22. Взаимосвязь
Нужно ли говорить про человека, у которого есть два надгробие? Одно в Техасе, другое в Нью-Йорке. Нужно ли говорить что-то про человека под именем и фамилии, которого написано: "Помним. Любим. Скорбим."?
Совершенно не нужно.
А вот про человека, что в чёрной водолазке и в черных джинсах, стоит возле этого надгробие в Нью-Йорке, стоит и просто смотрит целый час, определенно стоит. Он высокий, у него кудрявые волосы, серые глаза и убитая душа, как под землёй мертвое тело Костаса Ласкариса. Мужчина Дон мафии, левая рука Далии Санторо. Левая. Та, что убивает, пытает и делает всю грязную работу. На улице двадцать пять градусов, солнечно, лето. На улице тихо. Точнее на кладбище тихо и слишком ярко. Возле Алессандро нет никого. Энцо в психушке. Ему хуже. Он знает о смерти Миреллы и Ромито не выдерживает. А Алессандро не навещал его ни разу. Он навещает эту могилу. Раз из раза замечая как завивают цветы, что сюда приносят. Алессандро тихо и молча проклинает Костаса за то, что у его родственников было, что хоронить. У Дона не было такой роскоши. Надгробие Миреллы не было. Не было и её тело, или то, что хотя бы должно было остаться после крушения самолёта.
На четвертую неделю Сальтаформаджо не приходит к Костасу. Собирается и улетает на Сицилию. Выбирает дом возле моря и пьет каждый вечер. На третий день его пребывания приходит Далия. Она садится рядом с ним на песок и ничего не говорит. Однако, Алессандро не смотря на неё, говорит лишь, что Мирелла должна быть жива и не спеша идёт в сторону дома.
Энцо медленно сходит с ума в психушке, Алессандро медленно умирает в маленьком домики на Сицилии. Р
Остальным челенам их семьи плевать, они пытаются выстоять в Нью-Йорке и делают все, чтобы их мафия не пала. Алессандро на это плевать так же, как им на смерть его возлюбленной.
Ещё через какое-то время Алессандро пишет первый раз Энцо на его экстренный телефон. Рыжий припрятал его под матрасом в психушке, все об этом знают, но никто ничего не говорит.
Сообщение включают в себя два слова, и мужчине, который их писал, совершенно плевать расценят это как правду или отчаянные мысль скорбящего, ведь Алессандро нашёл доказательства этих слов и теперь эта истина.
"Она жива"
Нафплион расположен на северо-востоке полуострова Пелопоннес, примерно в 2 часах езды от Афин.
Не сказать, что солнце, липкий горячий воздух или отчетливый запах моря, что-то вызывал в мужчине. Алессандро был осушен. Да, именно так. Он ничего не ощущал от слова совсем. Было просто никак. Не хотелось ничего. Он горевал и, да, несомненно был в трауре то время, но, сейчас даже ничего не было внутри. Будто это он сдох там в обломках самолета.
Алессандро заселился в отель, принял душ и переоделся. После вышел на улицу. Здесь было не так как в Америке. Конечно некоторые улочки и места смахивали на родину Италию, но это не делало состояние мужчины лучше, лишь просто заставляло передергивать плечами. Оставалось немного времени до встречи с информатором, который знает, что с Миреллой и где она.
Стоя вот так на возвышенности и смотря на море, Алессандро хмуро наблюдал за волнами и чайками. Он хотел к любимой. Хотел сжать ее в объятиях, вдохнуть запах волос и никогда никуда не пускать. А еще больше всего хотелось вернуться в прошлое и не засыпать той ночью. Вот сейчас мужчина снова начал чувствовать горечь, боль, страх от неизвестности. Поэтому он уверенно идет по улочкам в тот самый бар, в котором должны ему рассказать правду. И Алессандро молится. Молится, как тогда на войне в Афганистане. Он молится отчаянно и слезно. Пусть она будет жива.
Наш мафионик заходит в бар, что находится за темно коричневой двери сделанной из какого-то дерева. Там не сильно много места. Несколько столиков и плетеных кресел сделанные в цвете соломы. Окна большие прямоугольные, но с закруглением вверху. Барная стойка цвета похожего на дверь, в ту, что зашел Алессандро. За ней стоит мужчина средних лет, высокий блондин с хорошей бородой, который делает что и все бармены — протирает бокалы и бдит за обстановкой. Тихо и спокойно.
Итальянец садится за дальний столик к окну, оттуда хороший обзор на вход, бар и некоторые столики. Через несколько минут подходит милая высокая девушка, явно американка. Она улыбается и приветствует таинственного клиента на английском. — Что желаете? — спрашивает брюнетка и в ожидание замирает с блокнотом.
— Кофе. Американо, пожалуйста.
— Конечно, - официантка не предлагает и не спрашивает больше ничего кивает, и уходит к бару.
Бармен после того, как девушка передала заказ, оценивающе кидает взгляд на Сальтоформаджо, на что второй даже не меняется в лицо. У работников бара тут же закрались сомнения насчет того, кто этот человек, лицо гостя не выражало ничего, ни одной эмоции, а глаза настолько холодные вместе с жестоким взглядом, что у каждого это вызвало настороженность. Проходит минут десять. Алессандро пьет медленно горячий кофе без сахара, его не напрягает пить что-то горячее летом, особенно кофе.
«Мирелла любила кофе. Нет. Мирелла любит кофе. Не в прошедшем времени» - думает Алессандро и поправляет себя, его руки сжимаются в кулаки от этих мыслей.
Еще через какое-то время в бар заходит мужчина. Он в черных спортивных штанах и таком же черном худи, в жару тридцать градусов. На голове капюшон, он низко опустил голову, отчего лица видно не было. Человек прошел к барной стойке и сделал заказ. Посидев пару минут и понаблюдав за ним, Алессандро встает и подходит к нему, встает неподалеку между ними пару высоких стульев.
— Я так полагаю ты мой информатор, — хрипло выходит у Алессандро. Он говорил четко смотря перед собой, в стену, которая обставлена алкоголем.
Затем мужчина поворачивает голову направо и заглядывает в глаза идиота, что так вырядился в Греции в июле. Алессандро застывает. У него внутри явное чувство, что он сошел с ума, ведь он видит то, чего не может быть. Стук сердце отдоется в ушах.
- Какого хуя, Костас!? - удается выплюнуть Сальтоформаджо.
***
Алессандро Сальтоформаджо
Я хочу задушить его собственными руками. Хочу убить. Хочу перерезать горло за то, что этот придурок не высовывался все это время заставляя меня оставаться в неведении. Я все это время сходил с ума, да и сейчас схожу, металась от одного к другому: «Мирелла Мано признана мертвой», нет, «Мирелла, моя милая любовь - жива». Я метался от одного к другому будто целую вечность, а ее лучший друг жив да здоров и явно знает, что случилось с моей прекрасной девочкой.
- Сука, говори сейчас же! - хватаю его за шею и сдавливаю.
Мне кричат что-то на греческом, это тот странный бармен, что пялился на меня. Я не двигаюсь с места и явно в шаге от убийства в общественном месте, не на своей территории. Костас выворачивается и с проницательным видом отходит на пару шагов назад.
- Δεν χρειάζεται η αστυνομία. Είμαι καλά. Αυτός ο μπάσταρδος κι εγώ είμαστε παλιοί φίλοι¹. - Костас поднимает руку и останавливает бармена, что тянется к телефону.
Ни хрена не понимая из того, что они вдвоем говорят, я иду к своему столику. Пытаюсь успокоиться, делаю глубокие вдохи и выдохи, считаю от нуля до девяти. Сажусь за столик.
— Выпей водички, успокойся, — говорит мне Костас, ставит бокал с холодной водой и садится напротив.
Старики, что сидели рядом, с раздражением смотрят на нас, мы явно им испортили игру в нарды. Они спокойненько пили кофе, переговаривались и играли, а сейчас засобирались на выход.
— Здесь не любят, когда нарушают покой. Этот город не туристический, поэтому будьте повнимательнее в своих действиях, — официантка ставит перед Костасом чашку с чаем и уходит.
Блять, давно я не выезжал куда-то кроме Италии и Соединённых Штатов Америки.
— Какого черта? — шиплю я.
— И тебе привет, дорогой.
— Ты в курсе, что у тебя два надгробия?
— О, мило.
— Ты издеваешься?
— Нет, — пожимает плечами.
— А прикинь, если ты сошел с ума и это все глюки. Или я призрак и просто являюсь к тебе.
— Я сейчас убью тебя и эти надгробья наконец оправдаются.
Парень фыркает и нервно постукивает пальцами по чашке кофе.
— Где Мирелла?
— Не совсем правильный вопрос, — он проводит пальцем по краю кружки и закусывает губу.
— Что?
— Жива ли Мирелла? Вот правильная формулировка.
Сердце вновь предательски пропускает болезненный удар.
— Ты связался со мной. Анонимно отправил сообщение, что она жива и доказательства, что её не было на том самолёте.
— Да, её не было там. Но я не знаю, где она сейчас. Именно поэтому, вариант того, что она мертва есть.
— Объясни нормально, что случилось!
— Не ори, ты итак своей выходкой возле бара наделал шума. Меня ищут по всей Греции. Так что заткнись и давай допьем напитки и свалим отсюда.
— Нахуя тогда выбирать такое место, Костас? — шиплю я.
— Потому, что я решал неподалёку несколько дел, — спокойно поясняет он.
Когда я уже хотел снова надавить или сказать, как же он меня бесит, меня привлекло движение возле входа в бар. Трое крупных мужчин заходят внутрь и у одно я вижу пистолет за поясом джинс.
— Валим отсюда, — говорю Ласкарису и тяну его за руку к заднему выходу.
Мы спешно обходим столики и это не остаётся без внимания наших гостей. Они что-то кричат и начинают стрельбу. Костас валит меня на пол возле колоны и мы ползем за какие-то бочки, что стоят возле бара. Бармен и официантка и ещё пару посетителей кричат, пули свистят и попадаются куда могут, звон разбитого стекла добивает окончательно этот хаос. Сложено вместе с другом Миреллы мы достаём оружие. У меня глок девятнадцать, мне не нужно терять времени, чтобы спустить предохранитель, поэтому я ответно стреляю в этих идиотов. Костас быстро снимает предохранитель на своём cz-75 и присоединяется ко мне.
— Я проверю работников, прикрой меня.
— Нужно валить. Оставь их, — кричу ему, но не опуская пальца со спускового крючка.
— Я сказал прикрой меня! - кричит в ответ Костас и ползёт за барную стойку.
Я шиплю вдогонку ему проклятие и попадаю в плечо самого худого и безмозглого из них, который вышел из прикрытие.
— Бармен мёртв. Официантка с простреленным бедром, я сделал жгут. — сообщает Костас, когда приходит обратно ко мне.
— Как я, блять, рад, ты не представляешь, — закатываю глаза и целюсь во второго.
— Боже, как ты можешь быть настолько безразличным.
— Мы правда сейчас будем обсуждать это? - кричу я.
Нам удаётся убить только одного и ранить ещё остальных, мы быстро бежим на выход. Одному из раненых удается выстрелить, я бежал за Костасом, поэтому попадает по моему плечу.
***
— Не мельтеши так, — шиплю я от боли, когда Костас в очередной раз проходит перед глазами с одного угла в другой, а я обрабатываю свою рану.
— Нас точно скоро найдут, столько шума в этом баре. Да и еще тебе в больницу надо!
— Ты идиот? Пуля меня лишь задела, а если тебя ищут умные люди, они начнут проверять больницы. Ты же вроде коп, почему такой тупой?
— Потому что в последнее время происходит полный пиздец, именно поэтому я связался с тобой, хотя мне говорила Мирелла этого не делать.
Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза, а затем спокойный выдох. — Рассказывай все с самого начала. - говорю я, когда открываю глаза, — Я слушаю.
Два часа мы пытались добраться до этой квартирки Костаса, что является его укрытием, и находится в самой жопе. Я настолько устал пока мы добирались, что руки и ноги трясутся. Может я уже стар для таких приключений? Кошмар какой-то. Здесь катастрофически мало места. Маленькая кухня с столом и одной табуреткой, есть еще плита и маленький полупустой холодильник, ванная комната, в которой находится туалет, раковина и ржавая ванна. И зал с одним окном и диваном. Пахнет здесь пылью и почему-то лимонами, этот запах раздражает и хочется чихать. Ласкарис наконец останавливается посередине комнаты и садится прямо на пол. Он снимает худи и остается в футболке, трет горбинку на носу и наконец поднимая голову начинает рассказ.
— Начнем сначала, — кивает головой, — Далия позвонила за долго до нашего отъезда и дала милование на то, чтобы мы остались. Это было не по плану Миреллы, поэтому они договорились играть тот же сценарий для вас, в котором злая мафия изгоняет маленькую, рыжую, справедливую девочку.
Я откидываю марлю и внимательно смотрю на мужчину. Он меня бесит. То, что я слышу сейчас просто горит у меня в груди.
— Изначально Мирелла еще в Греции начала подозревать, что кто-то из родственников замешан в смерти ее родителей, поэтому она вернулась в Нью-Йорк, чтобы забрать флешку и безопасно все решить. Когда ей сказали выметаться с США, это было на руку, родственники бы подумали, что это из-за мафии Мирелла возвращается домой. Но все пошло наперекосяк с Космо, с ее компанией и судами, и с тобой...Она не просто влюбилась, она полюбила тебя очень сильно, — он прочищает горло и продолжает. — Когда были уже в аэропорту, дядя Лаэрт примчался к нам и сказал, что на том самолете нас ждет смерть. Они знали, что мы едем за ними. Поэтому нас посадили в разные самолеты, под другими именами. Я должен был из Франции добраться до Греции, а Мирелла с самого Вьетнама. Не спрашивай даже почему так, просто решили хорошо перестраховаться. Через неделю, с момента прибытия в наши точки, мы должны были встретиться здесь.
— Почему вы разделись?
— Потому, что так хотела Мирелла. Я должен был продолжать копать под тех, кто убил ее родителей.
— Хорошо. И что было дальше? Вы встретились?
— Нет. Мирелла пропала. Лаэрт не брал трубки. Единственным вариантом было обратиться к тебе.
— Почему Мано всегда такая? — не выдерживаю и вслух говорю я и встаю со своего места. Теперь я хожу из угла в угол. — Всё всегда сама.
— Она итак винит себя в том, что сделал Соррентино с Витторио и Софией. Она не хотела, чтобы ее семья навредила тебе.
Я тяжело выдыхаю и запускаю здоровую руку в волосы, нервно сжимаю кудри. — Кто тебя ищет?
— Люди ее дяди. Это он убил их. Родной брат заказал другого для денег. Дориáн Мано.
— Господи, как же эта история похоже на старую добрую мафию, — я достаю телефон и пишу сообщение Далии. — Нам надо подождать.
— Чего?! Пришествие Иисуса? Надо что-то делать.
— Далия все сделает. У меня связаны руки здесь. Ты в курсе, где была Мирелла в последний раз.
— Где-то в Европе.
— Ну хоть что-то. Мирелла в курсе насчет дяди?
— Да. Я успел ей сообщить.
— Она собиралась его убить?
— Она адвокат, а не убийца. Хочет его посадить, — фыркает он и откидывается на руки. — Знаешь, я тебя ненавижу, потому что думаю, что ты такой же, как и он. Ты и твоя семья напоминает мне Космо.
— Не удивительно, — я шарю по карман джинс и достаю пачку сигарет. Не спрашивая можно ли курить здесь, подхожу к окну открываю и поджигаю кончик сигареты. — В том, что он с ней делал есть моя вина. Я не углядел. Держался тогда на расстояние, хотя где-то внутри чувствовал, что что-то не так.
— Он жив?
— Да.
— Что ты с ним делаешь?
Я молчу. Он может рассказать Мирелле. И тогда, наверное, она будет оправдано считать меня монстром, прям как Космо Соррентино. Видимо Костас все сам понимает, поэтому тут же говорит: — Я не расскажу ей. Для нее будет лучше не открывать эту главу, для нее она окончена.
— Я делаю все то, что он делал с ней.
Он молчит теперь мне в ответ. Я поворачиваюсь, внимательно всматриваюсь в его глаза и фигуру.
— Мирелла всегда говорит, что мы не судьи и не боги, чтобы судить, но сука его...Это неправильно, но заслуженно.
— Когда ты оказываешься в такой ситуации, видишь таких людей и такую жизнь...стираются все границы, ярлыки «правильно», «неправильно».
Стряхиваю пепел в кружку из которой недавно пил воду и продолжаю затягиваться.
— Думаешь она жива?
— Если я буду думать дальше иначе, я сам буду мертв или сойду с ума. Я ходил к тебе на могилу на протяжении месяца.
Костас молчит и смотрит в пол, я тоже не горю желанием продолжать вести этот диалог.
***
Три дня проходит как какой-то ад, в общем-то не сказать, что до этого было лучше, но когда ты сидишь в четырех стенах в ожидании и без дело - это липко и стремительно начинает действовать на нервы. Мы едим сухую гречку и какие-то фрикадельки — это единственное, что здесь было. Мы не можем выйти в магазин. Полиция и люди этого хрена Дориана ищут по всему городу, и скоро, скорее всего, найдут. Далия отправляет нам в помощь много людей. Одни ищут Миреллу, другие пытаются незаметно следить за поехавшим дядей. Мы с Костасом пытаемся не убить друг друга и молимся, чтобы все обошлось.
— Ты любишь Миреллу? — спрашиваю как-то я, когда мы курим последние сигареты вместе.
— Конечно, она моя подруга.
— Нет. Как девушку?
— Нет, — тянет Костас и смеется. — Не веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
— Верю. Не верю в дружбу с Миреллой.
Мано же так шикарна. Она необыкновенная. Слишком красивая, милая и нежная. Слишком умная, сложная и волевая.
— Уж поверь, между нами только крепкая дружба и больше ничего, — он встает с табуретки и наливает чай в кружку, она старая и со сколом на ободке, поэтому, когда Костас возвращается за стол, он пьет с другого края.
Я же сижу на подоконнике и затягиваюсь. Еще и без сигарет я не выдержу в этой дыре. Я докуриваю и ухожу в зал. Ложусь и пытаюсь заснуть.
Старый дом, один из которых был использован для тайника наркоты в Нью-Йорке. Он маленький и вполне статистический, ничем не отличающийся от других в этом районе. Я стою посередине зала и смотрю на пол. Пол пыльный и дощечки противно скрипят, когда на них наступаешь, переносишь свой вес. Тут нет света, темно и тихо, но через какое-то время я слышу стук каблуков. Не могу повернуться.
— Алессандро. Алессандро, - зовет голос Миреллы.
Я не могу говорить. Я не могу пошевелиться.
— Алессандро, я так тебя люблю, - худая и маленькая ладонь проходится по моему левому плечу до самой кисти. — Прости. Прости меня за то, что я мертва.
Сука. Давай же, повернись к ней, скажи ей, что любишь, прикоснись к ней, — кричит собственный голос в голове. Но я не двигаюсь. Она обходит меня и встает прямо передо мной. Мирелла. Это она. Это ее рыжие и длинные волосы, ее глубокие голубые глаза, ее мелодичный голос.
— Твор руки в крови. Ты монстр. Ты убил стольких, — шепчет она.
Картинка меняется. Мы в Афганистане. Люди форме бегают и стреляют. Везде песок, кровь и пули... Солнце адски печет.
— А она права, братец, — выплывает откуда-то Энцо. — Ты не заслуживаешь любви и счастья, поэтому она мертва, — кивает головой на девушку, — поэтому я в лечебнице, поэтому я снова сейчас валяюсь в передозе. Я украл в медпункте таблетки и наглотался. Меня сейчас спасают.
Я хриплю что-то в ответ и они вдвоем смеются. Они берут меня за плечи и уводят куда-то. Ноги еле как волочатся. Энцо открывает дверь и мы заходим в какой-то подвал, там к стене прикован Космо.
— Интересно, а если бы ты навредил Мирелле, кто спас бы ее от тебя? Кто бы приковал тебя так? — шепчет в самое ухо Ромито. — Хорошо, что она уже мертва и теперь не с тобой.
— Она жива! — удается крикнуть мне.
Энцо растворяется после моих слов, а Мирелла появляется и обнимает меня. Обнимает очень крепко и будто по-настоящему. Мне удается двигаться и я сжимаю одной рукой хрупкую талию, а другой запутываюсь в волосы на макушке.
— Я найду тебя. Я спасу тебя, обещаю, милая, — отодвигаюсь и начинаю целовать каждый участок лица. — Родная, любимая, — как в бреду говорю я.
— Спаси меня, Алессандро. Спаси меня от самой себя!
— Алессандро, мать твою, просыпайся! Твой телефон звонит уже третий раз.
Я жмурюсь от света люстры и медленно поднимаюсь. В голове звон, а в глазах все двоится и плывет.
— Я тебя минут двадцать не мог разбудить. С тобой все в порядке? — хрипло спрашивает Костас и дает мне телефон в руки.
— Да, я в порядке.
Я принимаю вызов. Это с больницы, в которой лежит Энцо. Мне судорожно и со страхом в голосе девушка сообщает, что Ромито наглотался таблеток, пытался покончить с собой. Сейчас он в порядке, ему помогли.
— Блять, — я кидаю телефон обратно на диван и иду на кухню, чтобы попить. Я сейчас сдохну от сухости во рту.
— Что случилось? — Костас снова сидит за столом и пьет чай.
— Ничего. Это не относится к делу.
Я выпиваю целый стакан воды и выдыхаю. Мне самому нужно в психушку. Этот странный сон все еще мелькает в голове, а тело дрожит. Как такое могло случится? Зачем ему это делать, если я с ним разговаривал недавно и он был в порядке. Энцо взял с меня обещания, что я найду Миреллу. Какого черта...
Утро встречает нас ярким солнцем и шуршанием с прихожей. Мы с Костасом не спали, сидели по углам дремали время от времени и просто были в своих мыслях. Пока не услышали, что кто-то забрёл к нам в гости. Патронов мало, но мы аккуратно и тихо берём стволы. Костас был на диване, поэтому медленно подойдя к двери сбоку, и держа пистолет у своей груди, ждал пока войдут. Я поднялся на ноги и сжал уверенно рукоять пистолета. Через несколько секунд появляется силуэт и Костас быстро тычет в затылок дулом гостю.
— Не двигайся, - шипит он.
— Идиот, убери пистолет или я ФБР подкину завтра утром твоё мертвое тело.
— Отпусти, Костас. Это Десмонд наш друг и помощник Далии Санторо, — выдыхаю я и иду к дивану.
Костас отпускает пистолет и прячет его за пояс. Десмонд же фыркает и в своих явно дорогих, но не менее пижонских черных брюках, белоснежной рубашки и черной приталенной жилетом под пиджак, выглядит весьма смешно в этом богом забытом месте. Он оглядывает стены и нас насмешливым взглядом.
— Все в мафии такие напыщенные индюки?
— Все в ФБР такие идиоты, которых вычислить можно в два счета?
— Хватит. Даже не продолжайте, — выкидываю руку и тяжело вздыхаю.
— Моё почтение Алессандро, — показушно кивает головой Десмонд.
— Зачем ты здесь? Что-то есть?
— Да. Далия меня отправила вам на помощь и, чтобы я сообщил радостную новость.
— Какую?
— Мирелла жива, но видимо ненадолго, потому что направляется прямиком в Афины к своему дяди. Она хочет убить его, всплыли новые детали убийства её родителей.
— Твою мать. Алессандро, мы должны её остановить. Она жить спокойно не сможет дальше, если действительно его убьет. Мы не должны допустить того, что она совершит ошибку.
— Не допустим, – уверенно сообщаю я.
Беру кофту с дивана, что принадлежит Костасу и надеваю её, морщась от фантомной боли в плечи от раны. Пора отправляться в Афины.
_______________
¹Δεν χρειάζεται η αστυνομία. Είμαι καλά. Αυτός ο μπάσταρδος κι εγώ είμαστε παλιοί φίλοι¹ - (перевод с греч.) Не нужна полиция. Я в порядке. Мы с этим ублюдком — старые друзья.
Мой тгк: Mondo separato ❤️🔥
Оставляйте, пожалуйста, свои звезды и комментарии, для меня это очень важно и приятно. Спасибо за прочтение 🫶🏻💋