Глава 11
ЛИСА.
Нет. Нет. Нет. Этого не может быть.
Шок от предательства крадет воздух из моих легких, удар настолько неожиданный, что я остаюсь стоять с разинутым ртом, как идиотка. Я не могу даже набраться смелости, чтобы взглянуть на мудака рядом со мной.
Чонгук, должно быть, знал.
Боже, как долго Yéye планировал это?
Я пытаюсь бросить свирепый взгляд на своего дедушку, но здоровенный итальянский грубиян преграждает мне путь. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не кричать и не проклинать моего дедушку-предателя. Публичное оскорбление недопустимо в нашем мире. Но как он мог так поступить со мной? Горячие слезы щиплют мне глаза, вихрь ярости, гнева и возмущения сотрясает мои внутренности. Зачем ему притворяться, что дает мне выбор, когда, в конце концов, у меня действительно его не было?
— Расслабься, Огонек, ты же не хочешь устраивать сцену. — Дыхание Чонгука касается моего уха, его плечо касается моего.
— Не смей, блядь, разговаривать со мной, — шиплю я.
Уголок его губ изгибается, подтверждая мои подозрения. Он все это время знал. Конечно, мой дедушка действовал за моей спиной и добивался брачного соглашения с тем, кого считал подходящим мужчиной. Как я могла быть такой глупой?
— Что ж, это настоящий сюрприз. — Цзяньцзюнь откашливается и жестом приглашает нас сесть.
Нет, блядь. Слова едва не вырываются наружу. В своем безумии я не уделила ни минуты, чтобы оценить выражение недоверия, написанное на лицах мужчин, сидящих в кругу за столом. Выражение крайнего возмущения, написанное на лице Лей Вана, делает это почти стоящим того. Почти.
Цзяньцзюнь переводит настороженный взгляд на моего дедушку, который кажется совершенно невозмутимым. Как будто выдавать замуж свою единственную внучку за итальянскую мафию - обычное дело. Боже, я так зла. И так больно. Я подавляю боль, сжимающую мою грудную клетку, и сосредотачиваюсь на ярости. Гнев - это сила, в то время как боль мне совсем не поможет. Это просто сделает меня слабой, а сейчас я должна быть сильнее, чем когда-либо.
— Как скоро состоится брак? — Наконец Цзяньцзюнь спрашивает.
Хао Вэй заинтересованно приподнимает бровь, когда вопрос повисает в воздухе.
Да, сколько у меня времени? Достаточно времени, чтобы спланировать побег?
— Детали еще не согласованы, — отвечает Yéye. — Но как только они будут согласованы, будьте уверены, вы все будете приглашены на грандиозное празднование.
Празднование? Он что, совсем помешался? Может быть, мой дедушка вдохнул больше ядовитого дыма, чем мы думали. Мои мысли возвращаются назад во времени, к нападению на CityZen. Именно поэтому Чонгук спас меня? Он просто проверял, что его драгоценная жена пробудет рядом достаточно долго, чтобы выполнять свои обязанности?
— А вы, мистер Чон, — рявкает Цзяньцзюнь. — Вы готовы взять на себя обязательство руководить еще одной организацией?
Чонгук кивает, в улыбке сверкают идеальные зубы. Он обнимает меня за плечи, и дрожь пробегает по моей спине от неожиданного прикосновения.
— Будьте уверены, я оставлю большую часть повседневных обязанностей по управлению Четырьмя морями моей прекрасной будущей невесте. У меня более чем достаточно забот с моими собственными предприятиями.
У меня отвисает челюсть, и я слегка поворачиваюсь лицом к своему жениху впервые с момента объявления. Его ответ совершенно неожиданный.
— И все же, — продолжает Цзяньцзюнь, — я бы чувствовал себя лучше по поводу этого нового соглашения, если бы мы все могли сесть и обсудить все возможности.
— Насколько мне известно, такого обсуждения не было, когда Валентино заключали мир с Красными Драконами, — вставляет Yéye. — Почему сейчас должно быть по-другому?
— Потому что ни Лука, ни Данте Валентино не передавали бразды правления одной из основных ветвей Триады. Они просто заключили деловую сделку. Этот брак - нечто гораздо большее.
Тут я не могла спорить.
Это навсегда.
В животе у меня все переворачивается, пока я не убеждаюсь, что жалкое содержимое моего желудка вот-вот появится снова. Я вскакиваю со стула и мчусь к двери, прежде чем успею опозорить всю свою родословную. Острый запах жареного масла доносится до меня, когда я заворачиваю за угол и добираюсь до кухни, и я полностью теряю контроль над своими внутренностями.
Спотыкаясь всего в нескольких шагах от кухни, я выпускаю ядовитый клубок нервов. Желчь разливается по полу и заливает мои ноги. Мои колени дрожат, когда очередная волна тошноты выталкивает остатки моего завтрака.
Я протягиваю руку, чтобы опереться о стену, чтобы не упасть, но стальная лента обвивается вокруг моей талии, заставляя меня опорожнить еще больше до того, как приглушенный шепот утихомиривает бушующую бурю.
— Я держу тебя, Огонек. — Глубокий тенор настолько неожиданый, что мое сердце замирает.
Сплевывая мерзкий привкус во рту, я вытираю подбородок и отваживаюсь оглянуться через плечо. В этом нет необходимости, на самом деле. Я точно знаю, кого найду. Аромат бергамота и кедрового дерева каким-то образом перебивает всепоглощающие запахи кухни.
Эти разные глаза встречаются с моими, и вместо ожидаемого мной дерзкого блеска за драгоценной поверхностью скрывается что-то более глубокое.
— Должен сказать, я никогда не производил такого эффекта на женщину. — Он ухмыляется, и эта высокомерная улыбка возвращается на место.
— Отпусти меня, — шиплю я.
— Ты уверена, Огонек? Я не хочу, чтобы ты поскользнулась и упала в эту кашу. — Он тычет головой в лужу блевотины у наших ног.
К моему ужасу, его дизайнерские черные мокасины забрызганы желчью. О Боже, я никогда не переживу этот день.
— Да, — рычу я. — Я вполне способна постоять за себя.
— Как скажешь. — Его стальная хватка ослабевает, и, несмотря на дрожь в ногах, я могу оставаться на ногах, держась за стену.
Не лучший момент для меня, но все лучше, чем полагаться на ухмыляющегося ублюдка.
Он просто стоит, засунув руки в карманы брюк, пока я пытаюсь взять себя в руки. Я надеялась, что Yéye придет за мной, чтобы я могла побыть с ним минутку наедине, но остальные присутствующие, по-видимому, остаются неподвижными в той комнате. Интересно, что еще они обо мне говорят.
— Ты не обязан оставаться здесь со мной, — рявкаю я, проводя рукой по волосам, убирая выбившиеся пряди за уши.
Он пожимает плечами.
— Я тоже не хочу туда возвращаться.
— Тогда почему бы тебе просто не пойти домой?
— Потому что я пообещал твоему дедушке, что доставлю вас обоих на встречу в целости и сохранности.
— Ты действительно думаешь, что Лей сейчас придет за мной? Я не могу представить, что он когда-либо осмелится перечить великому Чон Чонгуку…
Искорки веселья искрятся в этих уникальных радужках.
— Послушай сюда, Огонек, я понимаю, что ты злишься из-за того, что тебя держат в неведении, но поверь мне, я такая же пешка в этом деле, как и ты.
Я фыркаю от смеха.
— Держу пари. — Качая головой, я прикусываю вереницу проклятий, готовых сорваться с языка. — Ты мужчина. Ты понятия не имеешь, каково это - быть женщиной в этом мире. Я не имею права голоса в этом. Вообще никакого. Как давно ты знаешь? -
Его губы сжимаются в жесткую линию.
— Просто скажи мне, черт возьми.
— Мой брат уже несколько месяцев пытается убедить меня в преимуществах этого соглашения.
— Месяцы? — Я визжу.
— Но ничто не было предрешено до тех пор, пока несколько дней назад я не проиграл пари со своим братом…
— Что?
Он проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает. — Это не имеет значения...
— Черта с два. Ты хочешь сказать, что я вынуждена жениться на тебе из-за дурацкого пари с твоим близнецом?
— Все не так, Лиса. Это произошло бы в любом случае. Ты знаешь, что Цянь был на грани стратегического союза с Нико несколько месяцев назад.
— Но потом ты убил его.
— cazzo, Лиса, я его не убивал…
Я качаю головой, снова прерывая его.
— Может, ты и не был тем, кто нажал на курок, но ты был там. Вы все были там – Чоны, Валентино, вы все виноваты.
Волна тяжелых шагов привлекает мое внимание к процессии мужчин, выходящих из зала заседаний. Yéye появляется одним из последних и уходит, разговаривая приглушенным шепотом с Цзяньцзюнем и Хао Вэем. Они останавливаются у двери, и я считаю секунды до того момента, когда смогу поговорить с дедушкой наедине.
Я ожидала этого от Цяня, я ожидала бы этого от своего отца, но никогда от него. Его предательство врезается в мои внутренности, разрывая мою душу на кровавые ленты.
Я так зла и обижена, что даже не замечаю, как Лей возвращается. Он стоит передо мной, а за ним группа мужчин.
— Ты приняла сегодня неправильное решение, Лиса, — выдавливает он сквозь зубы.
Прежде чем он успевает произнести еще один слог, в моих глазах вспыхивает полоса тьмы, и к тому времени, как я моргаю, Лей оказывается прижатым к стене. Чонгук нависает над ним, его толстые пальцы крепко сжимают горло Лей.
— И ты принял неправильное решение, посмев заговорить с моей невестой, — рычит он.
Я задыхаюсь от яда в его тоне и убийственного блеска, тлеющего в этих пронзительных глазах.
Люди Лея сжимают кольцо вокруг Чонгука, но он со злобной улыбкой оборачивает голову через плечо. — Подойди еще ближе, и я сверну ему шею прежде, чем кто-нибудь из вас, идиотов, успеет вытащить пистолет.
Мужчины бормочут проклятия, но полдюжины мужчин отступают.
— Теперь давай проясним кое-что с самого начала, Ван, — рычит Чонгук, сверкая зубами. —Лиса теперь моя, и все, что ты хочешь ей сказать, будешь говорить через меня. Ты понял?
Я впечатлена, что Лей не описался под устрашающим взглядом огромного итальянца. Вместо этого его и без того тонкие губы сжимаются в еще более тонкую линию.
— Теперь она руководит твоей дерьмовой маленькой организацией, и если ты попытаешься выкинуть что-нибудь из этой мятежной чепухи, я лично прослежу, чтобы ты был наказан. Никто не угрожает моей будущей жене и ее жизни. — Его пальцы сжимаются на горле Лей, и сквозь сжатые зубы мужчины вырывается сдавленный звук. — Ты. Меня. Понял?
— Да, — выдавливает он.
Чонгук чмокает Лея в щеку и ухмыляется.
— Хороший мальчик. — Медленно отпуская его, он поворачивается к повстанцам круга Четырех морей. — А теперь убирайтесь отсюда к чертовой матери и ведите себя прилично. Лиса скоро свяжется с вами.