6 глава
Вчерашний день был веселым. Нет, правда, особенно его начало. Испуганное лицо рыженькой — это было что-то с чем-то. Было забавно наблюдать за тем, как расширяются её глаза от ужаса, который она видит перед собой. Уверен, что её сердце чуть не выпрыгнуло из её маленького тельца.
Ухмылка сама собой расползается по моему лицу, вспоминая вчерашнюю сцену. Рыженькая, вся сжавшаяся от страха — это был настоящий шедевр. Я снова вижу перед собой её испуганные глаза, широко распахнутые, словно у загнанного зверька. Её маленький, хрупкий силуэт, дрожащий от ужаса — всё это было настолько... интересным. Я не мог не насладиться этим зрелищем, не мог не почувствовать себя режиссёром, наблюдающим за удачной постановкой. Я предупреждал её, что игра началась. Вроде как, она не должна быть удивлена. Так почему же она выглядела так, будто прямо сейчас упадёт в обморок? Её лицо было бледным, губы посинели. Она не просто выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание — она действительно теряла контроль над собой. Ее руки дрожали, а дыхание стало прерывистым. Я понял, что переоценил её готовность к этой игре.. К этой опасной, преднамеренно жестокой игре, в которую мы втянулись.
Бедная, наивная девочка.
Ничего уже не будет хорошо. Игра началась, и выхода из неё нет. Остаётся только сражаться.
***
— Ты уверен, что это было нормально?
Господи, Уильям сегодня слишком мягкий... С каких пор его волнует серьёзность наших маленьких шуток? Он всегда был тем, кто смеялся громче всех, кто подливал масла в огонь любой невинной шалости. Что случилось? Эта внезапная задумчивость, этот отсутствующий взгляд... Меня это пугает больше, чем любой его язвительный комментарий.
— Это всего лишь ворона. Успокойся, истеричка! — отвечает Рон.
— А если бы твоей Рики так сделали, а?
Ясно, он просто хочет вывести Рона из себя... Его девчонка — это больное место для него. Пусть происходит всё что угодно, но только не с ней. Только не она.
Меня всегда удивляло, как она его терпит... Хотя она даже не подпускает его к себе. Кажется, он живёт в каком-то своём отдельном мире, где она — солнце, вокруг которого он обречённо вращается, не смея приблизиться. Я часто думаю, что же скрывается за этой маской безразличия. Какая буря бушует в её душе, когда он, словно преданный пес, заглядывает ей в глаза, ища хоть искру внимания, хоть намёк на надежду? Наверное, она давно уже перегорела. Её сердце, некогда полное любви и тепла, превратилось в холодный камень, не способный больше ни согреть, ни растопить лёд одиночества, сковавший его душу. Иногда мне кажется, что я вижу в её взгляде отблеск жалости, но он тут же гаснет, сменяясь непроницаемой стеной. Может быть, она боится поддаться этому чувству, опасаясь, что это вновь разожжёт пламя, которое она так старательно тушила годами.
Я не знаю, что произошло между ними, какая трагедия разыгралась в их прошлом, оставив такие глубокие шрамы. Но мне больно смотреть на эту драму, разворачивающуюся прямо перед моими глазами. Больно за него, обречённого на безответную любовь, и больно за неё, вынужденную жить с этим грузом вины и сожаления. Наверное, самое страшное — это когда любовь превращается в клетку, а не в крылья. Когда двое людей оказываются запертыми в отношениях, где нет ни счастья, ни свободы, а лишь бесконечная боль и разочарование. И остаётся только надеяться, что когда-нибудь они найдут в себе силы разорвать этот порочный круг и обрести покой, пусть даже и порознь...
— Никто бы не посмел.
— Уверен?
— Да, черт возьми!
Ох, какой же он злой мальчик...
Заходим в школу, здороваясь с парнями и ловя восхищенные взгляды девочек. Они всё ещё думают, что у них есть шанс... Глупышки. Не хочу разбивать их мечты. Пусть живут в своём мире, где всё просто и понятно. Где любовь — это бабочки в животе от первого встречного парня.
На наши глаза попадается Рики, и Рон в тот же момент отсоединяется от нас.
— Когда они уже будут вместе? — спрашивает Уильям.
Хмыкаю в ответ, но ничего не отвечаю. Хотел бы я знать.
Взгляд скользит по лицам Рики и Рона, застывшим в неловком молчании на другом конце коридора. Они как два магнита, притягивающиеся и отталкивающиеся одновременно. Их невысказанные чувства витают в воздухе густым, сладким ароматом. Рон, как всегда, невозмутим, но в его глазах мелькает что-то... тревога? Нетерпение? Рики же, наоборот, вся на нервах, её обычная жизненная лёгкость сменилась какой-то напряжённостью. Я не могу сказать им, что нужно делать, не могу толкнуть их в объятия друг друга. Всё, что я могу — это надеяться. Надеяться на то, что они сами найдут путь друг к другу, преодолеют свои сомнения и страхи. И что их история завершится не трагедией, а счастьем. По крайней мере, я так хочу.
Всё-таки Рон — мой лучший друг, и я хочу, чтобы он был по-настоящему счастлив.
До урока остаётся совсем немного, поэтому мы не задерживаемся в коридоре и заходим в нужный кабинет. Рыженькая уже здесь. Отлично...
Я замечаю, как она кидает на меня злой взгляд и отворачивается. Она вновь сидит на моём месте. Неужели она не испугалась? С каких пор люди перестали бояться меня и моего гнева? Чувствую, как внутри меня поднимается волна ярости, но вместо взрыва она обрушивается на меня самого. Неужели я стал настолько слабым, что даже моя собственная злоба не вызывает в других страха?
Смотрю на её спину, такую хрупкую и, кажется, абсолютно безразличную ко мне. Медленно выдыхаю, пытаясь унять дрожь в руках. Не могу позволить себе сломаться сейчас. Нужно сохранить хоть каплю гордости, хоть маску силы.
Нужно всё исправить.
— Эй ты, всё ещё не поняла, что это место занято? — стараюсь говорить тихо и спокойно, но у меня всё же не получается, и грубость вновь проскальзывает между нами.
Я укладываюсь на её спину и опускаю руки по сторонам. Рыжая никуда не убежит. Её мускулы под моей тяжестью слегка подрагивают, но она не двигается. Она медленно поворачивает голову, и я чувствую её тёплое дыхание на своём лице.
— У меня есть имя, — отвечает девушка.
— Мне плевать на твоё имя.
Опускаюсь ниже, начиная давить на неё. Не сильно. Я не собираюсь причинять ей боль. Не физически. Не так.
Её глаза мечутся, ища выход, но его нет. Её дыхание становится прерывистым, грудь тяжело вздымается под тонкой тканью рубашки. Я чувствую её страх. Я вижу, как она сглатывает, пытаясь что-то сказать, но слова застревают в горле. И я понимаю, что это то самое, чего я добивался. Это власть. Власть над ней, над её волей, над её чувствами. Не жестокая, нет, а скорее... психологическая. Игра, в которой я веду, а она... лишь пешка.
Я наклоняюсь ближе, так, что наши лица почти соприкасаются. Её взгляд мечется между моими глазами и губами. Она ждёт. Ждёт, что я скажу или сделаю. Но я молчу. Я просто смотрю. И в этом молчании — вся сила моего контроля. Чувствую, как её сердце бьётся всё быстрее и быстрее. Ох уж этот маленький птичий трепет в её груди... Она хочет убежать, я это знаю. Но она не может. Она словно парализована моим присутствием.
И тогда я улыбаюсь. Легкая, едва заметная усмешка, которая говорит больше, чем тысячи слов. Я чуть отстраняюсь, позволяя ей глотнуть воздуха. И вижу в её глазах не только страх, но и... любопытство.
Игра продолжается.
Я чувствую приятный аромат её духов и чуть теряюсь. Что-то слишком сладкое. Шоколад? Карамель? Неважно. Она просто пахнет конфетами.
Я ловлю себя на мысли, что хочу узнать её вкус, раствориться в этом сладком мире, который она так умело создаёт вокруг себя. Но я одергиваю себя от этих мыслей. Нельзя так просто поддаваться соблазну. Ведь сладость может быть обманчивой, за ней может скрываться горечь разочарования.
Я делаю глубокий вдох, стараясь прогнать этот навязчивый запах, вернуть себе ясность мысли.
Черт, я ещё тот любитель сладкого.
— А мне плевать, что ты говоришь. Я буду сидеть здесь.
— В следующий раз скелет окажется прямо под твоей подушкой...
Со скоростью света я окончательно отстраняюсь от неё и отряхиваюсь, будто мне противно от её случайного прикосновения. Вижу обиду и злость в её глазах, но не подаю виду.
Я пересаживаюсь на другое место, проигрывая в этой маленькой битве. Ничего страшного, джентльмены должны уступать дамам.
А я самый настоящий джентльмен.
Чувствую её взгляд, прожигающий дыру в моей спине. Она молчит, стиснув губы, и я понимаю, что моё «джентльменское» отступление лишь усугубило ситуацию. Я украдкой смотрю на неё. Рыженькая смотрит в окно, её лицо бледное, губы поджаты. Вижу, как дрожат её плечи, сдерживающие рыдания. Или мне лишь кажется?
Ладно, возможно, я — не джентльмен,
я — идиот.
***
Урок проходит скучно и нудно. Я еле сдерживаюсь от того, чтобы не уйти в туалет и не вернуться до самого конца. Но я терплю. И наконец долгожданный звонок даёт мне зелёный свет. Можно погулять.
Свобода! Школьные стены всегда кажутся мне тюрьмой, а занятия — вечным заточением.
Хватаю рюкзак и иду на выход.
— Эй, Зейн, у нас здесь следующий урок. Зачем тебе вещи?
Точно, совсем забыл...
Оставляю рюкзак на месте и, кинув последний взгляд на рыжую голову, ухожу.
***
Немного погуляв, я возвращаюсь в класс.
Мои мысли опять улетают к ней, и я с трудом концентрируюсь на том, чтобы спокойно войти в кабинет и занять своё место. Математика будет проходить медленно и мучительно, пока я буду пытаться решить не только уравнения, но и свой собственный сложный пример с ней. Необходимо что-то придумать...
Открываю рюкзак одним резким движением и сразу же отскакиваю назад. Там кто-то есть! Кто-то пищит и бегает прямо в моём рюкзаке. Какого, блядь, хрена? Я медленно, очень медленно, заглядываю внутрь. В полумраке рюкзака мелькает что-то серое и пушистое. Прищуриваюсь, стараясь разглядеть получше .
Крыса? Мышь?
Снова пищит. Так пронзительно, что даже уши закладывает...
— Это мыши! — кричит Уильям и взбирается на стул с ногами.
Еще один придурок...
Из-за его крика все обращают на меня внимание, и именно в этот момент из сумки выбегает первая... затем вторая и третья. Мать твою, сколько же их там?
Я замираю, чувствуя, как по лицу ползет липкий пот. Взгляды вокруг, словно острые иглы, пронзают меня насквозь. Кто-то смеется нервным смехом, кто-то достает телефон, чтобы заснять это безумие. А я лишь стою и молюсь, чтобы это поскорее закончилось.
— Фууууу! — продолжает пищать Уильям.
Оглядываюсь и останавливаю свой взгляд на черной и рыжей девчачьей голове. Они сделали это вдвоем, не так ли? Именно поэтому на их лицах красуются еле заметные ухмылки.
Черноволосая, с пронзительными голубыми глазами, отворачивается, но я вижу, как напряглись её плечи. Рыжая, с еле заметными веснушками, рассыпавшимися по носу, прикусывает губу, пытаясь скрыть улыбку, но она всё равно просвечивает. Я понимаю: они спланировали это.
Гнев, холодный и жгучий, пронзает меня. Я жду, чтобы они что-то сказали, объяснили, признались. Но они молчат, наслаждаясь моей яростью. Их ухмылки становятся шире, ещё более язвительными.
— Ну? — срываюсь я, голос звучит хрипло. — Что вы хотели этим сказать?
Черноволосая всё ещё отворачивается, но рыжая решается заговорить, её голос — спокойный, насмешливый.
— Мы ничего не хотели сказать, — говорит она, и в её голосе звучит явное превосходство. — Это просто твой подарок...
— Подарок? — повторяю я, стараясь контролировать свой голос. Гнев клокочет внутри меня, готовый вырваться наружу.
— Да, — подтверждает рыжая, её глаза блестят.
Я делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться.
— Кажется, твоя Рики замешана в этом, — шепчу на ухо Рону. Он только улыбается и тихо посмеивается. Хм, на его месте я бы как минимум поговорил с ней. Его спокойствие раздражает. Эта самоуверенная улыбка, скрывающая, как мне кажется, куда больше, чем он готов показать.
Рон всегда был загадкой. Я смотрю на него пристальнее. Его глаза, обычно тёмные и спокойные, сейчас блестят каким-то странным светом. Словно он что-то скрывает, что-то, что боится показать. Или, что ещё хуже, что-то, что ему нравится скрывать.
Воздух между нами становится гуще. Что-то крупнее, что-то, что затрагивает их обоих, их отношения, их... тайну. И Рон, как всегда, пытается взять всё под свой контроль, удержать ситуацию в своих руках.
— Я разберусь с ней сам.
О, я надеюсь, что ты сделаешь это.
А я буду разбираться с ней... С этой чертовой рыжей девчонкой.