Глава 8
Огнезвёзд не вернулся в старый заброшенный дом с Белкой и Воробьём. Он остался. Остался здесь, на краю лагеря Пепельных Снов, рядом с ней… с Песчаной Бурей, которая больше не звала его по имени.
Он устроил себе лежанку под нависшими кустами, совсем недалеко от входа в лагерь, скрывшись в густой тени, где ветер не приносил запаха его чужого присутствия. Белка приносила ему свежую дичь, Воробей иногда приходил поговорить — но большую часть времени он был один.
Он наблюдал.
Каждое её движение он знал наизусть.
Как она ела, сидя чуть сбоку, будто всё ещё следовала каким-то древним правилам.
Как вила себе подстилку в углу палатки воителей, из мягкого мха и птичьих перьев.
Как смотрела в небо — будто что-то вспоминала, но каждый раз отворачивалась, как будто боялась собственной памяти.
Песчаная Буря жила в этом лагере, как будто принадлежала ему, как будто родилась здесь. Другие кошки приходили и уходили — странные, молчаливые одиночки, будто тоже потерянные или забытые. Они не спорили с ней, но и не командовали. Она была… частью. Как будто её сюда звали.
— Почему ты… не узнаёшь меня? — шептал Огнезвёзд в ночи, глядя, как она ложится на мох.
Иногда он ловил себя на том, что дышит с ней в унисон. Иногда — что шепчет её имя, надеясь, что ветер донесёт его до её ушей. Но Песчаная Буря не слышала. Или не хотела слышать.
Он не мог к ней подойти. Не сейчас.
Не после слов Кипарисового Листа.
Он не знал, что именно стерло её память — целительские травы, сила древнего обряда, или же… она сама.
Но он был рядом. И он ждал.
Однажды на рассвете, когда утренняя роса ещё не высохла с листьев, и лагерь Племени Пепельных Снов спал, Огнезвёзд решился. Песчаная Буря сидела у кучи свежей добычи, сосредоточенно очищая пёрышки с пойманной птицы. Солнце касалось её рыжеватой шерсти — и она была такой знакомой, такой родной, что сердце Огнезвёзда сжалось.
Он вышел из тени.
— Песчаная Буря… — голос дрогнул.
Кошка повернула голову. Её зелёные глаза смотрели внимательно, но… чуждо.
— Ты снова. — голос её был спокойным, почти отстранённым.
Он сел на расстоянии двух хвостов, не ближе — не хотел напугать.
— Я пришёл не как враг. Я… я хочу рассказать тебе кое-что.
Она не возражала. Молча продолжила чистить птицу, и это было его разрешением.
— Когда мы были молодыми, ты не выносила меня. Ты презирала меня, потому что я был бывшим домашним котом. Помнишь?
Песчаная Буря не ответила, но уголок её уха дёрнулся.
— А потом… всё изменилось. Ты спасла меня. Когда на меня напал Бич, когда Звёздное Племя молчало, ты была рядом. Ты не бросила меня. А когда я стал предводителем, ты смотрела на меня так, будто верила больше, чем я сам.
Он замолчал. Песчаная Буря смотрела на него, будто пытаясь выловить в этих словах что-то знакомое.
— У нас были дочери. Белка и Листвичка. Ты часто называла их "наши ураганы". Ты гоняла их по лагерю, когда они дрались в пыльных кучах…
Песчаная Буря прищурилась. И на одно короткое мгновение в её взгляде мелькнуло что-то — воспоминание, ощущение, тень чувства. Но… исчезло.
— Прости, — тихо сказала она. — Я не знаю, кто ты.
Я не помню ни тебя, ни дочерей. Моя жизнь — здесь. Я воительница Племени Пепельных Снов. Мне снились сны… я звала кого-то, но теперь я не знаю, зачем.
Огнезвёзд закрыл глаза.
— Тогда пусть я буду тебе сном, — прошептал он. — Тем, кто всё равно придёт, чтобы ты вспомнила. Я не сдамся.
Она молча встала, взяла дичь и направилась к своей палатке. У входа остановилась, обернулась, и на её морде на миг появилась странная, сбитая с толку тоска.
— Твои истории… они красивые. Может быть, когда-нибудь расскажешь ещё.
И скрылась внутри.
Огнезвёзд остался сидеть у пустой кучи добычи. Солнце поднималось всё выше. А он знал — он будет рассказывать. Снова и снова. Пока она не вспомнит. Пока её сердце не дрогнет.
Ночью небо затянуло густыми облаками, и мир будто сжался в беззвучную пустоту. Лагерь Пепельных Снов спал. Огнезвёзд лежал среди корней дерева неподалёку, свернувшись, но не спал. Веки были тяжёлыми, сердце — опустошённым. Он всё пытался вспомнить, какой именно была та кошка, которую он любил — и каждый раз видел её, но с пустыми глазами.
И всё-таки сон настиг его. Тихо, как туман.
Он оказался среди серебристого леса. Листья деревьев сияли мягким холодным светом, а звёзды висели так низко, что казалось — если прыгнуть, дотронешься до них лапой.
— Ты снова пришёл, Огнезвёзд.
Из мрака вышла фигура. Высокий, могучий кот, шерсть которого казалась сотканной из ночи. Его глаза сверкали синим огнём. Это был Синегрив, бывший предводитель.
За ним показалась Пестролистая, чья мягкая, печальная улыбка обожгла Огнезвёзда сильнее любых слов. Она опустила взгляд.
— Почему вы здесь? — прошептал Огнезвёзд.
Синегрив посмотрел на него долго, затем вздохнул:
— Потому что ты переступаешь черту, которую не должен переступать. Та, кого ты зовёшь Песчаной Бурей — уже не та, кем была. Её душа… изменилась. Она больше не Грозовая кошка. Ни по телу, ни по духу.
— Но она моя! — воскликнул Огнезвёзд, голос дрожал от боли. — Она мать моих дочерей! Она звала меня! Она должна помнить!
Пестролистая приблизилась и положила хвост ему на плечо.
— Мы не просим тебя забыть. Но ты должен отпустить. Каждый день ты рвёшь своё сердце на части, гоняясь за тенью. Ты будешь терять себя, Огнезвёзд. А Грозовому племени всё ещё нужен ты.
— Но я люблю её, — выдохнул он.
Синегрив опустил голову.
— А она… уже не помнит, что значит — быть любимой тобой.
Пестролистая прошептала:
— Иногда истинная любовь — это не борьба. А отступление.
Мир начал рассыпаться. Лес тускнел. Деревья становились прозрачными, исчезая. Звёзды таяли в чёрном небе.
Перед тем как исчезнуть, Синегрив сказал напоследок:
— Если пойдёшь дальше, будь готов не найти путь назад.
И наступила темнота.
Огнезвёзд проснулся в холодном поту. Утро было хмурым, туман стлался по земле. А сердце его было тяжёлым, как никогда прежде.
Рассвет был мрачным и сыром. Земля пропиталась росой, а воздух словно застыл, тяжело давя на плечи. Огнезвёзд сидел в одиночестве у границы старого лагеря, глядя, как Песчаная Буря выходит из палатки, в которой когда-то жили они вместе, и исчезает в чаще, не бросив ему ни взгляда.
Он слышал её запах. Узнавал её движения. Но… это была не она.
И всё же, когда шаги Белки и Воробья приблизились, он уже знал, что скажет.
— Ты всё ещё хочешь остаться? — осторожно спросила Белка, хрипло. Она устала, как и он. — Ты слышал Звёздное племя. Она... другая.
Огнезвёзд кивнул, не поднимая взгляда.
— Я знаю, что они сказали. Но моё сердце... не может подчиниться. Я слышал их. Я их уважаю. Но если я уйду сейчас — она навсегда останется одна. Она даже не поймёт, почему. А вдруг я смогу ей помочь?
— А если не сможешь? — Воробей наклонил голову, глаза подёрнутые пеленой, но голос был острым, как когти. — Если всё, что ты делаешь, только причиняет боль — и ей, и себе?
— Тогда я приму это, — хрипло ответил Огнезвёзд. — Но я должен попытаться. Я не уйду, пока есть хоть крохотный шанс вернуть её.
Белка долго смотрела на отца. Он стоял перед ней с видом уставшего, опалённого ветрами кота, но в его глазах снова горел огонь.
— Хорошо… — тихо сказала она. — Тогда мы останемся с тобой.
— Нет, — покачал головой Огнезвёзд. — Я должен остаться один. Она не узнаёт ни меня, ни вас. А вдруг именно моя память — единственное, что сможет пробиться сквозь чары?
Он подошёл ближе к Белке и Воробью, коснулся их мордами.
— Вернитесь в лагерь. Расскажите всё Ежевике. Скажите, что я жив… но пока не могу вернуться.
Белка хотела возразить, но Воробей коснулся её плеча.
— Мы пойдём, — сказал он. — Но не навсегда. Если ты не вернёшься… мы вернёмся за тобой.
И с этим они ушли, растворившись в утреннем тумане.
Огнезвёзд остался.
С тех пор он каждый день находился неподалёку от Песчаной Бури. Не подходил слишком близко, не пытался напугать или заставить — лишь говорил. Иногда из кустов, иногда на границе лагеря.
— Ты когда-то смеялась, когда я случайно упал в реку, — шептал он. — А потом сама нырнула, чтобы меня вытащить.
— Помнишь, как мы с тобой сражались бок о бок, против Бичa? Как ты защищала Листвичку, как кричала её имя?
— Ты говорила, что я упрямец… Но я таким и остался.
Она слушала. Иногда. А иногда просто проходила мимо. Но однажды… она остановилась на секунду. И задержала взгляд. Не дольше удара сердца. Но Огнезвёзд это заметил.
Он снова заговорил. И не собирался останавливаться.
Потому что если где-то в ней всё ещё жива искра той кошки, которую он знал — он вытащит её из тьмы. Даже если весь мир скажет ему отступить.