал, что тебя этим не сломить. Его уход стал для тебя испытанием, может быть, самым сложным и болезненным за всю твою жизнь, но ты это испытание выдержал. Ты справился с ним и стал сильнее. Я уверен, что Дазаю об этом известно. Возможно, он никогда об этом не скажет, потому что считает, что тебе это не нужно, считает что тебе есть ещё к чему стремиться, а его признание твоей силы и значимости может лишь помешать. Но поверь, он знает.
— Ты правда так думаешь? — задал вопрос Акутагава, глядя на Ацуши с долей удивления, ведь в его словах была логика, и от них почему-то на душе стало легко и спокойно.
— Да, — ответил Накаджима, сжимая руку Рюноске в своей. — Я правда так думаю.
— Спасибо за откровенность. — Акутагава сделал несколько глотков из своего бокала, а затем произнёс: — Знаешь, ты прав. Я злился на тебя и ненавидел именно по этой причине, но потом понял, что на самом деле не испытываю к тебе ненависти. Ты заслуживаешь уважения. И тебя есть за что уважать. Но я не хотел в этом признаться даже себе, — Акутагава сделал паузу, а затем тихо добавил: — Потому что на самом деле ты мне нравишься, оборотень.
Акутагава поставил бокал на стол и подался вперёд навстречу удивлённому Ацуши, а затем накрыл его губы своими, зарываясь пальцами в светлые волосы, ощущая громкий стук двух сердец: своего и чужого. Неожиданно для самого себя Накаджима обвил Рюноске за шею руками и ответил на поцелуй, от которого вдруг голова пошла кругом, а внизу живота запорхали какие-то странные бабочки. Поцелуй был долгим и страстным, руки парней проникли под одежду друг друга, оглаживая разгорячённую кожу, их дыхание сбилось, а сердца готовы были выскочить из груди.
Акутагава разорвал поцелуй, поднимаясь на ноги и утягивая за собой Ацуши, глядя в его затуманенные от страсти глаза расфокусированным взглядом своих.
— Что мы творим? — прошептал Ацуши, а Акутагава ответил:
— Ничего из того, что было бы кому-то из нас неприятно.
Вновь накрыв губы Ацуши поцелуем, Акутагава прижал того к стене, проникая руками под его футболку, оглаживая спину и плечи. Накаджима потянулся пальцами к рубашке Акутагавы и расстегнул на ней несколько пуговиц снизу, перемещаясь к брюкам и быстро расправляясь с пряжкой на ремне. Затем руки Ацуши пробрались под белую ткань, проводя по спине Рюноске, сместились ниже и сжали его бёдра. Накаджима прижал их к своим, потираясь о чужой стояк и застонал.
Акутагава стянул с Ацуши футболку, осыпая жаркими поцелуями его шею и грудь, смещаясь к соскам, затягивая их в рот, посасывая и слегка прикусывая. Ацуши откинул голову назад, прикрыв глаза, а с его губ сорвался протяжный стон. Дотянувшись на ощупь к пуговицам на рубашке Акутагавы, Ацуши расстегнул оставшиеся и стянул тонкую ткань с плеч Рюноске, бросая её на пол. Затем зарылся пальцами в чёрные волосы, сам завладев губами партнёра, проникая в его рот языком всё глубже и вытворяя в нём что-то невообразимое.
— Пойдём в спальню, — хрипло произнёс Акутагава, сам разрывая поцелуй и утягивая Ацуши из кухни за руку. Оказавшись в спальне, парни вновь слились в страстном поцелуе, а затем Акутагава повалил Накаджиму на кровать, освобождая того от остатков одежды и избавляясь от своих.
Разведя ноги Ацуши в стороны, Акутагава разместился между его бёдер, упираясь своим стояком в желанную дырочку и вновь накрывая губы того поцелуем, чувствуя своим животом возбуждение партнёра. Лаская плечи и грудь Накаджимы пальцами, Акутагава всё углублял поцелуй, ощущая на своей спине тёплые ладони парня и лёгкие поглаживания. Застонав в поцелуй, Ацуши обхватил своими ногами бёдра Акутагавы и потёрся дырочкой о чужой член, срывая этим движением стон с губ партнёра.
— Хочу тебя, — сквозь сбившиеся дыхание прошептал Ацуши, когда Рюноске оторвался от его губ и принялся покрывать поцелуями шею. Тот ничего не ответил, лишь застонал, оставляя на коже парня засос. В руках Акутагавы, как по мановению волшебной палочки, появилась бабочка лубриканта, а затем, увлажнённый им, палец проник в разгорячённое тело, медленно входя глубже. Акутагава задвигал пальцем, пытаясь нащупать простату, а когда ему удалось это сделать, он надавил на неё, сорвав стон с губ Накаджимы и накрыл его возбуждённый орган своими губами, принявшись ласкать языком влажную от предэякулята головку. Ацуши двинул бёдрами вперёд, пытаясь насадиться на палец сильнее, а затем толкнулся в рот Акутагавы, со стоном входя до упора. Рюноске ускорил движения головой и пальцем, заглатывая член всё глубже, толкаясь пальцами вперёд, которых внутри партнёра было уже два. Ацуши постанывал всё громче, положив руку на затылок Акутагавы, направляя и задавая темп. Рюноске протолкнул в него ещё один палец, задвигав рукой быстрее, а затем выпустил изо рта его член, ощущая, что партнёр уже на грани.
— А-ку-та-га-ва, — простонал Ацуши, а Рюноске тихо прошептал, целуя живот парня и быстро двигая пальцами внутри него:
— Не спеши, оборотень.
С губ Накаджимы сорвался новый стон и он активно задвигал бёдрами вперёд, насаживаясь на пальцы, которые проникали в него уже довольно легко.
В какой-то момент Акутагава вытащил из него пальцы и, смазав свой член лубрикантом, толкнулся внутрь, проникая на треть и накрывая желанные губы поцелуем, зная, что причинил небольшую боль и будто пытаясь успокоить партнёра. Ощутив в себе первый толчок, и как довольно крупный орган Акутагавы, раздвигая нежную плоть, проникает в его тело, Ацуши вскрикнул, испытав одновременно и небольшую порцию боли, и удовольствия, и впился в плечи партнёра пальцами. Рюноске замер, находясь в нём, и пока не двигался, давая время боли утихнуть, продолжая сминать губы любовника своими и проникая в его рот языком всё глубже.
Второй толчок был менее болезненным, и Ацуши лишь слегка поморщился, а вскоре последовал третий и четвёртый. Акутагава разорвал поцелуй, неотрывно глядя в глаза оборотня, слегка подаваясь назад и вновь толкаясь вперёд, а Ацуши, ощитив внизу живота приятный разряд, не смог сдержать стона, на этот раз удовольствия, и двинул бёдрами вперёд, пытаясь принять в себя член глубже. Акутагава встал на колени, обхватывая любовника за бёдра руками, и резко потянул его на себя, продолжая смотреть в жёлто-фиолетовые глаза, замечая в них бурю чувств и эмоций. От нового толчка Ацуши не смог сдержать очередного стона, обвивая Рюноске за талию своими ногами и снова подался бёдрами вперёд, сам насаживаясь на член. До боли сжав ягодицы партнёра пальцами, Акутагава резко двинул его на себя, со стоном проникая внутрь и срывая такой же стон с губ любовника, чувствуя его учащённое дыхание. Взяв ускоренный темп, Рюноске принялся натягивать парня на свой член, сам двигая бёдрами вперёд, проникая в него каждый раз всё глубже со звуками хлюпов и быстрых шлепков бёдер о бёдра, каждым своим толчком выбивая из горла Ацуши стоны и крики. Тот старался двигаться в унисон движениям партнёра, ощущая внутри нарастающий жар и чувствуя приближение разрядки. Неожиданно Акутагава покинул его тело, но тут же поставил парня в коленно-локтевую позу, сжав его ягодицы пальцами и проникая внутрь одним толчком. Ацуши вскрикнул, ощутив, как член Акутагавы проехался по простате, обдавая низ живота приятным теплом. Акутагава подался назад, затем снова резко толкнулся вперёд, одновременно с этим двигая бёдра Ацуши к своим, срывая новый крик с его губ, тут же снова толкаясь вперёд и натягивая любовника на свой член. Ацуши сам задвигал задницей ему навстречу, принимая в себя его орган без остатка, шепча что-то бессвязное, постанывая и вскрикивая от каждого проникновения в его тело члена Рюноске. Акутагава ускорил движения, вбиваясь в парня всё грубее и резче, а каждый его толчок отзывался внизу живота Ацуши приятными разрядами и нарастающим жаром, который вскоре стал уже нестерпим.
— Акутагава, — простонал тот, а затем задрожал всем телом, взрыв сильнейшего оргазма накрыл его с головой, заставляя конвульсивно выгибаться и кричать от безумно-ярких ощущений. Сжимая руками простынь, Ацуши излился на кровать, всё ещё ощущая внутри грубые и резкие толчки. Акутагава, застонав, кончил в него и свалился на вспотевшего и разгорячённого парня сверху, часто тяжело дыша.
Накаджима лежал лицом вниз, ощущая на себе тяжесть чужого, обнажённого тела, по-прежнему сжимая в руках простынь, и тяжело дышал, чувствуя, как громко бьётся сердце любовника и его собственное. В голове был какой-то кавардак, и парень не понимал, что сам сейчас чувствует, после произошедшего. Акутагава откатился с него в сторону и провёл по обнажённой спине Ацуши пальцами, тот непроизвольно вздрогнул от этого прикосновения и повернул голову в сторону Рюноске, глядя в серые глаза. Оба молчали, не находя слов для того, чтобы объяснить хотя бы самим себе, что это было, а потом Акутагава приобнял Ацуши и притянул его к себе, зарываясь носом в слегка влажные волосы и втягивая в себя запах любовника.
— Акутагава, — прошептал Ацуши, и тот спросил:
— Что?
— Не знаю, но то, что произошло, это было... — Накаджима замялся, не в силах закончить предложение, так как хотел сказать, что это была ошибка, но почему-то не смог, и Рюноске закончил предложение за него:
— Прекрасно...
— Что? — переспросил Ацуши.
— То, что произошло, это было прекрасно, — разъяснил Рюноске.
— Я не это имел ввиду, — промямлил Ацуши.
— Только не говори, что жалеешь.
— А ты нет? — спросил Ацуши и встретился взглядом с любовником.
— Нет.
— А я не понимаю, что сейчас чувствую. Мне кажется, это было слишком неожиданно для нас обоих.
— Да, но что с того? Это не отменяет того, факта, что это было прекрасно. Или ты не согласен? — Акутагава испытующе посмотрел в жёлто-фиолетовые глаза, а Ацуши произнёс:
— Да, это было великолепно, но я, честно говоря, не понимаю, как мне вести себя с тобой дальше. И что будет теперь?
— У меня есть одна идея по поводу «теперь».
— Что за идея?
Вместо ответа, Акутагава перевернул Ацуши на спину и впился в его губы страстным поцелуем, одновременно с этим раздвигая ноги парня коленом и входя внутрь...