Порог
— Я разберусь с Хершилем! — крикнул Рик вслед Шейну, который уже шел прочь от хлева, сжав кулаки.
Тот обернулся через плечо, зло прищурившись:
— Ты разберешься?
— Если мы хотим вычистить хлев, нам нужно его уговорить. Это его земля.
— Хершел думает, у него там люди, — вмешался Дэйл. — Больные. Его жена. Его пасынок.
Рик резко повернулся к нему:
— Ты знал?
— Я говорил с ним, — кивнул Дэйл. — Я хотел дождаться утра. Подумал... ночь переживем. Пережили. Я хотел сказать утром, но Гленн сказал сам.
Шейн обернулся с яростью:
— Ты молчал?!
— Я просто хотел сохранить мир, — проговорил Дэйл, опустив взгляд.
— Он безумен, Рик! Это трупы! — выкрикнул Шейн.
— Тихо! — резко перебил его Рик.
И в этот момент изнутри хлева раздался глухой удар. Потом ещё один. Рычание. Скрежет. Кто-то заскребся по доскам.
Дверь задрожала. Ходячие начали ломиться наружу.
Вся группа насторожилась.
На следующее утро возле хлева, нервно расхаживая назад-вперед, топтался Шейн.
Он подошел к двери, бросил быстрый взгляд по сторонам и попробовал сорвать замки. Дернул один, потом второй — без толку. Металл только скрипнул, не поддаваясь. Шейн злобно выругался, отступил и с отвращением сплюнул в сторону.
Тем временем на другом конце участка, возле курятника, Мэгги собирала яйца. Она двигалась быстро, не оборачиваясь, сосредоточенно, будто каждая секунда имела значение.
Гленн стоял рядом, теребя подол рубашки. Несколько раз он пытался что-то сказать — неловко, с полуслова, но каждый раз Мэгги будто не слышала.
— Мэгги... — наконец пробормотал он. — Пожалуйста. Нам надо поговорить.
Она не ответила. Только вышла из курятника, держа в руке два яйца. Подошла к нему, не глядя в глаза.
— Дай кепку, — спокойно попросила она.
Гленн растерялся, но снял бейсболку и протянул. Мэгги молча вложила в нее одно из яиц... и надела кепку обратно ему на голову.
Яйцо хлюпнуло. По шее потекло липкое.
Гленн замер.
— А яйцо зачем было портить? — спросил он растерянно.
— Оно тухлое, — спокойно ответила Мэгги и отвернулась, направляясь обратно к дому.
Гленн остался стоять посреди двора с яйцом на голове и странным выражением.
Карл сидел у палатки, скрестив ноги, с книгой на коленях. Лори рядом — облокотилась на сложенный рюкзак, глядя в сторону полей. В воздухе стояла томительная тишина — напряженная, но будто затаившая дыхание.
Карл поднял голову от книги.
— Мам... София мертва?
Лори обернулась к нему. Взгляд ее смягчился.
— Нет, — ответила она. — Шейн просто боится.
— Ходячих в хлеву?
— Да.
Карл нахмурился, задумчиво уставившись в траву.
— Я не хочу уезжать отсюда без нее. И вообще... не хочу уезжать.
Лори погладила его по спине.
— Мы не уезжаем, Карл. Читай дальше.
Он кивнул и снова опустил взгляд в книгу, но через пару секунд снова заговорил, тихо:
— Я думаю, ей здесь понравится. Тут... почти как дом.
Лори ничего не сказала. Просто наклонилась и крепко обняла сына за плечи, прижав его к себе.
И пусть она не была уверена в будущем — в этот момент ей нужно было лишь одно: чтобы Карл чувствовал себя в безопасности.
В стойле для лошадей стояла тишина, нарушаемая лишь редким постукиванием копыт по деревянному полу. Дэрил вошел, тяжело дыша, с тенью боли на лице. В руках — старое, тяжелое седло. Он с усилием закинул его на ближайший стул и скривился, схватившись за бок.
Через несколько секунд за ним вошла Кэрол. Сначала медленно, потом ускоряя шаг.
— Тебе нельзя! — сказала она, подойдя ближе.
— Можно, — буркнул он, не глядя.
— Хершел велел отдыхать.
— Плевать.
— Почему? Рик потом пойдет по следу.
— Да... Надоело тут болтаться.
— Если поедешь, еще сильнее поранишься, — Кэрол сделала шаг ближе. — Мы можем не найти ее... можем...
Он резко обернулся, злобно взглянув на нее. В его взгляде плескались раздражение, усталость, боль — и глухое бессилие. Кэрол отшатнулась, на глазах выступили слезы.
— Я не знаю, — прошептала она.
Дэрил подошел ближе, взгляд все еще жесткий, но уже менее резкий.
— Что? — спросил он глухо.
Кэрол едва слышно прошептала:
— Без тебя плохо.
Ее голос дрогнул. Она отвела взгляд, и слезы медленно потекли по щекам.
Дэрил резко отвернулся. В ярости схватил седло и швырнул его обратно на пол. Оно глухо ударилось о доски, и он тут же согнулся от боли, схватившись за бок.
— Дэрил! — вскрикнула Кэрол и бросилась к нему. — Больно? — Она пыталась дотронуться до него.
— Отстань ты! Тупая сука! — рявкнул он, оттолкнув ее руку.
Кэрол замерла. Не ушла, не заплакала сразу. Просто осталась рядом. Стояла, вытирая слезы рукой, будто знала — он не это имел в виду. Просто все рушилось внутри, и он не умел иначе.
Дэрил ушел, оставив ее одну.
В это время Руди находилась у колодца, недалеко от дома. Она вытащила два ведра, облила руки и лицо холодной водой, будто пытаясь стереть из себя гнев прошедшего дня. Волосы прилипли к щекам, мокрая ткань топа прилипла к спине, но ей было все равно.
На краю бочки стоял ее нож — она точила его. Монотонно, методично. Звук металла по камню был почти медитативным. Но в глазах — ни капли спокойствия.
За последние сутки в ней будто сгустилась тревога. Шейн, хлев, взгляд Кэрол, мертвое напряжение Дэрила — все скопилось, как гул в голове. Она не говорила ни с кем с самого утра.
Иногда она бросала взгляд в сторону хлева. Доски там уже не просто скрипели — они будто дышали. Она сжимала рукоятку ножа сильнее, как будто могла этим надавить на реальность.
Из стойла, за стеной, послышался глухой звук — что-то упало. Руди подняла голову. Узнала голос Кэрол, приглушенный, встревоженный.
Она не пошла сразу. Посидела еще немного. Затаила дыхание. Только потом, когда все стихло, поднялась и медленно направилась в сторону стойла. Не чтобы вмешиваться.
Просто — не могла оставаться одна.
Кэрол сидела на деревянной ступеньке возле стойла, прижав платок к лицу. Она не плакала вслух — только утирала слезы, стараясь дышать ровно. Где-то внутри лошади тихо переступали копытами, но все вокруг будто замерло.
Кто-то подошел неслышно.
Кэрол подняла взгляд — это была Руди.
Та ничего не сказала. Просто опустилась рядом на ступеньку.
Они сидели в тишине.
Кэрол не отодвинулась. И Руди не ушла. Никто не нарушал молчания. Ни вопросов, ни объяснений.
Минуты тянулись, как нитки. Где-то за домом выкрикнул Шейн, загремела металлическая посуда. Но здесь, рядом с хлевом и стойлом, было по-другому. Спокойнее.
Кэрол тяжело вздохнула и вдруг негромко проговорила, будто самой себе:
— Он просто вспыльчивый. Но не плохой.
Руди чуть кивнула, глядя вперед.
— Я в курсе, — тихо ответила она.
А Рик постучал в дверь дома. Внутри послышался голос Хершела:
— Входи.
Рик толкнул дверь. Хершел сидел за столом, ел и читал. На нем были очки, книга лежала раскрытой рядом с тарелкой.
— Читаешь за обедом? — спросил Рик.
— Сейчас много работы. Я учусь, — не поднимая головы, ответил Хершел.
— Ты знаешь, мы могли бы помочь.
— Я и сам справляюсь.
— Мы видели хлев…
Хершел поднял глаза:
— Оставьте его.
— Я не прочь это обсудить. Но хлев твой, и решать тебе.
— Я не хочу слышать про хлев. И не хочу спорить.
— Это не спор. Обсуждение.
Хершел отложил вилку, вытер рот салфеткой и посмотрел на Рика в упор.
— Вашей группе нужно уехать до конца недели.
Рик медленно кивнул.
— Я говорил с Дэйлом. Мы с тобой по-разному смотрим на ходячих. Те люди…
Хершел снова метнул в него взгляд.
— Может, они мертвы. Может, живы. Но мы... мы точно живы. Сейчас. Здесь. Перед тобой. Если выгонишь нас — мы умрем.
— Я дал вам убежище. Моя совесть чиста.
— Эта ферма особенная. Вас не коснулось того, что творилось там, за дорогой. Дэйл говорит, ты все узнавал из новостей. Но камеры давно перестали снимать. Мой первый ходячий был просто куском мяса на земле, и убивать его я не хотел.
Рик шагнул ближе.
— Мир не такой, каким ты видел его по телевизору. Он хуже. Он тебя ломает. Ты либо один из них... либо сам становишься другим. Прошу. Не выгоняй нас. Моя жена беременна. Здесь — это милость. Там — смертный приговор. Мы бы могли помогать вам в работе , охране. Мы бы выжили вместе.
Хершел покачал головой.
— Рик… я говорю «нет».
— Подумай, что ты делаешь.
— Подумал! — вскрикнул Хершел, вскочив со стула. — Я подумал!
— Подумай еще! — Рик смотрел на него, не отступая. — Туда нельзя. Там ничего не ждет!
Они стояли напротив, в тишине. Только ветер за окном шумел в ветвях. Ни один из них не хотел быть врагом, но мир снаружи уже не позволял быть просто соседями.