14 глава
Jungkook
Пахло лилиями и персиками, смешанными с золотым теплом. Пахло ею. И это было так чертовски опьяняюще, что я не мог заставить себя открыть глаза, хотя яркие солнечные лучи на моей коже говорили мне, что уже позднее утро.
Перед моим мысленным взором проносились отрывки предыдущего вечера. Как увидел ее в ресторане, как привел домой, наш поцелуй и то, что было потом...
Неприятное чувство подсказало мне, что я забыл важную часть головоломки, но с этим я разберусь позже. Сейчас она была дома, где ей и место, и я...
Из спящего блаженства меня вырвал тихий шорох одежды.
Я открыл глаза, мой желудок сжался, когда я увидел, что кровать рядом со мной пуста. Еще один шорох привлек мое внимание к углу, где Дженни натягивала через голову платье. Солнечный свет купал ее в неземном сиянии: волосы сияли жидким шоколадом, белоснежно-фарфоровая кожа невероятно контрастировала с красным шелком.
Она стояла ко мне спиной, но ее образ так глубоко запечатлен в моей памяти, что я мог представить каждое движение в выражении ее лица. Прочувствовать каждый изгиб, наметить каждую впадинку и линию, которым я поклонялся прошлой ночью. Платье спадало ей на бедра, и она с мучительной осторожностью застегнула молнию на спине. Дженни не хотела меня будить, а это означало...
Мой желудок сжался еще сильнее.
— Куда ты собираешься ?
В тишине мой вопрос прозвучал как выстрел. Дженни на секунду замерла, прежде чем продолжить одеваться.
— Возвращаюсь к Джису. У меня много работы.
— Понятно, — я встал с кровати, мои движения были медленными и точными. Контролируемые, в отличие от страха и гнева, пылающих в моей груди. — Ты собиралась попрощаться или хотела просто ускользнуть, как будто я был простым трахом на одну ночь, о котором ты сожалеешь?
Ответа нет.
Черт побери. Я думал, что мы добились прогресса, но как же я ошибался.
— То что произошло прошлой ночью...
— Было ошибкой, — ее пальцы дрожали, когда она разглаживала переднюю часть своего платья. — Тоже самое произошло и в баре.
— Это не казалось ошибкой, когда ты выкрикивала мое имя и умоляла позволить тебе кончить, — мой мягкий ответ не соответствовал колючим лозам, ползущим по моей груди.
Алый цвет окрасил лицо Дженни.
— Это был просто секс, — ее голос дрожал при слове «секс», но ее тело оставалось напряженным и непреклонным, когда я пересек комнату и встал перед ней. — Это ничего не значило.
— Бред, — я видел, как она смотрела на меня, и слышал, как она шептала мое имя. Никто из нас не занимался «просто сексом», тем более друг с другом.
— Наша сексуальная жизнь никогда не была проблемой, но мы не можем решать наши проблемы с помощью секса.
Дженни наконец встретилась со мной взглядом, ее выражение лица было напряженным за стальной маской.
— В баре я была пьяна, и мы также были захвачены адреналином из-за того, что произошло в Vendome прошлой ночью. Вокруг витало слишком много эмоций, которые не имели к нам никакого отношения, — она указала между нами.
Vendome. Хосок. Блядь. Это был совсем другой беспорядок, но с этим я разберусь позже. Сейчас я сосредоточил всю свою энергию на дыхании через удушающий узел в задней части горла.
— Ну и что? Ты собираешься уйти и сделать вид, что ничего не произошло? — я вышел из себя. — Побежишь к своему крутому адвокату по бракоразводным процессам и попросишь его снова сделать за тебя всю грязную работу, потому что слишком боишься встретиться со мной лицом к лицу?
Громкий вздох.
— Пошел ты.
— Ты уже это сделала.
Я предвидел это, но треск ее ладони по моей щеке причинил мне больше боли, чем я ожидал. Огонь перекинулся от моего лица к груди, где он разъедал осколки моего сердца, пока мы с Дженни смотрели друг на друга. Наше дыхание было прерывистым.
— Я... я не.... Мне жаль... — она запнулась, выглядя ошеломленной.
Мой гнев улетучился так быстро, что я не успел ощутить его утрату, и его место занял холодный шок раскаяния.
Машинально я коснулся своей щеки. Последствия пощечины Дженни ранили меньше, чем пропасть между нами. Она стояла менее чем в шаге от меня, но с таким же успехом мы могли бы находиться на разных континентах.
В дальней части дома раздался звук пылесоса и разорвал заклинание, удерживающее нас в замороженном состоянии. Дженни повернулась, но я схватил ее за запястье, прежде чем она успела уйти.
— Не надо, — мое сердце изо всех сил пыталось не вырваться из груди. — Прости меня, sweetheart.
Она судорожно выдохнула.
— Отпусти меня.
Моя хватка усилилась.
— Не могу, — было бы легче, если бы я никогда не влюблялся в нее. Я пришел на нашу первую встречу с твердым намерением ненавидеть ее, не зная, что именно она покажет мне, что такое настоящая любовь.
Возможно, я не говорил об этом так часто, как следовало, но Ким Дженни всегда была солнцем, удерживающим мой мир на орбите.
Девушка покачала головой, ее щеки блестели от влаги.
— Чонгук, все кончено. Прими это. Ты только оттягиваешь неизбежное.
Прими это, черт возьми. Этого не могло быть. Не для нас.
— Тогда почему ты не можешь посмотреть на меня? — потребовал я.
Она снова покачала головой, ее плечи задрожали от беззвучных рыданий.
— Черт возьми, Джен. — Я разрывался на миллион кусочков, при виде ее слез. — Ты можешь посмотреть мне в глаза и честно сказать, что больше не любишь меня?
— Любить тебя никогда не было проблемой! — Наконец она встретилась со мной взглядом, выражение ее лица было в равной степени разъяренным и мучительным. — Я любила тебя одиннадцать лет, Гук. Я любила тебя так сильно, что потеряла себя. Все, что я делала, все, от чего я отказалась и что вынесла, было ради тебя. Одинокие ночи, пропущенные свидания, отмененные поездки. Я верила в тебя и хотела, чтобы ты добился успеха, не потому, что меня заботили деньги, а потому, что ты заботился о них. Я думала, что однажды этого будет достаточно, и ты будешь доволен тем, что у нас есть. Но ты никогда не будешь полностью счастлив, а меня никогда не будет достаточно, — горький смех смешивался с ее рыданиями. — Знаешь, были времена, когда мне хотелось, чтобы у тебя была любовница. По крайней мере, тогда у меня было бы что-то конкретное, с чем можно бороться. Но я не могу бороться с тем, чего не вижу, поэтому каждую ночь я ложилась спать в пустой кровати и каждое утро просыпалась в пустом доме. Я так долго притворялась, что не могу вспомнить, что такое настоящая улыбка, и я ненавижу себя, потому что, несмотря на все это, я не могу отпустить то, что у нас когда-то было, — голос Дженни сорвался. — Ты прав. Я все еще люблю тебя. И всегда буду. Но ты больше не тот человек, в которого я влюбилась.
Комната расплывалась, и болезненный рев наполнил мои уши, когда я уронил ее руку.
Я не мог набрать в легкие достаточно кислорода. Не мог ясно мыслить. Не мог дышать.
На протяжении всего этого — долгих недель, игнорируемых звонков, даже чертовых документов о разводе — я думал, что мы справимся.
Но настойчивость рухнула перед лицом правды, а правда Дженни вдребезги разбила любые оправдания, которые у меня могли быть.
— Ты единственный человек, которого я когда-либо любил, — я не узнавал свой голос. Он был слишком хриплым, слишком пронизанным эмоциями, которых я никогда раньше не чувствовал. — Даже если я этого не показывал. Это всегда была только ты.
Свежая слеза скатилась по ее щеке.
— Знаю.
Но этого недостаточно.
Я знал ее достаточно хорошо, чтобы услышать невысказанные слова, и если бы можно было умереть несколькими смертями, я бы за один момент тысячу раз посетил это ад.
— Если бы ты действительно любил меня, — прошептала Дженни, — ты бы меня отпустил.
Наступила глубокая тишина.
Больше ничего было сказать.
Странная водянистая пленка мешала мне видеть, поэтому я полагался на мышечную память, чтобы добраться до тумбочки возле кровати. Осколки боли застревали между моими ребрами при каждом шаге, и ледяное онемение охватило меня, когда я открыл верхний ящик.
Я достал ручку, вытащил пачку документов из ожидающего меня конверта и, после последнего мучительного удара своего навсегда сломанного сердца, подписал наши документы о разводе.