Глава 17
(от лица Белки)
Туман сомкнулся вокруг меня. Я почувствовала, как сердце бьётся слишком быстро — будто пытается вырваться из груди. Всё исчезло: ни отца, ни Воробья, ни Песчаной Бури рядом не было. Только пустота и холод, который сжимал лапы.
— Белка... — знакомый голос пронёсся эхом.
Я рванулась, уши навострились. Это был её голос. Листвички. Моя сестра.
Из серого марева шагнула стройная фигурка. Её янтарные глаза смотрели на меня с грустью. Но в них была и какая-то тяжесть, обвинение.
— Ты всегда всё рушила, Белка, — сказала она тихо. — Ты спорила, злилась, бежала вперёд, не думая. Ты всё время мешала мне. И даже сейчас... ты ведёшь отца туда, где он потеряет всё.
— Это неправда! — я взвыла, сжав зубы. — Я всегда хотела только помочь! Я всегда шла рядом, даже если ошибалась!
— А твои ошибки стоили слишком дорого, — её голос стал холоднее. — Если он умрёт... это будет на твоей совести.
Сердце моё кольнуло болью. Сколько раз я спорила с Огнезвёздом? Сколько раз не слушала? А что, если сейчас я действительно толкаю его к гибели?
— Нет, — прошептала я, мотнув головой. — Я не позволю ему погибнуть. Даже если придётся заплатить самой.
Туман дрогнул — и Листвичка исчезла.
Вместо неё передо мной возникла фигура... Нет. Это была я сама. Но... постаревшая. Сгорбленная. Глаза потухшие, шерсть взъерошенная.
— Посмотри на себя, — сказала «я». — Ты всегда бегала за отцом. За его славой, его именем, его любовью к Песчаной Буре. Ты — лишь тень. Никто никогда не видел тебя. Никто не будет помнить тебя.
— Замолчи! — рыкнула я, чувствуя, как в груди поднимается ярость. — Я не тень! Я Белка! Я — воительница Грозового племени! Я — его дочь! И я не дам никому принижать меня, даже самой себе!
Моя копия вздрогнула, словно пламя, задетое ветром, и растаяла в сером воздухе.
Но вместо облегчения меня ударил новый ужас. Вокруг тумана разгорелся вой. Волки. Гиены. Твари, которых я никогда не видела. Они окружили меня, сверкали глазами, щёлкали зубами. Их было десятки.
— Ну что, храбрая Белка? — прозвучал чей-то голос. Может, это был сам туман, может — испытание. — Ты всегда хотела доказать, что равна отцу. Докажи.
Я ощутила, как кровь закипает. Я знала, что не справлюсь. Но разве у меня был выбор? Я пригнула уши, выгнула спину, выпустила когти.
— Если надо драться — буду драться! — прорычала я. — До последнего!
Первый бросился на меня, и я врезалась в него с яростью, с какой сражалась всегда. Второй ударил сбоку, когти полоснули по плечу. Боль сжала, но я не сдалась. Я рвалась, кусала, билась, даже когда силы покидали лапы.
И вдруг — я услышала крик.
— Мама! —
Я замерла.
Посреди тумана стояли двое котят. Рыжие, с золотыми глазами. Я не знала их, но сердце моё сжалось, будто это были мои.
Они смотрели на меня с отчаянием. Звали меня. А вокруг них сомкнулся круг чудовищ.
Я поняла: это был мой выбор. Либо я продолжу биться, доказывая свою силу... либо брошу всё и защищу тех, кто слабее.
— Нет выбора, — прошептала я, бросаясь к котятам. — Только они!
Я рванулась вперёд, сбивая чудовищ с пути. Почувствовала когти в спине, зубы в боку, но не остановилась. Я накрыла котят собой, вцепилась в ближайшего врага и завыла:
— Я не дам вам их!
И вдруг... всё стихло.
Чудовища растворились. Котята исчезли. А я осталась одна — с дрожащими лапами, с болью в сердце, но с ясностью внутри.
Я поняла. Моё испытание было не в том, чтобы доказать силу. А в том, чтобы выбрать: гордыню или любовь. И я выбрала.
Передо мной вспыхнул свет. В нём стояла Звёздная мать. Я не знала её имени, но её глаза сияли нежностью.
— Ты прошла, Белка. Ты доказала, что сердце сильнее когтей.
И туман рассеялся.
Я вернулась в лагерь. Увидела отца, измождённого, но стоящего гордо. Мы встретились глазами, и я поняла: мы оба стали другими.
(От Лица Воробья)
Туман сомкнулся и вокруг меня. Я не видел, но я и так никогда не видел — темнота была привычной. Но это было другое. Давящее. Холодное. Как будто весь воздух исчез, а я остался один во вселенной.
Я сделал шаг — и не услышал ни звука. Даже стука собственного сердца. Это было самое страшное: тишина, полное ничто.
— Эй... — хрипло вырвалось у меня. — Есть кто-нибудь?
Никто не ответил.
Я сделал ещё шаг. И вдруг понял — я не чувствую землю. Ни запахов, ни ветра. Даже собственные лапы будто растворились.
Страх накрыл меня. Паника. Я хотел закричать, но горло сжалось. Я — целитель, я привык держаться рядом с другими, помогать, быть их голосом и ушами... но здесь я был никем. Никому не нужным.
— Ты всегда боялся, — донёсся тихий голос. — Всегда.
Я вздрогнул. Это был мой собственный голос. Будто я говорил сам с собой.
— Ты слепой. Беспомощный. Без племени ты ничто. Даже отец твой не видел в тебе воителя. Ты — слабое звено.
— Замолчи, — прохрипел я, но сердце дрогнуло. Разве это было не правдой? Сколько раз я слышал это от других? Сколько раз чувствовал сам?
Я хотел отвернуться, но голос не умолкал:
— Все идут вперёд, а ты только цепляешься за них. Ты всегда был обузой. Даже сейчас. Что ты сможешь? Что ты сделаешь, когда наступит тьма?
Я хотел бежать. Но куда? Здесь не было пути.
И вдруг... кто-то коснулся меня. Лёгкий, едва ощутимый толчок в бок. Тёплый, ласковый.
— Воробей... — шёпот, нежный, как пёрышко на ветру. — Ты сильный. Ты нужен.
Я замер.
— Ласточка?.. — голос дрогнул.
Я знал этот голос. Я помнил её запах. Я помнил, как её смех согревал меня, когда мир был слишком тяжёлым. Ласточка... та, кого я когда-то любил, но не смел признаться. Та, которая ушла слишком рано.
— Ты не слабый, — шепнула она. — Ты всегда был моим светом. Даже когда ты сам этого не видел.
Я задрожал. Слёзы хлынули сами. Я опустил голову.
— Я боюсь... — прошептал я. — Я так боюсь...
— Бояться — не стыдно, — её голос стал твёрже. — Стыдно — сдаться.
И вдруг вокруг меня зазвучали голоса. Множество голосов. Мой отец. Белка. Племя. Все, кому я помогал, все, кого лечил, чьи жизни спасал.
— Мы живы благодаря тебе, — шептали они. — Мы верим в тебя. Ты не один.
Сердце моё наполнилось теплом. Страх не ушёл, но я понял: он больше не властвует надо мной. Я стою, я есть, я нужен.
И тогда туман дрогнул — и растворился.
Я вернулся в лагерь. Отец смотрел на меня испытующе, Белка тяжело дышала после своего испытания. Песчаная Буря стояла в стороне, не смея приблизиться.
Я лишь вздохнул и тихо кивнул. Никто не узнал, как мне было страшно. Никто не услышал дрожь в моём сердце.
Но я знал: я прошёл.