Искра в холоде

Минхо вел машину обратно в пентхаус. Тишина в салоне была густой, давящей. Феликс сидел на пассажирском сиденье, прижавшись лбом к холодному стеклу. Его дыхание было поверхностным, взгляд – устремленным в никуда, в серую пелену сеульского вечера за окном. Запах кафе, Хёнджина и собственного страха все еще витал в его ноздрях, смешиваясь с ароматом дорогого автомобильного освежителя и холодной, металлической ауры Минхо.

Минхо бросил беглый взгляд на Феликса. Хрупкий. Разбитый. Как фарфоровая кукла после падения. Его внутренний циник бушевал:
"Отличная работа, Ли Ноу. Отвез принцессу на свидание с ее уличным рыцарем под твоим бдительным оком. Как сводня с пистолетом. Теперь сиди и смотри, как она разваливается на части от выбора между золотой клеткой и картонной коробкой под мостом. Эпично." Его пальцы сжали руль. Образ Чонина – его нелепые, испуганные глаза, его запах свежей травы в момент "инвестиции" – на миг отвлек. "Хотя бы тот парень знает, за что борется. За сестру. А этот..." Он мысленно махнул рукой на Феликса. Альфы и их ебучие игры с омегами.

– Доехали, – сухо бросил Минхо, затормозив у подъезда пентхауса. – Нужно сопроводить до дверей? Или сам справишься, не споткнешься о собственные сомнения?

Феликс вздрогнул, словно очнувшись. Он молча кивнул, открыл дверь и выскользнул наружу, не глядя на телохранителя. Его шаги были неуверенными. Минхо смотрел ему вслед, его лицо оставалось каменным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на... усталое презрение? Или понимание? Он тронулся с места, направляясь не в гараж, а в сторону города. Ему самому нужен был кофе. Крепкий. Без глупых омег и их душевных метаний.

---

Феликс закрыл дверь своей комнаты на щеколду. Тишина роскошного пентхауса, обычно давящая, теперь казалась гулкой, как в соборе перед приговором. Он сбросил куртку, упал на кровать лицом в подушки. Но закрыть глаза и убежать не получалось. В голове крутился калейдоскоп образов и аргументов, жгучих и противоречивых.

Хёнджин. Его глаза, полные боли и надежды, когда он говорил: "Выбери жизнь, Феликс". Его горячие, шершавые пальцы на его руке. Запах свободы, бензина, него. Обещание ветра в лицо, звезд над головой, жизни без масок. Плюсы: Адреналин. Страсть. Ощущение, что он живой. Что его видят настоящим. Любовь, дикая и искренняя. Побег из золотой клетки. Минусы: Хаос. Постоянный страх – за себя, за Хёнджина. Нищета. Опасный мир, где Банчан – вечная тень угрозы. Риск потерять все в одночасье. "Действительно ли его огонь согреет тебя зимней ночью? Или только оставит ожоги и пепел?" – слова Банчана были как ледяная игла в сердце. Сможет ли он, привыкший к шелку и тишине, выжить в мире кожаных курток и рева моторов? Не сломается ли?

Банчан. Его поцелуй у окна – властный, заявляющий права. Его признание: "Я люблю тебя. Безумно. Разрушительно". Его обещание свободы внутри их мира. Его запах – холодный парфюм, виски, глубокая, знакомая альфийская основа, от которой тело предательски откликалось теплом. Плюсы: Стабильность. Безопасность. Знакомый мир, пусть и жестокий. Шанс построить что-то настоящее из обломков. Защищенность. Джисон рядом. Его внезапная человечность, его боль. Минусы: Прошлое. Годы одиночества и страха. Ощущение, что дверь клетки может захлопнуться в любой момент. Его ледяной расчет, который может вернуться. Его ярость, скрытая под тонким слоем "любви". "Сможешь ли ты быть для него не богом-покровителем, не тюремщиком, а… человеком?" – вопрос Джисона висел в воздухе. Сможет ли Банчан? Сможет ли он, Феликс, довериться после всего? Не задохнется ли его настоящий "я" в этих стерильных стенах?

Он перевернулся на спину, уставившись в потолок. Слезы подступали снова, но он сжал зубы. Нет. Хватит плакать. Пора решать. Сердце рвалось к Хёнджину – к огню, к риску, к обещанию настоящей жизни. Разум шептал о Банчане – о стабильности, о шансе на эволюцию, о страшной цене свободы с улицы. Душа... душа металась, как птица в клетке, не зная, где выход. "Выбирай головой. И душой." А если голова и душа кричат о разном? А если любой выбор – это падение в пропасть?

---

Стук в дверь был тихим, но отчетливым. Не Минхо – тот стучал бы резко. Не прислуга – те стучали почти неслышно.
– Феликс? Можно?
Голос Банчана. Спокойный. Сдержанный. Но в нем вибрировало напряжение стальной струны.

Феликс вскочил, как ошпаренный. Сердце бешено заколотилось. Он поправил свитер, сглотнул ком в горле.
– Да... входите.

Банчан вошел. Он был без пиджака, в белой рубашке с закатанными рукавами. Его взгляд сразу нашел Феликса, просканировал его состояние – бледность, следы внутренней бури в глазах, дрожь в руках. Он закрыл дверь и сделал несколько шагов вглубь комнаты, остановившись на почтительном, но ощутимом расстоянии. Его альфийская аура не давила сознательно, но все равно заполняла пространство – тяжелая, властная, пахнущая дорогим деревом и скрытой силой.

– Как встреча? – спросил он нейтрально. Его глаза не отпускали Феликса.
– Было... – Феликс попытался найти слова. "Больно"? "Страшно"? "Невыносимо"? – ...тяжело.

Банчан кивнул, как будто ожидал этого.
– Он... настаивает? Сулит золотые горы свободы? – В его голосе не было насмешки, только холодная констатация. Он знал Хёнджина. Знать врага – его принцип.

– Он... он говорит о жизни. Настоящей. С ним, – прошептал Феликс, опуская глаза. Ему было стыдно. Стыдно за свои метания, за то, что он вообще слушал Хёнджина после всего.

Банчан сделал шаг ближе. Теперь расстояние сократилось до опасного минимума. Феликс почувствовал его тепло, его запах, от которого внутри все сжалось и... распахнулось одновременно. Противоречие.
– Жизнь, – повторил Банчан тихо. – Интересное понятие. Для него – это скорость, риск, ночь, ветер. Для меня... – он сделал паузу, его взгляд стал пронзительным, – ...это порядок. Контроль. Уверенность в завтрашнем дне. Возможность дать тебе все. Защитить. – Он поднял руку, медленно, давая Феликсу время отпрянуть, но тот замер. Пальцы Банчана коснулись его щеки. Шершавые подушечки, тепло. – Но я понял, что жизнь... она еще и в доверии. В праве выбора. В возможности быть... не идеальным.

Его пальцы скользнули к подбородку Феликса, мягко, но неотвратимо заставив поднять голову, встретить его взгляд. Глаза Банчана были темными, глубокими, полными незнакомой сложности – властности, боли, надежды и чего-то хрупкого.
– Ты решил, Феликс? – спросил он. Голос был тише шепота, но каждое слово ударило, как молот. – Кого ты выбираешь? Его огонь? Или... мой лед? Или, может быть... шанс на что-то новое? Здесь. Со мной.

Феликс задрожал. Его губы затряслись. Воздух перехватило. В горле встал ком. Он видел ожидание в глазах Банчана. Видел ту самую человечность, о которой говорил Джисон. И видел – глубоко внутри – тень той же ярости, что могла уничтожить все. Выбор. Он был здесь. Сейчас. На острие ножа. Он открыл рот, но звук не вышел. Только беззвучный стон растерянности и ужаса.

---

Хёнджин стоял перед дверью, украшенной вывеской с полустертыми рунами и хрустальным шаром. "Мадам София. Таролог. Предсказания судьбы". Он чувствовал себя идиотом. Полным, законченным идиотом. Он, который верил только в скорость, в адреналин, в кулаки и волю, стоял у дверей гадалки. Отчаяние – вот что его сюда привело. Отчаяние и страх потерять Феликса навсегда.

Он толкнул дверь. Внутри пахло ладаном, травами и пылью. В полумраке за столом, покрытым вышитой скатертью, сидела пожилая женщина с острым взглядом. Ее глаза сразу впились в него, оценивающе.
– Входи, дитя хаоса, – ее голос был хриплым, как скрип несмазанной двери. – Ты пришел за ответом, который боишься услышать.

Хёнджин фыркнул, но сел на предложенный стул. Ему было не по себе.
– Мне... мне нужно знать. Человек. Важный. Он стоит перед выбором. Между... – он запнулся, – ...между двумя путями. Между мной и... другим. Кого он выберет?

Мадам София молча протянула ему колоду карт. Старых, потертых на углах.
– Тасуй. Концентрируйся на вопросе. На его лице.

Хёнджин неуклюже перетасовал карты, его мозолистые пальцы казались слишком грубыми для тонкой бумаги. Он думал о Феликсе. О его светлых волосах. О его теплых, испуганных глазах. О его смехе, который слышал всего пару раз. О его запахе – ванили и чего-то беззащитного.

Гадалка взяла колоду, быстро разложила несколько карт на скатерти. Ее пальцы скользили по изображениям – Влюбленные, Колесо Фортуны, перевернутая Башня, Повешенный...
– Ха, – она хрипло рассмеялась. – Интересно. Очень интересно.
– Что? – Хёнджин наклонился, его сердце колотилось. – Что видишь?
– Вижу два пути. Яркий, как пламя, но ведущий в бурю, – она ткнула в перевернутую Башню и Повешенного. – И холодный, как лед, но несущий стабильность... и одиночество за высокими стенами, – ее палец коснулся Влюбленных и Колеса Фортуны рядом с изображением, похожим на трон. – Вижу его сердце... разорванное пополам. Вижу страх. Большой страх. – Она подняла глаза на Хёнджина. – Видимость выбора есть. Но путь уже начат. Не тобой. И не им. Силы выше решают. Им нужен баланс. Огонь и Лед. Не раздельно. А... вместе. Хотя бы на время. Выбор... он будет сделан. Но не тот, которого ты ждешь. И не тот, которого боишься.

Хёнджин вскочил.
– Что это за пиздёж? "Вместе"? "Баланс"? Он не может быть с нами обоими! – Его голос сорвался на крик. Разочарование и злость горели в нем.
Мадам София лишь покачала головой, собирая карты.
– Карты не врут, дитя. Они показывают возможное. А возможное... иногда страшнее и сложнее, чем самое смелое ожидание или самый черный страх. Теперь иди. Твоя ярость нарушает энергии места.

Хёнджин выругался, швырнул на стол несколько купюр и выбежал на улицу. Холодный воздух ударил в лицо, но не охладил ярость и смятение. "Вместе"? "Баланс"? Что за бред? Он рванул прочь, ревя мотором своего мотоцикла, пытаясь заглушить гадкий голос сомнения: а что, если старая карга права? Что если его огонь и лед Банчана – часть какой-то ебучей мозаики, которую Феликс вынужден сложить?

---

Минхо сидел в тихом углу знакомой кофейни, не той, где был Феликс с Хёнджином. Он пил свой черный кофе, глядя в окно. Его мысли, вопреки железной дисциплине, снова и снова возвращались к Чонину. К его нелепой благодарности. К его запаху. К его сестре. К той "инвестиции", которая не давала покоя. Это была слабость. Опасная слабость.

– М-Минхо-сси?
Голос заставил его вздрогнуть. Он обернулся. Чонин стоял рядом, держа в руках поднос с чашкой чая и кусочком торта. Он выглядел растерянным, как школьник, пойманный на шалости.
– Я... я увидел вас через окно... Можно... присесть? – Он покраснел.

Минхо кивнул, недовольно хмурясь. "Отлично. Как раз не хватало этой нелепости за кофе". Но отказывать было глупо.
Чонин осторожно сел напротив. Тишина повисла неловко. Он ковырял вилкой торт, не решаясь поднять глаза.
– Я... я хотел еще раз сказать спасибо, – пробормотал он наконец. – За Юну. Вы... вы не представляете, как это важно.

Минхо отхлебнул кофе.
– Уже говорил. Не надо. Это была прагматичная необходимость. Устранить уязвимость в системе безопасности. – Его голос был ровным, холодным.
– Но вы использовали свои деньги! – Чонин посмотрел на него, его глаза были огромными, искренними. – Не те... от Сынмина. Свои. Это... это не просто "необходимость".

Минхо замер. Его взгляд стал острым.
– Ты слишком много думаешь, стажер. И слишком много говоришь. – Он положил ложку рядом с чашкой с резким звуком. – Конверт Сынмина – это компромат. Его нужно держать про запас. Мои деньги – это мои деньги. Я распоряжаюсь ими, как хочу. В данном случае – инвестировал в спокойствие. Чтобы ты не путался под ногами с твоими проблемами и не устраивал новых "инцидентов" на крыше. – Он бросил на Чонина тяжелый взгляд. – Это понятно? Или нужно разжевать?

Чонин сглотнул, покраснел еще сильнее, но не опустил глаза.
– Понятно, Минхо-сси, – он сказал тихо, но твердо. – Но... даже если это инвестиция... даже если это "нелепость"... – он сделал паузу, собираясь с духом, – ...для меня это было чудом. И я... я не забуду. Даже ледяной утес иногда дает приют. И это... это не делает его менее сильным. Это делает его... человечным. Спасибо. Еще раз.

Он быстро встал, чуть не опрокинув стул, кивнул и почти побежал к выходу, оставив недоеденный торт. Минхо сидел, застыв, с чашкой кофе в руке. Его обычно бесстрастное лицо выдавало легкое замешательство. "Ледяной утес"? "Человечный"? Он посмотрел на дверь, в которую скрылся Чонин, потом на оставленный торт. Его губы дрогнули в чем-то, отдаленно напоминающем усмешку, но без привычной злобы.

– Идиот, – пробормотал он в пустоту, но в его голосе не было прежней жесткости. Была усталость. И, возможно, капля чего-то еще. Чего-то, что не имело никакого отношения к безопасности или инвестициям. Он допил холодный кофе. Мир определенно сходил с ума. Альфы влюбляются, омеги выбирают, стажеры несут чушь про утесы... И он, Ли Минхо, телохранитель и циник, сидит в кофейне и думает о нелепом стажере с его сладким запахом травы. Что дальше? Пойти к гадалке, как этот идиот Хёнджин? Он фыркнул и встал, чтобы идти. Работа ждала. Хаос вокруг Банчана и Феликса еще не достиг пика. А ему нужно было быть готовым ко всему. Даже к тому, что "ледяной утес" может дать еще одну трещину.