Глава 14. Алмаз
Такая хорошая девочка, мышка. Открой свой прелестный ротик и попробуй меня...
Ты была очень плохой девочкой, маленькая мышка. Тебе нравится, когда я тебя наказываю, да?
Я лакомился бы тобой целыми днями, и мне все равно было бы недостаточно...
Черт, детка, я так одержим...
Резко просыпаюсь, и на одну прекрасную секунду мне кажется, что я снова в поместье Парсонс с Вилкой. Непохожие друг на друга глаза и злобная ухмылка не покидают мою голову, но резкое движение острыми иглами боли пронзает весь мой череп. Воспоминания рассеиваются, глубокий баритон Ви затихает, и тупая пульсация между ног становится похожа на проклятие, наложенное злой ведьмой, - проклятие, которое не дает мне забыть.
Сквозь пыльные занавески пробивается яркий солнечный свет, и он кажется почти издевательским. Щурю глаза, моя мигрень усиливается, и я перевожу усталый взгляд на грязное окно.
На улице холодно, но непохоже, что сегодня нас ожидает обычная дождливая погода.
На небе действительно Дьяволица. Иначе почему она сделала ужасный день таким ярким и солнечным?
Сегодня день выбраковки, и, кажется, весь дом уже наполнен разговорами.
И что еще хуже, мое тело кажется не таким разбитым, как я ожидала. Но душа? Душа разбита полностью. Что ж, по крайней мере, я могу пускать газы, не ощущая, что сейчас упаду в обморок, верно?
Вообще-то это неплохо. Если бы я едва могла двигаться, то это могло бы стать приличным оправданием снять меня с выбраковки.
Несмотря на то что три дня назад мое тело было подвергнуто наказанию за провал тренировки, мои раны уже заживают, так что врать Франческе о своем физическом состоянии, когда другим девушкам все равно придется участвовать... Не хочу чувствовать себя трусихой.
Так что спасибо тебе, Господи, за маленькие блага в жизни и за то, что позволил мне увидеть еще один день и пускать газы. Чертов мужлан.
Фиби, Бетани и Глорию насиловали вместе со мной. Джиллиан не подняла головы, проходя мимо нас, но Сидни откровенно смеялась нам в лицо, и все, что мне хотелось сделать, - это схватить ее за волосы и повалить на грязный пол рядом с нами. Это она виновата в том, что я оказалась на этом полу, а вокруг меня толпились раздетые мужики, к тому же я и так уже была травмирована после того, что она сотворила с туфлями Франчески.
Все, о чем я могла думать, пока нас пускали по кругу, - это о том, как сильно я ее ненавижу. Ненавижу ее превосходство и то, что она подставила меня.
Это было единственное, что помогало мне пережить прикосновения тех грязных пальцев и яростные вторжения мужчин, которые не были моей тенью, как он.
После этого Рио отнес меня на кровать, так как ноги физически не могли держать мое тело после тех издевательств, которым оно подверглось. Он не смотрел на меня. Он бездействовал, пока эти мужики истязали меня, а потом поднял на руки сломанную девушку и отнес ее в постель - только потому, что этого от него потребовала Франческа.
Но он говорил со мной. Рассказал о чупакабре, мифическом существе, которое, по слухам, терроризирует весь Пуэрто-Рико. Он сказал, что в детстве играл со своей младшей сестрой и тогда, он поклялся, увидел это существо. Гротескное серое создание с крыльями, которое пролетело мимо него, не успел он и глазом моргнуть.
Не знаю, почему он рассказал мне эту историю. Может, чтобы отвлечь меня, но, полагаю, это сработало. Он подарил мне вымышленного монстра, о котором я могла думать, вместо того чтобы думать о монстрах, которые живут здесь.
- Вставай.
Резкая пощечина, следующая за грубым обращением, пугает меня, и я вскрикиваю - и от неожиданности, и от боли. Я даже не слышала, как она пришла, несмотря на топот ее каблуков. Она уже купила себе новые туфли.
Поднимаю глаза и вижу, что Франческа смотрит на меня сверху вниз, скривив свои ярко-розовые губы. Она выглядит разочарованной во мне, и я ненавижу ощущать себя такой маленькой.
Открываю рот, но из него не вылетает ни звука. Что мне сделать? Извиниться?
После того как она отделала меня своей изувеченной туфлей, а потом надо мной надругались дружки Рокко, она не могла смотреть на меня целый день. Вчера я наконец достучалась до нее и сумела убедить, что той, кто уничтожил ее вещи, была Сидни.
Она не извинилась. Даже не раскаялась. Но она заперла Сидни на целый день в старом подвале, и мне почти стыдно признаваться в том, как успокаивали мою душу ее крики, когда она просила, чтобы ее выпустили.
Я меняюсь, и прежняя Даша уже неузнаваема.
До сих пор мне никогда не хотелось причинить кому-то боль. Никогда я не испытывала желания схватить нож и вскрыть кому-то горло от уха до уха.
Я буквально вибрирую от этого желания, но Сидни не единственная, кого я представляю. Я зла на всех людей в этом доме, кроме остальных похищенных девушек.
Особенно на Франческу и на каждого мужчину, который украл частичку моей души той ночью. Частичку, которую, кажется, даже Виолетта уже никогда не сможет мне вернуть.
Там, где раньше находилась моя чистота, всегда будет не хватать кусков.
- Иди подготовься в красивой комнате. Наши гости скоро приедут. - Ее глаза ехидно скользят по моему телу. - И выгляди презентабельно, - добавляет она. Слова вонзаются в мою кожу как иглы, после чего Франческа разворачивается и выходит, стуча каблуками по деревянному полу.
Скрежеща зубами, я прилагаю огромные усилия, чтобы не закричать. От ярости, боли и разочарования.
Вместо этого я заставляю свое избитое тело двигаться; сползаю с кровати и направляюсь в красивую комнату.
Снизу доносятся мужские голоса, и от этих звуков мое сердце подлетает к горлу. Я пытаюсь сглотнуть, когда сталкиваюсь с Фиби на пороге.
Как только наши взгляды встречаются, мы обе отворачиваемся. Не в силах поддерживать связь из-за того, что мы обе пережили тогда. Стыд. Неловкость. Горе. Все это вылезает на первый план, когда мы входим в комнату.
Бетани и Глория перебирают одежду на вешалке, которую Франческа, должно быть, оставила для нас. Вместо откровенных нарядов на металлической вешалке висят теплые вещи. Видимо, ей не очень-то хочется, чтобы пять ее девушек бегали в мороз в одних стрингах и с кисточками на сосках.
Джиллиан сидит у туалетного столика и наносит консилер, надеясь скрыть темные круги под глазами. Мы ненадолго встречаемся взглядами, и она тут же отворачивается. Я не видела ее после нашего наказания - видимо, она приболела и пропустила последние пару занятий.
К моему горлу поднимается рой злых пчел, и я не могу остановить ту неконтролируемую горечь, которая обвивает мое сердце и подвешивает его на ниточки, словно марионетку.
Спала ли она в ту ночь? Слышала ли она, как три девушки кричат от боли и умоляют своих мучителей остановиться? Умоляют, умоляют и снова умоляют.
Пожалуйста.
Пожалуйста, не надо!
Пожалуйста, я прошу!
Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста.
Устала ли она от этого слова? Не кажется ли оно ей теперь смешным? Когда слово произносится так много раз, оно теряет смысл. Оно звучит как тарабарщина - звук, состоящий из тонов и оттенков, не имеющих никакого четкого значения. Слова же - это конструкции, созданные людьми для передачи своих желаний и потребностей. Но какое они имеют значение, если их никто не слушает?
Ее глаза снова встречаются с моими, и на их поверхности появляется глянцевый блеск. Вот оно. Стыд. Неловкость. Горе.
Она закончила тренировку невредимой, но, похоже, последние несколько дней ее грызет чувство вины выжившего.
Я опускаю руки, ругая себя за то, что вымещаю злость на человеке, который этого не заслуживает. Джиллиан просто пытается выжить, как и все мы. Она ни в чем не виновата.
И тут входит Сидни, вся такая высокая и излучающая могущество, и мой необоснованный гнев на Джиллиан направляется на ту, кто его действительно заслуживает. Она ведет себя так, как будто и не провела целый день в подвале, вопя во все горло.
Прикусив язык, я механически подхожу к туалетному столику рядом с Джиллиан. И когда я протягиваю руку к ярко-розовому спонжу и консилеру, появляется ощущение, что мои кости сидят на ржавых шарнирах. Для того чтобы замаскировать все мои синяки, потребуются килограммы косметики, но для начала я довольствуюсь несколькими каплями.
Руки дрожат, пока я наношу на лицо тональное средство, предназначенное для того, чтобы спрятать мою боль. Бетани и Фиби тихо переговариваются, и их шепот полон страха и утешения.
Плохие, плохие девочки.
Я уже подумываю прислушаться к их разговору, но меня отвлекает Сидни, которая срывает с себя одежду и остается голой. Мы с Джиллиан отлично видим ее в наших зеркалах. Мы обе замираем с занесенными кисточками, глядя на стоящую позади нас невменяемую, которая начинает перебирать одежду на вешалке.
Шепот Бетани и Фиби стихает, и вскоре уже вся комната с тревогой наблюдает за ней.
Смотреть, как она напевает, снимает с вешалки рубашку и рассматривает ее, будто она самая обычная девушка, делающая покупки в модном бутике, просто невыносимо. Взгляды, впивающиеся в ее обнаженную кожу, нисколько ее не заботят.
Заставив себя оторвать взгляд, я снова перевожу его на Джиллиан. Она смотрит только на себя, скорее всего пытаясь не замечать голую Сидни в зеркале.
- Дашь какой-нибудь совет? - спрашиваю я слабым и хриплым от криков голосом.
Краем глаза я вижу, как она замирает. Она берет себя в руки и продолжает размазывать консилер, прочищая горло.
- Прячь свои следы, - тихо произносит она с заметным русским акцентом. У нее красивый голос, и приятели Рокко тоже так считают. - И убегай только при необходимости. Смысл не в том, чтобы убежать как можно дальше, а в том, чтобы тебя не нашли. Можно удирать бесконечно долго, но так они все равно поймают тебя.
- Тебя не поймают, если не найдут, - вслух повторяю я. Слова выходят хрипло и рвано, но я даже не пытаюсь поправить себя. - А что с ловушками?
- Я высчитала расстояние между ними как смогла. Они стоят примерно через каждые десять метров. Они однотипные, так что охотники знают, как их обойти.
Я закусываю нижнюю губу.
- Спасибо, что помогла.
Он бросает на меня взгляд.
- Забудь об этом. Буквально, иначе у нас обеих будут проблемы.
Мы погружаемся в молчание. Она не говорит мне никаких слов утешения, но этого я от нее и не жду. Я вообще ни от кого не жду утешения.
Двадцать пять минут спустя мы все переодеваемся в джинсы и рубашки с длинными рукавами. Они практически никак не защитят нас от непогоды, и уж тем более от металлических наконечников стрел, летящих в наши тела с бешеной скоростью. Но если учесть, что в нас будет кипеть адреналин, их должно быть вполне достаточно, чтобы согреть наши тела.
Каблуки Франчески звонко цокают по ступенькам, и меня тут же захлестывает паника, все мое самообладание разом ускользает. Словно пальцы, которыми я пытаюсь его удержать, покрыты жиром.
- Готовы, девочки?
Ее голос - как удар по почкам. Я бросаю взгляд на нее через зеркало: она оглядывает каждую из нас и щелкает языком, когда находит, что мы достаточно презентабельны.
- Пошли. Пора поесть, а потом мы повторим, как правильно вести себя сегодня ночью. Выбраковка начнется вечером, и, если вы ее пройдете, потом сможете пообщаться с гостями.
Мы обмениваемся паническими взглядами. Удивление мелькает даже во взгляде Сидни.
Бетани поднимает дрожащую руку, прося позволения заговорить.
- То есть нам предстоит пройти выбраковку... в темноте? - неуверенно спрашивает она.
Франческа поднимает бровь.
- Так я и сказала.
Затем она поворачивается и выходит, явно ожидая, что мы последуем за ней. Мы смотрим друг на друга с одинаковым испуганным выражением и покорно плетемся за ней.
Мы в полной заднице. Мы все.
* * *
В шеренгу, дамы. Мы должны стоять единым строем, когда будем приветствовать наших потенциальных насильников. Произведите хорошее впечатление, и, возможно, они будут добры в процессе.
Мое горло сдавливают взрывы истерического смеха и протяжные вопли. Сердце будто пытается вырваться из золотой клетки и когтями прокладывает себе путь из этого плена.
Господи, кажется, я теряю сознание.
Мои ноги подкашиваются, и я хватаюсь рукой за перила, сжимая их так крепко, что костяшки пальцев белеют. Они - единственное, что удерживает меня от падения.
- Соберись, - сурово шепчет Джиллиан у меня за спиной.
- Это говорит та, которая избежала наказания три дня назад, - огрызаюсь я.
Она затихает. Грубо с моей стороны. Но, черт возьми, нет такого волшебства, которое переключило бы мой мозг на бесстрашие и спокойствие. Когда мы добираемся до лестничной площадки и проходим в гостиную, где нас ждут охотники, мне почти нечем дышать.
Этим людям здесь не место.
Этот дом обветшал, и неважно, насколько он чист и прибран, он все равно выглядит как помойка. И посреди этой горы мусора стоят пятеро мужчин в костюмах от Армани: на всех часы «Ролекс», инкрустированные бриллиантами, и все они окутаны ароматом дорогих одеколонов, стоящих дороже, чем моя машина.
Их разговоры затихают, они поворачиваются к нам, и я понимаю, что их разные глаза кажутся одинаковыми, так как все они одинаково безжизненны.
- Франческа, - ласково произносит один из них. - У тебя тут прекрасная коллекция.
У него короткие светлые волосы, голубые глаза и плотный загар, выгодно дополняющий его подтянутое тело. Судя по внешнему виду, все свободное время он проводит на своей яхте, скорее всего, в компании супермодели в обтягивающем красном бикини, которая и не подозревает, что ее сладкий папочка увлекается охотой на невинных женщин.
К счастью для нее.
Его глаза скользят ко мне и задерживаются, ухмылка разрастается, и другие трое одобрительно хмыкают. Я должна казаться кроткой и покорной, но проходит слишком много секунд, пока я опускаю взгляд на блестящий деревянный пол. К вашим услугам. Нам пришлось приводить этот дом в приличный вид, и нанесение масляного покрытия, видимо, все же помогло.
Чувствуя жар его взгляда, поглаживающий мою тонкую кожу, я убеждаюсь, что была чересчур медлительна. В моей крови вспыхивает искра адреналина, усиливая тошноту. Теперь у меня нет ни тени сомнения, что он будет охотиться именно на меня.
- У той, что с оранжевыми волосами, киска такого же цвета или она крашеная? - спрашивает другой, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы сдержать резкий ответ.
Фиби рядом со мной вздрагивает, когда Франческа рассказывает эту невероятно личную информацию о ней - приятным и ровным голосом.
Мерзкая сука.
- Мне нравится эта, - заявляет он. Я бросаю взгляд на говорящего, и отмечаю его густые черные брови, маленькие глазки и пузо. - Ее волосы будут прекрасно смотреться, намотанные на мой кулак, пока она будет сосать мой член.
В горле у меня застревает комок, и я сильно рискую, на мгновение сжимая ее мизинец. Мы стоим достаточно плотно друг к другу, так что это быстрое действие остается незамеченным.
- Конечно, Бен, - мило отвечает Франческа.
Мужчина, Бен, практически пускает пену изо рта, и его холодные глаза пылают недобрым огнем. В этот момент мы с ним похожи: в голове у нас обоих коварные, злые мысли.
- Думаю, я хочу ее, - произносит блондин, кивая на меня.
Его испепеляющий взгляд не отрывается от меня ни на секунду, заставляя пот струиться по моему позвоночнику, а рвоту - подступать к горлу.
- Уверен, Ксавьер? - спрашивает Франческа. - Она еще не в том состоянии. Ее еще долго нужно лечить.
Мое сердце замирает, когда я понимаю, что он тот самый важный человек, о котором и говорила нам Франческа, - Ксавьер Делано. И конечно же, он выбрал в качестве цели меня.
Бог? Ну почему я всегда привлекаю больших серых волков?
Он облизывает губы, и на его лице появляется жуткая ухмылка.
- Ни в чем в жизни не был так уверен, как в этом. И уверен, что очень скоро отведаю ее. Будь то сегодня... или в другой раз.
Я чувствую, как мое лицо бледнеет, и мне все труднее держаться и не разлететься на кусочки прямо на его туфли из змеиной кожи от Армани. Тогда бы он лучше вписался в это место.
Оставшиеся мужчины тоже выбирают себе цели, и вскоре Франческа выводит нас за дверь и ведет к деревьям. Стрекочут сверчки, пронизывающий ветер хлещет по нашим негнущимся ногам. Если бы мы не были так напряжены, то сгибались бы словно резина под этими сильными порывами.
Прямо за домом пылает огромный костер, и вокруг него толпятся десятки людей, закутанные в теплую одежду и держащие в руках бокалы. Повсюду в случайном порядке расставлены большие телевизоры. Франческа рассказывала, что на одежду охотников будут прикреплены видеокамеры, которые послужат развлечением и доставят удовольствие остальным гостям.
Мое дыхание учащается, когда я смотрю на бесконечные деревья перед нами и на тени, отбрасываемые от костра позади нас. От нас шестерых, выстроившихся в ряд, исходит запах страха, и меня прошибает холодный пот. Мои ботинки утопают в грязи, глубоко затягивающей ноги в холодную землю. Отчасти я отчаянно жалею, что это не смола и что мне не повезло не застрять прямо здесь и сейчас.
Меня уже терзают воспоминания о том, как я бежала по этому лесу и уже была близка к спасению, когда из-за дерева появилась Сидни, кривившая свои губы в злобной улыбке и источающая злорадство.
Что, если она сделает это снова? Думаю, я убью ее. Вырву стрелу из своего тела и заколю.
Слышу, как позади нас готовят арбалеты, металл звенит, когда они заряжают стрелы, и звук бьет по моим истерзанным нервам. Рискнув бросить взгляд за спину, я округляю глаза, когда вижу их надвинутые на глаза приборы.
Очки ночного видения.
Вот ублюдки.
Все в этой дурацкой игре просто фарс.
- Итак, дамы, - начинает Франческа. - Давайте вкратце пройдемся по правилам. Вам будет предоставлена десятиминутная фора. Вы должны оставаться в стенах лабиринта. Если вас обнаружат за их пределами, то немедленно убьют. Стрелять будут уже на поражение, а не калечить. В конце лабиринта есть открытая местность. Если вы доберетесь до этого места, то вам не причинят никакого вреда. Если вы все еще находитесь в лабиринте и в вас не попали, а отведенное время уже истекло, то вам также ничего не грозит. Все понятно?
Никто из нас ничего не произносит, и отсутствие протеста принимается за утвердительный ответ.
- Как там говорили в «Голодных играх», пусть удача всегда будет на вашей стороне? - вклинивается мужчина, по голосу похожий на Ксавьера.
За его неудачной шуткой следует взрыв смеха, но прежде чем я выхожу из себя, что, несомненно, доставило бы мне неприятностей, он кричит:
- Бегите же!
Мы срываемся с места, огибая деревья, страшась расставленных ловушек. Веревки должны быть натянуты между объектами где-то на уровне ног, и если мы споткнемся, то останемся висеть вздернутыми за лодыжки и дожидаться, пока за нами не придут охотники. По обе стороны от нас высятся завалы из веток - импровизированные стены, образующие лабиринт. Они не только задерживают наше внимание на том, что нам нужно выбраться, но и дезориентируют и вызывают панику.
И, черт возьми, они работают как задумано.
Я останавливаюсь и укрываюсь за стволом дерева с бешено колотящимся сердцем. Чем дальше, тем шире раздвигаются стены лабиринта, и между ними высятся деревья.
Заметать следы до этого места нет никакого смысла. Я продираюсь сквозь листья и сучья, ища хоть какую-нибудь ветку. Мои пальцы уже покраснели и окоченели, но я почти не ощущаю этого из-за адреналина, бурлящего в моем теле.
Слишком много времени уходит на то, чтобы найти в темноте то, что мне нужно, и еще больше - на то, чтобы осуществить задуманное.
После разговора с Джиллиан я начала ломать голову над тем, как замаскировать свои следы не останавливаясь, мало того, заметать их прямо на бегу. И я решила соорудить метелку, привязать ее к спине ремнем, который стащила из красивой комнаты.
Она сказала, что убежать на далекое расстояние не так важно, но я собираюсь сделать и то, и другое. Оторваться как можно дальше и не оставить за собой следов. Полагаю, из всего этого можно извлечь только один плюс - я пойму, как именно мне сбегать, когда придет время.
Наконец нахожу подходящие ветки с листьями и с помощью атласного пояса закрепляю эту импровизированную метелку на пояснице, завязывая ткань на несколько тугих узлов. А потом иду быстрым шагом, вертя корпусом туда-сюда, чтобы не врезаться в дерево и замести свои следы одновременно.
Вокруг слишком темно, чтобы оценить результаты моей работы, но похоже, вполне сойдет.
Так что я продвигаюсь вперед, считая шаги и осторожно поднимая свое приспособление над растяжками, когда подхожу к ним. Я иду быстро и уверенно, одной рукой крепко держась за ремень для надежности, а другую вытянув перед собой, чтобы не натолкнуться на что-нибудь, что внезапно может оказаться на моем пути в лесу.
Я перемещаюсь от одного дерева к другому, все время стараясь оставаться в тени. Через несколько минут добегаю до тупика и краем глаза замечаю слева от себя темно-оранжевую вспышку. Фиби.
И разумеется, она не заметает свои следы. И как бы сейчас ни было опасно находиться рядом с ней, я не могу промолчать и позволить другой девушке потерпеть неудачу.
- Фиби! - окликаю я, стараясь быть как можно тише.
Она замирает и поворачивается ко мне, тяжело дыша. Я не могу разглядеть ее лицо, но кажется, на нем точно такое же выражение, что и на моем. Паника, а глаза расширены от страха.
- Прячь свои следы. Они найдут тебя по следам, - шепотом кричу я, а затем бросаюсь в противоположном направлении.
Я не знаю, прислушается ли она, но понимаю, что уже может быть слишком поздно. Она завела их так далеко, и теперь, чтобы не попасться, мне нужно убраться от нее как можно дальше.
Ветки за моей спиной слишком шумят, поэтому я заставляю себя замедлиться, отсчитываю тридцать шагов и ищу натянутую веревку. Я почти задыхаюсь, пытаясь унять сердцебиение. Она должна быть где-то здесь.
Поэтому, когда я поворачиваюсь и вижу, что Фиби бежит за мной, я просто охреневаю.
- Что ты делаешь?! - восклицаю я, пытаясь сдержать свой голос, но он все равно срывается.
- Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой, - умоляет она, и в ее руках нет веток, чтобы заметать следы. Она даже не стала пытаться.
- Да что с тобой такое, нет! Из-за тебя меня убьют, - рычу я.
Мое сердце бухает в груди, а глаза шарят в темноте, силясь заметить хоть какое-нибудь движение. Я почти уверена, что наша десятиминутная фора истекла. А еще у них есть очки ночного видения, которых нет у нас. Это значит, что они могут быть где угодно.
Бледная рука Фиби сжимает мою руку, впиваясь в нее ногтями, и притягивает к себе. Теперь, когда я вижу ее ближе, она выглядит безумной.
- Пожалуйста, я не могу позволить им сделать это со мной снова. Позволь мне пойти с тобой, пожалуйста!
Пытаюсь вырвать у нее свою руку, но она отказывается ее отпускать; ее хватка становится все крепче.
- Я не отпущу тебя! Я пойду с тобой.
Дерьмо. Вот что я, черт побери, получила за то, что не вела себя как Сидни и не стала с удовольствием наблюдать, как другие терпят неудачу.
- Черт, ладно. Ты можешь пойти со мной, только отпусти меня, - шиплю я, наконец освобождаясь из ее отчаянных лап.
В долю секунды приняв решение, я отбегаю в ту сторону, откуда мы пришли, метров на пять, переворачиваю метелку так, чтобы она оказалась передо мной, и начинаю заметать ее следы, идя спиной вперед, пока снова не настигаю Фиби.
- Держись впереди меня и беги как можно быстрее, - командую я. - И не делай ничего такого, из-за чего нас могут убить. Как ты уже сделала.
Она вздрагивает от моих резких слов, но угрызений совести я не чувствую. Меня бесит, что из-за своего доброго порыва я, скорее всего, получу стрелу в спину, и еще больше бесит то, что я не могу найти в себе силы вырубить ее задницу и просто бросить тут.
Это помогло бы мне спастись, но я не смогла бы жить с этим на своей совести.
Именно из-за совести я и решила дать ей совет. Она ведь молода, отчаянна и напугана, а я выгляжу так, будто знаю, что делаю. Конечно, она прицепилась ко мне.
К счастью, на этот раз Фиби слушается и держится впереди. Моя метелка снова болтается за моей спиной, пряча наши следы. Каждый сантиметр моей кожи покрывает пот, он стекает по лбу и позвоночнику, вызывая неприятные ощущения в швах. Изо рта вырываются облачка пара, и я испытываю безумный приступ паники, когда мне в голову приходит мысль, не оставят ли они след за мной.
Несколько раз мы разворачиваемся назад, и, клянусь, мы уже трижды пробегали мимо этого дерева. Я все больше впадаю в отчаяние и устаю, поэтому останавливаюсь и заставляю Фиби найти себе укрытие за большим деревом. Я вижу похожее в нескольких метрах к юго-западу от нее, и оттуда должно хорошо просматриваться окружающее пространство между деревьями.
Я задыхаюсь, отчаянно нуждаюсь в кислороде, меня тошнит. Мне нужно перевести дыхание, а еще нарастает паранойя, что, даже если они не видят наших следов, они могут нас услышать.
- Сиди тихо, - шепчу я, хотя и сама с трудом справляюсь с этой задачей. Мое тело больше не может не производить шума. Все, на чем оно сосредоточено, - это жадно втягивать драгоценный воздух, чего бы это ни стоило.
Я пытаюсь перевести дыхание и прислушиваюсь, не раздаются ли поблизости шаги. Где-то ухает сова, и по лесу проносится холодный, но приятный ветерок. Это создает такой разительный контраст с мрачной и опасной ситуацией, в которой мы находимся, что кажется, будто на заднем плане сейчас должна зазвучать музыка из фильмов про Майкла Майерса.
От шороха в кустах мое сердце едва не вылетает из горла, но в следующий момент из зарослей выскакивает кролик и убегает прочь. И именно в тот момент, когда я чуть успокаиваюсь, раздается голос:
- Огонё-о-о-к.
Дерьмо. Не знаю, была ли это моя интуиция или моя метелка все же не смогла скрыть две пары следов, но преследователь Фиби догнал нас. Круглые глаза Фиби встречаются с моими, и я знаю, что мои зрачки расширены от страха не меньше, чем у нее.
- Что нам делать? - беззвучно вопрошает она, и я в растерянности качаю головой.
Я не знаю, что нам делать. Понятия не имею, где он, но если из-за дерева высунется хотя бы край локтя, то он сразу же его заметит.
Считается ли проигрышем, если в меня попадет чужая стрела? Уверена, меня все равно накажут, даже если она предназначалась не для меня.
- Огонё-о-о-к, - снова зовет Бен.
Я рискую выглянуть из-за дерева и вижу движущуюся тень примерно метрах в пяти от нас.
Дерьмо. Он слишком близко.
Если мы будем вести себя тихо, нам может повезти и он уйдет в другом направлении. Возможно, он решит, что мы пошли другой тропинкой, и это позволит нам оторваться от него. Но сейчас - малейший звук, и он нацелит на нас свой арбалет. Даже дышать сейчас рискованно.
Не то чтобы я могла дышать.
Фиби прикрывает свои нос и рот рукой, зажмуривает глаза, и сквозь ее ресницы в лунном свете блестят слезы. Если у нее еще не началась паническая атака, то она вот-вот случится. А по моему опыту, они редко бывают беззвучными.
Я подношу дрожащий палец к своим губам, и слеза сама собой вырывается на свободу. Мое зрение затуманивается, поскольку я оказываюсь перед вполне реальной возможностью того, что в меня сейчас пустят стрелу, а затем жестоко изнасилуют. Снова.
Но Фиби не может сдержаться, и сквозь ее пальцы проскальзывает тоненький всхлип. Мое сердце замирает, и почти как в замедленной съемке я слышу несколько шагов в нашу сторону.
- Это ты, Огонёк? - тихо шепчет он, словно прямо в наши уши.
Твою мать, Даша, думай. Что бы сделала Виолетта?
Она бы стала гребаным героем, вот что бы она сделала. Виолетту никогда не интересовало собственное спасение, ее цель - спасти всех остальных. Так что бы она хотела, чтобы я сделала?
Спасла себя. Она бы хотела, чтобы я спасла себя. Но выбраковка не рассчитана на то, что какая-то жертва может спокойно встать и уйти.
Прежде чем я успеваю принять решение, глаза Фиби расширяются, превращаясь в круглые диски, и она отшатывается назад, высовываясь из-за дерева с противоположной стороны. Она медленно поднимает дрожащую руку и указывает мне за спину.
Мое сердце падает, и на мгновение я теряю способность двигаться. Мой мозг снова раскалывается надвое: одна половина паникует, потому что нас нашли, а другая застывает в ужасе, потому что за моей спиной кто-то есть.
И я уже знаю, что это Ксавьер. Он нашел меня.
Справа от меня шуршат листья и ломается ветка. Я поворачиваю голову в ту сторону и едва успеваю заметить блеск арбалета, сверкнувшего под лунными лучами.
Время ускоряется, словно нанося мне пощечину, когда две стрелы одновременно устремляются в нашу сторону. Одну выпускает Бен, а вторую - тот, кто за моей спиной.
В воздухе раздается свист, и мое тело действует чисто инстинктивно, низко пригибаясь и ныряя к дереву слева. Стрела пролетает между моим деревом и деревом, к которому я бросилась, и тут меня останавливает звон. В кору возле моего лица - в паре сантиметров от него - вонзается стрела.
Мои глаза широко раскрываются, и я вскрикиваю. Поднимаю взгляд и замечаю, что первая стрела, выпущенная в Фиби, тоже не попала в цель. Больше нам так не повезет. У нас всего семнадцать секунд, чтобы скрыться.
...три, четыре, пять...
- Беги, Фиби!
Мы обе вскакиваем на ноги, из-под наших ботинок летят грязь и листья. Мы бросаемся прочь, и наши ноги раскидывают их и прорываются сквозь заросли.
- Прыгай! - верещу я, пытаясь успеть сориентироваться.
Едва успеваю поднять привязанную ко мне метелку, и мы синхронно перепрыгиваем через натянутую веревку, не зацепившись за нее только чудом.
Гром наших шагов гулко разносятся по лесу. Теперь уже не спрятаться. Только уворачиваться от серебряных наконечников стрел. Протоптанные тут тропки стратегически важны только в том смысле, что их можно потерять, но к выходу они точно не ведут.
Мы минуем еще несколько ловушек, и через несколько минут я слышу, как шаги Фиби внезапно затихают. Я поворачиваюсь и вижу, что она сгибается и пыхтит так сильно, что почти задыхается. Ее красное лицо такого же яркого цвета, как и ее волосы.
- Я не могу больше бежать, - задыхаясь, произносит она и тут же захлебывается. - Не могу.
- Нет, нет, можешь! Давай, Фиби. Ты справишься.
Она снова качает головой, и я не могу не сделать шага назад, когда вижу тень, промелькнувшую примерно в десяти метрах от нас. Из моего горла вырывается крик, когда оттуда вылетает стрела и пронзает плечо Фиби.
Она падает лицом вперед, и вслед за этим раздается мучительный вопль. Застонав, она поднимается на ноги и проносится мимо меня. В замешательстве я бегу за ней, но снова останавливаюсь, когда она перешагивает через ловушку, и падает навзничь, цепляя веревку.
- Даша, мать твою, уходи! - кричит она, и ее голос срывается.
Мое лицо перекашивается, и на глаза наворачиваются слезы - как от отрицания, так и от чувства вины. Но стрела, пронзающая время и пространство, заставляет меня снова нырнуть вперед. В считаных сантиметрах от моей головы проносится вторая.
Я вытягиваю перед собой руки, упираясь ладонями в землю, и едва не падаю лицом вниз при попытке встать на ноги.
Беги, мышонок. Они идут за тобой.
Успеваю пробежать еще около пяти метров, прежде чем слышу громкий треск. Задыхаясь, поворачиваю голову и успеваю увидеть, как веревка обхватывает лодыжку Бена, подбрасывая его в воздух. Арбалет выпадает из его рук и падает на землю рядом с Фиби.
У меня перехватывает дыхание, и я разражаюсь истерическим смехом, когда воздух пронзают яростные крики Бена, пока он извивается, как червяк на крючке, размахивая руками. Даже с этого расстояния я слышу шокированные вдохи и вопли возмущения со стороны дома.
Должно быть, Фиби подождала, пока Бен приблизится к ней, а затем отпустила веревку - как раз в тот момент, когда он оказался в зоне поражения.
- Сейчас же спусти меня! - кричит Бен, и хотя темнота скрывает его лицо, я знаю, что сейчас оно вишнево-красного цвета. - Я убью тебя на хрен за эту выходку.
И он действительно убьет. Я знаю это.
И Фиби тоже знает.
Наши глаза на мгновение встречаются, а затем ее взгляд медленно опускается на арбалет.
- Фиби... - предупреждаю я.
- Я все равно уже мертва, - хрипит она, хватает арбалет в руки и пытается его перезарядить.
Затаиваюсь за деревом, нервно оглядываясь по сторонам, опасаясь, что в меня полетит новая стрела. Мне нужно бежать, как бежала десять секунд назад, но я не могу себя заставить.
- Не делай этого, девочка, - окликает Ксавьер из глубины леса.
Я вздрагиваю, борясь с желанием броситься прочь и остаться рядом с Фиби. Никто из нас его не видит, но похоже, его слова адресованы девушке, перезаряжающей оружие, на кончиках пальцев которой пляшет смерть.
- Помоги! Помоги мне, черт побери! - кричит Бен, яростно извиваясь, но все безрезультатно.
Он висит над смертоносным ангелом, и ее стрела точно не пощадит этого нечестивца.
- Черт побери, Ксавьер, застрели ее! ЗАСТРЕЛИ ЕЕ...
Фиби, не обращая на них никакого внимания, прицеливается, и в тот момент, когда она спускает курок, в оздухе проносится еще одна стрела, которая вонзается в ее второе плечо.
Она вскрикивает, крик отдается эхом по всему лесу, но стрела, выпущенная ею самой, попадает точно в верхнюю часть черепа Бена и мгновенно убивает его, обрывая остаток его фразы.
Закрыв рот руками, я наблюдаю, как кровь водопадом льется прямо на нее, но она слишком занята, чтобы замечать это.
Она снова встречается взглядом с моими широко раскрытыми глазами. На моем языке вертится множество слов, но всех их будет недостаточно. По моей коже бегут мурашки, и все, что я хочу сделать, - это сказать, как сильно я ею горжусь. Как она чертовски восхитительна и храбра. Мы обе знаем, что она не переживет эту ночь, но это ее выбор.
- Иди, - одними губами произносит она.
И бросив на нее последний взгляд, я ухожу, надеясь, что она увидела в моих глазах все, что я не смогла ей сказать.
- Ты можешь бежать, девочка. Но от меня тебе не скрыться! - кричит Ксавьер, и его угроза преследует меня по пятам, пока я несусь по лабиринту.
Фиби дала мне фору, так необходимую для побега.
Моя решимость растет, и я изо всех сил работаю ногами. Продолжаю продираться сквозь лабиринт, когда воздух пронзает очередной свист и в ствол в двух шагах от меня вонзается стрела. Я задерживаю дыхание.
Может быть, эти люди и умеют охотиться, но они не знают, что за мной охотился куда более страшный человек, чем они. Тогда я была мышью, попавшей в ловушку, испуганной и беспомощной, трепыхающейся в зубах хищника.
Но я не их маленькая мышка, а они не Виолетта.
И им я не сдамся.