18
Два месяца спустя
Татуировки вокруг больших пальцев нам с Чонгуком набили за четырнадцать дней до свадебной церемонии. С этого момента считалось, что наш брак заключен. Таким образом, красивый ритуал в храме эльфийской богини Эфиры, во время которого жених и невеста вплетали друг другу в волосы белые ленты, а также обменивались торжественными клятвами, был простой формальностью. Супругами мы стали за две недели до этого, когда на коже появился причудливый узор с завитушками ало-золотистого цвета — уникальный, единственный в своем роде, созданный художником при храме специально для нашей пары.
Кольца-татуировки были прекрасны. Правда, никому, кроме нас с Чонгуком и того самого художника, их создателя, увидеть сей шедевр не довелось. Всю красоту пришлось спрятать под тканью перчаток — обязательной деталью в гардеробе каждого эльфа, а теперь и в моем собственном.
Не сказать, что я была в восторге от необходимости постоянно носить перчатки, но ты либо принимаешь чужие традиции, либо ищешь себе мужа среди своего народа.
Впрочем, особых жертв от меня не требовали. Готовясь стать королевой Эвенделла, я выбирала более закрытые наряды — никаких обнаженных плеч и декольте! — на досуге изучала местную культуру и эльфийский язык, а Чонгук помогал мне во всех начинаниях.
Кстати, даже обзаведясь парными татуировками, мы не спешили делить постель — ждали благословения жрецов.
И вот эта знаковая ночь настала. Наша первая брачная.
Целоваться мы начали еще в коридоре, на подходе к спальне. И это не выдержал Чонгук — не я! Супруг набросился на меня первым, не дойдя до двери три метра. Со стоном обхватил мое лицо руками и впился мне в губы, словно оголодавший хищник.
Когда он прижал меня к себе, жадно, властно, собственнически, я с восторгом ощутила животом внушительную выпуклость у него в паху. Чонгук не просто меня хотел — его разрывало от желания. Несколько месяцев он стоически усмирял свою плоть, пробудившуюся ото сна при встрече с истинной, но всякому терпению есть предел. Внутренние барьеры рухнули. Сдерживающие цепи моральных принципов были разбиты. В нетерпении жених подхватил меня на руки, чтобы перенести через порог спальни.
Его глаза пылали безумием страсти. Щеки раскраснелись. Коса растрепалась. Он дышал часто, рвано, шумно. Почти задыхался от своих чувств.
На миг мне даже стало страшно — никогда не видела мужчину, возбужденного настолько, буквально сгорающего в любовной лихорадке. Его трясло под моими пальцами. Било крупной неконтролируемой дрожью.
Чонгук аккуратно опустил меня на кровать. Навис надо мной на вытянутых руках. Несколько секунд мы зачарованно смотрели друг другу в глаза, потом я перевернулась на живот и почувствовала осторожное прикосновение к спине. Длинные чуткие пальцы мужа неуклюже высвобождали из петель жемчужные пуговички, что мерцающим рядом тянулись до пояса свадебного платья.
Руки Чонгука спускались все ниже. Все больше пуговиц было расстегнуто. Ветерок из открытого окна холодил растущий треугольник голой кожи на моей спине. Замерев в предвкушении, я дышала в подушку, от которой исходил свежий аромат лаванды, и слушала, как жених надо мной жадно хватает губами воздух.
— Я люблю тебя, — вдруг шепнул он со смесью восхищения и растерянности, будто изумляясь силе собственных чувств. — Можно я разденусь?
Едва мы оказались в одной постели, Чонгук растерял всю свою решимость.
— А зачем мы здесь, собственно, собрались? Конечно, раздевайся. Я настаиваю.
Матрас качнулся. Позади послышался шорох ткани. Лежа на кровати с обнаженной спиной, я краем глаза заметила, как на пол упала белая мантия, за ней — рубашка и брюки.
Спустя секунду меня накрыло, придавив к постели, тяжелое, сильное тело. Полностью голое. Я пока этого не чувствовала, ибо все еще была в платье, пусть и расстегнутом, но знала: на Чонгуке ничего нет. Его алчущая, возбужденная плоть уперлась мне в ягодицы. Горячие губы прижались в поцелуе к лопатке.
— Я сейчас сойду с ума, — признался мой истинный.
С величайшей осторожностью, бережно, будто драгоценное сокровище, он развернул меня лицом к себе и потянул свадебный наряд вниз. Край шелковой ткани проехался по напряженным соскам. Под взглядом Чонгука они встали торчком. По коже, охватывая обе груди, побежали крошечные иголочки удовольствия.
— Можно, — разрешила я, и жених с трепетом вобрал в рот твердую горошину.
Это было так…
Застонав, я выгнулась в пояснице и зарылась пальцами в волосы Чонгука. Под ласками любимого мужчины моя грудь набухла, налилась, стала упругой и тяжелой. Он посасывал ее — сначала одну, потом вторую — покусывал, мял в руках, и каждым своим поцелуем, каждым прикосновением словно говорил: «Люблю, люблю, люблю».
Рядом с ним трепетало не только мое тело — душа. Удовольствие плоти крепко сплеталось с чем-то возвышенным — с теплым, пульсирующим под ребрами чувством счастья, и на глазах набухали слезы. Я моргала, ощущая, как ресницы склеиваются влажными иголочками, и все мои эмоции, все мое женское естество дрожало потревоженной струной.
Оторвавшись от меня, Чонгук сел на постели. Красный, растрепанный, с блестящими губами. Голый.
Я скользнула взглядом по его телу — гладкому, сильному, идеальному. Мускулистая грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания. Живот напрягся, и под кожей проступил рельеф мышц. Член набух и истекал влагой.
— Мне надо кое-что сказать тебе, — шепнула я, когда жених потянулся к моему платью, собравшемуся неудобными складками на талии. — У меня такое впервые. Ну… то есть… я не девственница, ты знаешь. Но тот раз я не помню. И после того мерзавца у меня никого не было. Неприятный опыт. Сложно решиться, довериться, подпустить кого-то к себе.
Чонгук мягко улыбнулся. Его глаза светились нежностью и казались непривычно яркими, синими, как летнее небо в полдень.
— Мне неважно, сколько у тебя было мужчин, — шепнул он. — Прошлое вообще не имеет значения.
— Это хорошо. Если бы ты ответил иначе, я бы, пожалуй, тебя стукнула.
— Так значит, это была проверка? — коротко рассмеялся Чонгук.
Дрожащими от страсти руками он подцепил край моего нижнего белья, смущенно отвел взгляд в сторону и помог мне освободиться от ненужной тряпки.
И вот я лежала перед ним полностью обнаженная, одетая лишь в свои распущенные волосы, в которых запутались белые свадебные ленты.
Пылая румянцем, Чонгук украдкой, с любопытством покосился мне ниже пояса, но тут же поднял взгляд к лицу.
Наши губы снова соединились в поцелуе. Языки сплелись, дыхание смешалось. Нежные руки развели мои бедра. Не разрывая поцелуя, жених опустился на меня и обхватил ладонью мой затылок. Мы соприкоснулись голой кожей. Его твердая грудь прижалась к моей мягкой. Я напряглась, почувствовав давление там, где после потери невинности меня не касался ни один мужчина.
По телу Чонгука прошла волна дрожи. Давление внизу усилилось, становясь неприятным. В ожидании мое тело натянулось, как струна. Я разорвала поцелуй и судорожно вцепилась в плечи своего любовника.
Я подумала, что больно быть не должно, ведь это не первый мой раз, но тут жгучая резь между ног заставила меня дернуться.
Я не сразу сообразила, что случилось. Сначала услышала звонкий шлепок, затем — удивленный вздох Чонгука и ощутила легкую дрожь в ладони. И только спустя пару секунд, когда жених отстранился, нависнув надо мной на вытянутых руках, я увидела на его щеке алый след от своих пальцев и все поняла.
О боги, я его ударила! В первую брачную ночь заехала ему по лицу!
С губ сорвался нервный смешок, и я покраснела от стыда. Избила, а потом еще и посмеялась. Кошмар.
— Ты чего? — округлил глаза Чонгук.
— Больно, — заморгала я. — Извини, я не хотела тебя бить. Это получилось случайно. Рефлекс.
Брови моего любовника приподнялись.
— Я делаю что-то не так? — шепнул он с расстроенным видом.
— Нет, все хорошо, продолжай. — Я надавила пяткой ему на ягодицы.
В этот раз Чонгук опустился на меня с опаской. Я снова почувствовала его возбужденную плоть между своих бедер.
— Говори, если что-то не так, — прохрипел супруг и на всякий случай прижал мои запястья к постели.
Разумеется, я ничего не сказала. Зажмурилась, терпя тупую резь.
Это нормально? Так и должно быть? Во второй раз больно, как в первый, или эти неприятные ощущения из-за долгого перерыва?
Чонгук надо мной стонал. Ему было хорошо. Закрыв глаза, он осыпал короткими беспорядочными поцелуями мои щеки, шептал мне на ухо всякие ласковые глупости, снова и снова хриплым от страсти голосом признавался в любви.
Боль постепенно уходила. Мое тело расслаблялось. Внизу стало очень влажно, и теперь я легко принимала своего любовника, но удовольствие было скорее духовным, чем плотским.
— Все хорошо? Тебе нравится? — спросил Чонгук, заглянув мне в глаза.
Я не стала врать, пожала плечами, и мой любовник, несмотря на свое возбуждение, сразу отстранился, сев рядом.
— Давай попробуем иначе, — предложил супруг. — Я мог бы…
Тут он осекся.
Его взгляд скользнул по моим раскинутым ногам, и лицо вытянулось, глаза вылезли из орбит.
— У тебя кровь, — шепнул Чонгук, проведя пальцем по моему бедру.
— Где? — подскочила я.
На постели подо мной в самом деле растеклось красное пятно — кровь.
На несколько секунд в голове стало звеняще тихо, а потом шестеренки мыслей завращались с бешеной скоростью.
Похожее пятно, только засохшее, я уже видела на своей простыне, когда после мирного семейного ужина, окончание которого я не помнила, внезапно очнулась в одной кровати с посторонним мужчиной.
Тогда, проснувшись утром с гудящей головой и заметив на постели кровь, я решила, что меня изнасиловали, что во время вечерней трапезы отец подлил мне в напиток какую-то гадость, а затем отдал меня, бессознательную, на растерзание своему деловому партнеру, которого хотел видеть моим супругом. Под одеялом я была голая. Моя одежда аккуратно висела на спинке стула, а на сидении лежали мужские рубашка и штаны. Рядом со мной, на другой половине кровати, дрых папин гость, как и я, бесстыдно нагой. Какие выводы я могла сделать?
Никто не пытался меня разубедить. Наоборот! Ужасную мысль, возникшую в моей голове, всячески взращивали, укрепляли. Наглыми ухмылками. Вульгарными намеками. Молчаливым осуждением.
Как же я страдала! Ощущала себя грязной, оскверненной, преданной.
А теперь, спустя столько лет, вдруг выясняется, что это все — обман, постановка. Ничего не было. Меня не насиловали.
Судорожно вздохнув, я спрятала пылающее лицо в ладонях.
— Лалиса? Ты в порядке? — в голосе жениха смешались забота и обеспокоенность.
Я кивнула, но ладони от лица не убрала. Мне нужна была пауза — несколько секунд, чтобы переварить новое знание и прийти в себя.
Ничего не было. Ничего не было.
Думая об этом, я чувствовала, как меня закручивает ураган ярости, в центре которого мелькает омытый красным светом образ моего отца. Приступ злости был таким сильным, что пришлось закусить щеку изнутри, давя крик. Но эмоции все равно вырвались наружу. Хлынули из меня с потоком магии, заставившей задрожать оконные стекла.
— Лалиса? — ладонь Чонгука опустилась мне на плечо.
— Они все подстроили, — шепнула я, раскачиваясь из стороны в сторону. — И даже потом не открыли правду. Позволяли мне все это время думать, что меня… Жить с этой мыслью. А когда я заявила на своего насильника… это было так унизительно. Меня не хотели даже слушать, но все-таки отправили на осмотр к лекарю, а тот осмотрел и неожиданно разорался, вопил на всю комнату, так, что аж весь побагровел. Называл меня лгуньей, мерзавкой. Кричал, что я пытаюсь опорочить имя благородного мужа. Помнишь, я говорила тебе, что колдуньям стыд неведом? Я солгала. Тогда мне было стыдно, очень стыдно. Я была совсем юная, а он кричал, прямо надрывался, а все смотрели и усмехались. Я сбежала. Сбежала и постаралась обо всем забыть. Теперь понятно, почему он кричал.
— Все позади, любимая, — Чонгук осторожно притянул меня в объятия и поцеловал в макушку. — Все будет хорошо.
— Да, теперь все будет хорошо.
Ненависть, бушующая внутри, истаяла. Тело расслабилось, отозвавшись на нежность и тепло заботливых рук. С души будто сняли тяжелый груз. Впервые за много лет я смогла вздохнуть полной грудью. Наконец-то сумела отпустить прошлое.
О Единый, а я даже не осознавала, что все эти годы жила как будто в цепях, придушенная, придавленная, с гнойником на сердце.
А теперь меня охватила такая восхитительная легкость, такое упоительное чувство свободы и очищения.
Чонгук не задавал вопросов. Удивительным образом он понял все без слов и просто молча меня поддерживал, за что я была ему безмерно благодарна. В эти секунды моя любовь к нему выросла во сто крат.
Мы еще немного посидели на кровати, обнявшись, затем я отправилась в ванную комнату за дверью — смыть кровь и дурные воспоминания. Не знаю, сколько времени я отмокала в глубокой квадратной купели, похожей на бассейн, но теплая вода настроила меня на нужный лад. В конце концов, сегодня была наша с Чонгуком первая брачная ночь, и мне хотелось завершить начатое. Причем сделать это наилучшим образом. Пусть мой первый раз станет восхитительным. Назло всем козням отца. Как ответ тому плохому, что было в прошлом. Как доказательство того, что я не сломлена.
Разомлевшая, я откинулась на бортик купели и приласкала в воде свою грудь. Ненужные мысли оставили меня, соски набухли и затвердели, между ног начало сладко пульсировать. Теперь я была готова вернуться в спальню.
Королевская опочивальня купалась в мерцании свечей, расставленных вокруг огромного ложа с изголовьем в виде сплетающихся древесных корней. Пока я мылась, Чонгук оделся в ночное и заменил испачканную простыню чистой. Сам или позвал для этого служанку.
Когда я вошла в комнату, он сидел в кровати, опершись на подушки, и ждал меня. Его горячий взгляд скользнул по моему распаренному телу, завернутому в полотенце.
— Если ты сегодня не в настроении, мы можем просто лечь спать, — шепнул супруг хриплым от желания голосом и прикрыл пах одеялом.
— В настроении, — улыбнулась я, позволив полотенцу упасть к моим ногам.
Восхищение в глазах Чонгука придало мне уверенности. Я расправила плечи, позволяя супругу любоваться моей наготой. С кончиков волос стекала вода. Капельки влаги бежали по груди, холодя кожу. Одна, самая живучая, повисла на соске, и взгляд моего мужа прикипел к ней.
Кадык на горле Чонгука дернулся. Зрачки стали просто огромными — черная бездна, поглотившая небесную синеву.
С лукавой улыбкой я перешагнула брошенное на пол полотенце.
Покачивая бедрами, подошла к кровати и опустила колено на матрас. Будто приглашая меня к себе, любимый откинул одеяло, которым накрывался, в сторону.
Он был в одежде, а я — совершенно голая.
Теперь, вдобавок к колену, на постель легли и мои ладони. Я подалась вперед, забираясь на кровать целиком, и медленно, на четвереньках, поползла к своей истинной паре.
И вот я уже сидела на Чонгуке верхом. Мои бедра были разведены. Промежностью я ощущала пульсацию твердого члена, спрятанного под тканью тонких штанов.
Долой преграды!
С этим лозунгом я помогла любимому стянуть через голову рубашку. С остальным он справился сам. Приподнялся на постели и дернул штаны вниз. Крепкая мужская плоть упруго выскочила наружу и шлепнула влажной головкой по животу, оставив на коже лоснящийся след.
Чонгук не сводил с меня глаз. Едва дышал. Теперь мы с ним были в равных условиях — на обоих ни клочка одежды, ни одной нитки.
Я снова опустилась на его бедра — неторопливо, осторожно. И на этот раз ощущения были совсем другие. Мы соприкоснулись голой кожей, в самом нежном и чувствительном месте. Разверстые складки женского естества прижались к напряженному горячему члену.
Ощутив меня, обнаженную, на себе, Чонгук застонал.
Не сговариваясь, мы подняли руки и переплели наши пальцы, сомкнув вместе ладони.
— Ты такая красивая, — шепнул любимый и втянул меня в поцелуй. Когда его язык толкнулся мне в рот, изнанку губ словно укололи сотни тонких невидимых иголочек, и уколы эти были щекотно-приятными.
Я думала, что лучше быть не может, что мое наслаждение запредельно, но тут, застигнув меня врасплох, Чонгук скользнул рукой между нашими обнаженными телами и приласкал меня внизу. Там. У развилки бедер. В самом верху разомкнувшихся влажных складок.
Взрыв!
Мышцы лона начали мелко сокращаться, сжимаясь вокруг пустоты, которую отчаянно хотелось заполнить.
Совсем не имея опыта в любовных играх, Чонгук каким-то чудом безошибочно отыскал самую чувствительную точку на моем теле. Пальцы, прохладные, шершавые от мозолей, надавили на заветный бугорок, потеребили его, обвели по кругу.
Снова и снова любимый терзал меня сладкой пыткой, вынуждая стонать и ерзать раскрытой промежностью вдоль его члена.
— Можно я кое-что попробую? — в какой-то момент спросил супруг.
Я не сразу сообразила, что меня бережно укладывают спиной на матрас, но, когда поняла, протестующе замычала.
— Будет еще лучше, — пообещал Чонгук и смущенно опустил взгляд.
Бледный румянец на его скулах стремительно наливался краснотой и растекался по всему лицу.
Что он задумал?
В следующую секунду я узнала, что мой ушастый скромник полон сюрпризов.
— Что ты… что ты творишь? — от удивления мой голос охрип, а брови взлетели вверх. Ошеломленная, я приподняла голову, наблюдая за мужем, а затем и вовсе оперлась на локти, чтобы лучше видеть.
Неужели он… Не верю!
Нет, не может быть. Такой, как он, этого делать не станет.
Станет!
О, Единый, станет!
Это действительно то, о чем я подумала!
Старательно пряча взгляд, Чонгук сполз по кровати вниз и нежно, но настойчиво развел мои бедра, не забыв при этом ласково огладить их ладонями с внутренней стороны. Его пылающее лицо оказалось возле моего паха, губы — прямо напротив розового разреза женской плоти.
— Я готовился, — шепнул Чонгук, дразня горячим дыханием мои раскрытые складки. — Не буду рассказывать, как и где достал книгу, в которой про это вычитал. Но знай, что ее автор из твоего народа.
Он замялся и спросил робким голосом:
— Ты же не возражаешь? Это допустимо для тебя?
Я смотрела на него с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.
Он и правда собирается это делать? Эльф? Представитель самой чопорной расы в мире? В первую же брачную ночь? Будет ублажать меня ртом? О боги…
Я готова была кончить от одной только этой мысли.
Мое удивленно-восторженное молчание заставило Чонгука занервничать. Он покраснел еще гуще и неловко заерзал между моих раскинутых ног.
— Не думай, я не какой-нибудь извращенец. В той книге написано, что все человеческие женщины любят это. И у вас это нормально — делать такое для своих жен. Или нет? — он обеспокоенно встрепенулся. — Я ошибся? Книга врет?
На пунцовом лице моего супруга отразилась самая настоящая паника.
Неправильно истолковав мою реакцию, он решил пойти на попятную. Дернулся, пытаясь подтянуться выше, видимо, испуганный тем, что я сочла его извращенцем, но мои руки протестующе уперлись ему в плечи, не позволив сбежать.
— Нет. Пожалуйста. Сделай для меня это. Я хочу. Очень.
Чонгук расслабился и тихонько выдохнул.
А потом неожиданно улыбнулся и пошутил:
— Не уверен, что тебе понравится. Все-таки это мой первый раз. Но оцени, какой ты удостоилась чести. Сам король Эвенделла у твоих… кхм… ног. Или, — он смущенно кашлянул в кулак, — правильнее, сказать, не «у», а «между».
— О да, ваше величество, — ответила я ему в тон. — Я польщена. В самом деле, такая честь.
Мы дружно рассмеялись, избавляясь от остатков напряжения.
— Только… не смотри на меня, ладно? — попросил Чонгук, став серьезным. — Когда я буду... не смотри. Хорошо?
— Хорошо, — я опустилась затылком на матрас, в последний момент успев заметить, как Чонгук заправляет за ухо упавшую на лицо прядь волос. Чтобы она не мешала ему. Не мешала ему меня ласкать. Там.
О Единый…
Я едва удержалась от стона.
А потом в голове не осталось ни единой мысли, ибо этот начинающий соблазнитель принялся за дело.
Кончиком языка он прошелся вдоль влажной женской расселины и обвел ту самую волшебную точку, от прикосновений к которой у меня поджимались пальцы на ногах. Его длинные волосы, выбившиеся из косы, щекотали внутреннюю сторону моего бедра. Одна его ладонь приятной тяжестью лежала на моем животе, другой рукой он раздвигал мои складки, открывая доступ своему рту.
Мне безумно хотелось посмотреть на Чонгука за работой, но я держалась изо всех сил и не нарушала слова, а когда искушение становилось слишком велико, крепко-крепко зажмуривалась. Однако совладать с воображением не могла. Оно рисовало под сомкнутыми веками яркую картинку, рожденную влажными горловыми звуками, раздававшимися в тишине спальни. Тая от наслаждения, я представляла, как светловолосая голова Чонгука ритмично двигается над моим пахом, и от своих фантазий возбуждалась еще больше.
Низ живота наливался жаром. Волны сладостной дрожи разбегались от центра удовольствия по всему телу. Тугие горошины сосков ныли, моля о ласках. Я поймала себя на том, что качаю бедрами навстречу неумелому, но такому старательному рту.
— Еще, сильнее.
На мою страстную просьбу Чонгук, занятый делом, ответил разборчивым мычанием и задвигал языком быстрее. Внизу стало еще более влажно. Пальцы мужа коснулись приоткрытого входа. Неуверенно покружили рядом с ним. И толкнулись внутрь, раздвигая тугие мышцы.
— Да, да, да, — исступленно замотала я головой и вцепилась в собственные волосы. — Пожалуйста.
Посасывая чувствительный бугорок, Чонгук ходил во мне двумя пальцами. Его нос скользил по моему лобку. Кровать под нами поскрипывала.
Каждая новая волна удовольствия была все мощнее, поднимала меня все выше, и, оседлав очередную из них, я вся сжалась в ожидании ослепительного взрыва. Именно в этот момент, за секунду до оргазма, Чонгук рывком подтянулся вверх и вошел в меня. Твердый, разбухший от желания член растянул мои сокращающиеся мышцы, и я с криками забилась в экстазе. Кончила. На члене Чонгука. Чувствуя, как он быстро толкается в меня, догоняя собственный оргазм. Слыша его хриплое, сорванное дыхание на ухо. Смятая в сокрушительном объятии.
Я летела. Мой волшебный полет длился и длился. Пожар до небес превратился в теплое, согревающее пламя костра. Ловя его последние искры, я ощущала, как член во мне бурно выстреливает семенем.