Страх темноты

  - Чет погода совсем испортилась, – прокричал Денис, недовольно посматривая на чернеющее небо. Звук его голоса казался далеким и совсем чужим и добирался до нас лишь частично прерываемый бешено завывающим ветром.

 Мишка посмотрел на меня. Я заметил это, краем глаза. Он смотрел короткие пять секунд, а когда отвернулся, то ничего не сказал, просто продолжил идти дальше. И мы продолжили идти дальше.

 Добраться до дома труда не составило, от заброшенной пятиэтажки, до Первомайской было пять минут ходьбы. Ну, может быть десять детским гусиным шагом. Проблема была в том, что никому не хотелось и близко подходить к черному покосившемуся строению, с кривым поваленным забором. Калитка до сих пор болталась на одной петле и тихо поскрипывала потревоженная  поднявшимся ветром.

- Кто первый? – спросил Мишка, подбоченившись, словно игрок собравшийся выполнять штрафной, который в данный момент следит за тем как располагается «стенка».

- Пусть Дюха идет, – указал в мою сторону Вася. – Он захотел, вот и пусть идет первым.

- Ну, раз все остальные ссут... - небрежно развел я руками.

- Я не ссу. Я пойду первым, – тут же откликнулся Вася.

 Я и не думал, что этот трюк сработает и уже хотел посмеяться над ним, как заметил маленького мальчика, ему было года три, и он катил мимо нас на своем красном трехколесном велосипеде. Он был грязным как чертенок. На груди пыльное пятно, словно он валялся на земле, руки черные как руки шахтера. Лицо чем-то перепачкано. Все щеки в темных круглых разводах. Он смотрел на нас как на врагов нации, злобными прищуренными глазами. Мне даже стало казаться, что это не реальность, а какой-то фильм ужасов и ребенок вот-вот на нас нападет. Но затем я услышал, как усмехнулся Денис.

 Я взглянул на него и увидел, что он еле-еле сдерживает смех. Тогда я очнулся от своих фантазий и понял, как сильно я ошибался. Ребенок вовсе не был таким уж пугающим, даже наоборот. Он хмурился и корчил нам рожи, что-то тихо рыча себе под нос. Его велосипед медленно, очень медленно, ОЧЕНЬ медленно катил мимо нас, а мальчик так сильно качался в разные стороны, словно его скорость никак не меньше тридцати километров в час. Он проехал мимо и оглянулся, продолжая сверлить взглядом нашу компанию. Он не видел, что впереди небольшой спуск, совсем маленький, но этого хватило. Его велосипед скатился вниз передним колесом и остановился опасно накренившись. Мальчик не понимая, что происходит, продолжил крутить педали, пока его не перевернуло. Как он сидел на велике так он и упал на землю. Его рот беззвучно открылся, а затем он громко заревел.

 Мы все взорвались от смеха и кинулись к дому, пока его родители не вышли и не отвешали нам звездюлей. Мы забыли о страхе, забыли о том, кто должен идти первым, мы просто пробежали мимо калитки (к слову я ее все-таки доканал, зацепив плечом и выбив из последней петли, и она с шумом упала на землю) и, рванув дверь на себя, влетели в дом.

 Дверь с диким грохотом закрылась за нами. Мы подпрыгнули от неожиданности и резко обернулись. Сердце у меня в груди гулко колотилось о ребра, я чувствовал, как оно подступает к горлу, словно я вот-вот его выплюну. Тело похолодело, а от веселья не осталось и следа. Такое же чувство ты испытываешь когда один дома и ложишься спать поздно ночью насмотревшись ужастиков. Ты укутываешься одеялом в надежде, что эта полоска материи единственное, что сможет тебя защитить от тварей, таящихся во мраке. Ты веришь, что если укрыться до самого носа, обязательно оставив глаза открытыми чтобы осматриваться по сторонам, то монстры просто не смогут тебе навредить. Ты лежишь и слушаешь, как сердце бьется в груди до тех пор, пока тишина не начинает звенеть у тебя ушах. Вот тогда-то все и начинается: квартира наполняется жуткими звуками, голосами, скрипами, тихими шагами, падающими с полки предметами. И вот один из этих звуков раздается намного ближе, чем все остальные и он особо громкий, ты знаешь, что он доноситься с кухни и тебя накрывает волной ужаса. Ноги немеют, тело бросает в холодный пот, голова начинает кружиться, словно отделяясь от тела и покидая бренную землю. Ты, замирая от страха, прислушиваешься несколько минут, но звук не повторяется и никто не входит в твою комнату окутанный призрачным сиянием с белым как молоко лицом. Ты выдыхаешь и укрываешься одеялом с головой.

 Именно это чувство я испытал услышав как захлопнулась за нами дверь. Мы минуту на нее смотрели, ожидая, что защелка замка повернется и отрежет нам путь к отступлению. Однако минуты тянулись одна за другой, но этого не происходило. Мишка первым подошел к двери и попробовал ее открыть. Дверь с легкостью поддалась, но возникшая тут же обратная тяга с силой ее захлопнула.

- Видимо, где-то открыто окно, – пояснил он.

- Или разбито, – добавил Вася. – Дом такой старый.

- Да-да, почему бы и нет, – саркастически заметил Денис. – Старый дом с плохой историей населенный призраками и хлопающие двери. – Он развел руками. – Классика.

- Да, - кивнул я. – Действительно старый дом...

 Мы, опасливо озираясь, прошлись по тесной прихожей. Белые когда-то стены посерели от старости и покрывавшей их пыли. Доски под ногами безбожно скрипели, так и норовя прогнуться под нашим весом и утянуть нас в преисподнюю, потому как никуда иначе попасть отсюда ты не мог. Маленькая лампочка накаливания, весящая на длинном проводе, раскачивалась в такт завывающему за окнами ветру. Дом тихо постанывал, наполняясь треском напрочь прогнивших досок.

- Сраный бублик, – присвистнул Денис, оглядывая целые полотна паутины свисающие с потолка. – Если тут такая паутина, то какие же тут пауки?

- Самые обычные, – слишком быстро ответил я, чем выдал свой страх перед многоногими тварями.

- Говори себе это почаще, – усмехнулся он.

- Говоли сепе это посясе. – передразнил я его высоким фальцетом.

- Ну, ты и придурок.

- На себя посмотри.

- Тише вы двое, – скомандовал Мишка, опасливо озираясь по сторонам. – Тут и так все на честном слове держится, не хватало, чтобы вы еще драку устроили.

 Мы зыркнули друг на друга и разошлись. Я знал, что если бы мы начали самую простенькую детскую драку больше похожую на толкалки, то Денис непременно бы меня победил. Так было раньше, так будет и следующие девять лет. И дело не только в том, что он старше, он был физически намного сильнее меня. В детстве я был совсем хиленьким мальчуганом. Лишь однажды мне удалось его обойти в игре «Царь горы». Той зимой я смог сбросить и Мишку и Дениса и занять свое законное место на вершине и даже удержать его.  

- Посмотрел что хотел? – ткнул меня в плечо Мишка.

Я отрицательно покачал головой.

- Ну, так смотри быстрее, буря усиливается, – поторопил он, выглядывая в окно на кухне.

 На секунду мне показалось, что между окном и дверным проемом что-то качнулось, вроде как пролетело мимо. Я услышал даже легкий стук. Но ничего не произошло, и я списал это на гнездившийся у меня внутри страх. Ведь стоит только дать ему волю, и он тут же превратит ветки в крючковатые пальцы, темные углы в затаившихся монстров, а скрипы половиц в тихие крадущиеся шаги. Не зря говорят – у страха глаза велики.

 Я не пошел следом за Мишкой и Денисом на кухню, где они с интересом рассматривали брошенные вещи в поисках, чем тут можно поживиться. Меня больше заинтересовала комната справа. Она выглядела совсем как обычная комната частного дома, только покрытая пылью и паутиной. У стены лежали куски сломанной картины и свернутый в трубочку холст. Я поднял его и развернул. С картины на меня смотрел человек с серым как глина лицом.

- Блин, – шарахнулся я от нее, отбрасывая, словно горячую сковородку.

- Ты чего? – испуганно спросил Вася, стоявший за моей спиной.

- Да рисуют всякое говно, а потом еще и на стены вешают.

- А-а-а, - протянул он.

 Я не стал задерживаться в комнате и вышел через боковой проход в соседний коридор. Краем глаза я заметил, что лица людей на всех снимках серые и пугающие, но Васе не стал этого говорить. В коридоре было две двери и окно, возле которого лежала очередная фотография в разбитой рамке. На снимке был изображен мальчик с таким же серым лицом без глаз, рта и носа с резиновым мячиком в руках.

- Эй-эй, смотри, – толкнул меня в спину Вася.

 Я поднял голову и взглянул в окно, куда он указывал пальцем. Я ничего не смог увидеть, потому что дом окутывал молочный туман. Он был настолько плотным, что казалось, за ним не существует мира, не существует земли и солнца, неба и звезд, только плотное белое марево. Он лениво клубился за стеклом, облизывая его и оседая капельками воды.

- Никогда не видел такого тумана, – выдохнул Вася. – Только что его не было.

Я опустил снимок мальчика на подоконник, где он вероятно и должен был стоять, пока его кто-то не сбросил на пол и попытался открыть окно. Оно не поддалось.

- Заколочено что ли? – удивился я.

- Да фиг с ним, пошли отсюда.

Дверь за нашими спинами со скрипом открылась. Мы дернулись к окну и вжались в стену.

- Денис? – тихо позвал Вася, надеясь, что это простой розыгрыш.

 Но мы явно слышали, как звенит посуда на кухне, и открываются дверцы ящиков. Происходило то, чего я больше всего боялся лежа ночами в кровати и глядя на закрытую дверь. Я знал, что рано или поздно, но она со скрипом откроется. Не полностью, нет, лишь на пару сантиметров. Между дверью и стеной будет зиять пустота. Я, чувствуя, как сердце колотится в груди, а пальцы в страхе сжимают простыню, буду смотреть в эту пустоту, всматриваться до боли в глазах, а затем в проеме появится рука. Рука белая как мел с натянутой до предела кожей. Дверь еще чуть-чуть отползет в сторону, достаточно для того, чтобы я смог рассмотреть лицо мертвеца с затянутыми пеленой глазами. Я не в силах закричать от охватившего меня ужаса буду вжиматься в спинку кровати, и натягивать на себя одеяло. Моргну, и он исчезнет, но лишь для того, чтобы возникнуть прямо передо мной и холодными, как лед руками схватить меня за шею.

 Дверь застыла. Мы с Васей прижались плечами друг к другу и, трясясь от страха, смотрели в темноту за ней. Долго ничего не происходило, а затем мы заметили движение. Словно что-то колыхнулось в темноте. Проявились очертания силуэта. Оно приближалось, выходило на свет.

- Эй, чего застыли, бараны? – крикнул Денис, закидывая за плечи мешок, сделанный из скатерти, набитый каким-то хламом.

 Мы чуть не закричали или все же закричали? От страха я не мог сказать точно. Хотя если мы бы все-таки поддались страху и открыли свои рты, пацаны бы нам этого до смерти не забыли.

- Т-там... - кое-как выговорил я, указывая на серую дверь.

- Что там?

- Там кто-то есть... там кто-то есть, – запинаясь, стал повторять Вася, неотрывно глядя на дверь.

- Серьезно? – наигранно удивился Денис, а Мишка лишь фыркнул. – Есть кто-то? А если я открою, и там ничего нет, то - балабол?

- Там правда что-то есть... - поддержал я друга. – Мы видели.

Денис перекинул мешок через другое плечо и скривился:

- Если там ничего нет, то я вас распинываю, идет?

 Не удосужившись дождаться ответа, он подошел к двери и потянул ее на себя. Мы с Васей закричали одновременно, пытаясь его остановить. Он даже шага не замедлил. Улыбка исчезла с лица Мишки, когда он увидел наши белые как мел, насмерть перепуганные лица. Он даже открыл рот, чтобы остановить Дениса, но не успел. Дверь со скрипом отворилась, и что-то двинулось на Дениса с немыслимой скоростью. Он закричал, кинулся назад, но было уже поздно, стоящая за дверью лопата с силой приложилась ему об голову.

- Еб вашу мать! – закричал Денис, бегая кругами и держась за ушибленное место.

 Мишка заливался смехом, хлопая себя по коленкам. И только нам с Васей было не до смеха. Мы подошли ближе и увидели, что это маленькая комнатка всего лишь кладовая, где держали разную утварь и садовый инвентарь. Скорее всего, лопата просто завалилась на дверь и подтолкнула ее, а движение, которое мы видели, было лишь движение лопаты под действием силы тяжести. Хотя я готов на что угодно спорить, что отчетливо видел человеческий силуэт, и, кажется, я не уверен точно, но мне кажется, я видел серое как глина лицо.

- Ах, вы жопоноги, мать вашу, – причитал Денис, потирая ушибленное место. – Подставляйте свои жопы, я вам щас чирка всажу.

- Они тебя ушатали, – остановил его Мишка, положив руку на плечо. – Успокойся и прими поражение. Нехрен быть таким доверчивым.

Денис злобно на нас посмотрел и поднял свой мешок.

- Ну, ничего я еще с вами рассчитаюсь, – бубнил он.

- Ладно, пошил отсюда, – махнул нам Мишка. – Домой пора.

 Мы с Васей переглянулись и пошли следом. Оставаться тут дольше нам совсем не хотелось. Мы вышли из коридора и присоединились к остальным ребятам в зале с фотографиями.

- Жуткие снимки, – кивнул в их сторону Миша. – Наверное, выцвели со временем.

- Словно чья-то коллекция. – Меня передернуло, и тело покрылось мурашками.

- Что? – переспросил Мишка, испуганно взглянув на меня.

- Как в ужастиках. Маньяк коллекционирует фотографии своих жертв... ну знаешь, на память. А вечерами сидит перед камином и рассматривает их одну за другой.

- Тут нет камина...

- Наверное, я просто труханул слегка.

 Я виновато улыбнулся, а Мишка медленно покачал головой, не отводя взгляда от снимков. И тут дом наполнился голосами, жуткими, словно идущими из могилы. Они то говорили громче, то затихали, словно чем-то приглушенные или кто-то делал телевизор тише.

- чтО ПриНАдлежит... ВЕЕчноОость... не может СУЩЕстовать... ЗААстыЛи... всюду тУУмААн... в дрУГОМ... лиИишшьь гОолосаа... они двиИижУться... эТОМУ Миру...

- Твою мать... что это? – закричал Денис, снова роняя мешок.

- Мы же говорили... говорили... - закричал в ответ Вася.

- Валим! – скомандовал Мишка, и мы рванули к двери.

 Я как всегда бежал следом за остальными и, споткнувшись по пути о мешок Дениса, чуть не завалился на пол, но как-то смог устоять на ногах и подоспел, когда они уже были у двери. Голоса не затихали. Они продолжали молоть бессвязную чушь, не затыкаясь ни на минуту.

- Чего встали? – закричал я. – Открывайте дверь.

- Сам попробуй, умник! – крикнул в ответ Мишка и отошел в сторону.

 Там где еще десять минут назад была дверь, теперь осталась лишь сплошная покрытая плесенью стена. Денис бил по ней кулаком, но звук был такой, словно она толщиной не меньше двух метров.

- Что же за черт? – шептал он, перебирая пальцами по грязным доскам, собирая с них плесень и оставляя жирные разводы.

- На кухню. Окно, – только и сказал Мишка и кинулся первым.

 Когда мы подоспели, он замахивался стулом. Раскрутившись, он кинул стул в окно. Тот отскочил от стекла и разлетелся в щепки. Тогда Мишка схватил сковородку и ударил ей словно бейсбольной битой. Стекло зазвенело, сковорода завибрировала и вырвалась из рук мальчишки.

Голоса все нарастали, словно приближаясь к какому-то апогею:

- СтраААах... страАадаННИИЯ... отЧАЯниЕ... веЕечнОость... зЛОба...

- Мы в ловушке, – закричал Мишка, закрывая уши руками.

- Дверь, - я дернул его за руку. – Дверь во втором коридоре.

 Все молча кинулись туда, где лопата солидно огрела по голове Дениса. Пробегая мимо окна, я заметил, что туман стал не таким плотным и теперь я мог видеть часть серой дороги и падающий снежок, который не касался земли. Только вот все это сложилось в голове у меня много позже, когда я перебирал воспоминания этого дня. Сейчас же я пролетел мимо, бросив лишь мимолетный взгляд.

 Мы с Мишкой с разбега ударились о дверь. В спину нам влетели Денис с Васей. Они даже не остановились, не снизили скорость, просто выставили перед собой руки и толкнули нас дальше. Дверь со скрипом слетела с петель и повалилась на пол. Нас осыпало ошметками древесной трухи. Воздух наполнился кислым запахом плесени.

- Скорее, чего разлеглись, бараны, – рявкнул Денис, переступая через нас и прыгая на лестницу, которая была единственным выходом из маленькой комнаты без окон и других дверей, за исключением той, что была слева от нас. Но дверь эта скорее напоминала узор на стене. 

 Лестничный пролет резко уходил наверх изгибался возле покрытой известкой стены, которая белой трухой осыпалась на пол, и поднимался еще выше, заканчиваясь очередной покосившейся дверью. Ступеньки были настолько крутыми и высокими для нас, что мы чуть ли не карабкались по ним как по отвесному склону горы. Закидывая ногу на очередную ступеньку и подтягивая себя руками, я почувствовал легкое прикосновение нескольких иголок и поспешил поднять голову. На мою руку важно вышагивая, забрался огромный черный паук. Я закричал и принялся смахивать его. К глазам подступали слезы. Пацаны, услышав мой крик, тоже закричали еще громче, чем я, и прибавили хода.

 Мишка спешно толкнул дверь и первым забежал в комнату второго этажа, которого не должно было существовать. Следом влетел Денис, размахивая руками, сражаясь с невидимыми демонами, Вася, тяжело дыша и хватаясь за грудь и наконец, я, все еще стряхивающий невидимых пауков с тела. Комната не сильно отличалась от той, что мы видели на первом этаже: стол, диван, кресла, шкафы, ну и, конечно же, сотни фотоснимков и картин.

- Мы что вернулись назад? – хрипя и пытаясь восстановить дыхание, воскликнул Мишка.

- Мы точно на втором этаже. – Я сопел как паровоз, сердце бешено билось в груди. – Уж поверь мне.

- Ладо, идем дальше.

 Мы только и ждали этой команды и кинулись следом за нашим лидером. Впереди была дверь, за ней еще одна и еще одна и так происходило, казалось бесконечно. Мы открывали дверь, попадали в очередную комнату украшенную фотографиями (стоит заметить, что снимки не повторялись, хотя сказать это наверняка я не могу, было их слишком много, я скорее не заметил, а почувствовал это) подбегали к новой двери, и за ней было то же самое. Двери, двери, двери, комнаты, снимки, бесконечные, серые, пугающие. Мы были в ловушке и ощущали себя серыми мышками, которые в ближайшее время станут частью мрачной коллекции чьего-то больного разума.

 Остановившись в очередной комнате чтобы перевести дух, мы отчетливо услышали, как скрипнули пружины кресла, как затрещали подлокотники, приняв на себя вес человеческого тела, как гулко застонали прогнувшиеся половицы, как кто-то тяжко вздохнул. Мы переглянулись и опасливо покосились на стену, за которой послышались тихие, неспешные шаги и еще какой-то шорох. Позже я решу, что, наверное, так  шуршит мантия, волочащаяся по полу вслед за ногами хозяина. Шаги приближались и если бы мы остались на месте, стоять как вкопанные полоумные дети, то, скорее всего, через секунду лично бы познакомились с владельцем дома. Но мы не остались. Закричав, что было сил - а скрываться смысла уже не было - мы кинулись к двери, что вывела нас в длинный, словно тоннель метро, коридор. Его освещало лишь тусклое оранжевое пламя редких свечей в настенных канделябрах. Закрыв за собой дверь на удачно подвернувшийся шпингалет, мы пулями помчались по нему в пугающую пустоту впереди.

 Я не знаю, сколько мы бежали, может чуть больше десяти минут, может чуть больше десяти секунд, пока не увидели вдалеке последнюю дверь в этом путешествии. Помню лишь, что выдохлись все, даже Мишка, который, по моему мнению, уже в том возрасте мог совершать марш-броски на двадцать километров. В груди и боку кололо, сердце пульсацией отдавало в глаза, которые должны были вот-вот выпрыгнуть из глазниц и покатиться по полу, повсюду, куда не глянь, расцветали яркие разноцветные пятна, голова кружилась, а легкие с трудом перегоняли воздух. Мы привалились к стене и, передохнув минут пять, двинулись дальше, но уже шагом, тихим, неуверенным на подкашивающихся ногах. Иногда нам казалось, что мы слышали легкие шаги за спиной, медленное шарканье тапочек по бревенчатому полу и последующие звонкие удары стелек о босые ноги. Но повернувшись никого за спиной не видели.

Добрались мы до двери, уже падая с ног от усталости. Мишка привалился к дверному проему и повернул кругляшек позолоченной ручки. Точнее он попытался ее повернуть, но замок не поддался.

- Бляха... - выдохнул он, скатываясь по стене. – Столько всего пережить, чтобы наткнуться на это.

- Ну-ка, дай-ка я, – подвинул его Денис и, закатав рукава, схватился за ручку. Его руки напряглись, жилы вздулись, на лбу и шее проступили толстые змеистые вены, но, сколько бы он не пытался, дверь не открывалась.

 Шаги раздались прямо за нами. Оглянувшись, мы увидели, как гаснет пламя свечей, трепыхаясь словно на ветру, и тьма, живая, осязаемая надвигается на нас, пожирая стены, пол, потолок и весь воздух вокруг.

- Теперь нам точно конец, – всхлипнул Вася, прижимаясь к нам. 

- Погодите, дайте мне попробовать, – на ходу бросил я, хватаясь за ручку.

 Когда я это сделал, произошло сразу две вещи: 1) Голова моя словно взорвалась изнутри, и меня заполнило видение черной бесконечной пустоты, объемной, непостижимой человеческому разуму. Она простиралась повсюду и нигде, словно существовала вне времени и пространства. Внутри этой всеобъемлющей пустоты медленно лениво вращались два огромных шара чистой энергии, вызывая энергетические завихрения и временами соединяясь тонкими язычками молний. Они выплевывали длинные протуберанцы как те, что выбрасывает солнце в виде искривленных струй; 2) Ручка легко повернулась в моей руке и дверь со скрипом открылась.

 Видение померкло. Все с ужасом смотрели на мое бледное покрытое потом лицо. Я чувствовал тошноту и усиливающуюся головную боль. Пульсация в висках била тяжелыми молотами, заставляя корчиться при каждом ударе. Остатки утреннего завтрака подкатывали к горлу, вызывая рвотные позывы.

- Ну чего... встали... идем, – выдохнул я с трудом перебарывая тошноту.

 Мы уже хотели выйти, хотели спастись; шаги за спиной приближались, мы слышали хрипловатое дыхание и приглушенный цокот. Я видел мир за дверью, серый и мрачный с потрескавшейся землей испещренной глубокими морщинами и сухие безжизненные деревья. Видел серое небо свободное от туч и туман, грязный, напоминающий пылевую бурю. В этом мире не было жизни, там не было света и не было надежды, но он мог стать нашим единственным шансом спастись. Но что-то пошло не так. По ту сторону двери, безжизненный мир стала охватывать тьма. Это была не такая тьма, что приходит после того, как солнце скрывается за горизонтом, подступая лишь с одной стороны. Эта тьма рождалась грязными точками во множестве мест и росла как раковая опухоль. Она разрасталась из щелей в земле, выбирались из-под корней торчащих наружу, тяжелыми липкими каплями падала с небес. Через секунду мир за дверью перестал существовать, а с ним исчезла и дверь. Мы смотрели в черную бездну, и это не было похоже на то, как отключают свет, и ты стоишь оглушенный в ожидании, когда глаза адаптируются к освещению, совсем нет. Мы не ослепли, мы видели все. Видели километры и километры, тысячи и миллионы световых лет первозданной тьмы. И размером ей была бесконечность.

 Внезапно поднялся ветер, – мы видели призрачные струи, летящие нам в лицо – задул прямо из глубин чернеющей пустоты. Он заставлял нас пятиться, закрывать лица руками. Мы кричали, но даже сами не слышали своих криков. А потом нас просто подхватило и понесло по коридору, по комнатам. Мы летели, ломая мебель, опрокидывая и разбивая рамки фотографий. Мы слышали треск и звон посуды. Скорее почувствовали, чем увидели дверь, через которую попали внутрь и дом просто выплюнул нас наружу как ненужный хлам. Мы кубарем покатились по гравийной дороге, разбивая колени, царапая локти и ладони, получая множество ушибов.

 Подняв голову, мы увидели, как из глубин дома что-то ревется наружу. Это что-то возникло из темноты и двинулось на нас, но словно разбилось о невидимый барьер, преграждающий дверной проем, черным дымом. Одновременно с этим дом просто взорвался: стекла со звоном вышибло наружу, доски с треском вылетели и рассыпались в щепки, шифер, разбитый на сколки полетел в нашу сторону. Мы не успевали укрыться, не успевали даже поднять руки, просто сидели с открытыми ртами. И тут все закончилось: доски соединились и прилипли к стенам, шифер сросся и занял свое место на крыше, стекла вернулись в оконные рамы целые и невредимые. Дверь с громким хлопком закрылась и дом затих.

 Мы переглянулись и громко закричав, бросились наутек. Небо над головой постепенно светлело.