Глава 6
У меня никогда не было секретов от деда. У меня их в принципе не было, а теперь появились. Не хочу, чтобы он когда-нибудь узнал, на что я потратила свою стипендию и почти все свои "сбережения".
Выпустив из себя облако пара, прячусь за стеной автобусной остановки, но промозглый ветер достает меня и там. Просто я никогда не выходила из дома зимой, имея на себе такое скудное количество одежды... и белье, которое по толщине напоминает бабочкино крыло. Не знаю... Не знаю зачем мне понадобилась эта покупка... Кошмарно дорогой комплект, который мне совсем не по карману и который никто, кроме меня, не увидит. Потому что я не собираюсь его никому показывать, но это не значит, что я хоть на секунду забыла о том, что у меня под одеждой совсем не скромное черное кружево.
Проводив глазами очередной трамвай, достаю из кармана телефон и набираю Алёне.
- Где ты? - Стучу зубами, переминаясь с ноги на ногу. - Я уже нос отморозила!
- Обернись!
Развернувшись на месте, вижу ее, сходящую с трамвая.
Ну, наконец-то!
Ее лицо совсем не полно энтузиазма, а я... я просто вибрирую.
Я вибрирую, потому что в моем кармане, будто два кирпича, лежат пригласительные флаеры. Они не давали моей голове покоя целых два дня. Прямо до тех пор, пока я не решила использовать их по назначению, черт возьми.
- Ого... - Присвистнув, подруга изучает меня с головы до ног.
Мои новые замшевые ботфорты на десятисантиметровой шпильке, край черного платья, который на целую ладонь выше колена, и рыжую дубленку, которая еле-еле прикрывает мой зад.
Сама она одета в короткий норковый полушубок, короткую клетчатую юбку и высокие "военные" ботинки, которые добавляют ее росту не меньше пяти сантиметров и делают ее и без того бесконечные ноги еще более бесконечными.
- Что? - спрашиваю, смущенно глядя на нее из своего шарфа.
- Ты подстриглась, - восклицает удивленно.
- Плохо, да? - лепечу, совсем не уверенная в том, что не погорячилась.
Когда я выходила из дома сегодня утром, при мне еще была моя коса. А теперь вместо нее у меня кудряшки длинной до подбородка, и я еще не поняла, нравится мне это или нет...
Дед сказал, что это "смело". Смело, черт побери...
- Только не додумайся спросить такое у Милохина. - Алёна берет меня под руку, разворачивая против ветра.
- Ты смеешься... - мямлю я. - Он что, меня заметит?
Он уже три или четыре раза забыл о том, что я существую. То, что я иду на эту треклятую вечеринку, совсем не значит, что я этого не понимаю. В глубине своей глупой души я думаю о том, что он... мог бы вспомнить о том, что я есть, если бы увидел меня, например...
И что тогда?
Не знаю!
Может быть, все дело в том, что я хочу увидеть его больше, чем хотела хоть чего-нибудь в своей жизни?
Дед говорит, что потакать своим желаниям - прямая дорожка к вседозволенности. А еще он уверяет, что горькую "пилюлю" нужно глотать первой, тогда сладкая "пилюля" покажется еще слаще...
От мороза мой телефон ведет себя с такой вседозволенностью, что хочется швырнуть его в сугроб, но даже не сверяясь с картой города я понимаю, какой дом нам нужен.
Боже...
Я не настолько наивна, чтобы думать, будто мэр города может жить в чем-то хотя бы не двухэтажном, но этот особняк сложно даже "домом" назвать. Материальное положение Милохина внезапно становится для меня откровением, от которого округляю глаза.
Он действительно принц.
Если бы последние дни я не занималась тем, что умоляла Алёну пойти со мной на эту тусовку, просто... вернулась бы домой.
Нам открывают калитку в огромном каменном заборе еще до того, как успеваем хоть что-то для этого предпринять.
- Вход с торца, - объясняет седоватый мужчина с солидным животом и в форме охранника, закрывая за нами калитку. - По тропинке и направо, - машет рукой, прежде чем скрыться в своей "будке" и хлопнуть дверью.
Территория внутри этой громадины, дома Милохиных, оправдывает все мои ожидания, так же, как и ее забитый людьми и мрамором холл.
Теребя пуговицу своей дубленки, осматриваюсь.
Не знаю, сколько их здесь, но пока мнемся на пороге, мне не попалось ни одного знакомого лица. Если не брать в расчет лица сводного брата Алёны - Никиты Баркова, на локте которого висит его девушка, все здесь - незнакомцы.
На лестнице второго этажа организован диджейский пульт, и звуки электронных битов проходятся по моим вибрирующим от волнения клеткам.
Я добрую половину дня изводила себя тем, что спустила деньги на комплект белья, в то время как Даниил Милохин спустил их на вечеринку для кучи незнакомых ему людей, и, наверняка, совсем не парится.
Мысли разлетаются во все стороны, когда за всей этой какофонией я вижу... Вижу знакомый темноволосый затылок и разворот плеч хозяина всего этого бедлама...
Даня
- Если я тебе больше не нужна, то пойду, - юзая дисплей своего планшета, бормочет Лилу, организатор всех моих "свадеб", точнее тусовок. - Ребенка нужно забрать.
Мы пару лет знакомы. Помог ее парню, а теперь мужу, пробиться диджеем за пульт в один ночной клубешник, который сейчас король вечеринок в городе. В общем и целом, я помог его карьере сделать очень приличный старт. Отличные у него треки, и он мне «должен», так что сегодня они с Лилу оба здесь. Она в качестве организатора, он в качестве бесплатного диджея. Я в этой истории только карточкой помахал: оплатил алкоголь, клининговую уборку и так, по мелочи. Суммы не очень маленькие, но мать с детства учила, что социальные связи - второй по важности капитал. После финансового, ясное дело. При отсутствии финансового капитала социальные связи быстро сдуваются, так что дружба дружбой, а обед по расписанию, поэтому, прежде чем ответить на вопрос Лилу, осматриваюсь и прикидываю, действительно ли она мне больше не нужна.
После тусовки все должно стать, как было. До самой мелкой мелочи. Это требование моего отца, и я его, сука, исполню.
Стиснув зубы, пытаюсь понять, зачем опять полез на рожон с этой вечеринкой. Мог бы арендовать помещение, и никакого геморроя, но мое внутреннее "я" вдруг решило, что дома как-то уютнее.
Ага. И что его это обязательно взбесит.
Не прогадал.
Тянет оскалиться.
Чем больше я отцу что-то доказываю, тем жестче он закручивает гайки. Будто ждет, когда мне надоесть доставать щепки из задницы, и я сдамся.
Почему мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем сильнее он бесится?
Почему мне не плевать на то, что мой отец меня не любит?
Может, потому что я принцесса, твою мать?
Мотнув головой, заставляю отца покинуть свои мысли, но это вдруг происходит само собой.
- Да вроде... - влетаю глазами во вновь прибывших и замолкаю на полуслове.
Моя реакция настолько тупая, что Лилу оборачивается через плечо, пытаясь понять, от чего я выгляжу так, будто в мои микросхемы вбили осиновый кол.
Да, твою ж мать...
- Нет. Ты свободна. Спасибо. - Пихнув руки в карманы джинсов, натягиваю на лицо "покер-фейс".
Сказав это, уже ее не слушаю. Не замечаю даже, как она уходит. Вижу только светлую кудрявую макушку и лицо, которое вдруг стало похоже на десятибально милое сердечко, потому что мой пугливый мотылек обрезал, твою мать, волосы...
Что. За. Дела?
Немного вскипаю.
Если говорить серьезно, ее волосы - мало касающийся меня фактор. Почему это так взбесило? Потому что я даже потрогать их не успел. Не успел, но мечтал. А она бы дала мне их потрогать?
Скольжу глазами по ногам тихони в черных замшевых сапогах, которые обтягиваю их, как перчатки, почти до бедра.
Очко. Один ноль...
Ноги у нее правильные. У нее все правильное и аккуратное. Ноги, руки, бедра, лицо-сердечко с зелеными глазищами. Все на своих местах и без перегибов. Короче, ничего лишнего, идеальное попадание в среднестатистический размер лифчика.
Два ноль.
Делаю глубокий вдох.
Мне нравится такая "середина". Видимо не зря ее называют "золотой", твою мать.
Возвращаюсь к лицу мотылька, встречая ее распахнутые глаза своими.
Ощущаю себя так, будто по щекам зарядил легкий морской бриз. У меня основательно течет чердак, раз начал говорить эпитетами.
Пришла.
Снявшись с места, направляюсь прямо туда. К ней.
Обычно я не доставляю приглашения на тусовки лично. По почтовым ящикам, как придурошный сталкер-почтальон, не распихиваю тем более.
Прячу веселье, потому что таким идиотизмом я, кажется, не занимался никогда в жизни. Но я просто не сомневаюсь в том, что без моего непосредственного вмешательства мы с ней вообще больше никогда бы не пересеклись. Не говоря уже о том, что через неделю Новый год, после которого я собираюсь сгонять на курорт и пару недель катать на сноуборде где-нибудь подальше отсюда.
Хотел ее увидеть.
Увидел?
Две недели прошло, нифига не поменялось.
- Вечер добрый, дамы. - Смотрю на рыжую в упор, не специально проигнорировав высокую брюнетку рядом с ней.
Подняв подбородок, профессорская внучка занимается тем же, чем занимается обычно при встрече со мной - послушно дает себя разглядывать, разглядывая меня в ответ.
У меня все на месте, кроме мозгов. У нее...
- Кхе-кхе... - подает голос брюнетка.
Как ее зовут, без понятия. Кто такая - тоже не в теме. Но раз второй флаер достался ей, предполагаю, что у моей тихони никакого парня нет.
- Кажется, у тебя волосы были длиннее. - Киваю на блонду, игнорируя ее подругу.
Вскинув руку, хватается за одну из своих кудряшек, а потом извещает, пряча от меня глаза:
- Я... постриглась...
Вижу, твою мать.
Что мне сделать, чтобы она смотрела на меня?
- Больше так не делай, - говорю, не парясь своей наглостью.
Во-первых, я действительно против, во-вторых, на ее лице столько эмоций, что хоть записывай. В основном немое возмущение, но даже оно меня радует. Возможно я энергетический маньяк, но мне нравится ее триггерить.
Черт, если бы мог, весь вечер развлекался бы. Наблюдать за тем, как она мне сопротивляется - просто какие-то взбитые сливки. Как и ее губы, подкрашенные коричневой помадой...
Боковым зрением ловлю блеск ультрамаринового платья Марины. Поверх макушки тихони ловлю взгляд своей девушки, и он взбешенный.
Усмехнувшись ей, смотрю на мотылька.
Мотнув головой себе за спину, разъясняю:
- Гардероб там, закуски и напитки там, танцпол за лестницей, развлечения вон там, санузлы здесь и наверху. Хорошего вечера.
Сжимая в карманах кулаки, удаляюсь.
- Можно тебя на минуточку.
Голос Марины похож на шипение. Острые коготки ее маникюра впиваются в мой локоть, когда дергает меня в сторону. Толкнув в грудь, заставляет отступить в коридор между холлом и помещениями, в которых обитает наш обслуживающий персонал.
Не вынимая из карманов рук, делаю пару шагов назад, оставляя между собой и Мариной пространство в ширину своего шага.
Стены коридора глушат музыку. Марина никогда не орет, за собой я такого тоже не замечал, поэтому сейчас моя девушка просто вгрызается своими глазами в мое лицо и все с тем же шипением требует:
- Это ты ее позвал?
Опершись плечом о стену, сухо уточняю:
- Кого?
- Кого? - взвивается она, тыча пальцем себе за спину. - Мышь эту!
Проследив за направлением ее пальца, вижу, как пляшут по стенам холла блики арендованного диско-шара.
Постановка вопроса режет слух. Я в корне, твою мать, не согласен.
- Нет, - отвечаю, пожав плечом.
Перевожу глаза на лицо Марины, чтобы сыграть в минутные гляделки.
В эту игру я играю лет с пятнадцати, и мой отец натаскал меня так, что не Марине со мной тягаться. Своему отцу в эту игру я всегда проигрываю по многим причинам, но Марина сдается первой, даже зная, что я вру.
Почему я делаю это с ней? Выдергиваю из зоны комфорта?
Потому что мне пришло в голову, будто я с юных лет купаюсь в ограничениях. Они повсюду. Распорядок моего дня всегда был подстроен под отца. Выбор ВУЗа и специальности - дань уважения ему же, потому что это его родной факультет. Марина - дочь его партнера по теннису. Я буду мудаком если скажу, что голубая кровь моей девушки хоть когда-нибудь была для меня поводом печалиться, но внезапно все это стало бесить. Как и ее попытки диктовать мне хоть какие-то условия.
Нет. Этого не будет.
Если бы мог, засмеялся.
Глядя на Марину, на то, как она вскидывает подбородок, на то, как сжимает губы и заправляет за уши идеально гладкие белые волосы, понимаю, что для того, чтобы меня прогнуть, ей придется завязаться в гребаный узел.
- Я рассудительная девушка, - цедит она. - Но я не терпила, Дань. Что она здесь делает?
- Отдыхает, - говорю очевидное. - Как и остальные семьдесят.
- Чем она тебя зацепила? - склоняет набок голову. - Нравятся дуры деревенские?
То, как пузырится во мне злость, не имеет никакого отношения ко мне самому. Меня бесит другое. То, что я вынужден выслушивать все это дерьмо в адрес мотылька и помалкивать, потому что не хочу пускать Марину в свою башку даже на миллисекунду.
- Мне нравится Ван Гог, - смотрю на нее с усмешкой. - И хип-хоп. И мой "вранглер. И деревенские дуры.
Ее глаза сужаются, и в них настоящий фейерверк искр. Примерно та самая реакция, которой я и ожидал.
- Пошел ты, Милохин! - со злостью пихает меня в грудь.
Для приличия делаю полшага назад.
Ее злит мое спокойствие. Кажется, я ни разу в жизни не видел ее такой бешеной. Но ее бешенство испаряется так же быстро, как появилось. Шагнув ко мне, тычет пальцем мне в грудь, а полные губы, с которыми я очень хорошо знаком, произносят:
- У отца юбилей в январе, нас там ждут, как пару. Выгуляйся до этого времени и мне не звони. Делай, что хочешь, Даня. Но если увижу ее еще раз или увижу ее с тобой, эту мышь уничтожу, понял?
Смотрю на нее молча, соглашаясь как минимум с тем, что в ближайшее время мне и правда не стоит ей звонить. Что касается всего остального, пауза в наших отношениях назревала просто гребаным снежным комом и меня она охрененно устраивает.