21. Только ты
Тишину комнаты разрывает мой смех — хриплый и слегка безумный, но достаточно громкий, чтобы Артур услышал его. Он останавливается уже у самой двери и оборачивается, встречаясь со мной взглядом. В его темных глазах по-прежнему плещется ненависть, но теперь она смешана с легкой растерянностью и даже изумлением.
— По твоим расчетам, я должна броситься следом и умолять тебя этого не делать, так ведь? — усмехаюсь, приподнимаясь на постели на локтях. Все тело болит, но я игнорирую эту боль, сосредоточившись на взгляде и голосе Майского. — Ты правда думаешь, что мне есть дело хоть до кого-то из вас — до твоей чертовой репутации, до его никчемной жизни?! Да я буду счастлива, если вы просто поубиваете друг друга, и у меня не останется ни одной проблемы.
— Вот как, — Артур хмыкает, окончательно поворачиваясь спиной к двери, что в полной мере выдает его намерения. Я пожимаю плечами, продолжая с насмешкой и вызовом смотреть на него.
Он и правда ждал, что я брошусь за ним, что буду уговаривать, как и в случае с Дэном. Но как я уже говорила, у меня нет привычки привязываться к каждому, с кем сплю. Паша классный, да, но он просто один из множества моих бывших любовников. С Денисом же у нас было нечто особенное — он был, в первую очередь, моим другом и поэтому оказался столь ценен. Больше я эту ошибку не повторю.
—Может быть, тогда ты хочешь отправиться к нему вместе со мной? — предлагает Майский, словно бы желая проверить, испытать меня. Я только улыбаюсь в ответ на это предложение. — Посмотришь, как я расправлюсь с ним.
— Либо он с тобой, — хмыкаю дразнящим тоном, ведь у Паши на самом деле есть все шансы победить в этой схватке. Впрочем, я думаю, он достаточно умен, чтобы в нее не ввязываться, в отличие от Майского. — Удивительно, насколько сильно чувства ко мне застилают тебе глаза, раз ты готов рискнуть всем в попытке вызвать у меня хоть какие-то ответные эмоции.
— Чувства? — хмурится Артур, и я вновь пожимаю плечами, удобнее устраиваясь на постели и без всякого стеснения демонстрируя обнажённое тело мужчине, стоящему напротив меня. С его стороны глупо отрицать очевидное, ведь Майский, которого я узнала во время первого знакомства был куда жестче, хитрее и расчетливее. — Это, в первую очередь, вопрос моей репутации, ведь никто не имеет права прикасаться к тому, что принадлежит мне.
— Ты хочешь, чтобы принадлежала, — исправляю, разминая плечи и медленно вставая с постели. Беру со спинки стула шелковую ночную рубашку и надеваю ее на голое тело, делая вид, что не замечаю пристального взгляда Артура. — Но сколько бы не старался, я твоя только телом, а это не считается. Поэтому ты и злишься, поэтому сходишь с ума от ревности, раз за разом совершая резкие необдуманные поступки. Ты ведь понимаешь, что даже если убьешь его, это не принесет тебе облегчения, ведь я от этого так и не стану твоей.
Откидываю темные растрепанные волосы за спину и направляюсь к нему. Останавливаюсь напротив и мягко касаюсь ладонью его накачанной горячей груди, чувствуя, как тело Майского все сильнее напрягается под моими пальцами. Провожу линию вниз, легко очерчивая кубики пресса, и останавливаюсь у резинки его штанов.
В этот момент мне кажется, что Артур полностью в моей власти, и это вновь приносит какое-то опьяняющее извращенное удовольствие. Я слушаю его сбитое дыхание, смотрю в потемневшие от желания глаза и ощущаю, как легкая дрожь проходится по его коже, когда опускаю руку чуть ниже.
В следующий момент я резко отстраняюсь, но уже слишком поздно, чтобы он так просто меня отпустил. Майский приближается ко мне, заставляя отступить к стене позади, в которую он тут же вжимает всем своим телом, обхватив рукой за шею. Несильно, но достаточно ощутимо, чтобы с губ сорвался неровный хриплый вздох.
— Ты ведь понимаешь, что если я не смогу выместить на него свою злость, то вся она достанется тебе, — рычит он, скользнув обжигающим дыханием по моему вскинутому подбородку. Его рука тем временем медленно проходится вниз по шее, останавливаясь у бретельки ночной рубашки, которую он только слегка подцепляет пальцем.
— Словно бы это первый раз, когда мне пришлось познать всю силу твоей злости, — шепчу, потому что голос предательски хрипнет. Тело все еще болит, а на бледной коже проступают синяки, которые напоминают о том, как сильно его руки сжимали меня еще несколько минут назад. — Так уж сложилось, что по-другому ты свои чувства выражать не умеешь. Только через злость... и через боль.
Я делаю неровный вдох, когда он тянет бретельку вниз, и та соскальзывает с плеча. За ней следует вторая, и вот уже я стою перед ним топлес, но совсем не пытаюсь прикрыться. Его пальцы медленно, едва ощутимо, проходятся по моей порывисто вздымающейся груди. Соски напрягаются от холода и от его обжигающих взглядов, чем только привлекают внимание. Но Артур словно бы намеренно не касается, обводя кончиками пальцев ореолы вокруг.
— Я никогда не хотел причинить тебе боль, — произносит вдруг Майский, и эти слова звучат неожиданно искренне, а в голосе слышится нечто напоминающее сожаление и раскаяние. Но было бы глупо поверить ему, попавшись в очередную ловушку. — Но ты причиняла мне ее раз за разом, и я, словно зверь, пойманный в клетку, мечусь по ней, в агонии круша все вокруг.
— Ты просто не умеешь по-другому, — отзываюсь, чувствуя усиливающую дрожь от его мягких почти мимолетных касаний, которые совершенно наверняка стоят ему невероятных усилий, ведь Майский не умеет быть нежным. Я убедилась в этом еще в наш самый первый раз, хоть он и приложил все силы, чтобы мне было приятно, и ему это даже удалось. Но он привык брать все, что хочет, без остатка, поэтому его прикосновения всегда такие грубые, настойчивые, порывистые и страстные. — Даже твоя любовь порастает из ревности и злости.
Он качает головой, не прекращая медленно ласкать грудь, чертить на ней легкие узоры, отчего на коже проступают мурашки, а внизу живота нарастает напряжение. Мне хочется ощутить больше, чем эти невинные прикосновения, и я неосознанно выгибаю спину, подаваясь вперед к его умелым рукам.
— Ты не знаешь, какой может быть моя любовь, — выдыхает Майский, а затем вдруг подается вперед, накрывая губами сосок, прикосновений к которому я в тайне так сильно жаждала. Ощущения оказываются такими острыми, что я не сдерживаю умоляющий стон, который разрывает тишину комнаты. Майский не дает мне ни секунды опомниться, покрывая мягкими обжигающими поцелуями нежную кожу на груди с торчащими розовыми сосками.
Он вдруг опускается на колени и задирает на мне ночную рубашку, целуя ниже, касаясь живота и оставляя влажные следы на лобке. Я невольно теряюсь в этих ощущениях и негромко ахаю, когда мужчина вдруг закидывает мои ноги к себе на плечи, обхватив за бедра так, чтобы ему было удобно держать меня на весу.
Тело словно бы пронзает током, когда его язык касается кончика клитора, делая это с какой-то извращенной нежностью, от которой дрожат колени. Если бы он не держал меня, то наверняка бы упала, но я и так словно падаю в пропасть, цепляясь пальцами за его волосы и шепча его имя, словно в бреду...
— Артур... Артур... Артур! — я не могу перестать повторять это, как и не могу сдержать стоны, пока он продолжает выводить на клиторе незатейливые узоры, посылая по телу волны опьяняющего удовольствия. Мои мольбы обрываются всхлипом, когда он накрывает клитор губами, касаясь так, словно имитирует поцелуй. Мне хочется кричать от этих ощущений, но вместо этого снова всхлипываю, прижимая ладони к груди, сжимая и выкручивая напряженные соски, из-за чего напряжение внизу живота становится почти невыносимым.
Продолжая ласкать и целовать меня, мужчина проникает языком в вагинальное отверстие, чем доставляет мне еще больше удовольствия, которому невозможно сопротивляться. Я чувствую, что стремительно приближаюсь к высшей точке, а комната начинает расплываться перед глазами от застилающих их слез.
Но именно в этот момент Артур вдруг отстраняется и ставит меня обратно на пол, чтобы затем выпрямится. Он нависает надо мной, и я вижу, как его губы блестят от моей смазки, отчего чувствую порыв облизать их, ощутив свой собственный вкус.
— Это было достаточно нежно? — спрашивает он, коленом раздвигая мои ноги, между которыми сразу оказывается его ладонь. Тело напряжено до предела, поэтому даже легкое прикосновение к половым губам отзывается во мне дрожью по коже. — Хочешь, чтобы я продолжил? — его взгляд встречается с моим, и я чувствую, как горю. Не проронив ни слова, обхватываю его руку своей и прижимаю к промежности, едва не вскрикнув, когда он накрывает ее большой горячей ладонью.
Артур усмехается и качает головой, показывая, что такого ответа ему недостаточно.
— Хочу... — отзываюсь коротко, ведь следом с губ срывается очередной стон. На самом деле я жажду этого больше всего на свете, как не хотела ничего и никогда. Разум затуманен его прикосновениями, взглядами, низким хриплым голосом и напряжением, которое словно бы стягивает низ живота.
— Тогда тебе придется признать, что ты стала моей, — хмыкает он, продолжая ласкать меня дразнящими мимолетными касаниями. Артур снова ухмыляется, когда я подаюсь бедрами навстречу, словно в тумане, ища в нем разрядки. Но он уже убирает руку из-под юбки, и я не сдерживаю разочарованный вздох. — Не только телом, но и душой, мыслями... всем...
— Нет, — выдыхаю, хоть тело требует сказать ему «да». Сказать, что угодно, только бы снова почувствовать прикосновения его пальцев и губ. — Никогда...
Его губы трогает дразнящая усмешка, а затем он притягивает меня к себе, прижимаясь поцелуем к приоткрытым губам. На этот раз он целует нежно и неторопливо, но мне, наоборот, хочется огня и страсти, которые может дать только он. Я приникаю к Артуру всем телом и зарываюсь пальцами в его темные волосы, слегка оттягивая и лаская.
Пытаюсь перехватить инициативу, проникая языком в рот мужчины и вплетая его язык в яростную борьбу, что стремительно зажигает нас обоих, но он тут же снова занимает доминирующее положение и слегка прикусывает мою нижнюю губу, чтобы затем зацеловать ее снова. От этого у меня перехватывает дыхание, и я прерываю поцелуй, чтобы сделать порывистый вдох.
В этот момент Артур подхватывает меня под ягодицы, закидывая мои ноги к себе на бедра, и переносит обратно на кровать, вжимая телом в мягкую постель. Он опирается на локти и припадает губами к коже на шее, кусая, целуя и посасывая, заставляя меня потеряться в собственных ощущениях и хриплых молящих стонах.
— Скажи мне, кому ты принадлежишь, Асия, — требует Майский низким рычащим голосом, обжигая шею горячим дыханием. Он стягивает с меня ночнушку и опускается ниже, осыпая кожу поцелуями. Когда Артур снова оказывается меж моих ног, я чувствую такое невыносимое желание, что мне уже совсем не хочется ему сопротивляться. Только целовать, просить и даже умолять. — Скажи мне...
Я комкаю простынь под собой и невольно выгибаюсь навстречу его губам, которые оставляют влажную дорожку на внутренней стороне бедра. Воздух стремительно вышибает из легких, а напряжение внизу живота кажется уже до боли невыносимым.
— Тебе... Только тебе, — шепчу, чувствуя, как пересыхает в горле. Артур припадает жарким поцелуем к клитору и проникает в меня сразу двумя пальцами, даря долгожданную разрядку. Он придерживает меня за бедра, не давая отстраниться, пока извиваюсь в его руках, шепча его имя, которое кажется единственным, что осталось в моей голове: — Артур...
— Только мне, — повторяет он, обрушиваясь на меня лавиной из поцелуев, которые кажутся одновременно трепетными и властными. Когда Артур отстраняется, силы окончательно покидают меня, и я почти сразу засыпаю в его крепких объятьях, что вдруг начинает казаться совершенно нормальным.
Майский прижимает меня к своей крепкой груди и зарывается лицом в растрепанные волосы. Когда засыпаю, он шепчет мне что-то о том, что будет принадлежать мне так же, как и я ему. Но как только просыпаюсь утром, это кажется мне бредом, как и все, что произошло ночью. А взгляд мужчины не сулит мне ничего хорошего...