how much?
Амстердам. Поздняя ночь. Лофт на краю города.
Машина остановилась возле старого здания с облезлой кирпичной кладкой.
На окнах - гирлянды, тёплый свет.
С улицы - музыка. Тихая, но тянущая за душу.
Амелия вышла первая. Дима - за ней, прикуривая.
Куртка на ней - его.
Запах сигарет, сладкий парфюм и ночной город скользнули в ноздри, как коктейль без предупреждения.
- Это здесь? - спросила она.
- Угу, - кивнул. - Только для своих.
Он толкнул дверь. Внутри - как в старом музыкальном видео:
граффити на стенах, винтажные диваны, диджей на фоне, полумрак, голоса, запах алкоголя и табака.
И танцы. И смех.
И та атмосфера, где можно потеряться навсегда.
Пили жадно. Без счёта.
Белое. Красное. Шоты чего-то горького.
Ам смеялась, слегка покачивая бокалом.
Глаза - блестят, щеки - румяные.
Волосы упали на плечи, когда она запрокидывала голову от смеха.
Дима смотрел на неё, вжимая сигарету в пепельницу.
Иногда касался её руки. Иногда - поясницы.
Иногда просто смотрел.
Долго. Так, будто хотел выучить её заново.
Она же будто не замечала.
Хотя замечала всё.
Где-то в моменте кто-то достал телефон.
Он не сразу понял, что их снимают.
Но когда заметил - уже было поздно.
Пока кто-то щёлкал камеру, Дима притянул Амелию за талию, прижал к себе.
Она, не растерявшись, обняла его за шею.
И встала ближе, чем раньше.
- Пусть фоткают? - прошептала.
- Мне плевать.
- А утром будет не плевать.
- Утром ты, может быть, всё ещё будешь рядом.
- Уверен?
Он не ответил. Только держал крепче.
- Душно тут, - бросил вдруг. - Пошли.
Он взял её за руку и вывел на балкон.
Там было свежо. Звук города глушился кирпичами.
Лампа над головой моргала. Вдали слышался трамвай.
Они стояли рядом.
Он курил сигарету. Она молчала.
В этот момент к ним подошёл парень - высокий, с косяками в руке.
- How much? - спросил Дима.
- Ten. Only Amsterdam's finest.
Он достал купюру, отдал. Взял косяк. Повернулся к Ам.
Протянул ей.
Она взяла, молча.
Сначала просто смотрела. Потом чиркнула зажигалкой. Поднесла к губам.
Сделала глубокую затяжку. Выдохнула медленно, сквозь нос.
Он смотрел, не мигая.
Затем она поднесла косяк к его губам, но не убрала руку.
Её пальцы остались на его щеке, у его губ.
Он втянул дым, не отводя глаз от её глаз.
Воздух между ними стал горячим.
Он взял её руку в свою. Повернул, медленно, словно боялся спугнуть.
Провёл пальцами по запястью.
Прижал губы к коже.
- Всё ещё пахнешь, как моя, - выдохнул.
- А ты всё ещё выглядишь, как человек, которого я пыталась забыть.
- И как успехи?
Она не ответила.
Он наклонился.
И поцеловал.
Не нежно. Не аккуратно.
А глубоко. Схватив. Взял. Забрал.
Губами, языком, зубами.
Она впилась в него, как в жизнь.
Целовала с хрипом, с руками в его волосах.
Дернула его ближе, прижалась.
Он шептал сквозь поцелуй:
- Ты сводишь меня с ума.
Она отвечала, почти дрожа:
- Ты меня уже уничтожил.
Такси.
Она села первой. Он - рядом.
На заднем сидении было слишком тесно.
Он положил руку ей на бедро.
Провёл пальцами вверх - не к коже, а рядом.
Она резко втянула воздух.
- Ты такая тёплая, - прошептал.
- Ты слишком близко, - прошептала в ответ.
- Не бывает "слишком".
Он прижался к ней - губами к шее.
Она закинула голову, прикрыв глаза.
Он провёл языком по её скуле.
Её грудь тяжело вздымалась.
- Хочешь, чтобы я остановился? - спросил.
Она чуть повернула голову, их губы почти касались.
- Если бы хотела - давно бы ушла.
Он усмехнулся. Сжал её бедро сильнее.
Отель.
Холл был пуст.
На ресепшене - дежурная женщина с уставшими глазами.
- Номер? - спросила.
- Один, - сказал Дима.
- На одну ночь?
- На всю ночь, - сказал он.
Амелия посмотрела на него и, не сдержавшись, усмехнулась.
Они дождались ключа.
Шли по коридору - молча.
Она шла чуть впереди. Он смотрел на её спину.
Дверь. Щёлк. Тишина.
Комната. Неоновый свет. Полутень.
Тишина, которая гудит в ушах, как бас после клубного трека.
Воздух плотный, пахнет кожей, вином, улицей и дымом.
Он толкает дверь.
Она заходит первой. Молча.
Сбрасывает куртку на пол, не глядя.
Под ней - обтягивающая чёрная майка, которая подсказывает больше, чем прячет.
Он заходит следом. Закрывает дверь.
Щёлчок замка звучит, как выстрел.
Никаких отступлений.
Они оба стоят. Несколько секунд - ни шагов, ни слов.
Он подходит.
Разворачивает её к себе, не резко - просто уверенно.
Её дыхание сбивается.
Он смотрит в глаза. Не улыбается. Смотрит, будто впервые.
Ладонь ложится на её щеку.
Пальцы проводят по губам.
Медленно. Почти трепетно. Почти с мольбой.
- Точно хочешь? - спрашивает он. Голос хриплый. Низкий.
Он не давит, но внутри - вся сдерживаемая ярость за месяцы и годы.
Она не отвечает словами.
Просто тянет его за ворот и шепчет прямо в губы:
- Меньше слов. Больше рук.
И тогда всё срывается.
Он вспыхивает весь. Срывает с неё майку - ткань задевает грудь, она замирает, её соски уже напряжены.
Он бросает её вещь в сторону, впивается в губы, тянет за волосы.
Она цепляется за него обеими руками, стягивает футболку, ногтями по спине - оставляет длинные следы.
Вгрызается в его плечо, тяжело дышит.
Они падают на кровать, неуклюже, дико, как будто телам всё равно, где пол, где потолок.
Руки не знают, где остановиться. Губы касаются каждого кусочка кожи.
Он целует ей грудь - медленно, но с жадностью.
Одна ладонь на бедре, другая на шее.
Она выгибается, садится сверху, колени по бокам.
Он тянет язык по её животу, скользит вверх - через рёбра, под грудью, до самого горла.
Её пальцы в его волосах. Она дрожит.
- Скажи, что скучала, - шепчет он, прижимаясь к уху.
- Я... сходила с ума, - хрипло.
- Я тоже.
Он переворачивает её, входит резко, до конца, на первом же толчке.
Она всхлипывает от удовольствия, спина выгнута.
Он двигается с напором - ритмично, точно, как будто играет по партитуре, которую только они двое знают.
Он держит её за волосы, за талию, прижимает к себе.
Она - впивается ногтями в его бёдра, шепчет его имя, рвётся на встречу.
- Ты моя, - выдыхает в бешеном темпе.
- Твоей... я и была... даже когда... ненавидела тебя... - её голос срывается на стоны, дыхание сбивается.
Он снова переворачивает. Кладёт на живот.
Целует вдоль позвоночника.
Медленно. С уважением. С яростью.
Она дрожит - каждая точка тела в электричестве.
Он поднимает её бёдра, входит снова, но медленно.
Сжимает грудь. Целует лопатки.
Они снова теряют ритм и обретают его.
Она поворачивается. Он прижимает её руки к кровати, смотрит в глаза.
Их лбы почти касаются. Они оба дышат, как после бега.
- Посмотри на меня, - шепчет.
- Я смотрю, Дима, - тяжело выдыхает.
- И?
- Горю, - шепчет, а он снова входит.
Слова сгорают в воздухе.
Секс длится. Долго. Сильнее, чем ночь. Глубже, чем желание.
Позиции сменяются. Ритм сбивается. Возвращается.
Он целует её пальцы. Она проводит ногтями по его груди.
Он стонет в её рот.
Она вздрагивает в его руках.
Они растворяются в поте, дыхании, звуке тел, в том, чего не было два с половиной года.
Каждое движение - взрыв.
Каждый толчок - вспоминание.
Каждый взгляд - доказательство, что это всё не умерло.
Через час.
Она лежит на нём, вся мокрая от его тела и собственного жара.
Он гладит её спину.
Проводит пальцами по позвоночнику, медленно.
Она закрывает глаза.
- Это было... - она не знает слова.
- То, чего я ждал два с половиной года, - отвечает он.
Он не спрашивает: а ты?
Она не отвечает: это ошибка.
Она просто остаётся.
Пока можно.
Пока не утро.
Пока эта ночь держит их вместе, несмотря ни на что.