Глава 21
Вип-зона на втором этаже "Барабули" постепенно заполняется народом.
Длинный стол и диваны вдоль него. Внизу просматривается танцпол, тонущий в неоне прожекторов и бликах здоровенного диско-шара.
Шум диджейских битов отчаянно раздражает, потому что мое настроение можно охарактеризовать одним универсальным словом - говно.
Съехав по дивану, подношу к губам стакан с двенадцатилетним виски, точно зная, что напиться таким будет сложно, но я намерен рискнуть. В универ я завтра не собираюсь, так что можно попробовать отключить себе мозги алкоголем.
Пригубив янтарную жидкость, перекатываю ее во рту, прежде чем проглотить и обжечь алкоголем пищевод. Откинув на спинку дивана голову, бросаю угрюмый взгляд на противоположный конец комнаты.
На Тане блестящее платье без бретелек и с корсетом.
Просто в яблочко.
Она потрясная. И спереди, и сзади.
Вертясь у входа, принимает поздравления от своих гостей. Стол ломится от цветов, и для нее звучит уже третья песня подряд. Я подарил ювелирку. Серьги. Красивые. Не было времени особо выбирать.
С ее друзьями я не знаком.
Друзей у нее много, но общаться с кем-то из них мне тупо не хочется. Я не рубаха-парень, и заводить новые знакомства от нечего делать не собираюсь. Вокруг меня всегда дофига желающих "дружить", хоть штабелями укладывай.
Таня ловит на себе мой взгляд, обернувшись через плечо.
Прятать его я не собираюсь, хоть это немного ее смущает, но я не пай-мальчик, и впервые за все время нашего знакомства мне хочется донести до нее это, потому что мне кажется, будто она воспринимает меня слегка розовым и пушистым.
Я не розовый и не пушистый.
Нихрена.
И сегодня я просто злой, хотя она в этом не виновата и валить это дерьмо на нее - свинство, тем более в день ее рождения, но со вчерашнего вечера мои мозги до сих пор не встали на место. В крови клокочет адское желание что-нибудь сломать или кому-нибудь вмазать.
Я влюблен в девушку, и это не Таня.
Хуже всего то, что я даже не пытаюсь с этим бороться. Я просто не знаю, твою мать, как.
Выпрямив спину, именинница перебрасывает за нее шелковое полотно своих волос, и через секунду смотрит на меня снова.
В поле моего зрения возникают знакомые лица.
Это Ник Барков и его шибанутая девушка.
Последний месяц у нее на голове платиновое каре, хотя, если мне не изменяет память, она брюнетка. Это не удивляет. Кто знает, что у этих баб в головах.
Чувствую, как сознание начинает едва заметно плыть.
Отлично, твою мать.
Я познакомил Никиту с Таней, когда мы все трое еще раз осматривали "наше" помещение. Таня тоже хочет вложиться в проект, и мы не против.
- Привет. - Барков протягивает руку, и я отвечаю рукопожатием, не меняя позы.
Приветствия от его девушки я не жду и правильно делаю. Его не следует.
Усевшись на диван рядом с Ником, она смотрит на меня странным вороватым взглядом. Она выглядит напряженно, и я решаю просто на это забить. У нее есть парень, и это его проблемы.
Запрокинув голову, опрокидываю в себя остатки виски из стакана и тянусь за добавкой.
- Серьезный настрой, - скалится Барков.
- Угу. - Плеснув еще, снова падаю на спинку дивана.
- Привет! - Слышу над головой.
Таня садится рядом и ставит на стол ведерко с шампанским.
- Откроешь? - Крутит в руках пустой фужер. - Я Таня, - дружелюбно представляется Алёне.
- С днем рождения, - улыбается та, но я, твою мать, просто руку даю на отсечение, что дружелюбия в ней хрен с маслом.
Все так же исподтишка она разглядывает именинницу, стреляя в нее быстрыми взглядами.
- Спасибо! - радостно благодарит Таня. - Выпьешь? - кивает на шампанское.
- Эмм... да. Спасибо... - бормочет та, прижимаясь щекой к плечу Баркова.
Сдернув фольгу, отправляю пробку в потолок, что вызывает небольшой пенный взрыв, который Таня приветствует радостным писком.
Улыбаясь от уха до уха, подставляет бокал.
Наливаю и Алёне тоже.
Ее пристальный взгляд на моем лице вдруг толкает к мысли, что ей чего-то от меня надо. От этого моя расслабленность слетает вмиг. Какое у нас с ней может быть общее дело догадаться ни хрена не стоит, и я не знаю, злит ли меня это или приводит в гребаное волнение.
- Никита, - вдруг выдает Таня. - Может хоть ты его вразумишь!
Это отвлекает, и я дергаю головой в ее сторону.
- Попробую, - отзывается Барков, расслабляясь на диване и забрасывая на шею сцепленные в замок руки.
Смотрю на Таню вопросительно.
- Я думаю, барную стойку нужно сдвинуть на чуть-чуть влево и сделать маленькую сцену для живой музыки, - деловым тоном сообщает она Баркову.
- У нас не будет живой музыки. У нас будет музыкальный автомат, - не имею желания вступать в спор по этому поводу.
Мой ответ заставляет ее щеки порозоветь.
Барков откашливается в кулак, а его девушка прячет глаза.
- Про это я тоже хотела сказать, - отпивает Таня шампанского. - У этих автоматов очень дорогая аренда, зачем он вообще нужен? Нужно смотреть в перспективе. Подумай! Можно расширить аудиторию
- Тань, - проговариваю по слогам. - Мы делаем не караоке-общепит. Сдай назад и проанализируй все, что я тебе говорил. Если нужно, я повторю.
- Я все помню, - вскидывает подбородок, - но думаю, ты делаешь глупость.
- Спасибо за мысли, - говорю раздраженно. - Но у меня есть стратегия. Это будет выглядеть так, как я сказал. Я в курсе, что такое живая музыка, и я отказался от нее не потому что у меня такой приход, а потому что так нужно.
- Я думала, ты открыт для обсуждений, - мятежно смотрит в мои глаза.
- Видимо нет. - Ставлю на стол стакан и встаю, собираясь отлить и упростить этой Алёне задачу.
Застегнув ширинку, нажимаю на слив и мою в умывальнике руки, после чего вырываю из бокса салфетку.
В кармане джинсов вибрация, которую улавливаю с опозданием. Башка достаточно мутная, чтобы в ней притормаживали нейронные связи, поэтому входящий от матери в данный момент вообще не в тему, но упершись рукой в стену, послушно принимаю вызов.
- Привет, - бормочу.
- Здравствуй, сынок, - вздыхает она.
Эта наша новая фишка.
Теперь она звонит каждый вечер, чтоб узнать, как у меня дела.
Это не самый нормальный порядок вещей, но я не возражаю. Думаю, ей тоже нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что я больше не живу с ней в одном доме.
- Твоя бабушка настоящий партизан. Слова не вытянешь. Может хотя бы от тебя я узнаю, стоимость твоего проекта?
- Стоимость еще до конца не определена, - вру, не желая посвящать ее в то, чем рискую.
В первую очередь я не хочу, чтобы об этом знал отец. Я сам попросил его мать, свою бабулю, никого не посвящать в суть наших с ней дел. С родителями матери я тоже общаюсь, просто они живут в соседней области. Дед до сих пор читает лекции по высшей математике в своем университете, поэтому переезд никогда не рассматривался.
- Могу я хотя бы взглянуть чем ты занимаешься? - спрашивает она. - Или это тайна?
- Не тайна. Если хочешь взглянуть, взглянешь.
- Это радует.
Помолчав, все же задает свой вопрос:
- Твои "каникулы" все еще продолжаются? Или тебе надоело по чужим квартирам болтаться?
Мне не надоело.
С каждым днем я все больше вхожу во вкус.
Кажется, до того дня, пока не свалил из дома, я не понимал всю степень своей угнетенности. Все из-за него. Из-за отца. Сейчас мне кажется, что я скорее сдохну, чем проиграю. Надеюсь, что я удачливый.
- Как дела у тебя? - перевожу тему.
- В конце недели командировка на два дня. Ты с кем-то встречаешься? - вдруг спрашивает она.
- Нет, - выпрямляюсь.
Из кабинки за спиной выходит какой-то пацан. Моет руки и направляется к двери.
- Вчера я видела Марину...
- Мне это не интересно.
- Ясно. Что ж, она передавала тебе привет.
Очень сомневаюсь. Все, что она может мне передать - это пожелание гореть в аду. После нашего последнего разговора мы ни единым словом не обмолвились, даже находясь в одном помещении. Это было давно, и я хреново те дни помню, потому что... тупо бухал несколько охрененных дней. После того, как Гаврилина попросила больше ей не писать и не звонить, я зависал в "Барабуле" гребаную неделю.
- Передай ей взаимный привет, - усмехаюсь.
Оборачиваюсь, потому что в отражении зеркала за своей спиной вижу Алёну.
Войдя в дверь мужского туалета, она с независимым видом осматривается, и это просто гребаная фантастика!
- Пздц... - бормочу в трубку, пораженный.
- Что? - переспрашивает мать.
- Ничего, - откашливаюсь, наблюдая за тем, как эта девица складывает на груди руки и впивается в меня глазами. - Мне идти надо.
- Ладно. Спокойной ночи.
- И тебе, - сбрасываю вызов и толкаю телефон в карман. - Ты в курсе, зачем люди в туалет ходят? - спрашиваю, развернувшись.
- Я не стеснительная, - пожимает она плечом.
- То есть, я могу помочиться? - киваю на писсуар.
- Если тебе не терпится.
Мне не терпится узнать, какого хрена ей от меня нужно.
- Я весь внимание. - Кладу на пояс руки.
Дальше случается волшебство.
Ее лицо становится напряженным, и я вопросительно выгибаю брови.
Заправив за уши волосы, прячет ладони в задние карманы своей короткой юбки. Облизнув губы, кусает их, продолжая долбить меня этим пристальным взглядом.
- Ты сейчас пытаешься передать мне телепатический сигнал? - спрашиваю сухо.
- Нет, я просто думаю...
- Думай быстрее.
- Думаю, ты правда такой мудак, или это только кажется.
- Думаю, что тебе не кажется.
- Ты... ты ее... любишь? - вдруг выпаливает она.
Вопрос заставляет лицо окаменеть.
Я пьяный, но не настолько, чтобы обсуждать с какой-то борзой телкой свои гребаные сердечные дела. В своей жизни их я вообще ни с кем никогда не обсуждал, только с бабулей школьную любовь Варю из пятого "Б".
- Кого "ее"? - Складываю на груди руки, прекрасно понимая, что она вломилась в мужской туалет не для того, чтобы говорить о какой-то левой "ней".
- Юлю... - произносит еле слышно.
Напрягаю челюсть, давая себе минуту на раздумья.
Она нервничает, и теперь я вдруг хочу узнать, что, твою мать, происходит?!
В последний раз, когда я видел ее подругу, она боялась садиться в мою машину. Она шарахается от меня, как от паяльника. Какого хрена теперь ей от меня надо?!
Блять...
Всю душу вымотала.
- Это она тебя прислала?
- Нет...
Разочарование есть, и на вкус оно горькое.
- Че те надо? - спрашиваю жестко.
На ее лице впечатляющая внутренняя борьба.
Такая, что я вдруг боюсь ее спугнуть.
Не шевелясь, просто застываю, вдруг понимая, что она не выйдет из этого туалета, пока я не получу ответ на свой вопрос.
Юля
Серый утренний свет пробивается через полузашторенное окно и не дает уснуть.
Обняв руками подушку, пялюсь в пространство бесконечно долго.
Я не хочу, чтобы этот день начинался, но за дверью слышу скрип половиц и шарканье дедовых тапок по полу. В утренней статичной тишине слышу даже, как чиркает по коробку спичка.
Перевернувшись на спину, смотрю в потолок.
В моем теле есть изменения. Я чувствую их. Чувствую себя так, будто в моем организме началась какая-то масштабная перестройка.
Тянущая боль внизу живота заставляет положить на него руку.
Виновник этого такой крошечный, что глядя на его снимок, я ничего не могу разобрать, но у него уже есть сердце.
Повернув голову, смотрю на часы.
Почти семь утра, а я по-прежнему в сомнениях и абсолютной чертовой потерянности. Мое настроение, как теннисный мячик - скачет то в стену, то в потолок, то еще черт знает куда. Кажется, я вообще его не контролирую. Вчера утром меня стошнило, и мне пришлось наврать деду с три короба. Если меня стошнит и сегодня, лучше застрелиться, чем смотреть ему в глаза.
Лучше умереть, чем смотреть в глаза Милохину, потому что мне вдруг кажется, что я ворую что-то, принадлежащее ему. И если он об этом узнает...
От панического и нарастающего страха у меня потеют ладони.
- Ммм... - со стоном сбрасываю на пол ноги.
Кровать подо мной скрипит, и мне хочется рухнуть обратно.
Я никогда не была соней, а теперь отдираю себя от матраса каждое утро.
- Доброе утро... - бормочу, проходя мимо кухни.
- Доброе... - вторит мне дедов голос.
Прошмыгнув на цыпочках в ванную, закрываю дверь на замок.
Упираюсь ладонями в умывальник и жду.
Даю себе пять минут на то, чтобы понять, понравится мне сегодня запах яичницы, который ухватила носом, пока проходила мимо кухни, или не понравится.
Почему в природе все так несправедливо?!
Мужчина просто получает удовольствие, а женщина девять месяцев расхлебывает последствия!
Зло дернув ящик, достаю оттуда расческу.
Глядя в свое отражение, сглатываю застрявший в горле ком.
Сегодня среда. Я уже ненавижу этот день недели.
Расчесав волосы, собираю часть в пучок на макушке, остальные оставляю свободными. Они слишком короткие даже для приличного хвоста.
Внезапно мне все становится безразлично.
Моя прическа, моя учеба, мои перспективы...
Все становится тусклым и ненастоящим.
Механически умываюсь и чищу зубы. Вернувшись в комнату, механически перебираю свои вещи, беря то, что лежит сверху. Джинсы и теплый вязаный свитер, который натягиваю бездумно.
Пытаясь затолкать в себя яичницу, понимаю, что ничего не выйдет.
У меня нет аппетита, теперь он приходит не раньше обеда, но когда приходит, я чувствую себя голодным животным.
- А что так? - усевшись напротив, дед кивает на мою тарелку. - Яйца вроде те же, что обычно.
Его глаза внимательно изучают мое лицо.
Чтобы хоть как-то отолгаться, пожимаю плечом:
- Я больше не люблю яйца.
Опустив глаза, отпиваю из кружки горячий чай.
- Хм... - тянет он. - Вот так чудо-чудное.
- Угу. И такое бывает.
- Ну, может еще оттаешь. Жизнь штука непредсказуемая.
- Это точно... - шепчу.
- В театре столичная труппа всю неделю. Засвидетельствуем почтение?
Мое нутро говорит стойкое "нет". Я не хочу. Мне безразлично, но подняв на него глаза, заставляю губы улыбнуться и говорю:
- Угу.
Кивнув, принимается за свой завтрак.
Закутавшись в куртку и шарф, проверяю в сумке паспорт и выхожу из дома.
В парке уже есть движение.
По стадиону нарезает круги футбольная команда, хотя еще и девяти нет.
Заняв последнюю парту в лекционной аудитории, достаю из сумки блокнот и отправляю ее на пол.
Зажав между колен руки, начинаю нервничать.
Время не тянется, оно летит!
Пока пустая холодная аудитория заполняется людьми, я пытаюсь собраться с мыслями.
Алёна появляется за десять минут до начала лекции.
Пулей вбегает в аудиторию и проталкивается ко мне.
Она растрепанная и у нее жутко припухли губы.
Отвожу глаза от ее лица. В придачу ко всему у нее еще и щеки пылают. Иногда по утрам она бывает такой. Не нужно быть гением, чтобы понимать - почему.
- Привет. - Падает на соседний стул. - Ммм... как дела? - спрашивает звонко.
Она выгляди так, будто нервничает, поэтому мне хочется спросить, как дела у нее.
Ее глаза бегают по моему лицу, зубы прикусывают губу.
- Мне нужно вот столько, - говорю, кладя перед ней вырванный из блокнота лист с выведенной по центру суммой. - Я верну со стипендии.
- Хорошо, - хмурит брови и лезет в карман за телефоном.
Через секунду на мой телефон падает сообщение о пополнении счета.
- Спасибо.
Ощущение такое, будто с этой СМСкой мне на сердце свалился камень.
Алёна замолкает, а я пытаюсь не показывать того, в каком гребаном смятении нахожусь!
Ее нога барабанит по полу.
Меня это раздражает.
Вместо апатии меня вдруг все начинает раздражать. Даже голос лектора и скрип мела по доске.
Скомкав в кулаке листок, пихаю его в карман куртки, которую даже не потрудилась снять.
Делая короткие глотки воздуха, признаюсь себе, что мне нужно еще время.
Мне нужно подумать еще!
Боже ты мой...
Головы сидящих передо мной сокурсников синхронно поворачиваются вправо. Я тоже поворачиваю свою. Это стадный рефлекс, и именно так он работает, потому что дверь аудитории бесцеремонно распахивается, прерывая монотонную речь преподавателя.
Приоткрыв рот, вижу, как в лекционку заходит Даня.
Его бесцеремонное появление сопровождает гробовая тишина, а мое сердце подпрыгивает к горлу, потому что остановившись перед кафедрой, он быстро осматривает присутствующих.
- Милохин! - изумляется лектор за его спиной. - Ты... ты что, с ума сошел?!
На нем черная парка, спортивные штаны и убийственный блеск в глазах.
Вижу это, когда проскакав по головам, эти глаза останавливаются на мне.
По спине бегут мурашки.
Указав пальцем на пол перед собой, он впивается взглядом в мое ошарашенное лицо и цедит:
- Иди. Сюда.