8/ . . . 🔪
Алекс ехал домой как в полусне. Руки дрожали на руле. Когда доехал домой, он даже не переобулся. Прямо в ветровке пошёл на кухню, вытащил бутылку крепкого, открутил крышку и припал к горлышку, как к спасению. Горло жгло, слёзы жгли глаза. Он пил много. Молча, тяжело дыша. Каждую глотку он будто проглатывал вместе с кусочком надежды. Потом, на грани отключки, он написал:
> Спасибо тебе за всё, Эл. Будь счастлив.
Но тут же сжал пальцы и удалил. Он не собирался устраивать сцену. Увидел? Да. Значит, пора исчезнуть. Тихо.
Но оставаться одному — это было пыткой. Он не выдержит. Поэтому схватил ключи и поехал к ней. К единственной, кто знает его настоящего. Дверь открылась не сразу. Когда она, заспанная, в пижаме и с еле открытыми глазами, наконец выглянула, её лицо вытянулось:
— Алекс?! Ты нормальный приезжать ко мне в такую ночь? Что-то случилось? — голос её был тревожный, сонный.
Алекс промолчал. Он смотрел на неё так, будто хотел найти в её глазах хоть немного спасения. Он с трудом проговорил:
— Да просто... соскучился по тебе.
Она не успела ничего ответить. Он шагнул ближе и медленно прильнул к её губам. Поцелуй был не страстный — он был почти молитвой. Тёплый, медленный, как будто он искал в ней тепло, спасение, родное. Его пальцы сжали её талию, будто боялись, что она растворится. Девушка замерла. Сначала от удивления. Потом — от понимания. Она слишком хорошо его знала и поэтому ничего не сказала. Просто сжала его пальцы в ответ и позволила поцелую углубиться. Она чувствовала: он разбит. Он пьян. Он сломлен. И всё равно её сердце сжалось — потому что она всё ещё его любит. Они шаг за шагом заходили внутрь, не отрываясь друг от друга. Алекс на ощупь закрыл дверь, по пути прижимая девушку ближе. В полумраке квартиры, он гладил её шею, проводил пальцами по линии челюсти, вгрызался в губы, но всё так же осторожно. Она не сопротивлялась — потому что сдалась ещё тогда, в тот день, когда он впервые её оставил. Они дошли до спальни. Он уложил её на кровать, медленно, не торопясь. Ласкал её волосы, тыльной стороной ладони проводил по щеке. Она пыталась найти в его взгляде хоть каплю желания. Но там была только боль. Он не смотрел на неё как на женщину. Он смотрел, будто хотел спрятаться в ней от самого себя. Но она позволила. Потому что всё ещё любила. Потому что каждый раз, видя его на тусовках, пыталась не дышать рядом слишком громко. Потому что их история — это не просто «бывшие». Это было два года ада и рая. Два года любви и ссор, криков и страсти. Это были брошенные тарелки, разбитые зеркала, слёзы в ванной и примирения на кухне. Это были ночи, когда Алекс уходил, и утра, когда он возвращался. И вот он здесь. Снова.
Не как любовник. Не как парень.
А как человек, который сломался.
И она не могла отказать ему в этом последнем — быть его убежищем, хоть и ненадолго.
Девушка сжала его пальцы в своих. Не задавала вопросов. Не разбивалась на части. Просто была рядом. И как же больно было понимать, что завтра он снова уйдёт. Уйдёт — к другому. К тому, кого любит по-настоящему. А она...она останется. Снова. Знаете кто эта девушка?
.
.
.
это была Валери. Девушка, с кем раньше встречался Алекс. Но в итоге у них ничего не вышло и они остались хорошими друзьями. По крайней мере друзьями для Алекса. А Валери день за днём только и страдала, так и не смогла отпустить его.
*
Теплый, яркий свет, играющий на бокалах и пустых упаковках от еды. Снаружи щебетали птицы, за окном активно проезжали машины. Время: 14:36. Элиас резко открыл глаза. Секунда, две… и осознание ударило в грудь. Он не один. Он лежал, уткнувшись лбом в ключицу, вдыхая чужой запах духов и ночной усталости. Рука была перекинута через его талию. Он дёрнулся и тут же толкнул лежащего рядом. Тот, не ожидая, с глухим «ай!» рухнул на пол.
— Ты чё, ахуел?! — возмутился Уилл, поднимая голову и потирая плечо. — Убить меня хочешь?
— Ты чё ко мне прижался, дебил? — раздражённо отозвался Элиас, поднимаясь на локтях.
— Это я к тебе? Это ты ко мне прилип, не помнишь?! — Уилл сел, растрепанный и ещё с отголосками сна. — Я просто заснул, ты подвинулся, я не виноват, что ты такой тёплый.
Элиас устало вздохнул и встал, зябко поёживаясь. Он прошёлся по комнате, собирая бутылки, коробки, смятые салфетки. Уилл присоединился, кряхтя и фыркая.
— Весело конечно, — буркнул он, выкидывая в мусорку остатки роллов. — Но я домой. Мне ещё в зал, а я до обеда проспал.
— Угу, давай, — тихо ответил Элиас, уже стоя у раковины.
Когда Уилл ушёл, в квартире наступила глухая, почти звенящая тишина. Элиас посмотрел на дверь, на пустую комнату — и только тогда достал из кармана телефон. Тяжёлый, чуть тёплый, он дрожал в ладони.
Он включил его.
Экран мигнул.
Загрузился.
И вспыхнул:
10+ пропущенных.
Сообщения начали появляться, одно за другим.
> Элиас, давай завтра поговорим нормально
Потом уже утром:
> Эл, доброе утро, как ты?
> Ты все ещё не ответил, с тобой все хорошо?
Далее:
> Котёночек, ну пожалуйста, возьми телефон..
> Эл, я скучаю.
> Я обидел тебя как-то? извини.
> Я волнуюсь… если ты сейчас не ответишь, я уже приеду к тебе.
В горле пересохло. Элиас смотрел на экран, как будто на него вылили холодный душ.
Сообщения приходили в течение всего дня. Алекс не забывал. Он ждал. Надеялся. Искренне волновался. Элиас сел на край дивана, уставившись в никуда. Мысли мешались. Он не отвечал не потому, что хотел игнорировать. Он боялся.
Боялся что, стоит ему встретиться с Алексом, тот всё поймёт. Спросит. Прочитает в глазах, на губах, в дрожи пальцев.
А как объяснить, что он был у Тома? Пусть и не хотел. Пусть и ненавидит себя за это.
Он набрал сообщение, дрожащими пальцами.
> Привет, Алекс. Извини, что не отвечал. Я сильно заболел, а до телефона вообще сил не было.
Завис на экране. Добавил:
> Правда, прости, что заставил тебя так беспокоиться.
Он почти уже нажал «отправить» Но остановился. Пальцы повисли над клавиатурой.
Он хотел написать: Давай увидимся?
Но не смог.
Сейчас — нет.
Он не хотел приходить к одному, уезжать к другому. Не мог смотреть Алексу в глаза, зная, как вел себя вчера. Стыд заползал под кожу, давил изнутри, как яд.
Он нажал «отправить» только эти два сообщения. Смотрел, как они улетели. И остался сидеть в тишине. Один.
Прошло 3 часа. Элиас особо ничего не делал, кроме того, как покушал, убрался за собой и полистал ленту в тик токе. И вот, он лежал на диване, не в желании что либо ещё делать, и смотрел в потолок, пока не пришло долгожданное письмо. Почтовый звук — такой обычный, но именно он вернул хоть каплю надежды в этот день.
«Поздравляем! Вы приняты на практику. Ваша первая смена начнется завтра с 8:00 до 14:00.»
У Элиаса дрогнули пальцы. Он перечитывал письмо раз пять. И с каждым разом всё яснее чувствовал: хоть что-то получилось. Хоть что-то хорошее. Он встал, выпрямился, потянулся, и впервые за сегодня позволил себе лёгкую улыбку. Завтра начнется новое. Пусть не великое — но своё. Он просто выйдет из дома, пройдет в это здание и станет частью мира, который не связан с грязью и болью.
Он натянул простую футболку, взял мусорный пакет и вышел на улицу. Жара накрыла как влажное полотенце. Воздух стоял в солнечном мареве, асфальт плавился. Элиас зажмурился от яркости, прошёл к мусорному баку, с лёгким усилием закинул пакет — и уже собирался разворачиваться обратно, как вдруг —
Резкий, громкий сигнал. Он подпрыгнул на месте.
— Ты ненормальный?! — вырвалось у него, сердце бешено застучало, когда он узнал машину. Огромный, чёрный как ночь, сверкающий зверь с тонированными стёклами.
— Давно бы тебе понять это, — хмыкнул Том, высунувшись из окна, его губы криво усмехнулись. — Садись. Сегодня особый вечер.
— Что? Куда? Почему ты меня не предупредил?! — растерянность перемешалась со злостью.
— Садись для начала, — уже более холодно, с металлическими нотками в голосе, бросил Том.
Элиас сжал челюсть, обошёл машину и сел на переднее. Всё как всегда: аромат дорогого парфюма, музыка едва слышна на фоне мотора, и этот хищный взгляд сбоку.
— Сегодня у нас вечеринка. День рождения одного... влиятельного человека. Можно сказать, мафия.
— То есть, тот, кто управляет тобой, — отозвался Элиас, не скрывая яда в голосе.
Том усмехнулся, но не ответил. Значит — правда.
Они доехали быстро. Особняк Тома встретил их идеально постриженным садом, блеском стеклянных дверей и суетой персонала. Две горничные с порога утащили Элиаса наверх.
— Быстро! Том не любит ждать! — щебетали они, перекидываясь указаниями, утягивая Элиаса в комнату с зеркалами и гладильной доской.
Через десять минут он стоял перед зеркалом в строгом чёрном костюме с идеально завязанным галстуком. Волосы аккуратно уложены, даже лёгкий аромат был другой — холодный, статусный. Он выглядел совсем другим.
---
Уже а машине с водителем, Том, сидевший теперь сзади, лениво оглядел его.
— Ты слишком сексуально выглядишь в костюме. — голос его стал мягче.
— Угу. — Элиас смотрел в окно, стараясь не реагировать.
— А что, про меня ничего такого не скажешь? — с обидной игривостью, будто ждал комплимент.
— Нет. Выглядишь как всегда.
Том усмехнулся и резко придвинулся ближе. Его губы оказались у самого уха Элиаса, а рука — уже на ляжке младшего.
— А “как всегда” - это как? — прошептал, чуть царапая голосом.
— Отвратительно. — произнёс Элиас холодно, глядя прямо вперёд.
Том замер на секунду. Его лицо дёрнулось, как у того, кто получил пощёчину. И в ту же секунду пальцы на ляжке Элиаса сжались до боли. Он вздрогнул, сморщился, инстинктивно схватился за ногу. Возможно, даже останется синяк.
— Зачем ты вообще берёшь меня с собой?
— Ну знаешь, иногда становится скучно. А там как раз будут много свободных комнат. — хитро улыбнулся Том, бросая взгляд на Элиаса, а тот, сразу отвернулся.
И — всё. Как будто ничего не было. Том вернулся к своему телефону, откинулся назад, снова что-то лениво листая. А Элиас смотрел на свой экран. Пусто. Ни сообщений, ни уведомлений. Ни слова от Алекса.
* Почему он не отвечает? Он обиделся? Где он сейчас?..И почему внутри снова стало так невыносимо пусто? *
Автомобиль, отражающий ночные огни, медленно подкатывал к входу в здание, похожее скорее на музей искусства, чем на частный пентхаус. Высотка сияла будто внутри неё текло электричество — золотое. Снаружи уже стояли охрана в костюмах, дорого одетых людей с бокалами в руках и роскошные машины. Том, не спеша, вышел первым. Его походка была уверенной. Он не смотрел по сторонам — люди сами подходили к нему. Здоровались, кто-то хлопал по плечу, кто-то склонял голову с лёгкой полуулыбкой.
— Рад видеть тебя Том.
— Добрый вечер.
— Кто это с тобой?
На все эти взгляды Том только слегка улыбался и, сдерживая Элиаса за запястье, отвечал:
— Это мой парень.
Элиас чуть приоткрыл рот, чтобы возразить — но один взгляд Тома, холодный, пронзающий, дал понять: не вздумай.
Элиас почувствовал, как внутри похолодело. Не было смысла спорить. Он молча последовал за Томом внутрь. Хрустальные люстры, шелест платьев, мерцание драгоценностей на шеях и запястьях. Здесь не пили до смерти — дегустировали. Здесь не говорили — внушали. Здесь не флиртовали — завоёвывали. Именно тут — в самом сердце этой золотой капканы — появился он. Почти седой, в идеальном белом костюме, с тяжёлым кольцом на безымянном пальце и глазами, которые видели слишком многое. Ему было около пятидесяти, но в его осанке было столько власти, что возраст исчезал. Он медленно поднялся на сцену, и по залу тут же прокатилась тишина, будто кто-то нажал на «стоп» в невидимом плеере.
— Друзья, благодарю, что пришли. Эта ночь - не просто про возраст, — начал он. Его голос был ровным, спокойным, но в нём сквозила угроза. — Она про силу. Про верность. Про тех, кто рядом, даже когда тебя хотят сбросить со скалы. — продолжил он свою речь и когда наконец закончил, слышались аплодисменты. Свет снова погас и заиграла живая музыка.
Но он начал медленно обходить столики, лично, поочередно благодарить гостей. Когда подошёл к их столику — Том мгновенно встал. Его лицо стало ещё строже.
— Господин, — тихо склонился он.
— Том. Сколько лет, — с мягкой полуулыбкой сказал мужчина. — Всегда знал, что ты не подведёшь.
— Это честь.
— И кто же с тобой? — взгляд скользнул к Элиасу.
— Это… — Том замолчал. Но Элиас уже поднял голову.
— Меня зовут Элиас.
Имени было достаточно. Мужчина сразу замер, взгляд стал внимательнее.
— Элиас... А откуда ты родом? Какого ты года? Фамилия?
Элиас приподнял бровь, выдержал паузу.
— А зачем вам всё это знать? — с долей осторожности спросил он.
На мгновение мужчина прищурился. Что-то в его взгляде мелькнуло — воспоминание? узнавание? страх? но он лишь чуть улыбнулся.
— Что ж, хорошего вечера. — и пошёл дальше, не оборачиваясь.
Элиас сидел, будто под лупой. Что-то в этом моменте было неправильным. Слишком живой интерес. Слишком быстрая реакция на его имя. Он уже начал было повернуться к Тому, как тот:
— Встань, — резко схватил его за руку.
Они почти бегом пересекли зал, миновали гардероб, охрану, вышли в гулкий холл, где в центре располагались лифты. Том нажал кнопку. Лифт приехал сразу. Он втолкнул Элиаса внутрь. Двери закрылись.
— Ты совсем страх потерял, чтобы так разговаривать с ним?! — заорал он, голос его раскалывал стены. И тут же полетела пощёчина.
— Я просто спросил, почему он интересуется... — не выдержал Элиас, тоже на крике, прижав ладонь к щеке.
Том тяжело дышал. Лицо его покраснело, мышцы на шее вздулись. Элиас вжался в стену кабины — так знакомо, так больно. Он вспомнил — вспышки прошлого, как Том в такие минуты швырял его на пол, бил, кричал…
— Ты знаешь, кто ты по сравнению с ним?! Ты даже не имеешь права рот открывать, урод! — он со всей силы ударил кулаком по стенке рядом с головой Элиаса. Металл дрогнул.
— П-пожалуйста… Том! — Элиас сжал глаза, закрывшись руками. — Успокойся.
Тишина. Только шум его тяжёлого дыхания. И вдруг — пальцы прошлись по волосам.
— Да, да… прости, малыш. Прости, — шептал он, будто и вправду раскаивался. Его голос дрожал от ярости, от безумия.
Элиас медленно открыл глаза — и тут же был схвачен за волосы.
Удар.
Лицо об стену лифта. Кровь хлестнула резко и неожиданно, прорвавшись из носа Элиаса алой дорожкой, скользнув по его губам и подбородку. Голову пронзила тупая, почти осязаемая боль — будто в череп забили кол. Элиас пошатнулся, задыхаясь, и всё, что он успел — это ухватиться ладонью за стену лифта, оставив на глянцевом металле отпечаток, в центре которого пульсировало пятно крови. Том сказал что-то ещё, но слова растворились в этом гуле, как сахар в кипятке.
— Мразь, — выдохнул Том сквозь зубы, — Ты сам виноват.
И тогда он ударил снова. Жестко, в том же самом месте — с точностью, словно высчитывал миллиметры, чтобы навредить ещё сильнее. Лоб Элиаса стукнулся о стенку, и всё вокруг окуталось мглой. Последнее, что он почувствовал, — это невыносимое жжение в черепе и солёный привкус крови на языке. Он упал на пол, как сломанная кукла — бесшумно, без сопротивления. Ресницы дрогнули, голова склонилась вбок. На холодном полу лифта кровь тонула в золотистом свете ламп, как трагичный мазок в холсте слишком красивой, но жестокой сцены. Лифт мягко звякнул, останавливаясь на нужном этаже, и двери раскрылись почти торжественно — будто не видели, что внутри происходило насилие. Никаких свидетелей — слишком поздно, слишком тихо. Словно сама роскошь не хотела видеть, что происходит за её фасадом. Том нагнулся над Элиасом, схватил его под мышки и рывком поднял. Голова Элиаса безвольно мотнулась, уткнувшись в грудь мужчины. Его лицо было испачкано кровью, а на лбу уже темнел синяк, пугающе быстро проступая сквозь бледную кожу. Рубашка сдвинулась, обнажив ребро, через которое прошла рваная тень старого шрама.
— Чёрт… — процедил Том, озираясь.
Он знал, куда идти — через коридор, мимо массивных дверей, которые были приоткрыты. Он шагал быстро, словно нёс не человека, а тикающую бомбу. Никто не должен был видеть. Никто не должен был знать. Они вошли в номер — огромный, с панорамными окнами, за которыми раскинулась ночная столица, мерцающая.
Том аккуратно, почти нежно уложил его на кровать. Словно пытаясь стереть последствия, он взял полотенце с кресла и начал стирать кровь с его лица. Неуклюже, но быстро, будто надеялся, что ткань сотрёт и саму память о случившемся. Губы Тома дрогнули, он провёл пальцами по щеке Элиаса, отстранился — и снова провёл. Будто в нём боролось что-то далёкое от ярости.
— Зачем ты всегда доводишь, а? — шепнул он, уже не злой, а какой-то сломанный. — Если бы ты просто молчал…
Элиас не отвечал. Грудь едва заметно поднималась — медленно, как у спящего. Но лицо было бледным, губы чуть посинели, а под глазами начали проступать тени. Том смотрел на него молча. Словно впервые осознал, насколько он хрупок.
— Отдохни, малыш, — прошептал он.
Всё было почти спокойно — или хотя бы притворно. Том подошёл к двери, собираясь уйти. Рубашка наполовину расстёгнута, на лице остатки эмоций, которые не успел утаить: злость, усталость, но стоило постучать, как всё внутри него мгновенно собралось в тонкую, натянутую струну. Он резко дёрнул ручку и открыл дверь. На пороге стоял он — бородатый ублюдок, главный конкурент Тома и его постоянная головная боль. Одет с иголочки, с мерзкой самоуверенной ухмылкой на лице, он словно вылез прямо из фильма, где играет роль мерзкого антагониста.
— Ну что, обосрался, что убил щенка своего? — ухмылка тронула его губы, глаза же остались холодными.
Том медленно выдохнул и сунул руки в карманы.
— Я его лишь ударил. От этого не умирают, не бойся, — спокойно ответил он, не моргнув.
— А он у тебя ничего такой, знаешь. Дай-ка мне его на пару часиков, а? Я заплачу, — усмехнулся бородач, прикусив нижнюю губу.
— Зачем ты следишь за мной? — устало спросил Том, не отводя взгляда.
— Я не слежу. Проходил мимо… и увидел вас, — ответил тот с фальшивой невинностью. — Ну так что? Дашь?
Том усмехнулся в ответ:
— А давай тогда ты мне свою шлюшку-дочку, м?
Мгновенно в глазах врага вспыхнуло пламя.
— Не смей её так называть, Том! — его голос стал резким, как лезвие.
— А что? Правда ведь. Да и ты сам не подарок. Всю жизнь пытался меня обскакать, а остался на месте, — скалился Том.
И в следующую секунду мужчина схватил его за воротник и рявкнул:
— Заткнись, тварь!
— Ты всегда хотел быть лучше, но ты никто. И кстати, твоя дочка мне сосала, — с отвращением усмехнулся Том, плюнув словами, как лезвием.
Первый удар врезался в лицо Тома резко, с хрустом. И вот они уже летели друг на друга, как два диких зверя, вымещая всю многолетнюю ненависть кулаками. Звуки драки наполнили коридор: глухие удары, стон металла в стенах, треск ткани, приглушённые крики. Тела гремели о стены, один из них ударился о декоративный светильник, и тот упал, разлетевшись в осколки. Кровь заляпала обои. Они были похожи на двух бойцов, решивших сражаться до последнего вздоха.
---
Элиас застонал. Где-то внутри него, в мутной темноте, будто вспыхнула тревога — и вытащила из беспамятства. Он медленно приподнялся с кровати, голова гудела.
И тут — удар… грохот. Крик мужчины. Дикие звуки снаружи.
Он медленно сполз с кровати, шатаясь как пьяный, и поплёлся к двери. Приближаясь, он услышал тяжёлые хрипы, проклятия — так жестоко не дерутся даже пьяные. Элиас приоткрыл дверь… и замер.
В коридоре, в кровавой мешанине, сходились двое: Том и незнакомец с бородой. Оба в крови, лица в синяках, руки уже скользили, но каждый всё ещё бился, с ненавистью, как звери, как те, кто не оставит живым другого. Элиас вцепился в дверной косяк. У него подогнулись колени, сердце билось в ушах. Кровь… он всегда боялся крови. Настоящей. Густой. Он едва не захлебнулся паникой. Дыхание сбилось. Он не мог закричать. Не мог вмешаться. Просто стоял, дрожа, как тень.
И вдруг… Что-то щёлкнуло в мозгу. Инстинкт? Выживание?
Он достал телефон. Дрожащими пальцами включил камеру. Прикрыл дверь, оставив тонкую щель, и начал снимать. Он не знал зачем. Просто знал, что нужно.
— Ах ты ж тварь!! — орал бородач, хрипло кашляя. — Ты сгниёшь!
Хлоп! — ещё один удар. Всё слилось в месиво боли, стона и ярости.
И вдруг…
ПАХ!
Выстрел. Громкий, оглушающий. Будто бомба. Элиас вздрогнул так, что едва не уронил телефон. В ушах заложило. Он прислонился к стене, сердце вырвалось из груди, а на лице — белизна ужаса. Он снова пригляделся через щель. На полу, почти вплотную к стене, валялось тело бородача. Лицо наполовину скрыто, но крови — много. Слишком много, чтобы он мог шевелиться. Рука вытянулась вперёд, глаза — стеклянные. Том стоял, тяжело дыша, пистолет дрожал в его руке. Всё ещё в ярости. Всё ещё зверь. Но теперь — победивший. Элиас вжал ладонь в рот, чтобы не закричать. Он не мог дышать. Он не мог поверить.
Он только что снял убийство на видео.
Том влетел в номер, как ураган, тяжело дыша. Он выглядел так, будто вот-вот рухнет. Взгляд метался, сердце колотилось в висках. Увидев Элиаса, он сорвался с места — блондин в этот момент быстро спрятал телефон в карман и, не успев даже как следует отдышаться, снова лёг, делая вид, что всё ещё без сознания.
— Элиас... Элиас, вставай! — голос Тома дрожал, в нём слышался страх. Он тряс его за плечо, чуть не разрываясь от тревоги.
Элиас приподнялся, будто сонно. Том схватил его за руку и резко поднял на ноги. Они прошли мимо тела, и у Элиаса в груди всё похолодело. Холодный, неподвижный силуэт на полу теперь казался чем-то нереальным. Как из чужого кошмара. Том затолкал его в лифт, нажал на кнопку первого этажа. Его руки были в крови. Красные пятна казались особенно яркими на фоне бледной кожи. Пальцы дрожали. Он почти не моргал.
— Том?.. — хрипло выдохнул Элиас. — Что… что произошло?
— Это… это не я. — Том будто сам себе пытался что-то доказать. Голос сорвался на истерику. — Я не… не знаю… это не я!
Элиас посмотрел на него, бледнея. Горло пересохло.
— Том… ты убил человека.
И тут в его глазах мелькнуло нечто другое. Не испуг. Не сожаление. Паника — да. Но не по тому, что он натворил, а по тому, что может случиться дальше. Он резко обернулся к Элиасу, лицо исказилось.
.
.
.
Знаете ли вы это чувство, когда всё вылетает из-под контроля? Когда ты делаешь что-то — или уже сделал — и в следующее мгновение тебя охватывает паника. Ты не понимаешь, как так вышло, не можешь поверить, что это вообще происходит с тобой. Всё вокруг становится глухим, мутным. Ты будто сходишь с ума. Голова гудит, в груди будто что-то разрывается, и ты просто не можешь дышать. Тебе хочется кричать, биться о стены, спрятаться, убежать — всё сразу. Кажется, что если сейчас не проснёшься, не очнёшься, то сойдёшь с ума окончательно. Ты не узнаёшь себя, не узнаёшь свои руки, не веришь глазам. Всё происходит как будто не с тобой. Ты повторяешь себе: «Я не виноват. Это не я. Это не может быть я», — но это не помогает. Потому что что-то уже случилось. И уже слишком поздно. На данный момент это и происходило с Томом.
.
.
.
— Это ты. — Он смотрел на него широко раскрытыми глазами, будто не узнавая. — Это ты его убил.
— Что? — Элиас попятился, ударившись плечом о стенку лифта. — Что ты несёшь? — представьте себе ситуацию, вы стоите в лифте с человеком психопатом, который только что убил человека, у которого имеется на данный момент пистолет и который внезапно говорит вам такое.
— Сука, ЭТО ТЫ ЕГО УБИЛ!! — заорал Том и вцепился в Элиаса, хватая его за лицо, размазывая по щекам кровь. Его пальцы дрожали, но он сжал сильно, с такой яростью, что у Элиаса потемнело в глазах.
Паника нарастала. Элиас не понимал, что происходит. Всё было как в дурном сне. Человек, который пять минут назад пытался его спасти, теперь тряс его, как тряпичную куклу, крича в лицо:
— ТЫ ЭТО ВСЁ СДЕЛАЛ! ТЫ! ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ!
Словно обезумев, он толкнул Элиаса назад, и голова блондина со звоном ударилась о металлическую стенку. От боли в глазах потемнело. Элиас вскрикнул, инстинктивно оттолкнув Тома, еле удержавшись на ногах. Когда лифт распахнулся, он не стал думать. Просто побежал. Выскочил первым, не разбирая дороги, сердце грохотало в груди, в ушах стоял звон. Всё тело трясло, лицо, руки — в крови. Он не знал, куда. Просто туда, где нет его. Где нет этого взгляда. Где нет его пальцев на щеках. Где никто не кричит, что ты убийца. Он нырнул в кусты, в переулки, в темноту — как в спасение. Не оборачиваясь. Не оглядываясь. Даже не дыша. Слёзы струились по его лицу, смешиваясь с чужой кровью, растекались по щекам, капали на воротник рубашки, на руки, которые тряслись и не слушались. В груди будто что-то взорвалось, и всё, что оставалось после — это осколки, колющие каждое дыхание. Он задыхался, запинался, спотыкался, падал на асфальт, поднимался и снова мчался куда-то в темноту. Наконец, наткнувшись на металлические мусорные баки и обрушившись на колени, Элиас спрятался между стеной и кучей хлама. Тёмный двор, запах сырости, ржавчины и мусора. Там, где никто не найдёт. Где никто не услышит. Он не просто плакал — он рыдал. Тело сотрясалось от судорог, и каждый вдох был как резкое лезвие в лёгких. Его вырвало от паники. Лицо захлестнула кровь, слёзы и слюна, он согнулся, сжавшись в комок, обхватив себя за плечи, раскачиваясь взад-вперёд.
— Не надо... — прошептал он, почти нечленораздельно. — Пожалуйста, не надо, я не.. это не я. — он реагировал так, потому что понимал что Том посадит Элиаса. Ему даже не сложно. Одно слово, одни связи и Элиас уже сидит в тюрьме вместо настоящего виновника.
Земля под ним дрожала, будто он всё ещё в том лифте. В голове звучали крики Тома. Он будто снова чувствовал его пальцы на своих щеках, чувствовал, как чертовски больно ударяется затылком о стену кабины.
Ты его убил. Это ты...
— НЕТ! — закричал Элиас, срывая голос в пустоту.
И тут случилось — сердце колотилось слишком быстро, в груди началась боль, дыхание сбилось совсем. Он попытался глотнуть воздух — и не смог. Паническая атака полностью накрыла его. В глазах всё расплывалось, в висках пульсировало, казалось, что прямо сейчас он умрёт. Вот здесь, в этом вонючем дворе, один, как выброшенная собака. Он расцарапал себе кожу на шее, пытаясь будто бы "выпустить" воздух, задыхаясь. Все мышцы были натянуты, как струны. Его трясло, как при лихорадке.
Вдруг рядом с тротуаром проехала машина. Фары выхватили из темноты фигуру, и водитель резко притормозил. Опустив окно, он перегнулся к двери.
— Эй, мальчик! С тобой всё хорошо?
Элиас вздрогнул. На секунду застыл, не веря, что его кто-то заметил. Потом поднялся, пошатываясь, и подошёл ближе. Свет фар осветил его до крови разбитое лицо, рваную одежду, ссадины.
— Твою ж... — старик выругался сквозь зубы. — Что с тобой?..
Он выглядел испуганно, по-настоящему — как будто перед ним стоял не подросток, а призрак. Элиас попытался говорить, но голос срывался.
— Пожалуйста… отвезите меня домой, — выдохнул он и назвал адрес.
Старик кивнул, молча отпер дверь, и Элиас сел внутрь. Машина газанула, унося их прочь.
— Пацан, ты что-то натворил? — спросил старик, скосив на него взгляд.
— Н-нет… я просто подрался, — пробормотал Элиас, заикаясь. Пальцы судорожно сжимали край рубашки, глаза бегали по окну, не фокусируясь.
Он не думал. Не чувствовал. Не замечал, сколько едет и куда. Время будто застыло, как и воздух в машине. И вдруг — остановка. Старик посмотрел на него и с хриплой теплотой сказал:
— Не нужно платить, беги домой.
Элиас кивнул, не в силах выговорить ни слова. Распахнул дверь и выбежал, будто спасался. Подъезд встретил его мёртвой тишиной. Дверь квартиры захлопнулась с грохотом, и всё сорвалось. Он закрыл замки, один, второй, третий, навязчиво проверяя каждый. А потом резко отпрянул и побежал в ванную, срывая с себя грязную, липкую одежду. Свет не включал — не мог смотреть на себя. Открыл кран на полную. Вода обрушилась потоком, ледяная, живая. Он ввалился под неё, на коленях, вжимаясь в кафель. Руки тёрли кожу — яростно, будто можно было стереть весь ужас, весь страх, всю кровь, всё, что было там. Он бил себя по груди, хватался за волосы, не разбирая, что делает. Рыдания душили. Паника накрыла с головой. Он задыхался, не мог вдохнуть. Опять же. В какой-то момент он просто рухнул на холодный пол душа. Слёзы лились, дыхание срывалось на хрипы. Он больше не кричал — только всхлипывал, еле слышно, как щенок. Сжимался до боли, будто хотел исчезнуть.
Вдруг он потянулся за телефоном с тем самым отчаянием, когда больше нет гордости, нет обиды — только надежда, что где-то на том конце кто-то всё ещё может прийти. Пальцы промахивались, он едва попал в контакты. Нашёл имя. Алекс. Одно нажатие.
Гудки.
Он уже почти был уверен, что тот не ответит — но вдруг:
— Алллоо?.. — голос был тянущийся, пьяный, как будто чужой.
— Алекс!.. — сорвалось у Элиаса. Тихо. Голос едва держался.
— Чего тебе?
— Приедь ко мне, пожалуйста, — почти шепотом. — Я прошу тебя… Я всё объясню.
Тишина на том конце. А потом — глухо, злобно:
— Знаешь что, Эл? Пошёл-ка ты нахуй. Ик. Не пиши мне и не звони больше. Имя твоё слышать не хочу. Понял?
Гудок.
Элиас даже не заметил, как телефон выпал из рук и стукнулся об кафель. Он замер. Вода текла, но он её больше не чувствовал. Глаза смотрели в пустоту, мир перестал существовать.
---
А в это время, в другой части города, на мягком диване под тёплым светом ламп, Алекс сидел в полуразвалившейся позе, бокал в руке. Щёки покраснели от алкоголя, глаза слегка блуждали.
— Это был Элиас? — спросила Валери, неторопливо допивая остатки вина.
— Мгм, — хрипло ответил Алекс, не глядя.
— И зачем он вообще тебе нужен, дорогой, скажи мне? — она приблизилась, устраиваясь рядом на диване. Подалась ближе, почти ласково, с лёгкой усмешкой.
Алекс глубоко вдохнул. Веки тяжёлые, но он посмотрел на неё.
— Я… я его люблю, люблю до безумия. Ик.
Валери наклонилась, коснулась его плеча:
— Да забудь ты уже его. Разве ты не видишь, на что я готова ради тебя?
Алекс посмотрел ей в глаза. И в них — тепло, огонь, забота. Та, которой ему не хватало. Или казалось, что не хватало. Он не стал думать. Он просто потянулся вперёд, и она — к нему. Их губы встретились. Валери вскрикнула тихо, когда он прижал её к себе за талию.
---
А в этот момент, на другом конце города, в ванной, Элиас обнял колени и бессильно уронил голову на них. Телефон больше не звонил. Никто не звонил.
"А может Том всё рассказал?.. Может, теперь он знает?.."
Мысли кусали изнутри, как змеи. Глаза снова наполнились слезами, но плакать уже не было сил. Он просто сидел, как выброшенная на берег ракушка. Пустой. Этой ночью Элиас не спал. Он просто... тихо существовал.
———
ТАК! не бейте меня, я вам обещаю вот так вот всё не закончится.
на предыдущих главах не было особо экшена и стекла, поэтому вот вам.
• придумайте название к главе! я специально просто оставил как " . . . " я хотел чтобы вы придумали. напишите в коммы свой вариант.
мой тгк, там очень интересно: lun_amour
[4808 слов.]