23. Знакомый револьвер
— Тебе нравится Нью-Йорк?
— Нет, — честно признается Мирелла не отводя взгляд от окна. — Ты никогда не думал вернуться в Италию?
— Думал, — киваю я, — Но это невозможно, родная. Я прикован к Нью-Йорку, — я беру ее ладонь и целую тыльную сторону.
— Прикован, — передразнивает меня Мирелла без злобы. — Думаешь у нас получится? Со всем этим получится отношения?
— Не знаю, — спустя минуту произношу я и сжимаю ее руку. — Мы будем стараться.
— Да, будем, — улыбается она, внимательно смотрит в мои глаза и что-то ищет . — Скоро мне придется бросить адвокатскую деятельность.
— Почему?
— Потому что я нелегально работаю, — признается и морщится. — Это моя мечта, наследие — быть адвокатом. Однако, я все сама изначально сделала незаконно. Мне еще учиться несколько лет. Подкуп и шантаж некоторых людей, — хмыкает она, но я вижу, что лично Мирелла не гордится этим. — Это нужно было, чтобы я больше не зависела от дяди и Космо. Чтобы смогла отомстить.
— Я понимаю, моя жизнь. И поверь, не мне тебя осуждать.
Мано обнимает меня за шею очень крепко и садится на мои колени.
— Помнишь, как мы с тобой сбежали с какой-то конференции? Мы тогда шатались по Манхеттену в ужасный ливень?
— Помню...
— Алессандро, — шипит мне в ухо Костас с заднего сидения, — Ты можешь сказать своему пижонскому другу, чтобы ехал быстрее? Он меня не слушается.
А ты можешь не выдергивать меня из моих воспоминаний каждый чертов раз? Но я это не говорю. Строго смотрю на Десмонда и тот надавливает на газ чуть больше.
В Камаро пахнет кожей и апельсинами. Мы едем по узким дорогам, проезжаем прекрасные пейзажи. Солнце нещадно светит, от чего Десмонд включает кондер на полную. Мы молчим всю дорогу. Десмонд не говорит мне, что я облажался, что кинул всю семью и уехал. Я не говорю Костасу, который нервно дергает ногой и явно сжимает пистолет в правой руке, что всё будет хорошо, потому что нихрена хорошего в том, что Мирелла одна отправляется на убийство дяди — нет. Костас иногда говорит, что Десмонд напыщенный индюк, но в основном молчит и сжимает челюсть, как бы не сломал ее.
— Я рад, что вы подружились, мальчики, — безразлично и холодно кидаю им на их очередную перепалку, и выхожу из машины ведь мы остановились на заправке.
Спокойно иду в магазин, но капюшон все таки накидываю на голову. Иду к холодильникам, чтобы взять воду.
— Ты слишком спокоен, — ловит меня Костас у кассы.
— Тебе кажется, — фыркаю я и расплачиваюсь наличкой за три бутылки.
Внутри у меня пожар, а черти в голове шепчется, что все будет плохо, что хэппи энда вместе с Мано нам не видать. Но желание покончить с этой местью Мано, забрать девочку к себе и вернуться в Нью-Йорк — сильнее всех эмоций и метаний чертей, сильнее всех сомнений.
Южные пригороды — «Афинская Ривьера»
Как нам объяснил Костас по дороге — это один из самых престижных и дорогих пригородов, с виллами, пляжами, курортами и природной красотой. В этом мы лично с Десмондом убеждаемся, когда спустя какое-то количество времени сами приезжаем туда. Здесь дорога абсолютно ровная, по бокам тянутся апельсиновые деревья, в открытые окна машины залетает соленый приятный воздух с моря. С каждым километром Эгейское море разливается перед глазами шире. Далее череда белых вилл с садами. Террасы уютных кафе, тишина и неспешность в дорогих ресторанах возле пляжа, здесь вся атмосфера тянет неспешной роскошью, где вино льется и льется, а бухты укрывают яхты. Насколько можно в нашем состоянии, мы наслаждаемся видами. Я подкуриваю сигарету прямо в салоне машины и удивляюсь, как я еще не сдох от этой вредной привычки.
— Вдруг мы не успеем? — неожиданно подает глухой голос Костас.
— Тогда будем разбираться с последствиями, — лего отзываюсь я.
У Десмонда звонит телефон и тот быстро отвечает на звонок. Спустя пару минут и нескольких фраз брошенных собеседнику, он протягивает телефон мне. Я со вздохом беру его и понимаю, что это Далия.
— Слушаю.
— Как ты, Алессандро?
— Нормально, — затягиваюсь сигаретой.
— Мои люди пытались перехватить ее в аэропорту, но твоя Мирелла непромох, сбежала.
— Да я понял. Мы сейчас в Афинах, ищем эту ебучую виллу Дориана.
— Будьте осторожны. И, Алессандро, возвращайся домой, — как-то надломлено шепчет подруга.
— Все будет хорошо, малышка Лия, — нагло вру я. — Спасибо за то, что разрешила ей не уезжать.
— О, так ты в курсе. Ты же понимаешь, что это не ради нее.
— Понимаю. Все равно спасибо.
— Я всегда рядом, дорогой. Удачи.
— Пока.
***
— И как мы зайдем туда? Не думаю, что дорогой дядюшка Дориан пустит меня с распростертыми объятиями и чашечкой кофе, — фыркает Костас, когда мы останавливаемся напротив виллы Мано.
— У него есть охрана?
— Нет, Алессандро, у богатого мужика в таком доме нет охраны, — едко говорит Десмонд и открывает бардачок, оттуда вытаскивает два пистолета.
— Смотрите, — Костас вытягивается с заднего сидения к нам и тычет пальцем в лобовое стекло.
Мы припарковались недалеко от дома возле кустов, не сказать, что нас прям не видно, но хоть что-то. Однако, к дому на всей скорости прилетела скорая помощь и полиция. Много машин, людей и мигалок. Мы в заднице.
— Или мы опоздали, или это по нашу душу, — недовольно хмыкает Ласкарис.
— Давайте узнаем, — я быстро выхожу с Камаро.
Пистолет отправляется за пояс моих джинс. Не желая ждать и двух моих спутников, и дурных мыслей, которые уже звенели в ушах о том, что все плохо, я стремительно иду к калитки.
— Ты издеваешься? — шипит Десмонд и мертвой хваткой вцепляется в мой локоть, когда догоняет меня. — А как же план?
— А он у нас есть?
— Есть, — кидает на ходу и проходит мимо нас друг Миреллы.
Мужчина подходит к полиции, показывает свой значок, что-то говорит на греческом. В ответ двое молодых парней в форме тоже недовольно размахивают руками и тараторят. Спустя несколько минут Костас тянет нас во двор.
— Что ты им наплел?
— Ничего хорошего, Десмонд. У нас мало времени, поэтому давайте быстрее, пока нас отсюда не вывели. Им будет плевать, что я коп и из ФБР, когда поймут, что их начальник меня сюда не посылал.
Мы заходим в виллу и идем туда, где больше всего людей. Когда я хочу уже пройти в гостиную, фельдшеры с носилками заставляют меня сделать шаг назад и пропустить их. На носилках мужчина с пулевым ранением в живот. Его когда-то белоснежная рубашка безнадежно испорчена кровавым и огромный пятном. Втроем мы переглядываемся и молча соглашаясь, идем в гостиную. Тут весь интерьер отвратительно белый, как в психушке. Идеальное и дорогое, будто здесь никто не живет. Но, когда мы входим в большую комнату с окнами в пол, которые выходят на сад, мы видим беспорядок. Здесь явно кто-то боролся. Стеклянные столик опрокинут и разбит. На полу кровь, а неподалеку от опрокинутого кресла валяется револьвер, который идеально блестит холодным металлом. Я поднимаю взгляд с пола и вижу ее. Она не изменилась, как будто только вчера она выбралась с кровати, на которой мы провели ночь, но только вот это было больше месяца назад. Мирелла жива. Она стоит в нескольких метрах в окружении людей и смотрит только на меня. Девушка скрывает это, но я вижу, она напугана.
— Мирелла! — зовет Костас и явно намеревается подойти к подруге, но его останавливает один из тех парней, что нас сюда пропустил.
Я не многое понимаю из того, что говорят люди вокруг нас, в особенности, что говорит мужчина рядом с Миреллой, он прыгает с греческого на английский чуть ли не поочередно с каждого слова. Однако, единственное, что я улавливаю, так это четкое и холодное предложение: «Вы стреляли в собственного дядю?», «Нет» — четко отвечает девушка и наконец поднимает взгляд с пола и снова смотрит на меня. Ее голубые заглядывают глубоко в мои серые и я до невозможности счастлив. Я не прикасаюсь к ней, ровно как и она ко мне, у нас нет такой возможности сейчас, но я счастлив, что вижу ее, счастлив, что мы блять дышим вместе одним воздухом. Хотя сейчас до дрожи в кончиках пальцев рук и нервных судорог ног, хочется подбежать к ней, укрыть ее от всего мира и дышать ею, потому что еще такое же количество времени без нее — я не смогу, я не переживу, задохнусь и сдохну.
— Лучше бы, чтобы этот старикашка выжил, иначе у твоей подружки будут огромные проблемы, — рассудительно проговаривает Десмонд и недовольно, настороженно вновь осматривается.
Какой-то звон, возня и шум недалеко от нас и входит второй дядя Миреллы, он подбегает к племяннице и крепко ее обнимает. Та повисает у него на шеи и впервые за все время спускает свой всхлип с прекрасных пухлых и искусанных губ.
— Я не убивала. Я не стреляла, — хрипит она.
— Тихо, тихо, милая, — он в сотый раз проводит по ее волосам явно желая успокоить. — Ничего не говори.
Затем Миреллу закрывают охранники Лаэрта Мано. Мужчина же громко начинает разговаривать с главными исключительно на греческом и успевая при этом грозно стрелять в нас взглядом.
— Что будет, если я всех здесь убью и заберу Миреллу, Десмонд?
– Ну вопрос неправильный. Сможем ли мы всех здесь положить? — тихо хмыкает друг и пожимает плечами, обводя оценивающим взглядом всех.
— Прекратите, мать вашу, — шипит Костас, который все равно нас услышал.
— Видишь, вон там на полу, — хватаю Костаса за предплечье и шепчу, показывая головой на оружие.
— Вижу и что?
— Мирелла пыталась тогда покончить собой, когда посмотрела видео убийства родителей, именно из такого револьвера.
— Это еще ничего не значит, — хмурится он.
Я на его ответ пожимаю плечами и продолжаю своего занятия — наблюдаю за Миреллой. Так проходит еще минут пять, за которые я привалился к стене наблюдая за разборками. Мне это достаточно быстро надоедает и я наконец отмираю. Наверное, это был шок от того, что я не сошел с ума, что это не глюк, что это реальность, не мой больной очередной сон. С каждым моим шагом к ней, буря эмоций и явно мыслей накрывали ее прекрасную голову. Но я не даю ей упасть в эти эмоции не смотря на полицию, охрану и ее нормального дядя (ненормальный дядя слава богу по пути в больницу), и притягиваю ее к себе. Вот теперь Мано плачет. Плачет громко, горько и, надеюсь, от счастья и облегчения.
Правильно, девочка, со мной ты в безопасности, со мной все будет хорошо отныне. Я не говорю этого, но она явно точно меня понимает, потому что я прижимаю ее к своей груди крепко и не отпускаю, даже, когда мне угрожают на греческом.
— Все в порядке, — шепчет она. — Я жива, Алессандро.
И после этих слов я готов сам заплакать. Если мы с ней были бы наедине, то это неизбежно произошло, но я держусь. Все-таки нас разъединяют через какое-то время , так еще эти ублюдки тянут руки к Мирелле.
— Мистер Мано, вы наверняка знаете, кто я такой. Сообщите этим людям, что я... — проглатываю «отрежу руки», — лишу их всех званий и выплат, если тронут ее хоть пальцем.
Лаэрт недовольно дергает губой и хмурит брови от моих замашек, но все же что-то говорит полицейским. Его голос звучит лояльно ровно, как и взмахи руками, от чего идиоты, у которых оказывается есть мозг, отступают от нее. Однако встают слева и справа от нее и указывают на выход. Я делаю уже шаг, но Мирелла останавливает одним взглядом, который гласит, что все хорошо, что нам надо делать так как просят. Сквозь скрежет зубов (в прямо, кстати, смысле) я отступаю. Так они вместе с несколькими полицейскими удаляются.
— Останемся здесь? — лениво тянет Десмонд.
— Идиот, это место преступления, — устало закатывает глаза агент ФБР.
— Поехали за ними, — я направляюсь к выходу, двое мужчин идут за мной, как щеночки по пятам.
—Так как это покушение с применением огнестрельного оружия, расследование берёт на себя Τμήμα Ασφαλείας района — криминальная полиция. Они явно направляются туда, — говорит Костас, когда мы садимся на прежние места в машине, — Но я позвоню на всякий случай дяди Лаэрту. — Ласкарис быстро достает телефон и начинает звонить.
— Слышал: «...дяди Лаэрту.» — Десмонд заводит машину и поворачивает голову ко мне, — Он похоже в их сумасшедшем семействе жених, раз позволяет так его называть. Куда ты смотришь, Алессандро? — издевается он и смеется, качая головой.
— Я тебя сейчас убью и Далия останется без правой руки, так что заткнись, — шиплю я.
— Да я же всего лишь пошутил.
— Не очень удачно ты пошутил. Если ты еще не понял, то у Алессандро теперь пунктик на одну рыжую особу, — Костас наконец узнает адрес и протягивает нам навигатор, где построен уже маршрут, попутно ухмыляясь на Десмонда.
— Боже, лучше бы я согласился на уборку, — тяжело вздыхает второй.
— Даже знать не хочу уборку чего...
— Ну конечно же тел.
— Заткнитесь оба и поехали уже, — не выдерживаю я и только после этого мы трогаемся.
***
Уже где-то ближе к трем часам ночи я пью пятую кружку кофе в приемной. Недавно с больницы сообщили, что Дориан Мано выжил, его прооперировали лучшие хирурги Греции и спасли. Не сказать, что для меня это радостные новости. Я бы его хоть сейчас убил, поскольку вспоминаю рассказы Миреллы про ее детство. Но я все же сижу на месте и жду ее. Десмонд предлагает покурить и мы выходим на улицу, Костас остается в помещении. Мы идем в место, где курить разрешено и садимся на лавочку.
— И что дальше?
— Не знаю. Я об этом не думал, — вздыхаю я. – Как только мне сообщили о крушении самолета жизнь остановилась. А сейчас...
— Вы пережили много. Думаю, вам просто надо наслаждаться друг другом и выдохнуть.
— Да, только в Нью-Йорке явно дела идут не очень хорошо.
— Ну Лоренцо взял на себя твои обязанности. Да и когда в мафии все было хорошо?
— Никогда, — киваю я и усмехаюсь.
Мы сидим минут десять и к нам выходят Мирелла, Костас и Лаэрт. Я тут же встаю и заключаю в объятия девушку. — Мистер Мано, хоть мы и пересекались пару раз, официально не знакомы. Меня зовут Алессандро Сальтоформаджо, — я падаю правую руку мужчине, но левой все еще обнимаю Миреллу. — Я будущий жених вашей племянницы.
— Будущий жених, — тянет он повторяя и явно смакуя это на вкус, но все же Лаэрт протягивает руку в ответ.
— Сейчас обстановка явно не для знакомства. Я очень хочу спать, — хрипло говорит Мирелла.
— Конечно, племянница. Вы можете остановиться в одном из моих домов...
— Нет, я не хочу, чтобы к нам заявились наши родственники, — качает головой она.
— Я недавно его купил. Никто о нем не знает. Мой водитель отвезет вас. А я решу еще пару вопросов. Завтра поговорим, — Лаэрт коротко целует Миреллу в лоб и кивает нам троим и уже собирается зайти обратно в участок , но останавливается. — Полицейские вас сопроводят и останутся присмотреть с улицы. Спокойной ночи, дети.
— Dio, — выдыхает Десмонд, когда адвокат нас покидает, — Давно меня ребенком не называли.
— Он любит драматизировать, — устало усмехается Мано.
— О, дорогая сеньорина , я не представился. Меня зовут Десмонд, — он тянется к ее ладони.
— Я тебе ее отрежу, — предупреждаю я.
— А он абьюзер, да, сеньорина?
— Немного, — хихикает Мирелла и пожимает плечами. — Но меня все устраивает.
Сказав Десмонду, чтобы он отправил людей в отель за моими вещами и еще раз пригрозив, чтобы думал, что делает и говорит по отношению к девушке, мы вместе направились к черному джипу, который нас уже ждал. Мы ехали примерно час. Десмонд ехал впереди на пассажирском, я слева от Миреллы, а Костас справа. Последние тихо переговаривались иногда посматривая на нас и переходя на Греческий, чтобы хоть как-то оставить этот разговор конфиденциальным, разделив его между собой. Но за все время поездки ни я, ни Мирелла не отпускали друг друга, так или иначе, касаясь друг друга. Устали за эти дни все, поэтому зайдя уже в виллу Лаэрта и вдохнув запах недавнего ремонта и новой мебели, побрели искать комнаты, чтобы лечь спать. Мано не смотря на усталость включила хозяюшку и нашла каждому комплект чистого белья и полотенцев. Нам троим доставили наши вещи, поэтому смогли переодеться после душа. Вручив свою футболку и шорты Мирелле, поскольку ее вещей нет с собой, я строго настоял на душе. И пока ее не было, я направился на кухню. Там Костас и Десмонд тихо и устало спорят друг с другом и пьют чай.
— Похозяйничали уже? — хмыкаю я на это и иду мимо них на поиске холодной воды.
— Нет, это твоя живая подруга постаралась.
— Сколько еще ты будешь акцентировать внимание на «живая»? — недовольно морщится Костас на слова Деса.
— О, очень много. Я, если честно, и не думал, что она жива...
Дальше я не слушаю. Все что хочется сейчас — это лечь в прохладную кровать и прижать к себе желанную девушку, и наконец спокойно заснуть. Так я и намереваюсь сделать. Выпив воды и взяв еще стакан для нее, я добираюсь до нашей комнаты. Мирелла с полотенцем на голове и в моей одежде стоит возле дверей, которые ведут на террасу, она не большая но с нее хороший вид на море, поскольку мы на втором этаже. Уже восходит солнце, но волны тревожно бьют о скалы. Девушка хмурит светло рыжие брови и размеренно дышит, думая о чем-то своем. Я ставлю бокал на прикроватную тумбочку и иду к ней.
— Пойдем, я помогу высушить волосы. Ты устала, — не спрашиваю, а просто говорю как есть.
Девушка молча кивает и мы идем обратно в ванную комнату, которая была совмещена с спальной. Тут все еще пар и горячий, влажный воздух, поэтому я не закрываю дверь за нами, наоборот открывая шире. Пахнет также мятным гелем для душа, что есть, как я понял, в каждой ванне этого дома. Мрамор белой плитки блестит, а белые махровые полотенца стопкой лежат на полках. Под раковиной мы находим фен. Мирелла убирает полотенце с головы, а я аккуратно прохожусь расческой по влажным волосам. Мано стоит спокойно и расслаблено. Я не тороплюсь, хотя надо было бы, чтобы наконец уложить девочку спать, но я все же наслаждаюсь моментом. Массирую кожу головы и млею от ее тепла, потому что прижимаюсь к ней со спины. Ее дыхание и тепло — это реальность, и я выдыхаю успокаиваясь. Фен теплыми порывами воздуха слегка путает ее волосы, но я тщательно сушу сначала корни, потом длину и кончики, которые достигают изящно хрупкой поясницы.
— Заплети косу, — мило просит она, когда я уже закончил и расчесываю вновь, только уже сухие волосы.
— Умеешь? — заглядывает в мои глаза через зеркало.
— Умею, — улыбаюсь я в ответ и начинаю плести обычную косу. — Я плел косички Далии давно давно. Когда приезжал к ней в больницу.
Я вижу, что она хочет задать вопросы после слова «больница», но я качаю головой и обещаю рассказать как-нибудь потом. Мирелла легко соглашается и откидывает голову мне на грудь, когда я заканчиваю.
— Тебе нужно побриться, — заводит руку за свою спину девушка и тянется к моему лицо, легко поглаживая уже густую щетину.
— Да, стоило бы.
Мы возвращаемся в спальню. Закрываем шторы и дверь на замок, включаем кондиционер и ложимся наконец-то в кровать. Мы лежим, тесно переплетаясь обнимаемся.
— В него стрелял киллер, что убил моих родителей. Старик боялся, что его сдадут, когда дядю прижмут. Решил убрать его, а тут я оказалась в неподходящий момент, — тихо шепчет на ухо, когда мы уже дремали.
______________________________
Перевод с итальянского: Dio - боже
Следующая глава завтра!!!