шесть шрамов на душе

Шесть шрамов на душе
23. От кошки мышке не сбежать

      Если вечерние новости потрясли Париж возвращением злодея Кота Нуара, то уже утренние — известием о том, что он снова убил. И пусть никаких свидетелей у этого происшествия не было, пусть красноватые трупные пятна и исходящий от мертвеца запах горького миндаля свидетельствовали о том, что к нему применили не «Катаклизм», а скорее, цианистый калий… Подобные мелочи не волновали никого.

      Ведь при жизни у текстильного магната Антуана Перро с любовницей Кота Нуара, небезызвестной Маринетт Дюпен-Чен, были не самые лучшие отношения.

      Со всех каналов наперебой рассказывали о том, как «эта психованная» устроила скандал в ресторане, как отвесила пытавшемуся ее успокоить Антуану пощечину, выплеснула в лицо стакан воды и сделала еще минимум десяток других вещей, ни одна из которых не являлась правдой, кроме самого факта скандала. Кто-то припомнил, что и сам Перро пытался прилюдно приставать к Маринетт, а когда она так же во всеуслышание отказала ему, обозвал ее «кошачьей подстилкой». Какой-то мужчина утверждал, будто однажды увидел эту девушку на улице поздно ночью и хотел было проводить до дома, чтобы хулиганы к ней не пристали, но был жестоко избит невесть откуда взявшимся Котом. Многие очевидцы взахлеб описывали, как Маринетт Дюпен-Чен всякий раз отчищала краску и грязь с памятника Коту Нуару.

      И лишь только ответственный за благоустройство чиновник, в ведении которого этот памятник находился, комментарии давать отказался.

      Впрочем, они никому и не требовались, потому что общественность и так уже убедилась в том, что именно разногласия Маринетт Дюпен-Чен с Антуаном Перро послужили поводом для его убийства.

      А в полуденных новостях слово взял начальник городской полиции Ален Дюпре, славившийся тем, что у него не было ни одного нераскрытого дела.

      В своей речи он не раз цитировал Карла Руссо, утверждая, что тем, кто чист перед законом, маска не нужна. Начальник полиции говорил, что Кот Нуар не был до сих пор пойман только из-за того, что никому не была известна его настоящая личность. А ведь из-за всех этих масок не было никаких доказательств, что нынешний напарник Ледибаг — не тот Бражник, что терроризировал город шесть лет назад.

      Более того, ночью в полицию обратился один журналист, которого Кот Нуар однажды грозился сбросить с башни Монпарнас за то, что тот всего лишь пытался сделать несколько снимков Ледибаг для газеты. Его слова и тот факт, что героиня Парижа до сих пор не поймала и не выдала властям бывшего напарника, наводили на мысль о том, что Ледибаг и Нуар и вправду могут быть в сговоре, как неоднократно заявлял Карл Руссо.

      Ален Дюпре требовал, чтобы Ледибаг и Бражник в течение суток явились в полицию для допроса.

      Если герои будут сотрудничать со следствием и добровольно откроют личности, то все подозрения с них снимут.

      Если же они этого не сделают, то будет выписан ордер и на их арест.

      Натаниэль поправил челку, неуверенно переступил с ноги на ногу, сжал руку в кулак, но постучать в дверь так и не решился. Он хотел лично поблагодарить Хлою за то, что она укрыла их с Маринетт в отеле, ведь сейчас около подъезда их дома дежурило так много прессы, что добраться до квартиры в целости и хоть какой-то сохранности представлялось маловероятным. Просто чудо, что они с Мари вообще успели перебраться в отель до того, как охотники за сенсациями разбили перед домом свой лагерь! Вот только без маски Нат последний раз виделся с Хлоей несколько лет назад и совершенно не представлял, как себя вести. Он точно знал, что она не сможет узнать в нем Бражника: не позволит защита Камней Чудес. Конечно, эта защита не совершенна, ведь Куртцберг смог разоблачить Кота Нуара… Вот только искать своего героя в Натаниэле она даже не подумает.

      Быть может, стоит попробовать произвести на нее впечатление, будучи без маски? Все-таки Хлоя — его девушка, он знает к ней подход. Вдруг удастся добавить пару очков своей гражданской личности, чтобы постепенно перейти к шагу «раскрытие»?

      Парень облизнул пересохшие губы, сглотнул подступивший к горлу комок и в очередной раз занес руку над дверью…

      Которая открылась прежде, чем он успел постучать.

      — И долго ты там собирался стоять? — скрестив руки на груди, фыркнула Хлоя. — К твоему сведению мне еще полчаса назад доложили, что видели, как ты поднимаешься на мой этаж.

      — Я х-хотел поблагодарить тебя за помощь, — опустив голову и глядя на Буржуа из-под челки, чуть слышно произнес Натаниэль. Те крохи уверенности, которые, казалось, ему удалось собрать, испарились. Он снова чувствовал себя сидевшим за последней партой неудачником, над которым эта девушка иногда насмехалась. Иногда — потому что большую часть времени Хлое до него просто не было никакого дела.

      И сейчас ее отношение не изменилось.

      — Я помогала только Дюпен-Чен, то, что ты за ней увязался, меня не волнует, — сообщила Буржуа. — Так что можешь не благодарить.

      — И все же спасибо, — прошептал Натаниэль, когда дверь перед ним захлопнулась.

      Затаившись в тени, Кот Нуар следил за тем, как приземистый мужчина, придерживая шляпу, выходит из автомобиля и направляется в дом. Хвост раздраженно качался из стороны в сторону, герой с трудом сдерживал порыв выйти из укрытия, прижать журналиста к стенке и потребовать от него объяснений. Вот только он понимал: рано. Если Нуар нападет на Карла Руссо на улице, то привлечет к себе внимание и еще больше навредит любимой Леди. Осталось подождать еще чуть-чуть, когда мужчина поднимется в свою квартиру, проскользнуть за ним, и…

      И тогда, даже если Руссо закричит, их никто не услышит.

      Коту было все равно, что говорили о нем. Он сам объявил себя злодеем, действительно являлся убийцей и считал, что не заслуживал зваться героем. Если бы грязью поливали только его, Нуар не стал бы даже пытаться положить конец провокациям этого журналиста. Но то, что Руссо говорил о Ледибаг и Маринетт, он ему никогда не простит.

      Карл называл Нуара злодеем? Что ж, как Кота назовешь, таким он перед тобой и предстанет.

      — Недобрый вечер, мяусье, — протянул Нуар, стоя за спиной журналиста. Тот выронил из рук шляпу, которую пытался повесить на крючок, резко обернулся и застыл с выражением ужаса на лице. — Как вижу, вы мяуня узнали. Хотя другого я и не ожидал, учитывая, как часто вы обо мне говорите.

      Зажмурившись на три секунды, Карл Руссо смог вернуть себе видимое спокойствие.

      — Я предполагал, что это когда-нибудь произойдет, — вздохнул он, прислонившись спиной к стене.

      — Если вы так мяучтали, чтобы я нанес вам визит, то могли бы пр-р-росто пригласить, — процедил Кот, удлинил жезл и ударил им по стене, остановив попытку дотянуться до тревожной кнопки. — Давайте обойдемся без лишних гостей.

      Надежда незаметно вызвать полицию испарилась, и рука Руссо безвольно повисла вдоль тела. Мужчина понимал, что спасения ждать неоткуда, что Нуар вряд ли согласится его пощадить — стало быть, и терять ему нечего.

      Сглотнув подступивший к горлу комок, журналист посмотрел бывшему герою в глаза.

      — Значит, Маринетт Дюпен-Чен и правда ваша любовница, месье Нуар? — спросил он, хотя и был уверен, что это действительно так. Ведь Кот нес ее на руках на фотографиях, которые Руссо удалось раздобыть, а главное, он заявился сюда только после того, как жертвой прессы стала эта девушка. Нуар не появлялся, когда журналисты поливали грязью Ледибаг, но стоило им затронуть Маринетт Дюпен-Чен, как прятавшийся ото всех на протяжении шести лет беглец вылез из своего укрытия.

      Карл предполагал, что этот вопрос разозлит Кота, но не ожидал, что настолько. Лицо героя исказилось в гримасе гнева (и боли?), а пальцы сжались на шее Руссо.

      — Она. Мне. Не. Любовница, — прорычал Нуар, закипая от ярости. — Она здесь вообще ни при чем!

      — А п-хо в-вашей р-реак-кци-хи т-хак не с-скажешь, — с трудом произнес журналист, говорить которому мешали сжимавшие горло пальцы Кота. Уши бывшего героя были раздраженно прижаты к голове, его хвост-ремень раскачивался из стороны в сторону, а все тело тряслось от едва сдерживаемой злости. Если бы этот человек просто обладал вспыльчивым характером, он бы не отсиживался в тени на протяжении шести лет. Его задело, разозлило, вывело из себя именно то, что происходящее затронуло эту девушку. Будь Маринетт Дюпен-Чен обычной любовницей, Нуар не был бы так раздражен. Между ними определенно было нечто большее.

      — Моя реакция — вовсе не то, о чем я пришел поговорить, — прошипел Кот. Если вначале он вел себя угрожающе-вежливо, то сейчас, распираемый гневом, лишь словами поддерживал этот образ. — Обо мне и так со всех каналов вещают. Я только не пойму зачем?

      Пальцы Нуара еще крепче сжались на горле, лишив Карла возможности даже вздохнуть, не то что ответить. Мужчина рефлекторно схватился за руку Кота, пытаясь убрать ее от своей шеи. И лишь когда Нуар сам ослабил хватку, чтобы дать ему возможность говорить, Руссо перевел дыхание и произнес:

      — Л-люди должны знать правду.

      — Не верю, — процедил бывший герой, а его хвост со свистом рассек воздух и ударил подставку для зонтов, опрокинув ее. — Уж слишком много в этой «правде» лжи. Еще попытка.

      — Вы убийца, Нуар, — стараясь придать голосу как можно больше твердости, сказал Руссо. Получалось не очень, но он слишком далеко зашел, чтобы умолять оставить его в покое. Да и прекрасно знал: не выйдет. — Вас должны привлечь к правосудию.

      — И для этого обязательно втягивать во все Ледибаг, Маринетт и нового Бражника?! — выпалил Кот, ударив кулаком стену.

      — Иначе бы вы не вышли на сцену, — заметил журналист, с трудом сдержав облегченный выдох, ведь вместо стены ударить могли его.

      — Не засчитано, — покачал головой Нуар. — Еще попытка.

      — Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать, — настолько спокойно, насколько только мог в этой ситуации, произнес Карл Руссо.

      — Вы прекрасно меня понимаете, — возразил Кот, а затем, взяв мужчину за воротник пиджака, потащил за собой к окну. — Чего вы добиваетесь, настраивая общество против героев?

      Журналист болтал ногами в воздухе, пытаясь дотянуться до пола. Пылающая в глазах Кота Нуара ненависть не предвещала ничего хорошего, и Карл Руссо искренне жалел, что не стал слушать советов и устанавливать в доме улучшенную систему безопасности. Говорили же ему, чтобы развесил скрытые камеры и нанял охрану, но он ограничился лишь несколькими тревожными кнопками, наивно полагая, что бывший герой вреда не причинит. Да, Кот сам объявил себя злодеем шесть лет назад, но Руссо, столько сил вложивший в укрепление этого образа, не мог не догадываться, что на самом деле бывший герой таковым не был.

      Правда, как оказалось, до вчерашнего дня.

      — Долго собираетесь мяулчать? Отвечайте, или мы с вами поиграем в кошки-мышки, — процедил Нуар, терпение которого явно было на исходе. — Только мышки будут летучими, и лететь им придется в одну сторону, — угрожающе оскалившись, Кот схватил Карла за волосы и прижал его голову к оконному стеклу, — вниз.

      Проверять, насколько реальна угроза, мужчина не хотел совершенно, особенно учитывая, что квартира располагалась на двадцать третьем этаже. Журналист понимал, что если правда будет озвучена, то у него появятся серьезные проблемы.

      Но хотя бы пока он будет жив.

      — Мне заплатили, — чуть слышно произнес Карл Руссо.

      Какой бы канал Маринетт ни включила, на каждом обсуждали и осуждали ее, будто других тем не существовало. Даже кандидаты на пост следующего президента Пятой республики в предвыборных дебатах не обошли ее стороной. Эмманюэль Макрон, весь свой срок державшийся в стороне от вопросов, так или иначе связанных с героями Парижа, пообещал, что примет все меры для того, чтобы заставить их снять маски, если его изберут снова. Густав Моро говорил о необходимости внесения поправок в уголовное законодательство, а о чем была речь Марин Ле Пен, Маринетт так и не узнала, поскольку лишь услышав «Кот Нуар», выключила телевизор и отбросила пульт в сторону.

      — Я так больше не могу, Тикки, — сев на кровать, сказала она.

      — Ты справишься, Маринетт, — подбадривала красная квами, кружась над подопечной. — Главное — перетерпеть, пока все не утихнет и пресса не найдет новый повод для сплетен.

      — Я не про это, — возразила девушка. — Я не могу сидеть в четырех стенах.

      — Натаниэль сказал, что тебе лучше не выходить из номера, — напомнила Тикки, а затем добавила: — И Ледибаг это тоже касается.

      — Ты понимаешь, как это выглядит со стороны? — Маринетт принялась активно жестикулировать. — Кажется, будто Ледибаг испугалась того, что творится. Я должна выйти на патруль, чтобы ни у Руссо, ни у кого-либо другого не было повода упрекать меня в том, что я не выполняю геройские обязанности. Разумеется, я не пойду в полицию и не буду давать никаких объяснений, но жители Парижа должны знать, что я их не брошу, несмотря ни на что.

      Вынужденная признать, что слова подопечной не лишены смысла, квами неохотно кивнула. У нее было отвратительное предчувствие, но не было ни одного хоть сколько-нибудь убедительного аргумента, с которым упрямая Маринетт могла бы согласиться и не пойти на патруль.

      — Скажешь об этом Натаниэлю? — спросила Тикки, понимая, что трансформация себя ждать не заставит.

      — Оставлю записку, — ответила Маринетт, прикасаясь к левой серьге.

      На удивление, патруль проходил спокойнее, чем Маринетт ожидала. Да, практически каждый ее шаг сопровождался вспышками фотокамер, вслед пролетающей над людьми героине выкрикивали просьбы об интервью, но подобное было всегда, пусть и в меньших масштабах.

      Зато теперь никто и слова не сможет сказать о том, что Ледибаг решила отсидеться, пока шум не уляжется. Она показала, что безопасность Парижа для нее важнее всего, что ультиматум полиции ее не волнует, и что героиня в любом случае продолжит защищать город.

      А значит, Котенок не будет винить себя в том, что своим появлением навредил репутации Ледибаг.

      Девушка была уверена: когда-нибудь им удастся восстановить его геройское имя, разоблачить ложь Карла Руссо и положить конец всей этой кампании по принудительному раскрытию личностей. Тем более, что вчера Маринетт посетила идея, как это устроить.

      Закидывая йо-йо на очередную крышу, Ледибаг думала о том, что она, дарившая надежду парижанам, сама никогда не должна ее терять.

      Спрыгивая в безлюдный переулок, героиня верила, что ей удастся преодолеть любые трудности, которые возникнут на пути. Ведь Нуар вернулся, а Бражник со своей армией бабочек был ее близким другом.

      Снимая трансформацию и надевая на голову капюшон, Маринетт считала, что скоро все неприятности закончатся.

      Но они только начинались.

      Не успела девушка и шага ступить, как в переулок забежала целая толпа полицейских.

      Словно собирались задержать группу опасных преступников.

      — Маринетт Дюпен-Чен, — сжимая наручники, произнес офицер Роджер Ренкомпри, — вы арестованы.