Змея на груди

Чимин, пока его собирали к принятию послов из Ливии, обдумывал ночную встречу с фараоном. Он никак понять не может, почему же больно так было, когда увидел Юнги, идущим из гарема. У него есть только одно предложение, которое он всячески отвергает, стараясь не думать об этом.

Он влюбился.

Омега не может понять, как и когда это произошло. Как он смог полюбить этого альфу, как мог ослабить бдительность, как позволил себе это?

Пак закрывает глаза, едва сдерживаясь, чтобы не потереть лицо, а останавливает его лишь то, что у него на лице макияж, а переделывать его, потратив еще более часа, он не хочет. Медленно дыша, чтобы не нервничать напрасно, Чимин наклоняет голову, чтобы ему надели его корону, которую он себе выбрал.

Больше никаких змей.

Он выходит из своих покоев и, сложив руки на животе, идет по коридорам, что ведут в сторону главного зала.

Когда перед ним открываются двери, омега сразу же находит глазами Тэмина, удивлённо подняв бровь на его присутствие здесь, и начинает идти в сторону тронов, краем уха слыша, как называют его тронное имя и статус.

Пак медленно садится на трон, придерживая свой живот снизу, и облеченно выдыхает, когда наконец может расслабиться, откинувшись на спинку. Он разглаживает одежду на своем животе и поднимает глаза, чтобы рассмотреть зал и людей в нем.

Чимин непроизвольно натыкается на глаза наложника Ли и, опустив немного глаза, замечает, как тот поглаживает еще свой плоский живот. От мыслей, что он вновь может что-то подстроить, омега сглатывает и отводит взгляд, старясь не поддаваться страху и панике.

— Фараон Нижнего и Верхнего Египта, Мин Юнги!

Омега не смотрит на мужа, даже когда альфа садится рядом, а продолжает рассматривать колоны и лица гостей, что рассматривают его и фараона. Он не может поверить в то, что действительно влюбился в этого мужчину, а то, как это случилось — волнует его больше всего.

Чимин медленно выдыхает и поворачивает голову на зов Юнги.

— Ты меня будто не слышишь, — поднимает брови альфа.

— Слышу, — тихо отвечает Пак, и отводит взгляд в сторону.

— Как ты себя чувствуешь, мой царственный муж?

— Неплохо.

— А что нужно, чтобы было хорошо? — хмыкает альфа и берет мужа за руку.

— Отсутствие Тэмина во дворце, — усмехается Чимин и пытается вырвать свою руку из чужой.

— После его родов я думал отправить его куда-нибудь подальше.

— Какие прекрасные идеи приходят в твою голову, когда ты бываешь в гареме, — едко говорит Пак. — Ты был у Тэмина? — уже серьезно спрашивает он.

— Нет, я не собираюсь к нему идти.

— Чудесно. Еще одна прекрасная мысль.

Фараон вздыхает и собирается продолжить их разговор, как слышит обращение к себе, повернув голову:

— Ваше Величество, я бы хотел преподнести Вам дары из Ливии и передать слова нашего правителя из уст в уста, — говорит один из послов и кивает головой в сторону, чтобы люди, что были с ним, перенесли несколько больших сундуков к правителю Египта. — «Мин Юнги, мы с тобой лично не знакомы, но я хотел бы прекратить нашу вражду, как было это с твоими предками, и заключить мир между нами. Эти дары я передаю тебе и твоему мужу, Мин Чимину, который, как мне известно, скоро должен подарить тебе первого наследника. В качестве залога, я передаю тебе своего младшего брата, а ты со своей стороны должен взять его в свои наложники. Пока Кибом будет находиться в твоём гареме и ему ничего не будет угрожать, я обещаю, что и твоей стране угрожать ничего не будет.»

Юнги хмурит брови, слушая слова посла, и, дослушав до конца, громко хмыкает:

— Он еще будет ставить мне условия? — альфа усмехается, качая головой. — Ну что ж, допустим, — кивает несколько раз и продолжает: — А ты передай ему, что если он посмеет не сдержать свое слово, я разобью его войско и его страну в месть за обман.

— Конечно, — кивает посол, нервно глянув на вышедшего Кибома. — Ваше Величество, это брат нашего правителя, Ким Кибом.

— Мой царственный муж, не будешь ли ты так мил, чтобы приготовить покои для наложника Кима? — Юнги смотрит на мужа.

— Как прикажешь, — со вздохом кивает Пак и смотрит на нового омегу в гареме.

Кибом молод, красив, имеет знатное происхождение, а еще наглые глаза, которые так бесстыдно пялятся на фараона, а затем и на самого Чимина. Он от такой дерзости качает головой, не понимая, как этот омега может быть настолько невоспитан, чтобы так откровенно рассматривать чужого мужа.

Пак складывает руки на животе и переводит глаза на Юнги.

По правилам эту ночь фараон обязан провести с новым наложником.

Чимин сглатывает обиду и опускает глаза вниз.

По крайней мере у него есть понедельник.

***

Омега мокрыми глазами смотрит в противоположную стену, пока слуги намывают и разминают его тело, чтобы не было прежней усталости. Он водит пальцем по воде и начинает рассматривать круги, которые появляются на поверхности от соприкосновения с его пальцем.

Вздохнув, Чимин кладет одну руку себе под щеку и зевает, когда слуги начинают мыть его голову. Длинные черные волосы прилипают к спине из-за влаги и это так неприятно, что Пак непроизвольно передёргивает плечами.

Он тихо всхлипывает. Слеза скатывается по его щеке и, сорвавшись с острого подбородка, упала в воду, пуская за собой круги.

— Ваше Величество... — шепчет слуга и прекращает смывать пену с черных волос.

— Оставьте меня одного, — говорит Пак и скрещивает руки на груди, желая отгородиться от всех, чтобы его никто не трогал и не беспокоил.

Слуги все же уходят, хоть и нехотя, а омега позволяет еще некоторым слезинкам скатится по щекам и упасть в воду. Он закрывает лицо ладошками и тихо плачет, коря себя за то, что позволил себе влюбится.

Как он мог подумать, что если Юнги проводит с ним время, то Чимин может позволить себе влюбится в него. Он забыл, что его муж — фараон и, как бы сильно омега его не любил, у альфы будет гарем, будут наложники, к которым тот будет ходить.

Это делает больно сердцу, которое смогло полюбить спустя такое большое количество времени, что провело в одиночестве.

Чимин набирает в руки немного воды и плескает на свое лицо, стараясь отойти от слез и успокоится. Он вытирает лицо полотенцем, что оставили слуги, и зовет их обратно, чтобы они помогли ему выйти, вытереться и наконец смог лечь спать после такого богатого на негативные эмоции дня.

Омега с облегчением ложиться на постель и благодарит слугу, когда тот поправляет его одеяло.

— Ваше Величество, фараон... Он, как пошел в покои к новому наложнику, ливийскому принцу, так еще не вернулся в свои покои, — тихо говорит слуга.

— Меня это не волнует, — отмахивается Пак, стараясь не выдать свою боль через голос, и прикрывает глаза со скребущей душу и сердце обидой.

— Ох, Ваше Величество, — спохватился второй слуга, привлекая внимание мужа фараона. — Вам письмо доставили после того, как Вы пошли в купальню. Вот, — он передает свёрнутый папирус омеге.

Чимин ждет, пока слуги покинут его покои, и разворачивает письмо с особой осторожностью и мелким, дрожащим внутри, страхом.

«Моя сладкая лилия, ты представить себе не можешь, как я соскучился по тебе. Я надеюсь, что в скором времени мы сможем встретиться. Мне не терпится обнять и поцеловать тебя, моя лилия.

Совсем скоро праздник Хатхор и, я надеюсь, ты помнишь о нашем плане. Я больше не хочу делить тебя с фараоном и скрываться от всех в этом чертовом дворце.

После праздника я останусь в Фивах и буду готовить все для того, чтобы мы могли спокойно уехать. Как только ты родишь, я помогу тебе сбежать из дворца и тогда нас ждет счастливая жизнь только вдвоем.

Надеюсь, что ты все еще не любишь ребенка этого человека и сможешь отказаться от него, как мы и договаривались, забыть.

Люблю тебя, моя лилия.

Твой Джинги»

Чимин испуганно перечитывает строчки в который раз и нервно сглатывает, пытаясь унять дрожь в руках. Он мнет письмо, старясь порвать на самые мелкие кусочки, и сгребает все это в кучу, поднявшись с кровати.

Омега подходит к единственному горевшему факелу и бросает кусочки папируса в чашу, наблюдая, как те горят, а вместе с ними и доказательства измены.

Не его, обладателя данного тела.

Пак верен фараону душой, сердцем и даже телом. Он не собирается сбегать ни с каким «его» Джинги, бросать Юнги и этого ребенка, потому что Чимин понял, если отвернется от этого ребенка, дитю не жить. Наследника быстро уберут и Мин об этом даже не будет знать, пока ему не доложат, поэтому омега будет заботиться о ребенке, даже несмотря на то, что он не его.

Он должен сохранить ход истории и потому этот ребенок должен выжить, ведь именно ему суждено стать следующим фараоном Верхнего и Нижнего Египта.

Чимин должен его уберечь.