Я стану ее концом, если она не станет моим.
Кацуки
Когда мы оказались в баре, меня словно отключили от всего — кроме неё. Я видел, как все взгляды приковались к Фиби: к её окровавленным рукам, к жижи, что застыла на коже, к разорванной одежде. Потом глаза сместились на меня — такой же исписанный кровью и борьбой. Я не сказал ни слова, просто шел рядом, и внутри меня медленно нарастало чувство, которое нельзя было назвать иначе, как собственничество.
Когда Дэннис внезапно схватил её за плечи — сначала я замер. Он думал, что может это сделать? Что может дотронуться? Это был не просто прикосновение — это был вызов. Чувство ревности и территориальности вспыхнуло внутри, сжав горло. Не от гнева, а от глубинного инстинкта — она была моей, и никто не имел права вторгаться. Не так.
Фиби повернулась к нему с таким взглядом, что он отступил, как будто почувствовал: это не просто предупреждение, а орудие. «Не трогай», — её голос был тихим, но острым, и этого было достаточно, чтобы заставить его отпустить.
Внутри меня что-то зашевелилось — не агрессия, а то, что можно назвать привязанностью, собственным кодом. Мы оба прошли через бездну, и теперь наши пути связаны. Она сказала мне это прямо, глазами, словами:
«Теперь ты мой. До конца.»
Я не отводил взгляда. Внутри что-то защемило, но не болью — ясностью. Это не была игра, не обещание — это была клятва. И я знал, что готов её принять. Готов быть рядом и идти вперед, как бы тяжело ни было, и что бы ни происходило. Я был с ней — не просто учеником, не просто партнером, а тем, кто разделяет её судьбу. До конца.
И этот факт наполнял меня странным спокойствием и холодной решимостью. В этом мире, где остался только хаос и кровь, мы — метка друг для друга. И пока мы вместе, никто не пройдет.
Да, она — чудовище.
Да, она — катастрофа в человеческом теле.
Но она — моя.
И не как игрушка, не как цель. А как ось, на которой держится всё, что я сейчас есть.
Я ответил:
«Знаю.»
И это тоже была истина.
Но вот что я не сказал:
Когда Дэннис дотронулся до неё — я почувствовал раздражение.
Не просто из-за опасности. Не просто из-за границ.
А потому что... я чувствовал: она моя.
И я не собирался делить. Ни с кем. Ни с воспоминаниями. Ни с друзьями. Ни с её прошлым.
Она сказала это вслух. Упростила. Зафиксировала.
⸻
Бар жил своей жизнью.
А мы — своей.
Мы не вписывались в этот мир, потому что мы сами были миром.
Из крови.
Из меток.
Из тишины.
Из слов, которые нельзя забыть.
Теперь — я её. До конца.
А потом...
Потом я стану её концом.
Если она не станет моим.