5
Утро развеяло ночные страхи, как прохладный ветерок развеивает летнюю жару, принося с собой чудесный морской запах. Я уже и не помнил было ли это на самом деле или все случившееся ночью лишь плод моего воображения. Может быть дурной сон? Я многое услышал от вездесущей бабушки Нюры, и потому моя фантазия могла просто-напросто додумать остальное. Как, например покойника, что поднялся за мной из черных глубин холодного и сырого подвала. Все дети знают, что если долго смотреть в подвал, то за тобой придет покойник и утащит тебя. Глупости верно? Ну откуда в подвале взяться покойнику? Сырость, плесень, крысы, на худой конец – это да, но покойников там не бывает. Верно?
Верно?
Я сидел за своей партой, последней в третьем ряду, что ближе всего к двери, и со скучающим видом рассматривал затылки одноклассников. Наш преподаватель алгебры, в огромных очках в роговой оправе, объясняла нам новую тему, потому все, за исключением пары ботанов, пребывали в кататоническом ступоре, и я бы не удивился, если бы кто-то начал пускать слюни. Опасность миновала, домашнее задание проверено и можно было вздохнуть спокойно. А новая тема? Да кому она нужна, когда на улице очередной теплый денек и солнце так ярко светит через огромные окна кабинета на втором этаже.
Нас накрывала, практически укутывала, звенящая тишина, разбавляемая только лишь монотонным гудением голоса преподавателя. В такой тишине было слышно абсолютно все: скрип ластика по бумаге, щелчок шариковой ручки или медленное почесывание задницы. Даже летающая над нашими головами огромная черная муха гудела словно «боинг», нарезая круги по классу. Учащиеся дремали с открытыми глазами, находясь мыслями далеко от кабинета, далеко от учителя. Девчонки могли думать о новых шмотках или новых парнях, парни же только о задницах девчонок и их ногах, что те так деловито выставляют напоказ из-под своих коротеньких юбок, не имея на данный момент достаточно развитой груди. Некоторые возможно думали о том, как горят их уши и необходимости покурить, а кто-то, как например я, мечтал лишь о том, как прозвенит звонок и он сможет наконец-то покинуть этот душный класс.
Солнце поднялось в зенит, воздух в кабинете прогрелся еще на несколько градусов, не спасали даже два настежь распахнутых окна. Дышать становилось труднее, не говоря уже о том, чтобы думать, о чем свидетельствовали раскрасневшиеся лица наших отличников и прилежных деток, что с трудом удерживали глаза открытыми, стараясь не терять нить повествования. Муха спикировала к книжным полкам в задней части кабинета и с тихим гудением упала в щель между ними и затихла, скорее всего, навсегда. Я расстегнул верхнюю пуговицу серой рубашки и оттянул воротник. Это не помогло. Воздух нагрелся и стал тягучим словно кисель. Легкие с трудом гоняли его туда-сюда, выплевывая как густую бронхиальную слизь. Пот градом катился с лица.
Я перевел взгляд с исписанной белым мелом доски на высокую темноволосую девочку, что давно мне нравилась (нравилась ли или это скорее детская иллюзия, самообман? Вероятнее всего, я вожделел ее, мечтал прикоснуться к обнаженной коже, почувствовать жар ее тела). Ветерок из открыто окна трепал ее длинные волосы собранные в конский хвост, в какой-то момент мне показалось, что я почувствовал запах ее тела, возможно духов. И в ту же минуту я понял, что это запах пота, отвратительный, липкий, соленый. Я поморщился, меня чуть не вывернуло. Она ничего не заметила, лишь продолжила подпирать рукой лицо и отбивать незатейливую дробь синей глеевой ручкой.
Я вновь взглянул на доску. Учительница приступила к разъяснению функции вида y=x-1 (y=1/x). Ниже названия мелом было выведено:
Графиком функции y=1/x называется гипербола
Ниже график с пояснениями, что на нем является асимптотой, а что осью симметрии и приведены основные свойства функции y=1/x. Среди них мое внимание привлек лишь один пункт:
6) Функция убывает как на промежутке (-∞;0), так и на промежутке от (0; +∞).
На секунду, лишь на секунду, мне показалось, что надпись выглядела немного иначе, что-то вроде (-вечность; 0), (0; +вечность).
Я моргнул несколько раз, и знак бесконечности вернулся на свое место. Ну а чего еще ожидать от такой жары? Еще немного и мозги просто закипят.
Прозвенел звонок и детки стали вскакивать со своих мест и орать во все горло. Класс заполнился звуком отодвигаемых стульев и шелестом тетрадей. Учитель пыталась нам кричать вслед о домашней работе и главах, что необходимо изучить, но больше половины класса ее уже не слышали, а она не сильно-то и старалась, сильнее всех, пострадав от жары. Мы кинулись в прохладный коридор и вздохнули с облегчением. Это был последний урок.
- Эй, Андриано Челентано, - раздалось за моей спиной, - домой идешь?
- Нет, – ответил я высокому парню по имени Антон. – У меня еще есть, эм, дела.
- А, ну ладно, тогда давай.
Он протянул мне руку, и я хлопнул по ней. Проследив, как все мои одноклассники скрываются за поворотом на лестницу, я двинулся в противоположном направлении в сторону спортзала. Тут мой путь лежал через общую комнату, которая иногда служила нам раздевалкой для мальчиков, когда основная была завалена матами, мечами, скакалками, козлами и другим спортинвентарем. Она была довольно просторна и имела четыре двери. Первая, через которую я вошел, осталась у меня за спиной. Слева широкие двери, ведущие в зал, справа в женскую раздевалку и кабинет учителя. Прямо напротив меня двойная дверь, которая всегда была закрыта. Я осторожно огляделся и, не заметив никого лишнего, пробрался к двери и подергал за ручку. Дверь и сегодня была заперта. Достав из кармана небольшую связку ключей, я вставил один в замок и быстро дважды его повернул. Дверь тихо щелкнула и подалась на меня. Юркнув в коридор, я запер ее за собой и спустился по пустой лестнице на первый этаж. Тут мне еще пришлось открыть одну дверь, что вывела меня наружу прямиком за здание школы со стороны стадиона. Вы спросите меня к чему такие трудности? Я не хотел, чтобы меня увидел кто-то из знакомых или учителей.
Держась в тени высокого здания красного кирпича, я миновал стадион и, прислонившись рукой к стене, бросил быстрый взгляд на школьный двор. Он постепенно пустел. По дорожке, ведущей от главного входа мимо школьного сада, где росла ранетка, несколько берез и елок, медленно брели парочки девочек или группы парней, что громко смеялись и о чем-то увлеченно болтали. Окончание занятий благотворно сказалось на них.
Никого знакомого я не увидел и вздохнул с облегчением. Да и что им делать тут в такое время? Все нормальные дети уже спешат домой наслаждаться вкусной едой и холодным соком, а такие как я, плохие детки, сейчас опасливо озираются по сторонам и дожидаются, когда их окликнут.
Я простоял, наверное, с полчаса, прячась от солнца в тени школьного здания, когда за спиной раздались тихие шаги, и я резко оглянулся.
- Хыа-а-а, – усмехнулся светловолосый парень в джинсовой куртке и с пушком на лице.
- Че ты подкрадываешься, олень? – рявкнул я на него.
- Да лан, че ты, не кипятись... че ты как чайник.
Он прислонился к стене рядом со мной и шмыгнул носом. Шутка показалась ему ужасно смешной.
- Чайник твой дед, понял? Чего надо?
- Спокуха, не кипятись, я тип это, ну, - он снова шмыгнул и вытер нос рукавом потрепанной джинсовки, - тип как всегда.
Я быстро огляделся.
- Цену ты знаешь.
- Да-да, все нормуль, все ваще ништячно.
Он вынул из кармана сложенные вместе купюры, и я заметил среди них голубые полтинники, зеленые десятки и даже коричневые сотки. Я подтянул свой рюкзак с одной лишь лямкой - модный в то время, который можно было носить как на одном плече, так и через голову - и он, перевернувшись, оказался у меня на животе.
- Эт, слышь, че, - он снова дважды шмыгнул, и сжал себя руками в районе впалой груди. – А есть че посильнее?
Я нахмурился.
- Ты о чем?
- Ну, там... мож... винт?
Он смотрел выжидающе и с большой надеждой в глазах. Но для меня это было слишком. Я с силой толкнул его в грудь и тот чуть не упал.
- Слышь, «мож винт», вали отсюда нахрен, я такой дрянью не занимаюсь.
- Ну, ладно-ладно, - он примирительно поднял руки ладонями ко мне, - я просто спросил. Не кипятись. Давай как всегда.
Он протянул мне деньги, слишком явно и открыто, за что я одарил его уничтожающим взглядом и сжал деньги в кулаке. Бросив взгляд, я оценил, что сумма точная, даже больше на полтинник, но за ним числился должок. Расстегнув молнию рюкзака, я снял ключ со своей шеи. Щелчок. Два поворота. Я кинул деньги в красный ящик и извлек от туда пакетик с содержимым болотного цвета. Свернув его одной рукой до размера трубки, я прижал пакетик к ладони, зажав кончик между безымянным и средним пальцами и протянул руку белобрысому неряхе, словно в прощании. Тот пожал мне руку, выронил пакетик, дважды попытался его поднять, и наконец, помахав им в воздухе, свалил за школу.
- Чертов, осел, – процедил я сквозь зубы.
Ключик снова висел на моей шее.
За день ко мне еще подходили пять раз, и я выполнил дневную норму на сегодня и заодно закрыл всю партию. Когда я собирался уже уходить, то на меня упали разом три тени. Подняв глаза, я увидел перед собой темнокожего паренька моего возраста, только ниже меня ростом и двух парней повыше, с обеих сторон от него. Мелкого я знал, долго ржал над его именем – Азад Тегаев. Двух остальных я знал смутно. Вроде тот, что толще Богдан, а худой и высокий - Коля.
- Чего надо? – спросил я, щурясь от заходящего солнца и крепче сжимая лямку рюкзака.
Азад втянул воздух в свой одновременно большой и приплюснутый нос. Я, если честно, понятия не имел, как такое может сочетаться в одном человеке. Он был то ли дагестанец, то ли грузин, то ли армянин. Все они на одно лицо. Хотя мне казалось, что у дагестанцев носы приплюснутые, а у армян и грузин, наоборот острые и длинные. Но так как в этом парне слилось и то и другое, то я понятия не имел к кому он принадлежит, да и плевать я на это хотел.
- Че, бырыжишь? – спросил он, засунув руки в карманы синих джинсов и изогнувшись как вопросительный знак, видимо считая это признаком крутости.
- Чего надо? – снова повторил я свой вопрос.
- Ты на моей улице, козел.
- На твоей улице? Школа стала твоей «улицей»?
- Слышь, ты че нарываешься?
Он толкнул меня в грудь двумя руками, но я даже не пошатнулся, силенок ему явно не хватало. Двое за его спиной переглянулись.
- Отвали-ка ты лучше Взад, или как там тебя звать?
Он аж хрюкнул от злости и пустил в ход свой маленький кулак. Я лишь качнулся в сторону и его удар пролетел мимо.
- Чего вы стоите, уроды? Хватайте его! – закричал он от злости и обиды.
Двое его дружков тут же подлетели ко мне и выкрутили мне руки. Азад подошел и дважды ударил. Первый удар пришелся в левое ухо, второй в живот. Мне пришлось карикатурно согнуться и повиснуть на руках, тогда хватка слегка ослабла. Я знал истинную цель их визита и не мог этого допустить.
- Хватайте его рюкзак, – закричал мелкий ублюдок. – Рюкзак!
Мою правую руку отпустили, а большего и не требовалось. Я выкрутил левую и рванул в сторону. Мне удалось освободиться, но, не сделав и пары шагов, я почувствовал натяжение рукава моей куртки и меня снова чуть не скрутили. Прижавшись спиной к кирпичной стене, я нашарил в кармане то, что следовало достать с самого начала, когда я только увидел их тени. Раздался металлический лязг и воздух заискрился солнечными бликами. Это «взлетела» моя «бабочка» - очень удобный и компактный нож. У меня их было два, и сейчас я воспользовался тем, что больше.
- Эй, ты чего? Совсем больной? – ужаснулся толстяк Богдан и высвободил мою руку, отступив на шаг.
Я тяжело дышал как загнанная в угол мышь. Оттянутый рукав свисал почти до самой земли. Спиной и рюкзаком я вжимался в стену, подняв перед собой согнутую в локте правую руку с ножом.
- Ножики не игрушка для детей, – как-то неуверенно усмехнулся Азад.
- Иди в задницу, чурка, – рявкнул я.
Он весь побелел, на лице выступили красные пятна, и правая нога уже сделал шаг в мою сторону.
- Давай-давай, - подначивал его я, - иди сюда.
Моя «бабочка» сверкала в руках, то складываясь, то снова выбрасывая лезвие вперед. Азад остановился, а затем отступил назад. Я видел, как горели его глаза, как ходили ходуном его скулы. Костяшки пальцев побелели, кожа на них натянулась.
- Эй, пошли отсюда. – Богдан потянул его за руку.
- Достанем его следующий раз, – поддержал толстяка Костя. – Никуда он не денется.
Азад еще несколько секунд жевал челюстями, а затем сплюнул мне под ноги и побрел вслед за подельниками.
- Еще увидимся, сука, – крикнул он на ходу.
Я дождался, пока они скроются за воротами и лишь тогда облегченно выдохнул и убрал нож. Только сейчас я ощутил, как дрожат мои колени, как подгибаются ноги. Ухо слегка саднило, но удар был слабым. Я легко отделался. Не дожидаясь пока эта троица найдет оружие посерьезнее моего ножа, я кинулся к другому выходу и быстро покинул территорию школы. Прежде чем возвращаться домой, мне нужно было заглянуть еще кое-куда. В это «кое-куда» я сейчас и направлялся.