Змея на груди

Взяв в руки чашу, в которой несколько капель крови фараона, Чимин выливает их в поднос под пристальными взглядами мужа и советника Кима. Поставив чашу обратно, он берет чашу с кровью Джихуна и, подняв глаза на Юнги, смотрит на него, не выливая кровь.

- Я хочу, чтобы ты потом извинился.

- Я? За что? - удивляется Мин такой наглости со стороны омеги.

- За то, что сомневался, - без шуток произносит Пак, все еще держа чашу над подносом.

- Перед тобой? - усмехается альфа. - Я фараон, забыл?

- А я твой муж и я требую твоего уважения, - рычит Чимин. - Хотя бы потому что я родил тебе наследника, чуть не померев.

- Ну, не умер же. И сейчас узнаем наследника ли ты родил или бастарда. Лей, - приказывает холодным тоном фараон, скрестив руки на груди.

- Пообещай, - требует омега.

- Хорошо, - нетерпеливо рычит Юнги.

Пак удовлетворённо кивает и медленно перевернув чашу, вылил кровь принца в кровь фараона. Перемешав металлической палочкой, которую он одолжил у доктора, Чимин пододвигает поднос в сторону альфы.

- Смотри.

Мин вместе с Тэхеном подходят ближе. Советник наклоняется и рассматривает смешанную кровь, а затем поднимает глаза на фараона.

- Это действительно Ваш ребенок, Ваше Величество, вне сомнений.

- Спасибо, советник Ким, ты можешь идти, - кивает альфа. Дождавшись пока Ким уйдет, Юнги произносит нерешительно: - Извини.

- Мне нравится слушать твои извинения, - хмыкает с довольной улыбкой Чимин.

- Не забывай о своей части договора, мой царственный муж.

Омега вздыхает и произносит:

- Да помню я, помню...

***

Пак стоит на террасе, подперев голову кулаком и оперевшись на парапет. Он рассматривает изученный за все это время вид, но глаз не может оторвать как в первый. Ему должны принести Джихуна и это его беспокоит.

Сердце грохочет в груди немыслимо, а страх растет в геометрической прогрессии. Все же он едва не убил ребенка и от этого страшнее в разы. Вдруг он сделает что-то не так и навредит ребенку? Это очень пугает и омега не может найти себе места: он то стоит, то ходит из стороны в сторону, то мнет пальцы, хрустит ими, но это не помогает и, когда он слышит, что в покои вошли, тишину разрезает детский плач.

Чимин оборачивается и видит, как слуга на руках несёт альфочку, покачивая и пытаясь успокоить. Пак поднимает дрожащие руки, в которые осторожно вкладывают ребенка. Он медленно дышит, стараясь крепко держать принца в своих руках, и со страхом смотрит сначала на лицо слуги, а затем и на сморщенное лицо мальчика.

- Ваше Величество, - омега вздрагивает, когда из-за спины прислуги появляется доктор. - Давайте я покажу Вам, как кормить принца, - ему нерешительно кивают в ответ, и Чимин идет в покои, а затем садится на указанную софу. - Держите принца осторожно под спиной одной рукой так, чтобы его голова лежала на Вашей руке, - доктор видит, как дрожат руки у мужа фараона, потому помогает ему уложить наследника правильно, чтобы не причинить ему вреда.

Пак расширяет глаза, когда Джихун моментально припадает к его груди, и сглатывает, стараясь не морщится от незнакомых ощущений.

- Такое ощущение, будто его все это время не кормили, - тихо говорит омега, наблюдая за ребенком.

- Молоко папы не сравнится с молоком кормильца, - вздыхает доктор.

- Спасибо, ты можешь идти, - кивает Чимин и переводит взгляд на слугу. - Его колыбель принесли?

- Да, Ваше Величество.

- Тогда ты тоже свободен. Я позову, если будет нужно.

Когда его оставляют одного с принцем, он рассматривает лицо и зацепляется глазами за ткань в которую замотали ребенка, прикрыв и голову. Пак осторожно отодвигает ее и замечает, что волосы младенца действительно белые, как снег, который в Египте бывает так чертовки редко.

Он проходится ладошкой по маленькой головке, чувствуя всю мягкость тоненьких волосиков ребенка, и опирается о спинку софы, понимая, что это закончится нескоро.

Джихун ест уже минут десять и все никак не может отстраниться. Из-за этого складывается впечатление, будто принца и правда не кормили до этого момента, но Чимин терпеливо ждет, когда ребенок наесться и соизволит лечь спасть.

В той жизни Паку редко доводилось встречаться с детьми. Пару дней в год провести со своими племянниками для него уже было подвигом, а тут ему нужно теперь следить за альфочкой, которому шесть дней от роду.

Омега облегчённо выдыхает, когда принц отстраняется и, сомкнув пухлые губки, на которых осталось немного молока, бантиком, прикрывает глазки. Тихое сопение ребенка на его руках успокаивает, потому Чимин встаёт на ноги и, подойдя к колыбели, кладет в нее мальчика. Но как только он отстраняется и идет в сторону террасы, Джихун вновь начинает громко плакать и сжимать свои пухлые пальчики в кулачки. Пак тяжело вздыхает и возвращается. Взяв его обратно на руки, омега подходит к своей кровати и ложиться на нее боком, придвинув к своей груди ребенка.

Альфочка вновь засыпает, схватившись за спальную одежду своего папы и полностью подвинувшись к его теплому телу.

Чимину остаётся лишь вздохнуть и, положив под голову руку, рассматривать новорожденного. Он сам не заметил, как ребенок успел вылезти из ткани, в которую его укутали, но зато теперь омега может лицезреть перед собой маленькое пухленькое тело, которые жмется к нему, иногда сжимая и разжимая кулачки.

***

Пак резко открывает глаза, оторвав голову от подушки, что та аж закружилась, и смотрит на кровать, мгновенно натыкаясь взглядом на все еще спящего Джихуна. Альфочка иногда подергивает ножкой во сне и продолжает тихо сопеть, все еще не выпуская из рук чужую одежду.

Омега дотрагивается кончиками пальцев до носа ребенка и, почувствовав, что тот немного замёрз, накрыл принца одеялом, подбивая его под боками мальчика.

Он вытягивает из маленьких пальчиков свою одежду и садится на постели, подтянув колени к груди и положив на них свою голову. Чимин рассматривает Джихуна, тихо дыша, и поверить не может, что сейчас перед ним лежит ребенок, которого он сам родил же. Это такое странное чувство: понимать, что он находился в твоём животе, а теперь перед тобой и ты особо никак и не можешь защитить его от этого мира. Только Пака страшит то, что он сам чуть не убил этого ребенка, потому омега отдергивает свою руку, когда хочет прикоснуться к новорожденному, и сжимает ее в кулак, сдерживая слезы.

Потом, когда Джихун вырастет, а Чимина, возможно, не казнят, он обязательно попросит прощения у него за то, что чуть не случился выкидыш и за то, что ребенок чуть не умер при родах. Омега сжимает губы и отводит глаза от спящего альфочки. Он рассматривает ночное небо, которое с каждой минутой все больше и больше темнеет и покрывается яркими звёздочками, а луна поднимается все выше и выше, чтобы осветить землю, когда будет в зените.

- Можешь же, когда тебе пригрозить.

Пак крупно вздрагивает и поворачивает голову на голос. Через покои к кровати медленно идет фараон, рассматривая маленькое спящее тельце, которое закутали в одеяло, а затем переводит свой взгляд на мужа.

- Зачем ты пришел? - тихо спрашивает омега, подняв голову с колен.

- Чтобы побыть с семьёй, - Юнги садится на постель и поправляет одеяло, чтобы лучше видеть личико сына. - Ты же злишься, когда я хожу в гарем, потому я решил, что сегодня, пожалуй, туда не пойду.

- Как великодушно с твоей стороны, - фыркает Чимин и отворачивает голову.

- Ты покормил его?

- Покормил, - кивает Пак. - У меня было ощущение, будто его не кормили совсем все это время, - признается он.

- Ты бы знал, кормили или нет, если бы захотел, - альфа ложится на постель с другой стороны и мягко кладет руку на маленький животик сына, что медленно поднимается и опускается. - Но у тебя, сынок, папа эгоист.

- Я не эгоист, - рычит младший и поворачивает голову к мужу.

- Эгоист, - продолжает утверждать фараон. - Твое поведение свидетельствует о твоем эгоизме.

- Я просто не хотел ему навредить, - всхлипывает Чимин и утыкается лицом в колени, продолжая бормотать: - Я едва не убил его при родах.

- С чего ты взял? Доктор ведь сказал, что роды прошли хороши и ни ребенок, ни ты не пострадали, - Юнги поднимается и подвигается к младшему, осторожно положив руку на чужую спину, мягко поглаживая.

- Но доктор ведь сказал, что я убил его, - омега поднимает слезящиеся глаза на мужа. - Затем я позвал тебя и ребенок все же заплакал.

- Джихун заплакал сразу, как только родился, Чимин. А когда ты меня позвал, я уже был в покоях.

Пак хмурится, глядя прямо в глаза мужа, и молчит.

Ему что, почудились слова доктора?

Он совсем с ума сошел?

Пожав дрожащие губы, Чимин поддался вперед и обнял альфу, уткнувшись в его грудь лицом. Его спину гладит Юнги, вторую руку положив на его голову, и омега позволяет себе выдохнуть.

Как же давно он хотел попасть в объятия любимого человека.

Его мигом накрывает лавина спокойствия и он медленно выдыхает, наслаждаясь запахом розмарина, что так хорошо успокаивал его во время беременности и прекрасно справляется с этим сейчас.

Пак поднимает голову, когда слышит тихое кряхтение ребенка, и переводит взгляд на него. Джихун хмурит едва заметные бровки и, приоткрыв рот, начинает плакать, дергая ручками.

- Ты разбудил его, - бурчит омега и отодвигается от мужа.

- Я-то? По-моему, это сделал ты, - фыркает фараон.

- И что мне с ним делать? - Чимин поднимает глаза на альфу.

- Будто я знаю, - вздыхает Мин. - Может, он что-то хочет?

- И как узнать что именно? - дёргает бровями Пак, смотря на мужчину. - Спросишь у него?

- Не ёрничай, - сдвигает брови к переносице Юнги и кое-как берет ребенка на руки, все еще боясь сделать что-то не так с маленьким тельцем в своих руках.

- Когда мне его принесли, он тоже плакал, но я его покормил и Джихун сразу же уснул, - вспоминает Чимин.

- Ну, так покорми его и сейчас, - Мин передает плачущего сына в дрожащие руки омеги. - Маленькие дети ведь плачут только в нескольких случаях - хотят есть, спать и нужно сменить пеленки. Не думаю, что наш сын отличается от обычных детей и хочет, чтобы мы отвели его в сад упражняться в фехтовании.

- Вот же ж, - бурчит Пак. - Может, выйдешь?

- Если ты меня сейчас выгонишь, я больше не приду, - ставит ультиматум фараон, глядя на мужа.

- Выйди хотя бы на террасу, - просит он. - Мне неловко.

- Ладно, - вздыхает альфа и, поднявшись с постели, уходит на террасу.

Чимин облизывает губы и, удобнее сев, делает, как показывал доктор. Он облегчённо выдыхает, когда больше не слышится плач, и наблюдает за Джихуном, что тихо причмокивает.

Пак встречается глазами с ребенком и замирает. У него такие глаза, будто тысячи звёзд блестят в отражении темного Нила ночью, а взгляд описать словами невозможно. Он смотрит так, будто перед ним человек, без которого Джихун не может жить.

Смотрит так, будто перед ним его папа.

Омега сглатывает и отводит взгляд, чувствуя, как быстро колотиться его сердце. Чимин представить себе не мог, что когда-нибудь на него посмотрят так. Он был так одержим историей и археологией, что никогда не задумывался о детях, а теперь Пак держит на руках ребенка, который смотрит на него, как на своего родителя.

Уму не постижимо.

Он зовет Юнги, когда альфочка отстраняется. Чимин кладет Джихуна на постель и вновь накрывает одеялом, наблюдая за тем, как мальчик рассматривает его лицо. Когда и альфа наклоняется над ребенком, принц переводит свой взгляд на него и дёргает ручкой. Мин осторожно дотрагивается к руке сына и поражено выдыхает, когда тот хватает его палец.

- Я не могу описать словами свои чувства, - шепчет мужчина, рассматривая ребенка, что прикрыл глаза и, по всей видимости, уснул.

- Ты останешься на ночь? - без особой надежды спрашивает Пак, ложась на бок.

- Да, - кивает альфа.

Он отстраняется от сына и, убедившись, что не причинит ему вреда, наклонился над мужем. Альфа заметил растерянный взгляд Чимина и все же поцеловал, сминая пухлые губы своими. Медленно смакуя, ему казалось, что губы омеги пропитались запахом лилии, который становится сильнее, но настолько нежным, будто мягкое облачко.

Фараон отстраняется от омеги и смотрит на едва открытые глаза напротив. Пройдясь взглядом по опухшим розовым губам, с которых Пак слизывал и свою, и чужую слюну, говорит:

- Я казнил наместника Ли.

Чимин молчит, а затем, положив ладонь на шею мужа и зарывшись пальцами в рыжие волосы на затылке, наклоняет голову альфы ближе и шепчет в самые губы:

- Я люблю тебя.

Омега целует Мина, прикрыв глаза.