Глава пятнадцатая
Прошло три часа, прежде чем сердце Ньюта угомонилось до нормального ритма, помутнение в глазах прояснилось, а рев в ушах затих. Каким-то образом ему удалось вернуться в свою маленькую хижину, хотя он ничего не помнил о том, как туда попал. Он поспал, хотя не помнил, как заснул или проснулся. Он закрывал глаза и открывал их снова тысячи раз, желая, чтобы белая дымка исчезла из его зрения. Шум рассеивался слишком медленно, чтобы это можно было заметить, а затем, казалось, исчез в одно мгновение.
Но голова все еще болела. Он догадывался, что теперь она будет болеть чаще, чем раньше.
— Ньют?
Он поднял взгляд с места на полу и увидел Кейшу, ее взгляд был полон беспокойства. Возможно, она была с ним уже какое-то время, но, насколько он помнил, это был первый раз, когда он увидел ее с тех пор, как утром закончились беспорядки.
— Ты снова чувствуешь себя самим собой? — спросила она. Тут появился Данте, и Кейша поманила ребенка прямо к лицу Ньюта, чтобы подбодрить его. — Хочешь попробовать сесть?
Ньют попытался кивнуть, но не смог. Попытался заговорить, но вышло только мычание. Тогда он подтянул под себя руки и, приподняв тело, сел так, чтобы прижаться спиной к стене. Мир на минуту поплыл, но затем вернулся в исходное положение. Удивительно, но это движение не пронзило череп ударной волной боли. Ему было лучше. Ему определенно было лучше.
Кейша и он обменялись долгим взглядом, в их глазах была печаль о прошедшем дне и страх за следующий.
— Хочешь поговорить или... нет? — наконец спросила она. — Может, нам стоит отложить...
— Нет! — огрызнулся Ньют, морщась от боли во лбу. — Ни за что. Мы ни за что на свете не будем ничего откладывать. Мы отвезем тебя к твоей семье. Завтра. Мне это нужно ещё больше, чем тебе.
Кейша кивнула и продолжала кивать, как будто хотела что-то сказать, но вынуждена была бороться со слезами. После сотни раз или около того, она, наконец, перестала спрашивать его, уверен ли он в том, что хочет попытаться вырваться и найти ее семью. Но, очевидно, это все еще волновало и пугало ее. Его это тоже пугало, но по какой-то причине это стало единственной целью его жизни, единственным, что не позволяло его разуму погрузиться в эту постоянно расширяющуюся бездну... диссонанса.
— Расскажи мне о сегодняшнем дне, — тихо сказала Кейша. — Насколько всё было плохо? Этот ходячий фрик Джонси... он не смог бы вести разумную беседу, это ясно, как день. Я с трудом смогла разобрать десяток слов, когда он тебя притащил.
— Джонси вернул меня обратно? — спросил Ньют. — Я же в него из грёбаной пушки пальнул!
— Ага. Он просил передать тебе, что прощает тебя и что он знает, что ты сделал это случайно. Он вообще-то поржал над этим. Чувак уморительный.
Ньют издал звук, слегка похожий на смех.
— Можно мне глоток воды? У меня такое чувство, будто я проглотил ведро грязи, — он не упомянул, что не был уверен, что выстрел в Джонси был случайностью. Он, конечно, заслужил это за нападение на Томми. Ну и ладно. Все равно этот парень был всего лишь инструментом.
У них был старый молочный кувшин, полный чистой воды, и Кейша налила ему кружку. Протягивая её ему, она повторила:
— Насколько всё было плохо?
Он выпил воду одной длинной чередой глотков, задыхаясь, когда закончил.
— Это было хреново, — наконец сказал он. — Думаю, я знаю, на что это будет похоже, когда мы перейдем Черту. Я крышей поехал, Кейша. Совершенно спятил. Я не мог видеть, не мог слышать, не мог нормально соображать. Удивительно, что все оттуда вышли живыми. Особенно я.
— О, черт, Ньют. Мне жаль. Там что-то не так, это точно, — она постучала по правому виску.
— Я уверен, что стресс как-то повлиял на это, — сказал Ньют. — Вся эта утренняя суматоха, эти идиоты, нападающие на охранников без всякой причины. Как будто этого было мало — я вымотался, весь в царапинах и синяках. Забрел в боулинг — он был ближе всего, думал передохнуть, а потом вернуться сюда. И тут, из всех стебанутых вещей, которые должны были случиться, мои...
Он не знал того, что знала она. Даже если бы она понимала каждое слово, сказанное Джонси, а она, очевидно, не понимала, разве это имело бы значение? Никто до конца не понимал, даже отдаленно, через что пришлось пройти Ньюту внутри этого старого разваливающегося здания. Шок от возвращения друзей, боль от того, что он не отступил и настоял на том, чтобы они ушли, травма от того, как ужасно все закончилось. Отчаяние на лицах Томаса и Минхо каким-то образом запечатлелось в сознании Ньюта, несмотря на то, что он на время потерял его.
— Ньют? — Кейша напомнила о себе. — Расскажи мне, что случилось в боулинге.
— А я должен?
— Да, — она улыбнулась, и это заставило его вспомнить собственную маму, вернувшуюся из тумана воспоминаний. — Поговори со мной, парень. Это поможет тебе почувствовать себя лучше. Кажется, раньше это называлось терапией, еще до того, как мир покатился к чертям собачьим.
— Я свихнулся, — сказал он едва слышным шепотом. — Вот и все. Я свихнулся, когда увидел Томми и Минхо. Он... они были... это слишком долгая история, чтобы ее рассказывать. Ты уже кое-что из неё слышала. Но они были для меня всем. Они и сейчас для меня все. У меня сердце разорвалось от осознания того, что я подхватил Вспышку, что у них есть иммунитет, а у меня нет. А потом у меня снова разорвалось сердце...
— У тебя два сердца?
Ньют рассмеялся - таким смехом, который вырывается через нос.
— У нас что, блин, стендап-шоу? Я тут пытаюсь рассказать тебе, как я чертовски несчастен.
— Хорошо, я заткнусь. Продолжай.
Он закатил глаза и покачал головой.
— Короче. Меня просто убило то, что я оставил их после того, как они отправились в Денвер. Да, если бы у меня было два сраных сердца, их бы оба вырвали. Так что, походу, у меня их три, раз одно еще бьется. Но... когда я услышал, что они искали меня, а потом, что еще хуже, когда они вошли в тот боулинг... мой разум просто начал отключаться. Я был так зол, так чертовски зол, как будто каждая жидкая часть меня начала кипеть и выпускать пар. Я не мог видеть, я не мог слышать, я не мог думать. Я потерял контроль, — он сделал паузу, желая описать это лучше. — Как я уже и сказал. У меня поехала крыша.
— Ох, сочувствую. А что было дальше?
Ньют сменил позу, давая передышку ушибленным бокам.
— Сложно вспомнить детали. Я орал, Джонси корчил из себя царя горы, вокруг дрались... А мой мозг вообще отключился. Я знал, что друзья должны уйти. У них есть миссия поважнее меня. Да и мне и так хватает дерьма, без мыслей о том, как им тяжело.
Он пожал плечами.
— Так что, знаешь, я сделал то, что сделал бы любой разумный человек. Я размахивал пушкой, как обдолбанный наркоман, пальнул в Джонси, начал угрожать застрелить Минхо и любого другого, кто посмеет меня разозлить. Потом кучка моих новых приятелей шизов погнала их из города обратно в их Берг. Все прошло именно так, как я и планировал.
Кейша подняла брови.
— И кто теперь устраивает стендап-шоу?
— По крайней мере, я смешнее тебя.
Она усмехнулась.
— Без обид, Ньют, но у тебя юмора как у меня на большом пальце ноги.
Тогда Данте издал звук - ребенок был настолько тихим, что иногда легко было забыть о его существовании. Он дремал в углу. Кейша подошла и взяла его на руки, посадила к себе на колени. Потом она долго и крепко обнимала его, возможно, представляя, как ее сын переживает те ужасные вещи, которые только что описал Ньют.
— Ты когда-нибудь жалеешь об этом? — спросил он, будучи уверенным, что сказал глупость.
— О чем жалею?
— Что принесла детей в этот ужасный мир.
Ее взгляд подтвердил это. Это действительно была большая глупость.
— Никогда не задавай маме этот вопрос, Ньют. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Сумасшедший ты или нет, никогда не задавай этот вопрос.
— Прости меня. Я бы хотел вернуть весь этот день назад.
Некоторое время они сидели в тишине. Ньют решил, что будет только хуже, если он продолжит извиняться. Он хотел сказать, как ему жаль Данте, его будущее, то, что она вынуждена испытывать каждую минуту каждого часа, гадая, что же ждет их в будущем. И Джеки.
— Скоро ты будешь со своей дочерью, — сказал он в тишине. — Ты и Данте, вместе с твоим братом. Вы будете вместе, а это уже кое-что. Может быть, у вас, ребята, есть большая цель в грандиозной схеме вещей. Во вселенной.
Она посмотрела на него.
— Хорошо, Сократ. Тогда почему ты не хотел быть со своими друзьями, а?
Это задело его больше, чем он был готов принять.
— Я сказал тебе, почему. Они пытаются достичь чего-то большего, чем...
Кто-то сильно и быстро стукнул в дверь, а затем открыл ее, не дожидаясь приглашения. Нервы Ньюта подскочили в тревоге, но потом он увидел, что это был Джонси. Затем они снова подскочили, потому что он вспомнил, что выстрелил в беднягу из пушки.
— Что... за... день! — кричал парень. — Что за хренов день!
Ньют и Кейша просто уставились на него, гадая, есть ли в его словах смысл.
Наконец он объяснил.
— Все иммуняки, которые здесь работали, взяли и свалили. В один момент. Собрались, потрепались от силы пять минут — и решили. Открыли ворота, прихватили оружие и вывалили. Даже дверь за собой не потрудились запереть. Видимо, наша утренняя потасовка да визит твоих психованных дружков наконец открыли им глаза на то, какое это дрянное местечко — Дом Шизов.
Затем он рассмеялся. Он смеялся так, словно был самым счастливым человеком на Земле, его сальные волосы тряслись от каждого нового смешка.
— Ты серьёзно? — Кейша прищурилась. — То есть нам даже не придётся прорываться?
Он тронул пальцем нос и важно ответил:
— Точняк, мадам.
Кейша перевела взгляд на Ньюта:
— По-моему, этот придурок совсем ку-ку.
— Да сами посмотрите! — воскликнул Джонси. — Ворота настежь, и народ валит, будто на праздник!
Не дожидаясь ответа, он рванул прочь — видимо, спешил разнести «радостную» весть. Ньют, впрочем, не разделял его оптимизма.
— Что думаешь? — спросил он у Кейши, на лице которой читалось всё, кроме восторга.
Та на секунду задумалась:
— Что думаю? Думаю, ничего хорошего, когда люди с оружием начинают убегать от тех, у кого его нет.