Глава четырнадцатая
Ньют стоял лицом к стене, спиной к уходящим охранникам, к парадному входу, к своей новой банде, ко всему миру. Он беззвучно кипел, понимая, что его гнев не поддается объяснению, но все равно не мог ничего с этим поделать. Каждый вдох причинял боль в груди и заполнял лишь половину легких. Принятое им решение оставить друзей и Берг было почти невозможным, невыносимым - но правильным. Как они могли взвалить на него это бремя, заставляя снова принимать то же решение? Его трясло от ярости, он сжимал в руках пушку словно младенца, и подумывал о том, чтобы направить ее на себя, чтобы вырваться из этого круговорота мыслей. В конце концов, это его не убьет. Но уж точно приведет его в чувства.
— Ньют, ты в порядке?
Джонси. Как Ньют решил бросить свой жребий с кем-то вроде Джонси, вместо того чтобы положиться на своих лучших друзей на планете? Он действительно сходил с ума. Нет, ругал он себя. Он сделал единственное, что мог. То, что у него была Вспышка, было уже достаточно тяжким бременем. А когда рядом Томми и остальные, напоминающие ему о том, как это печально... Он не мог этого вынести. Он просто не мог. Назад дороги не было.
— Ньют? — Опять Джонси.
— Я в порядке! — крикнул Ньют. Он повернул голову, чтобы посмотреть на бледное лицо своего телохранителя, обрамленное нелепыми сальными черными волосами. — Просто оставь меня в покое!
Девушка Джонси - Ньют не помнил ее имени и был уверен, что никогда не вспомнит - лежала на земле в нескольких футах от него и стонала после дозы Кайфа. Ньют никогда так сильно не хотел принять лекарство, как в этот момент. Но в голове у него и так было неспокойно. Он не мог рисковать еще больше и принять решение, о котором может пожалеть. Что может быть хуже, чем вернуться к друзьям, а потом снова решить уйти?
Он повернулся к стене. Опустил голову. Закрыл глаза. Попытался подавить гнев, который поднимался в нем, как кислота, как бензин, зажженный искрой, горящий и пылающий. Почему они вернулись! Почему!
Прошло некоторое время, все его тело словно зависло в пространстве, плавая в пузыре горячей ярости. Возможно, прошел час. Может быть, пять минут, он не знал. Но ему потребовалась вся его сила воли, чтобы удержать себя от нападения на всех, кто находился в радиусе ста футов от него. Не раз ему приходилось подавлять в себе желание выстрелить в кого-нибудь из пушки, просто чтобы успокоить себя.
— Ньют, — прошептал Джонси с расстояния в несколько футов, резким придыхательным шепотом, который мог услышать любой, кто находился поблизости. — Охранники-иммуняки привели сюда тех людей! Тех, от кого ты убежал!
Ньют вскинул голову. Он посмотрел на парадный вход в боулинг как раз в тот момент, когда Минхо вошел в здание, его лицо было затенено внешним светом за его спиной. Но ошибки быть не могло. А потом вошел Томми, прямо за ним, держа Бренду за руку, как ребенка.
Ньют повернулся к стене так быстро, что голова закружилась. Перед тем как повернуться, он успел мельком взглянуть на Хорхе.
Они всё равно пришли бы за ним. Несмотря ни на что. Несмотря на записку, оставленную Томми. Несмотря на послание в «Берге». Несмотря на слова, переданные через того идиота-охранника. Они пришли.
Ярость накатила на него, как волна ядовитого тумана. Проникая внутрь. Обжигая кожу снаружи. Он дрожал от этого, не в силах остановить. Сердце сжималось от боли. Что с ним происходило? Неужели это и есть тот самый последний рубеж Вспышки — переход в безумный мир конченных шизов?
— Они почти здесь, — свирепо прошептал Джонси, впервые запаниковав с тех пор, как Ньют встретил его несколько дней назад. Вероятно, он не хотел, чтобы его новая драгоценность досталась прежним владельцам.
Ньют чувствовал своих друзей. Он слышал дыхание Минхо, слышал звук шагов Томми. Он знал этих людей лучше, чем кто-либо другой. И почему-то ему захотелось накричать на них и избить до полусмерти. Я действительно потихоньку схожу с ума, подумал он. По крайней мере, мне больше не нужно бояться этого.
Его прорвало. Ньют кричал, выкрикивая слова, пытаясь вспомнить тот странный жаргон, что они использовали в Глэйде — как символ бунта против своих похитителей.
— Я вам, шанки стебанутые, что сказал? Убирайтесь!
Его пульс обрел собственную жизнь, почти неестественно стуча в висках, в шее, в запястьях, в груди. Он мог слышать его. Он мог поклясться, что мог его слышать.
Стук, стук, стук. Стук в ушах, в мозгу.
— Надо потолковать.
Это сказал Минхо, определенно Минхо, хотя Ньют едва слышал его за прогорклым барабанным боем в своем сознании. Как будто кто-то прокачивал кислоту через его сердце вместе с кровью, и все это с помощью мощной машины, регулярные всплески которой становились все громче внутри.
Ньют почувствовал, как тень проползла по его плечу.
— Не приближайся, — он старался говорить спокойно, но злобно. — Меня сюда не зря засунули. Поначалу уроды патрульные решили, будто я иммунный и от нефиг делать просто прячусь в берге, а когда узнали, что Вспышка разъедает мне мозг, у них глаза на лоб полезли. Патрульные талдычили потом, дескать, выполняют гражданский долг — и запихнули меня в эту крысиную нору.
Слова вырывались из него в спазме лжи и обмана, правда больше не имела значения. Ему нужно было, чтобы они ушли, любой ценой.
Томми ответил голосом, который в ушах Ньюта казался ледяным.
— Зачем, по-твоему, мы прилетели, Ньют? Мне жаль, что тебя сцапали, жаль, что отправили сюда. Но мы можем тебя вызволить. Не похоже, что...
Слова сливались в гулкие помехи, гул, от которого у Ньюта болел череп, и все это не уступало неумолимому биению его пульса, который не желал останавливаться, не желал успокаиваться в угоду здравому смыслу. У Ньюта возникло странное ощущение, что он оглох, хотя шум доносился отовсюду, изнутри и снаружи. Он почувствовал, как в панике ослабевает его связь с реальностью, как будто весь боулинг исчезает из его существования. Движение - это все, что он мог сделать, чтобы вернуться в реальность.
Он повернулся к ним лицом. Он ухватился за свою пушку, как за спасательный круг.
Минхо вскинул руки, сказал что-то, что Ньют не смог расшифровать из-за рева в ушах и голове. Его старый друг сделал шаг назад, чуть не споткнувшись об оцепеневшую подружку Джонси. Снова слова, словно муравьи, пытающиеся пробиться сквозь стену шума.
Ньют услышал что-то о пушке, кажется, его спросили где он взял эту штуку. Ньют что-то ответил, невнятно произнеся пару фраз, не понимая, что он сказал. Какую-то ложь. Его руки тряслись так сильно, что он чувствовал грохот оружия сквозь кости. Это явно не сработает. Он заставил себя взять себя в руки, отогнать дымку ярости. Совсем немного. Всего лишь достаточно. Чего бы это ни стоило, прямо сейчас. Они должны были уйти. Они должны были. Как долго еще Ньют сможет это терпеть?
Он умолял, бросив все силы на то, чтобы говорить искренне, но твердо.
Чего бы это ни стоило.
— Мне... фигово, — сказал он. — Вы молодцы, шанки, что прилетели, спасибо, но... здесь я и останусь. Для меня все кончено. Вы сейчас развернетесь, сядете в Берг и улетите к чертям отсюда. Ясно?
Каждое слово было усилием. Его руки дрожали от разочарования.
Минхо произнес:
— Нет, ни фига не ясно, Ньют. Мы сюда шли, головами рискуя, ты наш друг, и мы тебя забираем. Хочешь рыдать, пуская сопли? Ради Бога, но только в кругу друзей. Не этих вот шизов...
Ньют вскочил на ноги, чувствуя в ногах силу, которой не было несколько секунд назад. Томми, должно быть, увидел что-то безумное в его глазах, потому что он попятился назад и чуть не споткнулся. Ньют направил пушку на Минхо и разразился еще большим гневом.
— Я сам шиз! Я сам шиз! Как ты не поймешь, башка баранья?! Ты бы на моем месте захотел, чтобы друзья видели, в кого ты превращаешься? А? Захотел бы?
Он хотел, чтобы они спорили. Ссорились с ним. Дали бы ему оправдание. Но они лишь ошеломленно смотрели в ответ.
Ньют понизил голос и влил весь яд, на который был способен, в свои следующие слова.
— А ты, Томми. Смел, по-настоящему смел, раз пришел сюда и просишь вернуться. Смотреть на тебя тошно.
Лицо Томаса растаяло в печали.
— О чем ты?
Ньют вдруг увидел себя сверху, почти как по волшебству. Своё безумие. Он опустил оружие и посмотрел на пол. Ярость достигла в нем чего-то вроде кипения.
— Я ничего не понимаю, Ньют, — продолжал Томас. — Зачем ты так с нами?
— Простите, ребята. Мне жаль. — Извинение едва сорвалось с его губ. Это было невыносимо. Все это. — Вам и правда лучше меня бросить. Мне с каждым часом все хуже и хуже. Вот-вот башню сорвет. Прошу вас, уходите.
Томас начал отвечать, но Ньют не дал ему этого сделать, поднял руку в знак предупреждения и крикнул:
— Нет!
Затем он снова попытался позволить словам литься из него, сказать что угодно, чтобы воззвать к их чувствам.
— Хватит болтовни. Просто... уйдите, прошу. Умоляю. Как никогда и никого прошу: выполните последнюю просьбу. Я встретил здесь компанию: ребята, похожие на меня, хотят сегодня нагрянуть в Денвер. Я с ними.
Я могу помочь Кейше и Данте, подумал он. Я не могу помочь вам. Он смог снова вздохнуть и дать гневу утихнуть. Он стоял на своем, и этого было достаточно, чтобы успокоить его. Немного.
— Я и не жду, что вы поймете, — продолжал он, — но с вами мне больше не по пути. И так хреново, а будет еще хуже, если вы станете смотреть на меня умирающего. Или, не дай Бог, пораню кого-то. Так что давайте прощаться. Валите отсюда и не поминайте лихом.
— Так нельзя, — сказал Минхо. Слишком спокойно. Слишком уверенно.
Это снова вывело Ньюта из себя. Он кричал что-то, что его разум забыл, пока каждая фраза вылетала из его рта. Пытаясь унять дрожь в руках, он так крепко вцепился в пушку, что у него выступили вены.
— Валите!
Ситуация была пороховой бочкой. Ситуация была катастрофой.
Одним пальцем Джонси ткнул Томаса в плечо, тот крутанулся, но его снова ткнули, на этот раз в грудь. Остальные члены шизоидной банды Ньюта сгрудились за Джонси, как вода у плотины.
— Наш новый друг просил вас уйти, - сказал Джонси.
Томас не отступал.
— Не лезь не в свое дело. Прежде всего он НАШ друг.
Джонси зачесал назад волосы - вирус превратил его в злодея из сказки.
— Он теперь один из нас. Значит, дело и наше тоже. Давайте оставьте его... в покое.
Настала очередь Минхо.
— Ты, шизоид, от болезни слухом повредился? Дело касается только нас и Ньюта. Сам вали давай.
Бочка с порохом дала трещину, спичка зажглась и стала ближе.
Джонси поднял руку: осколок стекла был крепко зажат в его кулаке - настолько, что из него потекла кровь.
— Наконец-то ты разозлился. А то мне скучно было.
Бочка с порохом встретилась с пламенем.
Тупица Джонси выхватил свое оружие и попытался ударить Томми по лицу. Мир накренился прямо перед глазами Ньюта, но Томас лишь упал на землю, чтобы избежать острого куска стекла. Но тут подоспела Бренда, с силой ударила Джонси по руке; стекло вылетело из его руки и разбилось о стену. Затем ворвался Минхо, схватил Джонси; они оба рухнули на пол, прямо на обдолбанную подружку. Под Кайфом или нет, она издавала булькающие крики, пиналась и билась обо все, что могло двигаться. Ударов хватило, чтобы завязалась драка; Ньют не мог определить, чьи руки и ноги чьи.
Затем его зрение затуманилось, в глаза хлынул белый туман, и шумная буря вернулась. Жужжание. Рев. Стук, стук, стук его невозможного пульса. Он закричал, хотя казалось, что крик раздается в длинном туннеле, вечно отдаваясь эхом.
— Хватит! Хватит! Прекратите, или я... — Он не знал, как закончил мысль. Он потерял контроль над собой, отдаленно ощущая, как пушка в его руках мечется взад и вперед, словно распыляя патроны пулемета. Он трясся от невыразимой ярости, теряя рассудок. Не зная, что еще сделать, как еще потратить невероятную энергию, нараставшую внутри него, он нажал на курок.
Сквозь белое облако он едва увидел, как заряд пушки ударил в Джонси и взорвался голубой вспышкой. Ньют не слышал ничего, кроме собственного шума. По телу Джонси плясали молнии, он падал, корчился, пускал слюни.
Ньют держался на паучьей нити, надеясь, что все скоро закончится. Он прошептал:
— Я же говорил ему «хватит». Ребята, извините, пора вам сваливать.
Минхо пытался что-то сказать, но Ньют слышал только сплошной шум.
— Уходи. — Ньют напрягся, чтобы говорить. — Я просил по-хорошему, теперь приказываю. Мне тяжело сдерживаться. Уходите.
Минхо сказал что-то о том, что все они собираются выйти на улицу, чтобы поговорить. Ньют привел свою пушку в боевое положение и, спотыкаясь, сделал шаг или два в сторону своего старого друга.
— Уходите! Убирайтесь!
Томас и Минхо разговаривали друг с другом. Ньют ничего не слышал, но из его собственного рта вылетало все больше слов.
— Мне жаль. Я... буду стрелять, если вы сейчас же не уйдете. Быстрее!
Они повернулись, чтобы уйти, на их лицах была невыразимая боль.
Они покидали его.
Он хотел этого.
Он ненавидел их за это.
Томми. Минхо. Бренда. Хорхе. Уходят. За дверь.
Ньют упал на одно колено, понимая, что не продержался бы и минуты. Он говорил вслух, обращаясь ко всем, кто мог слушать.
— Проследите за ними. Убедитесь, что они не вернутся.
Он рухнул на землю, и слезы полились из его затуманенных глаз, хотя это не имело никакого отношения к безумию.