20. Чудовище в моей постели
Прежде, чем выйти из кабинета, я тщательно протираю тело влажными салфетками, поправляю одежду и расчесываю пальцами волосы. Паша только усмехается, наблюдая за мной, и я едва подавляю желание закатить глаза, ведь прекрасно знаю, о чем он думает. Впрочем, Ермолов решает это еще и озвучить.
— Так говоришь, он тебе не любовник, — фыркает он, прикуривая уже вторую по счету сигарету. Из одежды на нем по-прежнему только брюки, и я невольно задерживаю взгляд на его обнаженном торсе, но затем спешно отвожу его. — Раньше ты менее тщательно готовилась, когда собиралась выходить из моего кабинета.
— Раньше на кону была только твоя репутация, а теперь... жизнь, — произношу честно, испытывая запоздалые угрызения совести за содеянное. Но что сделано, то сделано. Прошлого уже не вернуть и ничего не исправить. — Твоя, между прочим, тоже.
— Брось, — морщится Ермолов, выбрасывая окурок в стоящую рядом пепельницу. Он выглядит даже слишком спокойным, особенно для человека, который только что вернулся в статус холостяка. — Я смогу о себе позаботиться... и о тебе тоже, если нужно...
Последние слова звучат так мягко и доверительно, что это вызывает у меня тревогу. Еще не хватало мне от него этой дурацкой щенячьей привязанности. Мне казалось, что я чувствовала ее от Дэна, и вот чем это в итоге обернулось. Такого не должно повториться.
— Сама справлюсь, — отрезаю, приоткрывая дверь, чтобы выскользнуть из его кабинета. Больше медлить уже нет смысла.
Охранник Артура встречает меня каким-то тяжелым, почти мрачным взглядом, и я без подсказок понимаю, что все очень плохо. Поэтому следующие слова даже не становятся для меня неожиданностью, а просто печальным итогом.
— Артур Муратович распорядился срочно доставить вас к нему, — говорит он, и я киваю в ответ, молча направляясь мимо него к выходу. Качок тенью следует за мной.
Атмосфера в готическом особняке Майского тоже кажется какой-то напряженной и давящей. Я намеренно медленно ступаю по коридору, оттягивая момент до того, как окажусь в его кабинете. Но он все равно наступает, и вот я переступаю порог, встречая темный и холодный взгляд Артура.
— Я ведь предупреждал тебя, что от меня ничего не скрыть, — произносит он, вставая из-за стола, чтобы подойти ко мне. Сзади с хлопком закрывается дверь, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Предупреждал?! — с этими словами Майский обхватывает меня за подбородок, сжимая так сильно, что на глазах выступают слезы. В его взгляде плещется злость, граничащая с ненавистью.
Я медленно киваю, потому что у меня нет сил даже рот открыть.
— Тогда какого черта? — рычит Артур, нависая надо мной. Мне кажется, что он едва сдерживается, чтобы не ударить меня, и в какой-то момент начинает казаться, что лучше бы он сделал это, чем смотреть на меня так, чем говорить со мной так. Словно бы я дешевка, пустое место, ничто, и это на самом деле заставляет меня чувствовать себя такой.
— Ты ведь знал, какая я, — напоминаю с улыбкой, которая кажется слишком вымученной. Я пытаюсь говорить беззаботно, но чувствую, как взгляд Майского сжигает меня дотла и ничего не оставляет. — Но все равно захотел меня. Я ведь просто игрушка — без чувств, без эмоций — которой не может быть больно, у которой нет желаний, мыслей, потребностей... Чего же ты хочешь от резиновой куклы, которую каждый пользует, как ему вздумается?
Последние слова я выплевываю ему в лицо, чувствуя, как сердце колотится в груди, словно пойманная в клетку птица. Такой я себя и ощущаю, без воздуха, без солнечного света. Мы заигрались в эту игру, и оба проиграли.
— Ты злишься, что я была с другим или что мне было с ним так хорошо, как не было с тобой? — шиплю, желая сделать ему еще больнее. Морально уничтожить, как он меня.
— Заткнись! — рычит Артур, резко перемещая руку на горло. Он сжимает так сильно, что воздух стремительно иссякает из легких, и я смотрю в его пылающие гневом глаза, чувствуя, как медленно ускользает сознание. В этот момент я на самом деле верю, что он может убить меня, но мужчина вдруг резко разжимает хватку, позволяя сделать судорожный вздох.
Колени подгибаются, и я оседаю на пол, инстинктивно прикрывая рукой шею. Артур снова тенью нависает надо мной и берет двумя пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на него. Преодолевая слабость, с вызовом смотрю в его темные глаза.
— Хочешь, чтобы я устроил тебе новое представление? — шипит он, окидывая меня цепким взглядом. Все его тело напряжено, а брови сдвинуты на переносице. — Только на этот раз я заставлю тебя не только смотреть, но и участвовать.
— Тебе до него так просто не добраться, — фыркаю, вспоминая о связях Ермолова в администрации. Впрочем, такого психа как Артур не стоит недооценивать. — Но даже если и удастся... мне все равно, — я пожимаю плечами, с удовольствием отмечая, как гнев на его лице на секунду меняется на растерянность. Но затем хватка становится крепче, а взгляд — жестче. — Если бы я привязывалась к каждому, с кем спала, то тебе бы, наверное, много пришлось перебить. Но у меня нет такой привычки, а потому не так уж просто будет причинить мне боль. Разве что физическую... но... ты ведь — не я, и уже привязался...
Я усмехаюсь, пытаясь за усмешкой скрыть боль, усталость и даже страх. Но только боюсь не Артура, а скорее саму себя. То, что мне, как и ему, никогда не хватит сил просто все это закончить. Оборвать все нити, закрыть этот порочный круг...
— Не сможешь ведь, да? — повторяю я, приблизившись к нему так тесно, что губы почти касаются его губ. Но Артур вдруг резко отпускает меня и отстраняется.
— Иди к себе, — произносит он почти спокойно, но в голосе слышится металл. Помедлив, я расправляю плечи, привлекая внимание к своей груди, а затем осторожно встаю, ведь голова все еще немного кружится.
Проходя мимо Артура, я намеренно задеваю его плечом, но он вдруг оборачивается и обхватывает меня за запястье, потянув на себя.
— Ты ведь и правда просто резиновая кукла, — выплевывает он, но его глаза уже не пылают той ненавистью, что я видела в них, когда зашла в кабинет. Слова неожиданно задевают, хоть и не показываю вида. — Значит, я и использовать тебя должен соответствующе.
Я фыркаю, придержав на языке слова, что и он ничуть не лучше. Хватит на сегодня. Устала. Вместо этого я высвобождаю руку и просто ухожу, громко хлопнув дверью.
Спускаюсь на первый этаж и направляюсь прямиком в душ, чтобы смыть с себя прикосновения как Паши, так и Артура. Затем закутываюсь в полотенце и иду в свою спальню, чтобы залезть под одеяло и включить сериал погромче, ведь хочется заглушить даже собственные мысли.
Я уже почти засыпаю, когда в комнату вдруг врывается Артур — резко и без всякого предупреждения. Он срывает с меня одеяло и наваливается сверху, обхватывая за запястья и поднимая руки мне над головой.
Не успеваю и слова сказать, как его губы накрывают мои, целуя жестко, яростно, с каким-то животным вожделением, от которого становится неприятно. Он раздвигает мне ноги и входит одним глубоким толчком, из-за чего я чувствую легкий дискомфорт, граничащий с болью. Но Артур словно бы не замечает этого, заботясь только о собственном удовольствии, о желании использовать меня, насытиться, удовлетворить потребность, как и полагается настоящему хозяину.
Рот наполняется привкусом крови, когда он в порыве этой нечеловеческой страсти прокусывает мне нижнюю губу, но не останавливается ни на секунду, продолжая вдалбливаться в мое тело быстро и резко, словно бы я на самом деле просто резиновая кукла и у меня нет чувств. Он надавливает свободной рукой мне на щеки, заставляя открыть рот, и врывается внутрь языком, касаясь так, словно имитируя движения члена внутри.
Его пальцы оставляют синяки на теле, а губы, едва прекратив терзать мой рот, впиваются в кожу на шее, целуя болезненно, до засосов, будто бы он желает стереть, выбить, вытравить каждое из напоминаний, когда ко мне прикасался кто-то другой. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, но даже не пытаюсь попросить его остановиться, зная, что он вряд ли услышит.
С губ невольно срывается вздох облегчения, когда Майский вдруг резко отстраняется, но в следующий момент он поворачивает меня спиной к себе и ставит на колени. Одну руку мужчина запускает в мои растрепанные волосы, заставляя прогнуться в пояснице, а вторую опускает к клитору, воздействуя на самую чувствительную точку. Продолжая грубо трахать меня сзади, он ослабляет хватку на волосах и прижимает мою голову к подушке, заглушая стон, который сам по себе срывается от настойчивых стимуляций.
По венам помимо моей воли распространяется какое-то болезненное, тяжелое удовольствие, от которого мне становится еще более противно. Тишину комнаты разрывают влажные шлепки, которые доносятся до слуха каждый раз, когда бедра Артура прижимаются к моим.
Он двигается все быстрее и жестче, вдавливая мою голову в подушку так сильно, что становится трудно дышать. Тело горит от его прикосновений, а низ живота ноет от напряжения. Когда все же происходит разрядка, это не приносит мне ни капли удовлетворения, наоборот, еще больше отвращения не только к Артуру, но и к самой себе.
Мужчина кончает мне прямо на спину и отпускает, позволяя комом упасть на кровать, пряча слезы в подушке. Я впервые чувствую себя какой-то использованной, грязной, неправильной, сломанной, почти изнасилованной, хоть я сама позволила ему со мной это сделать.
— Вот так обращаются с игрушками, — бросает он спустя несколько секунд невыносимо тяжелой тишины. У меня нет сил даже посмотреть на него, поэтому я просто лежу и молчу. — Ты ею в полной мере никогда не была. Но станешь. Этого ведь ты хотела. Чтобы я обращался с тобой так, чтобы причинял тебе боль, чтоб игнорировал твои желания и потребности.
Его пальцы снова оказываются в моих растрепанных волосах, и он рывком тянет к себе, заставляя посмотреть на него. Даже в темноте его глаза горят от гнева, но в голосе словно бы слышится легкая дрожь.
— Таким ты меня видишь? — продолжает Майский, глядя мне прямо в глаза, которые я так усиленно отвожу, чтобы он не видел в них слез, чтобы не чувствовал мою слабость. Но Артур словно бы специально пытается все это разглядеть. — Насильником, берущим твое тело, маньяком, терзающим душу, тюремщиком, отбирающим свободу?
— Ты просто псих, — отзываюсь я тихо и хрипло, чувствуя, как хватка на волосах становится сильнее. Его тело дрожит от напряжения, словно бы он снова едва сдерживается, чтобы не убить меня. — Конченый, повернутый, неадекватный псих с дурацкой манией привязанности... Зачем все это? Зачем я тебе? Просто отпусти меня и все... просто отпусти...
Речь совсем не о его хватке, ведь я уже не чувствую ни боли, ни злости, ни обиды... Ничего...
— Не могу, — произносит он, наконец, ослабляя хватку. Артур медленно качает головой, продолжая скользить по мне изучающим взглядом. — Ты обещала мне «навсегда», значит, ты здесь и останешься... Тем более, мою свадьбу, скорее всего, придется отменить...
Я поднимаю на него удивленный взгляд, и он вдруг усмехается.
— Связи в администрации теряют всякий смысл, ведь я собираюсь убить друга мэрского сынка, — последние слова Артур произносит с такой ненавистью, что мне вдруг на самом деле становится страшно. Но Майский уже встает и направляется к двери. Черт...