шесть шрамов на душе

Шесть шрамов на душе
9. В рассказах о прошлом есть правда и ложь

      Когда вместо отказа Маринетт услышала «Что именно тебя интересует?», она почувствовала невероятное облегчение. Ей очень хотелось выпалить «Все!», но это была слишком абстрактная категория. Многое она и так знала, ведь Ледибаг была там, но о некоторых вещах только догадывалась.

      Она предполагала, что Нуар, мгновенно откликнувшись на сигнал о помощи, сломя голову бросился к ней. Наверняка, увидев окровавленную напарницу, Котенок впал в ярость и накинулся на врага. Тогда Ледибаг была без сознания и не видела, что происходило. В какой момент там появился Адриан? До того, как Нуар занес над его отцом «Катаклизм»? Или после? Был ли Бражник в момент гибели в маске? Или Адриан видел, как Кот избивает уже не злодея, а его отца? Нуар прошелся когтями по лицу парня, когда тот встал на защиту родителя? Или когда Адриан набросился на него, пытаясь отомстить?

      Как так получилось, что Нуар ушел, оставив и брошь, и свою Леди? Осознал, что натворил, и поспешил скрыться? Заканчивалось время трансформации, отчего побоялся предстать перед сыном убитого в настоящем облике? Или была другая причина?

      Почему Ледибаг в сознание приводил Адриан? Почему он так искренне умолял ее не умирать? Ведь если бы она самонадеянно не вступила в бой с Бражником в одиночку, не дождавшись Нуара, Габриель Агрест остался бы жив.

      Приходил ли Кот к Адриану после того, как Леди просила не разглашать личность врага? О чем они говорили? Не оставил ли Нуар каких-либо зацепок о том, как его можно найти?

      Маринетт хотела задать Адриану так много вопросов, и каждый из них казался ей таким невероятно-самым-важным, что трудно было решить, с чего начать. Вот только она понимала: долго думать о том, что спросить сначала, бессмысленно, ведь это лишь оттягивает время.

      А она и так уже потеряла шесть лет.

      — Как он, — сглотнув подступивший к горлу комок, Маринетт прикоснулась тремя пальцами к своей левой щеке, — оставил тебе шрамы?..
   
***

      Обычно на этот вопрос Адриан либо не отвечал вовсе, устав пересказывать одно и то же, либо говорил, что ворвавшийся в особняк Нуар набросился на Габриеля Агреста, а когда он попытался заслонить собой отца, Кот одним взмахом руки расцарапал его лицо когтями, а потом отшвырнул в сторону, чтобы убрать с дороги. Рассказать эту версию Маринетт он не мог, ведь она знала, что все это выдумка.

      Правда, выговориться ему очень хотелось.

      Адриан чувствовал, что ему необходимо поделиться с кем-нибудь правдой, обсудить произошедшее не только с Плаггом и почувствовать поддержку другого человека. Исповедаться в том, что убил собственного отца, рассказать о сожалениях, бесконечно одолевавших его последние шесть лет, признаться, как невыносимо скучает по Ледибаг и как боится даже мысли о встрече с ней. Сказать о том, что ненавидит отца за то, что тот собирался убить его Леди, но еще больше ненавидит себя, потому что не собирался, однако убил. Почему-то Адриан был уверен, что Маринетт точно не стала бы никому рассказывать, если бы он ей открылся. Парень уже готов был признаться ей в том, что именно он — Кот Нуар, снять камень с души, спросить совета, как жить со всем этим…

      Но он не мог себе этого позволить.

      Маринетт верила в Кота Нуара, считала его героем, и Адриан не хотел разрушать эту веру. Как признаться ей в том, что он не герой, а неудачник, который не смог разглядеть врага у себя под носом и остановить его до того, как случилось непоправимое? Он боялся увидеть в глазах Маринетт разочарование, когда она поймет, что Нуар ушел со сцены не ради спокойной жизни младшего Агреста, а с позором сбежал от самого себя, трусливо поджав хвост.

      Поэтому Адриан вновь решился на ложь.
   
***

      Натаниэль то и дело поглядывал на часы. Он всю ночь рисовал иллюстрации для детских книжек и проснулся только к обеду, когда Маринетт уже ушла, прикрепив к холодильнику записку, что идет к Адриану. Конечно, Куртцберг сам согласился на сотрудничество с ним, не спросив Маринетт, хочется ли ей выпускать совместную коллекцию с ним, но делал это он в первую очередь ради нее. Она была действительно талантливым дизайнером, но раз за разом отказываясь работать с заказчиками из-за разногласий по поводу Кота Нуара, просто зарывала свой талант в землю. Агрест же хотел сотрудничать несмотря ни на что, и упускать эту возможность было ужасно глупо.

      Но все же у Ната оставались сомнения в том, правильно ли он поступил.

      — Я не думаю, что Адриан желает ей зла, — словно прочитав мысли хозяина, произнес малыш Нууру, усаживаясь ему на плечо.

      — Я уверен в том, что он не сделает Маринетт ничего плохого, — вздохнул Нат, погладив квами по головке. — Куда больше меня волнует, справится ли она сама со своими эмоциями.

      — Боишься, что наговорит Адриану лишнего?

      — Опасаюсь, что она слишком накрутит себя, — ответил Куртцберг, доставая из холодильника приготовленный Маринетт завтрак. — Все-таки Агрест сильно напоминает ей о прошлом.
    
***

      Рыжий художник был влюблен в Маринетт в школьные годы и прекрасно знал, что сама она была влюблена в Адриана. Натаниэль наблюдал за ней каждый день, жадно ловил каждый ее жест, взгляд, улыбку, и видел, на кого смотрела она, кому улыбалась, о ком вздыхала. И он не мог не узнать те самые голубые глаза, которые рисовал, наверное, уже тысячу раз, когда героиня Парижа с ласковой улыбкой протягивала ему руку.

      Когда, будучи совсем еще нескладным юнцом, Натаниэль благодарил Ледибаг за то, что она освободила его от контроля Бражника, он уже знал, что перед ним стоит Маринетт Дюпен-Чен.

      Нат всегда восхищался героями и мечтал стать одним из них, а с тех пор, как выяснил, что хрупкая Маринетт, которую он так хотел защищать, сама каждый день спасала его и весь город, желание получить волшебную силу только выросло. Он жил в надежде на чудо до девятнадцати лет, и когда старичок в гавайской рубашке, которому Куртцберг помог перейти через дорогу, как бы невзначай спросил, о чем он мечтает, Нат, не задумываясь, ответил: помогать Ледибаг.

      А уже через неделю каждый вечер стал приходить к этому старичку, готовясь стать его преемником на посту Хранителя Камней Чудес.

      Куртцберг старательно изучал трактаты о героях древности, слушал лекции об особенностях каждого Камня Чудес, запоминал наставления мастера Фу о том, как правильно выбирать кандидата на пост героя, какой едой лучше всего кормить каждого квами и что делать, если эти малютки заболеют. Юноша готовился принять браслет Черепахи и шкатулку с другими Камнями Чудес, но судьба распорядилась иначе.

      В один день, ровно через месяц после начала обучения Натаниэля, весь Париж содрогнулся от новости о том, что любимый французами герой и верный напарник Кот Нуар оказался злодеем. Как только Нат услышал об этом, он тотчас же помчался к мастеру Фу, не понимая, как такое возможно. Пусть Натаниэлю и не была известна настоящая личность Нуара, он был уверен, что наставник выбрал на эту роль достойного человека.

      Когда же Нат ввалился в дом учителя, он обнаружил там рыдающую Маринетт. Девушка сжимала в руках трофейную брошь и без конца повторяла, что это она во всем виновата.

      Брошь Маринетт имела в виду, или же себя, Куртцберг не узнал до сих пор.

      Как и то, кто скрывался под маской Кота Нуара.

      Мастер Фу, обещавший открыть эту тайну по завершении обучения, умер от инсульта через неделю после тех событий, а его квами не имел права разглашать личность владельца Камня Чудес даже новому Хранителю.
   
***

      Услышав шебуршание ключа в замке, Натаниэль отложил стилус в сторону и вышел встречать Маринетт. По ее лицу он не мог понять, как прошла встреча, а читать людские сердца, находясь вне трансформации, увы, не умел.

      — Все хорошо? — оставалось надеяться, что девушка ответит правду.

      — Адриан рассказал о том, что произошло в тот день, — вздохнула Маринетт. — Но эта информация не поможет найти Нуара.

      — Если бы он хотел, то уже давно бы вышел на связь, — Натаниэль даже сосчитать не мог, в который раз повторял эту фразу. — Но… — парень приобнял подругу за плечи, и она склонила голову на его плечо, — если ты перескажешь то, что узнала, может быть, удастся найти хоть какую-нибудь зацепку?

      На протяжении шести лет не было и дня, чтобы Маринетт не винила себя в исчезновении Нуара. Нат уже устал ей объяснять, что не она заставила Кота уйти, что это был его осознанный выбор, что он извращенно трактовал ее просьбу, а если бы хотел быть найденным, то давно бы дал о себе знать. Ведь передать ей весточку было достаточно просто: всего лишь нужно было активировать трансформацию да перевести жезл в режим коммуникатора. Вот только даже когда Баг часами сидела на Эйфелевой башне, глядя на экран йо-йо в надежде увидеть там зеленую кошачью лапку, Нуар ни разу не попытался связаться с ней.

      А ведь это по его вине Ледибаг постоянно ощущала давление прессы. Карл Руссо вместе со своими сторонниками пристально следил за каждым ее шагом, ожидая, когда героиня наконец оступится, чтобы тотчас же уничтожить ее своими статейками. Им только повод дай — с удовольствием наградят героиню города клеймом преступницы… Да уже пытались, благо ее репутация слишком чиста, отчего на провокацию пока велись лишь полные идиоты. Жаль лишь, что такие в достаточном количестве присутствовали и в парламенте.

      И за этого человека Маринетт так переживала!

      Иной раз Натаниэль ловил себя на мысли, что не меньше подруги желает найти Кота Нуара. Вот только мотивы у них были разные. Он давно пообещал себе, что от всей души врежет бестолковому Кошаку за все страдания Маринетт. Конечно, потом Баг скинет бескрылого Мотылька с Эйфелевой башни за издевательство над животными, но надежда, что Кот полетит следом, теплилась в сердце нового Бражника. Куртцберг бы очень хотел узнать, как может Нуар спокойно смотреть новости, видя, что именно он подарил Руссо почву для гонения на Ледибаг. Обязательно было уходить таким способом? Раскаивался в убийстве? Да скорее трусливо сбежал!

      Еще и Камень Чудес испортил.

      Прежде все Хранители владели браслетом Черепахи, и именно этот талисман должен был достаться Натаниэлю, но из-за того, что «Катаклизм» повредил связь броши и Нууру, Куртцбергу пришлось стать Бражником, чтобы постепенно восстанавливать эту связь. И таким образом Нат лишался доступа к знаниям Вайзза — ведь тот мог делиться ими лишь с хозяином, а владеть двумя Камнями Чудес одновременно даже Хранителю было нельзя. Доверить же столь ценный браслет постороннему запрещали правила.

      — Нат, ты опять? — Маринетт строго посмотрела на друга, который вопросительно изогнул бровь, совершенно не понимая, что он «опять» на этот раз. — Сколько еще ты будешь злиться на то, что Нуар применил «Катаклизм» к броши?

      — С ч-чего ты взяла? — смутился Куртцберг. Вот почему он, будучи Бражником, чья прямая обязанность читать людские сердца, в большинстве случаев не мог сказать, о чем думает и что чувствует Маринетт, а она всегда словно мысли его читала?

      — У тебя все на лице написано, — ответила девушка, залезая на диван с ногами. — Правда, Тикки?

      Пятнистая малышка кивнула и, тихонько хихикнув, уселась на плечо подопечной.

      — Сговорились, — покачал головой Нат, садясь на диван рядом с подругой, готовой начать свой рассказ.
   
***

      — И зачем ты ей наврал? — Плагг осторожно высунулся из кармана хозяина и, убедившись, что вокруг нет других людей, завис перед его лицом. — Сам же говорил, что хотел бы кому-нибудь рассказать.

      — Между прочим, на том, что лучше молчать, настаивал ты, — заметил Адриан. Он стоял, опираясь на перила моста, наблюдая за течением Сены. В пустую квартиру не хотелось совершенно, поэтому он и решил позволить себе вечернюю прогулку.

      — Не спорю, настаивал, — подтвердил Плагг. — Но знаешь, у меня сложилось впечатление, что Маринетт рассказать можно. Видел же, она за тебя любого порвать готова, чем и занимается время от времени.

      — Я не хочу ее разочаровывать, — прикоснувшись к шрамам, ответил Агрест. — Она считает Нуара героем, пусть он хоть для нее им и остается.

      — Вот честно не пойму, что изменится от того, что она узнает, что ты — это ты?

      Адриан промолчал. Ему очень хотелось надеяться, что квами прав, но признать это парень боялся. Куда легче было думать, что Маринетт так верит в Нуара лишь потому, что идеализирует образ героя, а если узнает, как обстоят дела на самом деле, то будет считать себя обманутой. С другой стороны, если бы он рассказал девушке правду, то ему бы легче было помирить ее с Альей, а от этой цели Агрест отказываться не собирался.

      Но сейчас было уже поздно. Признаваться во лжи после того, как она была озвучена? Нет, лучше уж оставить все, как есть. Адриан сочинил весьма правдоподобную историю, и даже если Маринетт перескажет ее Ледибаг, та не сможет найти в ней изъяны.

      Хотя станет ли она их искать?

      Быть может, Леди даже не вспоминает о событиях минувших дней. Вдруг за шесть лет она и думать забыла о непутевом напарнике, который так трусливо бросил ее, не справившись с последствиями своих же поступков. А может, для Баг имя Нуара теперь табу? Это ведь из-за него Карл Руссо теперь настраивал общество против героев.

      — Чем я тогда думал? — протянул Адриан.

      Плагг открыл было рот для ехидного замечания, но, завидев приближение прохожих, шустро юркнул в карман хозяина.

      В принципе, Агрест и так догадывался, что малыш квами мог бы ему ответить: «чем и обычно и точно не головой». Как ни странно, именно такие ехидные фразочки прожорливого друга были для парня лучшей поддержкой, позволяя не раскисать, как бы ему ни было плохо. Они часто спорили по пустякам, и именно эти споры позволяли Адриану не чувствовать себя одиноким. Надоедая своими капризами, Плагг позволял хозяину отвлекаться от мыслей о прошлом, от сожалений о сделанном и от тоски по любимой.

      Интересно, а сожалела ли о чем-нибудь она?

      В груди закололо. Адриану болезненно-сильно захотелось вновь услышать ее голос, заглянуть ей в глаза, попытаться поцеловать тыльную сторону ладони и получить привычный щелбан, ведь ни один такой порыв еще не увенчался успехом…

      Помотав головой, чтобы прогнать мысли о любимой, парень поднял взгляд на темное небо.

      За эти шесть лет он побывал во многих уголках земли, и мог смело сказать: Париж не лучшее место для любования звездами. Здесь слишком ярко горят огни города, затмевая небесные созвездия.

      Никакой романтики в городе любви.

      — Черт, опять… — ругнулся парень, осознав, что снова подумал о том, как когда-то мечтал провести свидание под луной со своей Леди.

      Быть может, если сосчитать до десяти, получится освободить голову от красного и пятнистого?

      Вот только со словом «один» у Адриана ассоциировалась «единственная и неповторимая». На двух в памяти всплыли прекрасные голубые глаза и милые хвостики. К пяти Агрест отчетливо представил точки на ее серьгах.

      А на десяти парень услышал обрывок разговора прошедших мимо него людей.

      — Смотрел вчера новости? Ледибаг с такой высоты грохнулась, я уж думал — все, умрет!