Глава 5
— Я возьму…
Сбросив с плеч свою куртку, Милохин избавляется от шарфа и шапки. Протягивает все свое обмундирование мне, неторопливо осматривая коридор, в котором почти все пространство занято старым неподъемным шифоньером. Собственно, в нашем доме вся мебель старая и неподъемная, именно поэтому так трудно от нее избавиться. Не говоря уже о том, сколько всякого хлама в ней хранится.
Здесь никогда не было просторно, а теперь и подавно. Теперь дом кажется мне еще меньше, чем есть, и Данил Милохин в нем выглядит, как инопланетянин.
Под курткой у него термобелье в виде футболки с длинными рукавами, и мои глаза опять не слушаются. Пока его голова вращается вслед за блуждающим повсюду взглядом, в слепую пытаюсь пристроить его куртку на крючок. Мои глаза плавают по его торсу, обтянутому чёрной эластичной тканью. Обтянутому так, что я вижу каждый рельеф на его бицепсах, грудных мышцах и плоском животе. Все это выглядит очень твёрдым. Чертовски твёрдым…
— Проходи. — Доброжелательно взмахивает рукой дед, пристраивая свою шапку на крючке.
Перехватываю его взгляд на своем лице и тут же краснею, потому что он ловит меня, как вора, за разглядыванием нашего гостя. В его поблекших голубых глазах вижу намек на улыбку и тонким голосом лепечу:
— Я… пойду собаку покормлю…
— Оставь, — мягко обрубает он меня. — Я сам покормлю, а ты ступай, чайник поставь…
Дернув за молнию, снимаю свою куртку и убираю ее в шкаф. Прошмыгнув мимо застывшего в проходе Милохина, смотрю в пол, бормоча:
— Пойдём…
Его шаги за спиной отдаются скрипом половиц. Пройдя мимо зала, влетаю на кухню и предлагаю Милохину самому разобраться с тем, куда усадить свой королевский зад.
Вариантов у него немного, они равны количеству стульев у стола. Их три, а стол стоит у большого окна, и это наше любимое с дедом место. Из этого окна видно улицу и кусок нашего запущенного сада, в котором нет ничего, кроме сугробов и тридцатилетней сосны, угрожающей когда-нибудь проломить нам крышу.
Схватив спичечный коробок, вижу, что садиться Милохин не спешит. Опершись плечом о дверной косяк и сложив на груди руки, спрашивает:
— Живете вдвоем?
Кажется, с тем, чтобы чувствовать себя “как дома” у него проблем нет. Он спокоен и расслаблен, а я… его так много, что не знаю, куда девать глаза. Я чувствую запах его туалетной воды. Этот запах инородный и очень мальчиковский, и он будто перебивает родные мне запахи.
— Да. — Встряхнув коробок, обнаруживаю его пустым. — Я… ммм… сирота…
— Соболезную.
Подняв голову, снова тону в его глазах.
— А ты… у тебя есть братья или сестры? — выпаливаю, уже жалея об этом.
Чем меньше я буду о нем знать, тем лучше. Тем лучше, потому что у него есть девушка. Ведь та блондинка, она его девушка?
— Нет.
Он явно не собирается развивать тему, и вообще, мне никогда не было так сложно найти общие темы для разговоров с кем-либо. Все от того, что он наблюдает за мной. За каждым моим движением. Проходится глазами по моему телу. И хоть минуту назад я делала то же самое с его телом — это не считается!
Где же дед?
Отвернувшись, встаю на носочки и тянусь к верхнему ящику, чтобы достать новую упаковку спичек.
Один беззвучный шаг, и Милохин оказывается за моей спиной.
Воздух застревает где-то в горле, когда его бедра касаются моих ягодиц, а грудь спины. И даже несмотря на то, что он касается едва-едва, меня с головы до пяток прошибает какой-то невообразимой горячей волной.
Роняю руку, заторможено следят за тем, как он открывает ящик над моей головой. От этого движения его тело соприкасается с моим уже совсем не едва, а каждым сантиметром.
Господи, он и правда твердый. Везде-везде.
Обхватив длинными смуглыми пальцами спичечную упаковку, он замирает.
Может я и наивная, но даже мне понятно, что посторонние люди не должны так влипать друг в друга, потому что это волнующе! Это самое волнующее из всего, что случалось со мной в жизни. Может поэтому я молчу, как идиотка, позволяя незваному гостю нарушать мое личное пространство?
— Дыши…
— Что? — Облизываю губы и закрываю глаза.
— Дышать забываешь.
Его голос тихий и ровный, и это приводит меня в чувства.
— Отойди, — прошу с угрозой.
Плюхнув на стол упаковку, он так и делает. Отходит, оставляя меня наедине с разбегающимся во все стороны мыслями. Вытянув вверх руки, потягивается на ходу, задевая кончиками пальцев потолок, а потом опускается на стул, широко разведя колени.
Это мой дом, но я вдруг чувствую себя так, будто это я у него в гостях, а не наоборот.
Этот Милохин… он… он просто дьявол во плоти!
Достав из кармана спортивных штанов телефон, он просто берет и ныряет в него с головой. Перестав обращать на меня хоть какое-то внимание, и от этого мне опять становится дико обидно.
Нарезая для него и деда свой любимый сыр, пытаюсь не слушать, о чем они говорят, но это трудно, учитывая размеры нашей кухни, поэтому, поставив перед ними тарелку с бутербродами, объявляю:
— Пойду, переоденусь.
Развернувшись на пятках, покидаю кухню, не собираясь показываться на ней до тех пор, пока он… не отчалит восвояси. Плотно прикрыв дверь, падаю на кровать и, глядя в темный потолок, прислушиваюсь к дому. Прислушиваюсь к приглушенным голосам и собственному сердцу, которое ни с того ни с сего вдруг стало тяжелым.
Под скрип половиц кусаю губы и, проклиная свою бесхарактерность, на цыпочках подхожу к окну, чтобы увидеть удаляющийся по улице силуэт. Упругую энергичную походку, которую впитываю каждой клеткой мозга. Злясь на весь свет, резко задёргиваю занавеску.
Даня
Ледяной воздух стынет с носу.
Перехожу на лёгкий бег, оставляя позади древний домишко и такую же древнюю улицу, о существовании которой до этого дня не имел понятия. Вместо нормальной дороги — колея, у ворот одного из домов припаркован старый ржавый «зил», признаки жизни вокруг равны нулю. Не удивительно, что за двадцать один год жизни эта Гаврилина ни разу не попадалась мне на глаза. Это все равно, что обитать на складе забытых вещей. Самая натуральная глушь.
Столовая моего дома больше, чем весь ее дом вместе взятый. Конечно, это небольшое преувеличение, тем не менее, разница с привычным мне уровнем жизни колоссальная. Настолько, что все здесь кажется мне другим измерением.
Ускоряюсь, быстро возвращаясь в универский парк.
До той глуши за моей спиной и правда пять минут пути.
Юля.
Профессорская внучка.
Беззвучно перекатываю это имя на языке, со свистом втягивая в себя ледяной воздух.
Она не прикидывается. Она, и правда, мать его, такая. Тихоня, недотрога, девственница. На последнее готов свою тачку поставить.
Реакция моего подсознания на все три утверждения однозначная — нафиг. Реакция моего тела — теснота в штанах даже не смотря на гребаный мороз.
Смотрю в пространство, офигевая.
Просто помешательство. Я на нее, твою мать, запал. Как лох. Как придурок. На тихоню-недотрогу. Дико запал. Она на меня тоже. Приехали…
Лоб прорезает складка, потому что я не чувствую ничего, кроме легкого ступора.
— Да. — Прижимаю к уху телефон, сворачивая к стоянке университета.
Вижу “мерседес” матери, который она вместе с водителем сегодня отдала мне.
— У тебя что, “командировка”? — с раздражением требует Марина.
— Нет.
— Я честно ждала, что ты мне позвонишь хотя бы из вежливости, Даня, — выговаривает. — Но терпение лопнуло.
Пф-ф-ф-ф…
Она с сестрой слиняла в столицу, на этом фоне необходимость в наших созвонах как-то вывалилась из моего расписания.
Забравшись на заднее сиденье машины, спрашиваю:
— У тебя шопинг, на фиг я тебе сдался?
— Милохин, — замечает ледяным голосом. — Я два дня назад вернулась.
А вот это хреновая ситуация.
Ладно. Я забыл. Твою ж…
Машина трогается. Откидываюсь на сиденье, сжимая и разжимая пальцы на правой, ведущей руке.
— Кхм… как прошло? — Морщусь, чувствуя болезненное натяжение в суставах.
Зараза.
Если не считать потасовок на хоккее, в последний раз я дрался в начальной школе.
Я ведь даже не сразу понял, что это она. Кого тот дебил швырнул в кусты… А когда понял, у меня слегка сорвало крышу… Я не в себе, это факт. Просто нихрена, твою мать, не могу с собой поделать. Когда вижу ее рядом, не могу до нее не дотрагиваться!
— Отлично прошло. Спасибо, что спросил.
— Какие планы? — выдаю на автомате.
Несмотря на легкое чувство вины, мне хочется поскорее закончить разговор. В моей башке слишком тесно, чтобы вести непринужденные беседы. В моей башке бардак. Охренеть какой бардак…
— У меня спорт, — говорит все с тем же раздражением. — У тебя? Чем занимался?
Чем я занимался?
Даже Марина вряд ли может вообразить то, где я был и чем занимался последний час. Это фантастический сюрприз даже для меня самого.
Улыбаюсь, чувствуя прилив адреналина. Такой, от которого пальцы снова собираются в кулак.
Я девчонку считай пальцем не тронул, а она чуть из кожи не выскочила.
Представить ее на месте Марины вдруг оказывается гораздо легче, чем мне могло бы показаться. Собственно, в этом вообще никакой проблемы нет, кроме одной… она… маленькая тихоня, не из моего круга. Она вообще будто с другой планеты.
— Бегал. — Пялюсь на свой кулак, и мой голос звучит хрипло.
Стопорю свои мысли, пытаясь понять, в какую, на хрен, степь я сейчас забрел?!
Встречаться с тихоней?
Милохин, ты болен?
— Ясно, — отрывисто бросает Марина. — Данюш…
— Да.
— Я девушка. Мне нужно внимание.
Это заявление вдруг вызывает раздражение во мне самом.
Очевидно, в ее представлении идеальный мужик это тот, который, имея телок на стороне, не забывает звонить два раза в день и дарить цветы два раза в неделю.
Мои собственные представления о семье и семейной жизни выглядят, как некое подобие партнерства. В этом плане логика моей девушки выглядит прогрессивной, но по какой-то тупой причине мне вдруг кажется, что от ее логики несет ментальной плесенью.
— Учту, — обещаю, кладя трубку.
Открыв первый попавшийся цветочный сервис, тычу на букет красных роз в каком-то запредельном количестве. Оформляю доставку на адрес Марины, сам не зная, что хочу ей этим показать: внимание или нелепость такого знака внимания.
Юля
“Ты что, встречаешься с этим Юрой, своим соседом?”. — Сорвав с руки варежку, читаю на дисплее своего телефона.
“С чего ты взяла?”, — отвечаю Карине.
Я очень благодарна своей двоюродной сестре за то, что этот вопрос она адресовала мне лично, а не вывалила его в свой чат, где она и ее подруги перемывают кости всему универу. Конечно, такого она со мной никогда бы не сделала, потому что я убила бы ее за это. Я не тщеславная, вернее, вообще не тщеславная. И я не сплетница. Чтобы быть сплетницей нужны те самые железные “яйца”. Как раз такие, как у моей сестры.
“Вас видели”, — констатирует она.
— Блеск. — Запихнув варежку в карман, вхожу в продуктовый магазин.
На кассе соседка, и она активно машет мне рукой. Она вдова уже лет десять, и уже лет десять снабжает деда “пирожками”. Это больше похоже на преследование, потому что она явно не в его вкусе.
Натянув на лицо улыбку, машу ей в ответ и быстро меняю направление, сворачивая в хлебный отдел. Как-то раз мы стояли в одной очереди, и я узнала все о вреде хлеба и углеводов, поэтому надеюсь укрыться от нее там. Если она напросится на чай, дед мне этого не простит, а я плохо умею отказывать людям.
Даже своей вездесущей сестре не могу отказать как следует, ведь как бы то ни было, из ее чата иногда можно узнать очень много интересного.
Например, узнать о том, что… в доме Дани, свет, Милохина в эту субботу пройдет какая-то грандиозная ежегодная тусовка, посвященная Новому году и еще чему-то там… потому что его родители… они уезжают в ежегодную поездку. Во французские Альпы, где будут кататься на лыжах и пить холодное шампанское прямо в горах. Кажется, как-то так…
Невидимая рука сжимает сердце.
Но только на секунду. Ведь я запрещаю себе даже думать о том, что парень, который сказал мне чуть больше двух слов и которого я видела четыре раза в жизни, мог так застрять в моей глупой голове…
Но он смотрел на меня так… его тяжелый взгляд уже не кажется мне таким тяжелым. Просто Милохин, он не гороховый шут. Даже его улыбка какая-то сдержанная, будто он улыбается только из вежливости. Это должно настораживать, Юля, а не наоборот.
Он ушел из моего дома и больше не появлялся.
Неужели двух недель мне мало для того, чтобы понять — я ему не интересна. И он… он тоже мне не интересен. Это ложь, ну и что? По крайней мере, я почти перестала искать его глазами в толпе. И перестала изучать его страницу в соц сетях, правда только после того, как Алёна за руку поймала меня за этим делом.
У него вечеринка, девушка, куча студенческих комитетов. Комитетов, в которых он председатель. Боже, он что, собирается баллотироваться в президенты страны?! Я будто окунулась в параллельную вселенную под названием “ Даниил Милохин и все, что с ним связано”.
Упрямо гоню из памяти прикосновение его пальца к своим губам.
И его голос…
Остановившись между полками, хмуро набираю Карине:
“Мы не встречаемся”
“Ты безнадежна”. — Даже не видя ее лица, знаю, что она закатила глаза. — “Он же конфетка. Бери его за жабры!”
“Он человек”, — отрезаю я.
“Он парень. Явно уж не ты его на свидание позвала, а он тебя. В чем проблема? Будешь долго ковыряться, обрастешь кошками”. — испытывает Карина мое терпение.
“Батарейка садится”, — жирно намекаю ей на то, что с меня уже хватит.
“У меня есть лишний флайер на тусовку к Милохину. Пойдешь?”, — пишет она раньше, чем успеваю убрать телефон в карман.
Сглотнув, перечитываю сообщение еще раз.
Я не дикарка. Я бывала на тусовках! Это было в школе, и я выпила столько лимонада, что пошла сыпью. Ладно, Господи. Я дикарка. Я не была на тусовках с девятого класса. Мне было не до них. Я готовилась к поступлению в университет, потому что очень боялась подвести дедулю…
Тусовка в доме Данила Милохина?
Меня сковывает мгновенная неуверенность.
Что мне там делать? Маячить у него перед глазами?
Ни за что…
Ни за что.
Кусая губы, набираю в ответ: “В другой раз.”
“А что, у тебя вся бальная карточка уже расписана?”, — тут же получаю в ответ.
Мне хочется зарычать. Вместо этого сворачиваю переписку и убираю телефон подальше.
Бросая в тележку продукты, понимаю, что половину придется выложить. Делаю это бездумно. Так же бездумно, как и выбирала ненужные нам продукты. Бесполезное занятие делать покупки, когда у тебя в голове вдруг пусто, как пустыне.
Расплатившись за собачий корм и мандарины, отправляюсь домой через маленький елочный базар. Через неделю Новый год, а у нас нет елки. Побродив между ними, решаю вернуться сюда вместе с дедом, одной мне все равно елку до дома не дотащить.
В воздухе клубятся снежинки, и это напоминает о мне том, что в мире есть уйма увлекательных вещей помимо Данила Милохина.
Добредя до своей калитки, заглядываю в почтовый ящик и вместе с дедовой газетой достаю оттуда два глянцевых пригласительных флаера.
Выронив пакет и газету, смотрю на них с подозрением.
Нельзя, черт возьми, ошибиться. Я точно знаю, что это за флаеры…
Еще утром их тут не было! Это совершенно точно, потому что дед ждет какого-то письма, и я проверяю ящик, как часовой.
Обернувшись, мечусь глазами по улице, осматривая каждую тень.
Понятия не имею, что собиралась там увидеть! Свою чокнутую сестру?
Сжимаю проклятые бумажки в ладони и топаю ногой.
Мне даже надеть нечего…