Искра в холоде

Минхо стоял под ледяной струей душа в своей минималистичной квартире. Вода стекала по его мускулистому телу, но не могла смыть одно: ощущение. Мягкость. Невероятная, шокирующая мягкость губ Чонина в тот нелепый, болезненный миг столкновения. Он сжал кулаки, упершись лбом в холодную кафельную плитку. Его альфа внутри, обычно закованный в броню дисциплины, бушевал. Запах Чонина – сладкий, травяной, невинный – витал в его памяти, смешиваясь с запахом шампуня и вызывая нежелательную, резкую эрекцию. Омега. Мой стажер. Глупость. Авария.

Он резко выключил воду. Капли стекали по его коротко стриженным волосам на напряженную шею. В зеркале отразилось его лицо – обычно бесстрастное, сейчас искаженное гримасой раздражения и… смущения? Он никогда не терял контроля. Никогда. А тут… столкновение губ. И тело отреагировало так, будто это был страстный поцелуй в постели, а не дурацкая случайность на улице.

Он натянул черные тренировочные штаны, игнорируя напряжение в паху. Подошел к мини-бару, налил себе мерзкой дешевой водки (его единственная слабость, скрываемая от всех, особенно от Банчана) и выпил залпом. Жидкий огонь обжег горло. Он усмехнулся, горько и цинично. Черный юмор был его щитом.

– Отличная работа, Ли Ноу, – прошипел он себе в пустоту квартиры. – Охраняешь босса от внешних угроз, а сам врезаешься в невинных омег-стажеров ртом. Может, тебе еще и в отдел кадров заявление написать? "Желаю перевестись на должность целовальника". Или прямо в жопу выебать его на лестнице для закрепления результата? – Он с силой поставил стакан. Сарказм горел во рту, как водка, но не заглушал странное щемящее чувство под ложечкой. Этот взгляд Чонина… испуганный, но не отвращенный. Почти… любопытный. Черт. Он налил еще. Контроль. Нужно восстановить контроль. И держаться подальше от этого парня с его фотоаппаратом и котенками.

---

Банчан смотрел на Феликса сквозь мерцающее пламя высокой восковой свечи, стоявшей между ними на безупречно сервированном столе в элитном ресторане с видом на ночной Сеул. Он играл свою роль безупречно. "Солнце", как советовал Чанбин. Приказал устроить ужин на двоих в самом романтичном месте города. Выбрал вино, которое, как он смутно припоминал, Феликс однажды упомянул. Заказал его любимое блюдо – нежное мраморное мясо с трюфельным соусом. Вел светскую беседу, избегая тем бизнеса. Его вопросы были осторожными, нацеленными на Феликса: о его дне, о прогулке с Джисоном, о новом свитере. Он наблюдал за каждым его движением, за каждым изменением выражения лица.

Феликс сидел напротив, красиво одетый в элегантный, но удобный костюм мягкого сержевого цвета, подчеркивавший его светлые волосы. Он старался отвечать, улыбаться, благодарить. Его омежья сущность, запутанная и напуганная, откликалась на это внезапное внимание своего альфы. Тепло от хорошего вина, вкус изысканной еды, мягкий свет – все это создавало опасную иллюзию заботы, нормальности. Но под тонким слоем шелка его рубашки, кожа горела от напряжения. Его взгляд то и дело скользил к сумочке, где в потайном кармашке лежал злополучный клочок бумаги с номером Хёнджина. Каждое ласковое слово Банчана, каждый его внимательный взгляд казались Феликсу тонкой ледяной иглой, вонзающейся в его сознание. Это ложь. Игра. Контроль. Но его тело… его предательское тело… расслаблялось под воздействием вина, вкусной еды и этого настойчивого, властного внимания. Он чувствовал себя одновременно в ловушке и… обмануто желанным.

Банчан заметил, как Феликс украдкой потянулся. Как его веки слегка опустились. Как он подавил зевок, прикрыв рот изящной рукой.
– Устал? – спросил Банчан, его голос звучал искренне заботливым. Он положил свою большую, теплую руку поверх руки Феликса на столешнице. Прикосновение было властным, но не грубым. Собственническим. – Вино, еда… Они расслабляют. Это хорошо. Ты должна отдыхать.

Феликс вздрогнул от прикосновения, но не отдернул руку. Тепло ладони Банчана, его альфийский запах, усиленный дорогим парфюмом и вином, обволакивали его. Это было… приятно. Ужасно приятно и ужасно неправильно. Его разум протестовал, но тело, насыщенное, слегка опьяненное, жаждало этого тепла после долгих лет холода. Он почувствовал, как по телу разливается тяжелая, сонная истома. Бунт, страх, Хёнджин – все это отодвинулось на второй план перед простым, животным желанием расслабиться, закрыть глаза. Он снова зевнул, на этот раз не скрывая, широко и глубоко.
– Прости… – пробормотал он, смущенно отводя взгляд. – Не знаю, что на меня нашло…

– Ничего, – Банчан улыбнулся, и в его глазах светилось что-то странное – не холодное удовлетворение хищника, а… тепло? Нет, не тепло. Но какое-то глубокое, непривычное смятение. Его большой палец нежно провел по внутренней стороне запястья Феликса, чувствуя быстрый пульс. – Закажем десерт? Или сразу домой? Ты явно нуждаешься в сне.

Феликс покачал головой, его веки казались свинцовыми.
– Домой… пожалуйста. – Он едва не добавил: "Я просто хочу спать", но остановился. Спать. Отключиться. Перестать чувствовать этот душераздирающий разлад внутри.

Банчан кивнул, подозвал официанта для расчета. Его рука все еще лежала на руке Феликса, словно прикованная. Он наблюдал, как Феликс борется со сном, как его ресницы трепещут, как он выглядит хрупким и беззащитным. И в этот момент внутри Банчана что-то сдвинулось. Что-то огромное и ледяное треснуло. Он внезапно понял, что хочет видеть это выражение покоя на его лице всегда. Что мысль о том, что этот сон, эта хрупкая покорность может быть вызвана другим – тем гонщиком – вызвала в нем не просто ярость, а жгучую, незнакомую боль. Как нож под ребра.

– Извини, – Банчан резко встал, его голос слегка сорвался. – Мне нужно в уборную. Я вернусь через минуту.

Он почти бегом направился к мужской комнате, игнорируя удивленные взгляды. Запершись в кабинке люкс, он с силой облокотился о холодную стену, закрыв глаза. Его сердце бешено колотилось. Он подошел к раковине, открыл кран с ледяной водой и сунул лицо прямо под поток. Холод обжег кожу, заставил вздрогнуть. Он вдохнул, поднял мокрое лицо и посмотрел в зеркало. Капли воды стекали по его щекам, с ресниц, с коротких темных волос. В глазах, обычно таких холодных и расчетливых, горел незнакомый, дикий огонь. Огонь паники. Огонь осознания.

– Черт… – прошептал он хрипло, глядя на свое отражение. – Черт возьми. Я… влюбился. В свою же собственную жену. В сделку. В омегу, который боится меня и мечтает о каком-то уличном отбросе. – Он сжал край раковины до побеления костяшек. – Это… это безумие. Непредвиденно. Нелогично. Не… контролируемо. – Слова Чанбина эхом отдались в голове: "Солнце". Но это было не солнце. Это был лесной пожар, вспыхнувший внутри него самого. И он понятия не имел, как его тушить. Страх смешивался с чем-то новым, жгучим и всепоглощающим – жаждой. Не обладания как вещью. А… как человеком. Как Феликсом. Это прозрение было страшнее любого корпоративного врага. Оно громило все его принципы, его веру в холодный расчет. Он снова сунул лицо под ледяную воду, пытаясь заморозить это безумие. Но огонь внутри только разгорался.

---

Сынмин сидел в тихом углу знакомой кофейни, его ноутбук был закрыт, а перед ним стоял дымящийся американо. Он наблюдал, как Чонин нервно подходит к столику, оглядываясь по сторонам. Молодой омега выглядел еще более хрупким и встревоженным, чем обычно. Его глаза были слегка опухшими, будто он плохо спал.

– Сынмин-сси… – Чонин сел напротив, его пальцы переплелись на коленях. – Вы сказали, это важно.

– Важно, – подтвердил Сынмин, его голос был вежливым, но твердым. Он отодвинул чашку кофе. – Я слышал… интересный слух. О некоем инциденте. Вчера. Вечером. В переулке возле офиса Bang Corp. – Он внимательно следил за реакцией Чонина.

Щеки Чонина мгновенно залились густым румянцем. Он опустил глаза, сглотнув.
– Я… я не знаю, о чем вы… – пробормотал он.

– Не знаешь? – Сынмин мягко, но настойчиво положил руки на стол. – Столкновение. С Минхо-сси. Довольно… тесное. С участием губ. Случайность, конечно. Но… показательная.

Чонин поднял на него испуганный взгляд.
– Откуда вы…? Это была… неловкость! Я уронил камеру, он наклонился помочь… Мы просто… столкнулись!

– Столкнулись ртами, – уточнил Сынмин без тени улыбки. – В переулке. Без свидетелей. Но ты же понимаешь, Чонин-сси, как могут интерпретировать эту "неловкость"? Особенно если она произошла между стажером-омегой и личным телохранителем, альфой, самого Банчана? Очень… компрометирующе. Для всех. Особенно для тебя. Твоя стажировка, твоя репутация… – Он сделал паузу, давая словам впитаться. – Банчан не терпит хаоса. И не терпит, когда его люди становятся источником сплетен.

Чонин побледнел. Его руки дрожали.
– Но… но это правда! Ничего не было! Он… Минхо-сси… он даже извинился! Сказал, это неловкость! – В его голосе звучала паника.

– Извинился? – Сынмин приподнял бровь. – Интересно. Но факт остается фактом. И факт этот… опасен. – Он медленно достал из внутреннего кармана пиджака тонкий белый конверт. Положил его на стол и подтолкнул к Чонину. – Вот.

Чонин уставился на конверт, как на змею.
– Что это?

– Страховка, – тихо сказал Сынмин. – И возможность. Там достаточно, чтобы покрыть твои расходы на учебу сестры. И еще немного. Просто… будь внимательнее. Очень внимательнее. Замечай. Запоминай. Особенно то, что касается Минхо-сси и… господина Банчана. И его супруга. Феликса. Любые странности. Любые встречи. Любое напряжение. – Он наклонился чуть ближе. – Ты умный парень, Чонин. Ты наблюдательный. Ты видишь то, чего не видят другие. Используй это. Ради своей безопасности. Ради сестры. И этот неприятный инцидент… он останется нашей маленькой тайной. Никто не узнает. Особенно Банчан.

Чонин смотрел на конверт, потом на Сынмина. В его глазах боролись страх, стыд и отчаяние. Он понимал. Это был не подарок. Это была взятка. Это было вовлечение в игру, в которой он был пешкой. Он медленно, дрожащей рукой, взял конверт. Он был тяжелым. Ощутимо тяжелым от денег.
– Я… я не шпион, – прошептал он.

– Конечно нет, – мягко согласился Сынмин, отпивая кофе. – Ты просто внимательный стажер. Который хочет сохранить свое место и помочь семье. И избежать… ненужных проблем. Правда же?

Чонин молча спрятал конверт в сумку. Его лицо стало каменным, глаза потухли. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он чувствовал себя грязным. Преданным. Загнанным в угол. Сынмин улыбнулся своей вежливой, безупречной улыбкой журналиста. Пешка была на доске.

---

Феликс едва держался на ногах, когда они вернулись в пентхаус. Сонная истома, смешанная с остатками вина и подавляющим эмоциональным истощением, валила его с ног. Банчан, необычно молчаливый, шел рядом. Его альфийская аура была плотной, но не давящей, а какой-то… сосредоточенной. Напряженной. Он не касался Феликса, но его присутствие ощущалось каждой клеткой.

– Спи, – сказал Банчан у двери спальни Феликса. Его голос был тихим, хрипловатым. – Хорошо спи. – Его взгляд скользнул по лицу Феликса, по его полузакрытым глазам. В нем была не привычная холодность, а какая-то глубокая, незнакомая тень. Почти… тоска? Феликс, слишком уставший, чтобы анализировать, лишь кивнул.

– Спасибо за ужин… – пробормотал он автоматически и скрылся за дверью. Он с трудом снял одежду, не включая яркий свет, и рухнул на огромную кровать. Тело мгновенно начало погружаться в долгожданное забытье. Но перед самым сном, в преддверии кошмаров или снов о скорости, его последней мыслью был не Банчан с его внезапной "заботой". И не конверт с деньгами в воображении. А смятый клочок бумаги в сумочке. И номер. И обещание огня. Искра, несмотря на усталость, на страх, на сытость и ложное тепло, все еще тлела где-то глубоко внутри. Неугасимая.

---

Хёнджин стоял в проеме открытых ворот своего гаража, курил и смотрел на ночной город, раскинувшийся внизу. В руке он сжимал дешевый телефон. Ни звонка. Ни сообщения. Кофе внутри давно остыл, оставив горький осадок на языке. Он вспоминал лицо Феликса в бутике. Его испуг. Его румянец. Его пальцы, сжимающие тот свитер. И его взгляд… в котором была не только боязнь, но и искра. Искра отклика. Искра, которая могла разгореться.

Он швырнул окурок на асфальт и раздавил его каблуком тяжелого ботинка.
– Ждешь, Принцесса? – прошептал он дыму, поднимающемуся в холодный воздух. – Боишься? Или твой ледник уже начал топить тебя ложным теплом? – Он зло усмехнулся. – Ну ничего. Я умею ждать. И умею разжигать огонь даже подо льдом. – Он пнул покрышку своего мотоцикла. – Скоро, золотая птичка. Скоро ты захочешь лететь. А я буду там, чтобы поймать тебя. Даже если придется сжечь весь этот чертов ледяной дворец дотла.

Он повернулся и зашел в гараж. Тень от его фигуры, длинная и угрожающая, легла на мотоцикл, на котором он увозил Феликса в ночь свободы. Игра вступила в новую, опасную фазу. И ставки росли с каждой минутой. Контроль Банчана трещал по швам, но он осознал свои чувства. Феликс был разорван. А Хёнджин ждал своего часа. И в тишине ночи, казалось, уже слышался треск ломающегося льда и далекий рев мотора, готового к новому безумному заезду. Заезду, где на кону была уже не просто скорость, а чья-то жизнь. Или душа.