Змея на груди

Перед тем, как уйти в купальню, Чимин покормил ребенка и, убедившись, что тот спит, положил его в колыбель. Он расслабленно выдыхает и ложится головой на предложенную слугой ткань, пока его тело омывала теплая вода. Прислуга растирала по его рукам, предплечьям и плечам пену, осторожно массируя конечности.

Пак лишь прикрыл глаза, позволяя себе распластаться и расслабиться.

— Сходите кто-нибудь, посмотрите, как там Джихун, — он машет рукой в сторону выхода и тихо стонет, когда ему начинают мыть голову.

Омега слышит тихие шаги уходящего, не открывая глаз. И когда возвращаются, он слышит, как говорят:

— Принц все еще спит в колыбели.

Муж фараона ничего не отвечает, а лишь согласно мычит, стирая пену со лба.

***

— Мой фараон, — хмыкает Кибом и, встав позади альфы, медленно ведёт своей рукой по чужой оголенной груди, продолжая шептать на ухо: — Вы пришли только потому что мой брат отправил Вам письмо и просил передать лично в руки или Вы все же пришли не только из-за этого?

— Только из-за этого, Кибом, — холодно отзывается Юнги и убирает руку наложника. — Если бы не шаткий мир между нашими государствами, я бы уже давно отправил тебя обратно, но сделать этого не могу.

— Почему же Вы так холодны ко мне, мой фараон? — поджимает губы Ким. — Я думал, что понравился Вам в первую ночь.

— Потому что твои намерения понятны мне, как ясный день.

— Мои намерения? Какие же? — он склоняет голову влево и улыбается краем губ.

— Я знаю, что ты изначально хотел стать моим мужем, но у меня муж уже есть, потому ты хочешь сместить Чимина.

— Как Вы могли подумать такое, мой фараон? — кривит губы ливийский принц. — Я хочу Вам просто напомнить: даже если то Ваш ребенок, это не значит, что царственный муж Вас не предал.

— Кибом, — хмыкает альфа, качая головой. — Говорить тебе этого я не должен, но раз тебя это так сильно беспокоит, скажу: было проведено расследование, допрошено наместника Ли. Он признал, что хотел оклеветать моего мужа, а подстрекали его на это мои враги. Так что ты можешь не переживать, мой муж мне всегда был верен.

Мин улыбается краем губ и, хмыкнув, довольный реакцией наложника, направился в свои покои.

***

Завязывая пояс своего халата, Пак выходит из купальни и принимается вытирать волосы полотенцем, стоя напротив зеркала. Его взгляд падает на колыбель и, положив полотенце на стул, он подходит и наклоняется над спящим принцем.

Чимин невольно проводит рукой по коротеньким волосам и хмурится. Он, наклонившись, всматривается и поднимает брови, когда замечает темнеющие корни волос ребенка.

Похоже, Джихун все же будет рыжим, как и его отец.

Хмыкнув, Пак убирает руку от головы альфочки и выравнивается, все еще рассматривая спящего мальчика. Он идёт к своей постели и ложится на нее, укрываясь одеялом. Перед тем, как закрыть глаза, Чимин заглядывает через бортик кроватки, чтобы взглянуть на ребенка еще раз.

***

Омега хмурится во сне и крутит головой в разные стороны, тяжело дыша. Он мечется по постели, не имея сил открыть глаза и вырваться из пут кошмара, но через секунду его будто что-то выталкивает и Чимин подскакивает, широко открытыми глазами смотря в противоположную стену.

Пак ладошкой утирает с виска текущую вниз каплю пота и восстанавливает дыхание. Положив голову обратно на подушку, собирается спать дальше и уже даже закрыл глаза, но у него не получается, будто мешает что-то.

Он крутится минуту, две, десять и затем все же садится, открыв глаза. Чимин теребит свои черные волосы и убирает спавшие на плечи пряди назад за спину. Протерев глаза, муж фараона поднимается с кровати и решает пройтись по террасе, чтобы подышать свежим воздухом.

Проходя мимо колыбели, его глаза невольно смотрят внутрь и Пак замирает. Руки начинают трястись, а все тело дрожит, будто температура воздуха ушла в минус. Сглотнув вязкую слюну, он подбегает к кроватке и крепко цепляется пальцами за край, огромными глазами смотря в пустую колыбель.

Джихуна нет.

Где ребенок?

Где, черт возьми, его ребенок?!

Чимин не сдерживает рвущийся крик в своей груди и кричит. Кричит громко, отчаянно, осев на пол, и смотрит вниз, но не видит ничего.

Пак никогда не чувствовал такого, но теперь... Теперь он понимает, как волнуются родители за своих детей. Омега боится, что с его сыном что-то сделали, вдруг он уже мертв?

Он качает головой, рыдая и цепляясь пальцами за ткань одежды. Слышит бег и чужой пораженный вздох.

— Ваше Величество, — слуги пытаются его поднять, но Чимин откидывает их руки и кричит, чтобы те немедленно нашли его сына. 

Оперевшись ладонями о холодный пол, Пак опустил голову вниз, громко плача. Его сердце разрывается на части от боли, страха и переживаний за своего ребенка.

Он не знает, что ему делать, куда бежать, где искать своего сына. Чимин лишь слышит в ушах вой внутренней сущности и сам едва не воет, захлебываясь в рыданиях. Омега внутри мечется, не зная, что делать и куда деться от страха за свое дитя, потому Пак невольно начинает скулить, глотая слезы.

Из этого состояния его вырывает запах розмарина и теплые руки, что хватают его за плечи со спины. Он поворачивает голову и видит сзади Юнги, который потерянными и такими же испуганными глазами смотрит в ответ.

— Его сейчас найдут, Чимин, — шепчет альфа, сидя на коленях перед плачущим мужем, и пытается его успокоить. — Не бойся. С ним все будет хорошо.

— Это из-за тебя! — рычит Пак и отталкивает руки фараона. Он вскакивает на ноги и огромными, перепуганными глазами смотрит на мужчину напротив. — Это ты виноват! Что за стража в твоем дворце, если сына фараона, принца, посмели выкрасть прямо из собственной колыбели?!

Чимин бьёт мужа по груди несколько раз. Он больше себя не контролирует, внутренняя омега взяла верх и теперь рвет и мечет, пока ее ребенок не окажется в ее руках.

Юнги хватает мужа за руки и тянет на себя, крепко обняв. Шепчет, чтобы Пак успокоился, но сам прекрасно понимает, что этого не случится, пока Джихуна не будет в его руках. Он гладит дрожащую спину омеги и отходит в сторону кровати, когда тот перестает брыкаться и вырываться из рук.

Посадив Чимина и сев рядом, фараон прижимает того к своей груди, уверяя, что их сына найдут.

— Как ты это позволил? — плачет Пак, уткнувшись в шею альфы. — Где мой сын, Юнги? Где он? — подняв красные глаза на мужа, спрашивает он и мечется от одного глаза мужчины ко второму.

Мин поджимает губы, чувствуя огромную гору вины на своих плечах.

— Я не смог уберечь нашего сына, — качает головой фараон и, оперевшись локтями о ноги, закрывает свое лицо руками. — Я ужасный отец.

Глаза Чимина расширяются, когда он замечает, как плечи альфы вздрагивают, и он понимает, что тот плачет.

Омега качает головой и тихо отрицает слова мужа. Когда плечи Юнги вновь вздрагивают, Пак убирает чужие руки от лица мужчины и обнимает его за шею, уткнувшись в нее носом.

— Нет, Юнги, пожалуйста, не говорит так, — он вновь начинает плакать, пытаясь успокоить своего любимого, из-за слез которого еще больнее. — Ты хороший отец, правда.

— Я клянусь, Чимин, больше никто не посмеет навредить нашему сыну или тебе. Я убью любого, кто посмеет это сделать, честное слово, — альфа обнимает омегу за талию, уткнувшись в шею и вдыхая запах лилии.

Они оба вздрагивают, когда открывается дверь, а по покоях разносится плач.

Чимин подрывается и выхватывает своего сына из рук стражи. Прижимая Джихуна к себе, он выравнивает свое дыхание, постепенно успокаиваясь. Он прислоняется плечом к мужу и облегчённо выдыхает. Пак следит за тем, как рука Мина проходится по голове успокоившегося ребенка, и слышит:

— Кто посмел похитить принца? — рычит Юнги, положив руку на плечо омеги и поглаживая большим пальцем.

— Принца нашли в саду с наложником Ким Кибомом. По словам допрошенных слуг, наложник приказал ночью выкрасть наследника, но, сомневаясь в своей прислуге, сам пошел в сад, чтобы утопить принца, — докладывает стража.

Чимин расширяет глаза, не имея возможности что-то сказать, и представить себе не может, чтобы с ним случилось, если бы Кибому удалось задуманное. Он прижимает своего ребенка ближе к себе, едва сдерживает желание пойти и удушить этого наглого и безрассудного омегу.

— Ты можешь быть свободен.

Омега поднимает глаза на мужа и говорит, когда они остаются одни:

— Что ты сделаешь с ним?

— Казнить, к сожалению, его нельзя, но я могу сделать кое-что другое.

— Что?

— Его выдадут замуж за одного наместника, он уедет из дворца и больше ты его никогда не увидишь.

— Разве это наказание? — Чимин отстраняется от альфы, обиженно глядя на него.

— Это будет прикрытие. Его увезут из дворца, для всех у него будет прекрасная жизнь с мужем вдали от дворца.

— «Для всех»? — переспрашивает Пак.

— Как только он прибудет на место, его заставят выпить яд. Он умрет, но никто этого знать не будет. Через некоторое время я отправлю письмо ливийскому царю, где напишу, что его брат скончался, допустим, из-за болезни.

Омега молчит и идет к постели. Положив ребенка на середину, он ложится с одного края и смотрит на мужа:

— Ты собираешься спать? Эта ночь слишком сумасшедшая.

— Джихун уже уснул? — спрашивает Мин, когда ложиться рядом с сыном.

— Да, но, думаю, он проснется скоро, ведь, вероятно, голодный, — вздыхает Чимин и поднимает глаза на мужа, когда тот кладет свою руку на его талию. — Я так испугался, — шепчет омега.

— Я тебя понимаю, — соглашается тихо фараон.

— Я думал, с ума сойду. Как хорошо, что я проснулся, а то иначе, он бы убил нашего сына, — шепчет Пак и невольно двигается ближе к мужу так, чтобы ребенок оказался между ними.

— Я поставлю дополнительную стражу к твоим покоям.