26. Разбитые иллюзии
Melissa
Я бежала. Ветки хлестали по лицу, слезы замерзали на щеках. Но физическая боль была ничем по сравнению с тем, что разрывало меня изнутри.
Я убила.
Не человека. Но живое существо. Собаку, которая смотрела на меня отчаянными глазами от беспомощности даже в момент смерти. Она не нападала, а всего лишь выполняла команду.
Прямо как я.
Том... Его голос все еще звучал в ушах: "Стреляй!" Холодный. Твердый.
И я... Я послушалась. Потому что доверяла. Потому что думала, что он знает лучше. Но я ошибалась.
Я споткнулась о корень дерева, упала в холодную грязь. Рыдания вырвались из груди сами. Кто я теперь? Не та идеалистка, что мечтала о справедливости. Не та сильная девушка, что могла за себя постоять.
Я — убийца.
И худшее... что часть меня понимала его. Что это единственный выход. И ненавидела себя за это понимание.
Я сжала кулаки, я поднялась, вытирая лицо. Хватит бежать. Хватит плакать.
Если мир хочет видеть меня сильной — я буду сильной. Но по своему.
Не бездушной машиной для убийств. Не копией Тома. Собой.
И когда мы с ним встретимся снова... он увидит не ту девушку, которую нужно защищать, а равную.
Ноги несли меня сами, не разбирая дороги. Я шла, не чувствуя усталости, не чувствуя времени — только острую, режущую боль внутри.
"Ты ничем не отличаешься от своего отца."
Мои же слова отдавались эхом в моей памяти, причиняя новую боль. Я сказала это, чтобы ранить его. Чтобы заставить почувствовать хоть крупинку той пустоты, что разрывала меня изнутри.
Сумерки сгущались, превращая лес в лабиринт из теней и страхов. Каждый шорох заставлял вздрагивать, каждый крик ночной птицы отзывался эхом незаживших ран.
Внезапно впереди мелькнул свет. Фонари. Голоса.
Я замерла, прижавшись к шершавой коре сосны. Они нашли меня. Сердце бешено заколотилось, готовое вырваться из груди.
Из темноты вышли двое мужчин в темной форме. Не люди Вульфов. Кто-то другой.
— Мисс Харт? — Один из низ сделал шаг вперед, опуская фонарь. — Мы вас ищем.
Я отступила, готовая бежать. Но его следующие слова парализовали:
— Ваш отец жив. Он ждет вас.
Воздух перехватило. Жив. Не просто слово — спасательный круг в бушующем море отчаяния.
Я не забыла, что мне рассказывал Том и какие тайны я узнала об отце. Он все еще мой папа. Мой родитель. Тот, кому я нужна.
— Он... — голос сорвался, стал шепотом. — Правда?
Мужчина кивнул, его лицо оставалось серьезным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.
— Он был тяжело ранен, но выжил. Перенаправлен в безопасное место. — Он сделал паузу, изучая мое лицо. — Он попросил найти вас любой ценой.
Слезы снова навернулись на глаза, но на этот раз — от облегчения. Отец жив. Значит, не все потеряно. Значит, еще есть ради чего бороться.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Мужчина протянул руку.
— Пойдемте, мисс. Мы отвезем вас к нему.
И я сделала шаг вперед — к свету фонарей, к надежде, к спасению. Оставив Тома и этот темный лес позади.
Ах да, Дефенсо. Про него я, конечно же, не забыла. Все время он со мной рядом, не отходит даже без поводка. Он у меня обученный. Умный пес. И защитник.
Мужчины в темной форме повели меня глубже в лес, где между вековых сосен был спрятан неприметный внедорожник с затемненными стеклами. Один из них открыл дверь, и я замерла на пороге, внезапно осознав: я доверяю незнакомцам, потому что они сказали то, что я на данный момент хотела услышать.
— Мисс? — Охранник терпеливо ждал, его рука указывала на салон
Я сделала шаг внутрь. Машина пахла кожей, оружием и... мятными леденцами. Как в машинах отца. Неожиданная деталь заставила меня расслабиться.
Дверь закрылась, и мы тронулись. Я смотрела в окно, как тени леса сливаются в одно темное пятно. Что, если это ловушка? Но усталость и надежда перевесили осторожность.
Через час мы подъехали к небольшому частному аэродрому. В темноте мерцали огни взлетной полосы, и там ждал небольшой частный самолет без опознавательных знаков.
— Все проверено. — сказал один из мужчин, открывая мне дверь. — Через три часа будете в Лондоне.
Поднявшись по трапу, я оказалась в компактном салоне. Один пилот, одна стюардесса, и гудел двигатель. Слишком просто. Слишком стерильно.
Но когда самолет взлетел, и огни Берлина остались далеко внизу, я позволила себе закрыть глаза. Отец жив. Эти слова грели лучше любого одеяла.
Полет был гладким. Я не спала, смотрела на облака, подсвеченные луной. Что я скажу ему? Как объясню, что была с Томом?
Приземление в Лондоне было мягким. Машина уже ждала у взлетной полосы — черный Rolls-Royce с тонированными стеклами. Отец всегда любил символы статуса.
Дорога до нашего дома заняла не больше часа. Я узнавала эти улицы, ухоженные парки. Детство. Пахло дождем и дорогими сигарами, — точь-в-точь как тогда.
Ворота открылись бесшумно, и машина подъехала к парадному входу. Дверь открыл пожилой дворецкий — тот самый, что служил еще моему деду.
— Мисс Харт, — Он кивнул с легкой улыбкой. — вас уже ждут в зале.
Я вошла, сердце колотилось.
И вот он.
Отец стоял у камина, опираясь на трость. Бледный, похудевший. Но живой. Его глаза встретились с моими.
— Лисса, — Он произнес мое имя, и в его голосе прозвучала непривычная нежность. — Наконец-то ты дома.
И в этот момент, в этом роскошном зале, пахнущем дорогим коньяком и мебелью, я почувствовала: что-то не так. Слишком идеально. Слишком... спланировано.
Но я сделала шаг вперед — потому что после ночи в лесу даже иллюзия безопасности казалась раем.
Отец медленно подошел ко мне. Его пальцы сжали мои плечи — слишком сильно. Почти болезненно.
— Я так волновался. — Его голос звучал неестественно мягко, как сладкий сироп. — Когда мне сообщили, что ты с Каулитцем... — он сглотнул, его глаза потемнели. — Я думал, тебя уже убили.
Он повел меня к столу, уставленному изысканными блюдами. Все мое любимое. И все же, слишком много деталей.
— Расскажи мне все, доченька. — Он налил мне вина, его рука не дрожала. — Как он тебя похитил? Где держал?
Я сделала глоток, чувствуя, как обжигает горло.
— Он не похищал меня, пап. Я сама уехала с ним. После... того как увидела маму... в ту ночь.
Его вилка замерла в воздухе. Тишина повисла густая, тяжелая.
— Я... я не понимаю. — Он медленно поставил вилку на стол. — Ты ушла с ним добровольно?
— Он спас меня, — мои пальцы сжали салфетку. — Твои люди стреляла в меня, пап. А он...
— Он?! — Отец внезапно ударил кулаком по столу, посуда задребезжала. — Этот выродок?! Ты знаешь, кто его семья?
Он встал, его тень накрыла меня.
— И ты... ты добровольно пошла к нему? — его голос стал низким, угрожающим. — Спала с ним?! Позволила ему трогать тебя?
Я отодвинулась, сердце бешено заколотилось.
— Это не твое дело.
— Не мое?! — Он схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Ты – моя дочь! Моя кровь! Ты, прежде всего, принадлежишь мне!
Его пальцы впились в мою кожу.
— Я годами строил империю для тебя! А ты... ты распространяешься для первого ублюдка, который предложил тебе защиту!
Он отпустил меня с таким отвращением, будто я была чем-то грязным.
— Все это время... Я думал, ты жертва. А ты... — он засмеялся горько. — Ты просто шлюха.
Я вскочила, отступая к двери. Это не мой папа. Не тот, кто читал мне сказки на ночь.
— Успокойся, пап... — Я попыталась говорить твердо, но голос дрожал. — Давай просто...
— Заткнись! — он рванулся ко мне, его лицо исказилось яростью. – Теперь будешь делать то, что я скажу. Как и всегда должно было быть.
И в его глазах я видела не любовь. Собственность.
Отец схватил меня за руку с такой силой, что кости хрустнули.
— Думала, сбежишь? — его дыхание пахло дорогим вином и ненавистью. — Я столько лет готовил эту игру. И ты... ты чуть не разрушила все своим глупым побегом.
Он потащил меня по коридору, его пальцы впивались в мою кожу как стальные клещи.
— Я умирал от страха за тебя! А ты... — Он резко остановился, прижав меня к стене. — В это время раздвигала ноги для того, кто годами пытался уничтожить нашу семью!
— Он спас меня! Меня бы убили! — Выдохнула я, пытаясь вырваться.
Отец громко рассмеялся. Холодно, безрадостно.
— Спас? Дорогая, но ведь это были люди его отца, верно? Не думаешь, что все было инсценировано так, чтобы ты побежала к нему? — его глаза блестели от самодовольства. — Я знал, что он не устоит перед тобой. Знавал его слабость.
Он открыл тяжелую дверь и швырнул меня внутрь. Это была комната без окон, с голыми стенами и кроватью без постельного белья. Комната, которая раньше служила у нас кладовкой.
— Добро пожаловать домой, доченька. — он сделал шаг вперед, заставляя меня отступать. — Ты всегда была моим лучшим активом. И самым разочаровывающим.
— Пап, прошу... — Я попыталась говорить спокойной, но голос мой предательски дрожал.
— "Пап"? — Он исказил губы в гримасе. — Теперь я "пап"? А когда ты раздвигала ноги для Каулитца, я тоже был "папой"?
Он поймал меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.
— Знаешь, что тебя ждет? Брак с Лукой Вульфом. Отдам тебя ему быстрее семьи Каулитц. — Его пальцы сжались сильнее. — И ты будешь хорошей женой. Послушной. Или я сделаю твою жизнь адом.
— Я никогда... — Начала я, но он прервал меня.
— Ты будешь. Потому что если нет... — Его глаза сузились. — Я расскажу всем твоим друзьям из высшего общества, как дочь Харта сбежала с первым встречным головорезом. Уверен, после этого ни один приличный человек не посмотрит в твою сторону.
Лед пробежал по спине. Общественное положение. Единственное, что осталось у меня в Лондоне.
Отец улыбнулся, видя мой ужас.
— Да. Уничтожу тебя в глазах всех, кого ты знаешь. Сделаю из тебя посмешище. — Он провел пальцем по моей щеке. — Ты будешь носить клеймо шлюхи всю жизнь.
Он вышел, захлопнув дверь. Звук поворачивающегося ключа звучал как приговор.
Я осталась одна в полумраке, прижимаясь к холодной стене. Он всегда умел находить самые больные точки.