Хэллоуин
Осеннее утро встречало меня прохладным воздухом и лёгкой дымкой тумана, словно природа, как лисица, припрятала свои тайны за завесой.
А я, завернувшись в своё кигуруми в образе кицунэ (狐, きつね — *кицунэ* — лиса), чувствовала себя как никогда уютно. Мой костюм мягкий и тёплый, точно мех настоящего лиса, а мои девять хвостов развевались на ветру. Каждый хвост играл с воздухом, поднимаясь и опадая, как змеи (蛇, へび — *хэби*), готовые к атаке, но я только усмехалась. Мои лапы ступали легко, а в голове уже роились новые хитрые вопросы для прохожих.
Наклонившись вперёд, я весело поздоровалась с первым встречным, держа хвосты высоко, будто знамёна.
— おはよう (おはよう — *охайо*, доброе утро), — выпалила я, хитро улыбнувшись, как лиса, поджидающая свою добычу.
Он был одет в традиционный хаори (羽織), который легко колыхался на ветру, как будто крылья птицы, украденные узором золотых нитей. Под ним я разглядела изумрудное кимоно (着物), с длинными рукавами, которые волнами спадали с его рук.
Он в ответ протянул руку, поздоровавшись.
— おはよう (おはよう — *охайо*, доброе утро), — его голос был глубоким и ровным, как у мудреца.
Я, крутя талией из стороны в сторону, погружаясь в свои мысли, спросила:
— Ты любишь лис? — хитро улыбнувшись, напоминая легендарную лису, готовую сыграть с ним.
— Лисы — это не просто животные, — произнёс он, задумчиво прикасаясь к подбородку. — Это символ хитрости и обмана...
Я прищурилась, усмехнувшись. Хитрость, говоришь? Я не сдержалась и вставила свои пять копеек в его философию. Шагнув чуть ближе, я подбросила голову, обнажая блеск своих глаз, и с игривой интонацией произнесла:
— Но разве хитрость не делает жизнь интереснее? Ведь лиса — мастер игры! — мой голос был лёгким, как ветер, и я танцевала на кончиках своих лапок, как пушистая птичка, взмывающая в небо.
Прохожий удивлённо посмотрел на меня, а потом ответил с улыбкой:
— Да, возможно, ты права, маленькая лиса. Только дети могут украсить осеннюю пору своим неповторимым задором.
Не сдержав нетерпения, я направилась дальше. Я заметила крестьян, собирающих зрелые фрукты: крыжовник, груши и виноград. Каждый из них говорил о плодах, будто это сокровища, без которых жизнь не имела смысла.
— Эти фрукты — настоящее сокровище! — один из них произнёс, с любовью поглаживая спелое яблоко.
Я решила вмешаться, подбежав к нему, как ловкая лисица, и с задором закрутила хвостом, бросив:
— Но разве не чудесно, когда их можно съесть? Хранить на полках — скучно!
Он взглянул на меня с удивлением и радостью, а затем, смеясь, погладил меня по голове, как маленького котёнка. Я ощутила тепло от его прикосновения, но, недовольная тем, как быстро все проходили мимо, не задерживаясь на моих хитрых вопросах, я размахивала руками, излучая неугомонную энергию.
— Эй! — закричала я, перебирая ногами и поднимая их назад, как милая белочка, — почему все такие занятые? Разве нет времени поиграть с лисой?
К сожалению, никто не остановился, и я, не сдержав эмоций, показала язык и направилась к клёну (紅葉, もみじ — *момидзи*). Забравшись на его ветку, я уселась, как птичка на проводе, чтобы обозревать город с высоты. Взгляд упал на красные и золотые листья, и вдруг я вспомнила название своей деревни — キツネの秋 (Кицунэ но Аки — *Лисья осень*).
Крутя в руках один из листочков клёна, я всматривалась в его узоры, радуясь каждому мгновению:
— Это ли не чудо? Осень — время, когда всё вокруг превращается в настоящую живопись. Каждый лист — как шедевр, а я — его вдохновение!
Вокруг царила тишина, лишь ветер играл в кронах деревьев, но вдруг мои ушки уловили пронзительный детский плач. Звук, как если бы коготь тигра, царапал эту утреннюю гармонию.
— Кто это осмелился нарушить моё утро? — прошептала я, прищурив глаза.
Взгляд скользнул вниз, и я увидела двух мальчишек.
Одетые в 着ぐるみ (кигуруми), изображающие рыжих волков — 赤毛の狼 (あかげのおおかみ, *акагэ но ооками*). Их рыжие костюмы, как осенние листья, с чёрными точками, были мокрыми от слёз, стекающих с их щёк, будто водопады, вызывая ярко-красный цвет. Они всхлипывали так часто, что казалось, они недавно потеряли самое дорогое. Один был повыше, другой пониже, но оба как близнецы — волчата, сбежавшие из своей стаи.
— Эй, вы двое! Разве 狼 (おおかみ, *оками*) могут плакать? — спросила я, приподняв хвосты, как лисица, готовящаяся к прыжку. — Такие сильные мальчики, как вы, не должны плакать, как 子供 (こども, *ко-домо*, дети).
Мальчики замерли, глядя на меня. Первый, Инугами, нервно вытер слёзы кулаком:
— Мне не продали сладости в магазине! — сказал он, топая ногой, как упрямый бычонок.
Второй мальчик, Оками, прошептал, опустив голову, его голос дрожал:
— Меня девочка обидела... Сказала, что моя прямота портит честь нашей деревни...
Я хитро улыбнулась, как лиса, нашедшая добычу, и медленно подошла к ним:
— О, бедные 狼 (おおかみ, *оками)... Но разве это повод плакать? Меня зовут Хулицзин, а вас? — мой голос тек, как вода, обволакивая их, заставляя забыть о своих обидах.
Первый мальчик гордо вскинул голову, сжав кулаки:
— Меня зовут Инугами! — произнёс он громко, точно утверждая свою силу.
Второй мальчик, чуть стесняясь, взглянул на меня робко:
— А меня... Оками...
Я приложила руку к щеке, чувствуя, как румянец разливается по лицу:
— Вы такие милые 可愛い (かわいい, *каваий*), так хочется вас расцеловать! — засмеялась я, мои хвосты закружились вокруг, как котята, играющие друг с другом.
Я быстро соскользнула с дерева, словно 猿 (さる, *сару*, обезьяна), и чмокнула их в обе щеки. Их лица запылали, как 紅葉 (もみじ, *момидзи*) — алые осенние листья, а я не смогла удержаться от смеха.
Они не успели и слова вставить, как я ловко схватила их за руки, таща вперёд, словно быстрый лис (狐, きつね — *кицунэ*), решая их маленькие беды.
Мы направились к центральной площади, с каменной дорожкой, магазины вокруг сияли хэллоуинскими огнями: оранжевые тыквы, белые привидения, фиолетовые ведьмы, коварным взглядом смотрели на нас, как стая ворон (カラス, からす — *карасу*), наблюдающих за добычей.
Я остановилась перед витриной, полной ярких конфет, и подмигнула своему отражению в стекле.
— "ほしいですか?" (хоси дес ка — хочешь попробовать?), — спросила я, кидая взгляд на сладости, и заметила, как глаза мальчиков заблестели от желания. Мои девять хвостов развевались на ветру, и я решила устроить для них небольшой трюк.
С элегантностью танцующей лисы я подошла к продавцу, заговорщически наклонившись ближе и хитро улыбнувшись.
— Вы знаете, я видела, как вы делали кое-что... Нехорошее, — протянула я, водя рукой, будто крадущийся зверёк. — Я могу рассказать всем, если вы не захотите продать этим волчатам немного сладостей.
Он вздохнул и нехотя протянул коробку конфет, которая в руках мальчиков засветилась, как трофей. Инугами с восторгом раскрыл её; она была украшена жёлто-оранжевыми листьями и узорами клёна (紅葉, もみじ — момидзи). Падающие листья словно спускались в ливне под луной, как будто это рисовал художник. Внутри находились конфеты, осенние сладости, символизирующие японские мифические существа.
Первая конфета, которую Инугами схватил, была в форме Рокурокуби (ろくろ首). Она мягкая, как облако, с ярко-розовым вкусом клубники. У неё была вытянутая шея, напоминая, что она готова подтянуться вверх, как в легенде. При каждом укусе она будто взрывалась сладким соком, наполняя рот свежестью.
Оками потянулся за следующей конфетой — она была в форме Гашадокуро (がしゃどくろ). Она твёрдая, как камень, изображая огромный череп, состоящий из сахарной массы, украшенной тонкими линиями, имитирующими трещины. С пряным вкусом корицы и карамели. Прикусив её, он почувствовал тепло, как уютный огонь, согревающий в холодный осенний день.
— 美味しい! (оиши! — вкуснятина!) — воскликнула Инугами, зажмурив глаза от удовольствия, смакуя сладкий вкус клубники.
— ありがとう! (аригато! — спасибо!) — воскликнул Оками, разжевывая свою конфету, и его лицо осветилось улыбкой. — Это самое вкусное, что я пробовал!
Я поставила руки на талию, гордо глядя на них:
— Как конфетам нужна коробка, так и я нужна вам для счастья! — заявила я с хитрой улыбкой, напоминая себе лису, которая знает, как выйти победительницей.
Мальчики переглянулись, и улыбки вспыхнули на их лицах. Один начал шутку, а второй подхватил, будто два щенка, играющих друг с другом.
— Да, как бы мы ни скучали, даже когда луна (月, つき — цуки) за облаками, ты как леденец на палочке: сладкая и весёлая! — подмигнул Инугами.
— А ты, Инугами, как круглый мандарин: сочный и весёлый! — подхватил Оками, хохоча.
— А ты, Оками, как большой арбуз: болтаешь без умолку! — ответил Инугами, не удержавшись от смеха.
— Да, но хотя бы я не раздаю только семечки, как ты! — хихикнул Оками.
Пояснения:
Гашадокуро (がしゃどくろ) —
огромный скелет, состоящий из костей погибших от голода людей. Гашадокуро бродит по ночам и пытается поймать и съесть живых.
Рокурокуби (ろくろ首) — женщины, чьи шеи могут вытягиваться до невероятной длины. Они выглядят как обычные люди днем, но ночью их шеи удлиняются, превращая их в монстров.