ночная бабочка

Элиас сидел на холодном полу, прижав колени к груди, будто пытался сжаться до размеров тени, которой хотел стать. Слёзы катились по щекам, щипали кожу, капали на руки, но внутри уже начинало гудеть нечто другое — не паника, а острое, ледяное осознание: меня найдут.

Это было дело времени. Полиция наверняка уже оцепила дом, следователи расспрашивают гостей, ищут хоть зацепку. Свидетели, записи, следы. Всё крутится, всё движется — и он либо снова сбежит, либо…

— Нет, — выдохнул Элиас, вскинув взгляд.
Дрожащими руками он потянулся к телефону. Он всё ещё был там — тот самый козырь, последнее, что держало его на грани между беглецом и человеком, который может покончить с этим кошмаром. Видео. Он знал, кто убил. Он видел. И снял.
Страх сжимал внутри, но в груди уже теплился гнев — отчаянный, тихий, но упрямый.
Он вызвал такси.

Когда машина свернула к тому самому месту, откуда блондин недавно еле сбежал, Элиас впервые по-настоящему увидел, насколько всё серьёзно: фары мигали, скорая стояла с открытыми дверями, люди в форме переговаривались по рации. Повсюду суета, фоновый шум, и ощущение чего-то необратимого. Он вышел из машины, пошатываясь, как после удара, и начал вглядываться в лица, ища его, того самого пожилого, который устроил вечеринку. Он выглядел влиятельным, немногословным, но в нём чувствовалась тяжесть — человек, способный достучаться до самых «верхов».
И он почти ушёл. Уже садился в машину.

— Стойте! — Элиас рванул вперёд и, будто в кино, выскочил прямо перед машиной. Авто пискнуло, тормоза скрипнули, мужчина удивлённо открыл окно:

— Ты что творишь, парень?

Элиас запыхался. Он стоял, глядя в полуоткрытое окно, дрожал, как лист под ветром, но голос не подвёл:

— Я знаю..знаю кто убил того человека.

Мужчина нахмурился, но не удивился — как будто услышал нечто, чего боялся.

— …Ты знаешь, кто убил моего племянника?

Оказывается это был его племянник. И сейчас в его лице застыла боль — не показная, не истеричная, а внутренняя, каменная. Он не орал, не кричал — просто смотрел, будто хотел верить, но не смел.

— Да, — прошептал Элиас, срываясь на выдох.

— Откуда? — голос стал ниже. — Все записи удалены, убийца исчез.

— Я снял его на видео. Своими руками.

Мужчина замолчал. Глаза у него расширились — не от шока, а как у того, кто наконец нашёл недостающий кусок пазла. Он молча открыл дверь и вышел.

Они шли вместе сквозь суету, как два силуэта в эпицентре событий, и Элиас достал телефон. Пальцы подрагивали, будто предательски боялись показать правду. Он открыл запись. Следователи остановились, переглянувшись, и дали им место.
На экране замигал видеоряд — и лицо мужчины изменилось, как только появился Том. Том с пистолетом. Том, с мрачной решимостью в глазах. Старик побелел. Он не отшатнулся, не выругался, не закричал — просто… остановился. В его лице застыло предательство.
— Он... — прошептал старик. — Я доверял ему. Я считал его почти сыном.

Именно в этот момент мимо них проехала машина. Чёрная, незаметная — но внутри неё был Том. Он сменил рубашку, чистая, аккуратная — словно пытался стереть следы. Наверняка надеялся тихо исчезнуть, свалить всё на Элиаса.

Но его заметили.

— Он уезжает! Не пропускайте его! — резко обернулся старик и показал пальцем.

Охрана среагировала мгновенно — шлагбаум опустился, люди в форме побежали, окружили машину. Том вышел, с лицом полным раздражения, пытаясь что-то сказать, но всё было уже бесполезно. Элиас смотрел, как его арестовывают.
Том — тот, кто ломал ему жизнь. Кто казался всем идеальным, честным, ласковым.
Он смотрел на Элиаса. Прямо, не отводя взгляда. Словно в его глазах вспыхнуло пламя — ярость, ненависть, даже страх. Он понял, что это сделал он. Что Элиас в этот раз не промолчал. Даже когда его сажали в машину, Том продолжал смотреть — злобно, отчаянно, будто проклиная каждую секунду этой встречи. Кругом поднялся шум. Кто-то снимал, кто-то шептался. Полиция выстраивала периметр. Элиаса тут же взяли за плечо и, мягко, но уверенно, повели внутрь — как свидетеля. А старик пошёл с ним, ведь именно он устроил этот вечер. И теперь они оба стали частью правды, которую так долго скрывали.
.
.
.
Элиас поначалу не совсем понимал, что происходит. Его не отпустили, не дали уйти, не предложили «позвонить, когда надо будет явиться». Он не был просто участником — он был ключом. Свидетелем, без которого всё бы рассыпалось. Адвокат Тома попытался вежливо предложить «решить дело полюбовно», но получил холодный отказ. После очередного протокола, Элиас, измученный, но всё ещё цепляющийся за остатки веры, посмотрел на следователя и спросил:

— А если Том... если он решит всё деньгами? Он ведь может, да? — голос его дрогнул. — Он всегда мог.

Следователь посмотрел на него без тени улыбки. Даже усталости в его лице не осталось — только прямота.

— Мог бы, — коротко ответил он. — И раньше решал. Но не сейчас.

Элиас замер. Сердце сжалось.

— Почему?

Следователь наклонился чуть ближе, понизив голос:

— Потому что тот, кто приехал с тобой... он не обычный человек. По сравнению с ним, Том - щенок. Жалкий, глупый, неумелый щенок. И здесь, поверь, связи Тома отдыхают.

В Элиаса будто вдохнули воздух. Он на мгновение забыл, где находится. Всё в нём как будто раскрылось. Он смотрел перед собой, но видел не комнату, не допрос, а небо. Его глаза заблестели, и в них на секунду отразилось что-то настоящее. Надежда, свет — что-то очень живое. Он даже не спросил, кто именно тот человек. Он и так теперь знал.

Старик всё это время сидел в коридоре, делая вид, что просто сопровождает. Он знал кто перед ним, знал по глазам, по чертам лица, по голосу. Он знал и молчал. Потому что Элиас был слишком раненым. И старик думал: "Он меня не простит. Уже слишком поздно."

На улице уже стемнело. Асфальт ещё хранил остатки дневного тепла, воздух — тяжёлый и влажный, как будто вот-вот прольётся дождём. Элиас вышел из здания на ватных ногах. Он чувствовал, как его колотит изнутри — не от холода, не от страха. Просто слишком много всего. У стены, как и раньше, стоял тот самый старик. Всё такой же спокойный, аккуратный, будто не он только что сидел под дверью допросной три часа подряд. Его взгляд скользнул по Элиасу — внимательно, но без лишнего интереса. Без давления. Как будто он просто проверяет: цел ли он.

— Ты как? — голос у него был негромкий, будто немного дрожал от сдержанности.

Элиас кивнул. Ничего не ответил. Просто хотел идти куда-то, провалиться, исчезнуть на пару дней. Он уже сделал шаг в сторону, когда услышал:

— Я бы хотел предложить тебе остаться у меня.

Элиас обернулся. В его взгляде — недоверие, настороженность, капля гордости.

— Почему?

— Временно, конечно. Пока всё не уляжется. Сейчас ты поедешь домой и думаешь люди Тома оставят тебя в покое?

— ...

— Да они даже убить тебя могут. — старик пожал плечами. Почти буднично. Почти равнодушно. Но в голосе сквозила сдержанная вина, которую он не мог замаскировать полностью:

— Хорошо.

— И ещё. Я тебе должен. Больше, чем ты можешь себе представить.

Элиас хотел было задать ещё вопрос, но замолчал. Он устал. Он действительно не знал, куда идти. И в этой фразе, в этом спокойном лице, в ровном голосе было что-то, что… звало. Не давило, не уговаривало — просто звало.

— У меня дом за городом. Там тише. И никто не будет тебе мешать до суда.

Элиас чуть наклонил голову, прищурился. Будто пытался разглядеть, в чём подвох. Но ничего не увидел. Только усталые глаза и какую-то бесконечную, застарелую боль в них.

— Ладно, — наконец ответил он.

Они пошли вместе, не спеша. Элиас шёл чуть впереди, руки в карманах, будто бы он контролирует ситуацию. Старик шёл за ним в двух шагах. Без нужды приближаться. Потому что знал — слишком рано. Всему своё время. Он не скажет, кем он ему приходится. Не сейчас. Не завтра. Может, и вообще никогда.

Машина мягко тронулась с места. За окнами сонный город тянулся вдоль шоссе, освещённый рассветными огнями. Всё вокруг будто дышало медленно и спокойно — в отличие от Элиаса, у которого в груди пульсировала тревога. Он сидел, откинувшись в кожаном кресле, всё ещё не до конца веря, что всё это происходит. Старик уже представился, по пути рассказывая свое прошлое. Свою ужасную историю, где ему пришлось оставить семью и убежать. Нет, он не хотел этого, потому что ему дали выбор, либо он жертвует собой, либо семьёй. Ему даже не дали время чтобы объяснять всё жене. Он не успел. Его звали Люк. Он вёл машину сам — несмотря на возраст, он уверенно держался за руль. В салоне пахло кожей, чем-то дорогим, едва уловимым. После рассказа Люка, между ними было странное молчание, но не гнетущее. Скорее... бережное. Люк первым нарушил тишину:

— Как самочувствие?

— Будто поезд проехался, — хрипло усмехнулся Элиас.

Люк тоже едва заметно усмехнулся.

— Оно и не удивительно. Сегодня ты сделал больше, чем некоторые за всю жизнь.

— Я просто рассказал, — буркнул Элиас и отвернулся к окну. — Это ничего не меняет.

— Меняет. Поверь, меняет.

Некоторое время они ехали молча, пока Элиас не вспомнил:

— Мне нужно заехать домой. Кое-что забрать.

— Хорошо, — кивнул Люк. — Но не бери много. Всё, что тебе будет нужно, я тебе обеспечу.

Элиас помолчал, не зная, как на это реагировать. Он не привык к тому, что кто-то заранее думает о нём. Он просто кивнул.

Квартира встретила его тишиной и пылью. Всё казалось чужим, отдалённым. Он закинул в рюкзак пару вещей — старую кофту, свои духи. Взял и телефон, чтобы зайти в почту. Дрожащими пальцами написал:

“Здравствуйте. Пишет Элиас. К сожалению, по личным причинам я вынужден отказаться от дальнейшей работы. Спасибо вам за то, что дали шанс.”

Он нажал отправить, и всё — ещё одна дверь захлопнулась.

Когда они снова выехали на трассу, солнце уже поднималось над горизонтом, красочно окрашивая небо в оттенки золота и пастельной розы. Элиас достал наушники, нашёл в плейлисте ту самую песню — ту, что всегда цепляла его за горло. Ноты медленно рассыпались в ушах. Что-то меланхоличное, с лёгкой тоской и мягким вокалом, будто кто-то шепчет прямо в сердце. Он разблокировал экран и открыл переписку с Уиллом. Не спеша, настрочил всё, что произошло, и закончил:

> Это был ад. Но главное его посадят.
> Меня забрал старик, дядя умершего. Не бойся, он норм. Добрый даже. Говорит, я могу пожить у него. Потому что думает что должен мне.
> Если честно, я вообще ничего не понимаю. Только устал.
> Очень устал, Уилл.

Он нажал отправить, прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза. Сон накрыл неожиданно — тёплый, как плед, после тяжёлой ночи.
---
Когда он проснулся, стрелки часов показывали без пяти двенадцать. Машина ехала по узкой, извилистой дороге, а за окнами простирались зелёные луга и леса. Вдали показались ворота, а за ними — дом.

Не дом. Особняк.

Белые колонны, мраморные ступени, окна в два этажа. Он будто сошёл с картинки в журнале. Идеально подстриженные кусты, аккуратные дорожки, фонтан на внутреннем дворе — и тишина. Та самая, роскошная, богатая тишина. Машина плавно остановилась у главного входа. Дверь открыл мужчина в форме — вежливо и почтительно. За ним уже стояли двое, будто ожидавших гостей. Один из них подошёл, открыл дверь:

— Добро пожаловать. Мы ждали вас.

Элиас вылез, неуверенно оглядываясь. Солнце било по фасаду, и всё это казалось каким-то сном. Его, Элиаса — встречают как принца. Он даже не знал, куда смотреть. Люк обошёл машину и положил ему руку на плечо. Почти невесомо.

— Это всё теперь твой дом. На столько, на сколько ты захочешь.

Элиас повернул к нему голову, и в его взгляде было столько недоумения, усталости, неуверенности… но где-то под всем этим — тонкий отблеск надежды.

Телефон вибрировал под подушкой, но Уилл не сразу проснулся. Ему снились какие-то рваные картинки — голос Элиаса, звон стекла, крики. Он дёрнулся, сел в постели, дыхание сбивалось. Пальцы сжались на экране, и только потом он заметил уведомление. Сообщение. От него.
Элиас. Он резко провёл пальцем по экрану и прочитал. Один раз. Потом второй. Потом третий.
Каждая строчка будто вгрызалась под рёбра.

" >  Очень устал, Уилл.”

— Блядь, — выдохнул Уилл, стиснув зубы.

Он вскочил с кровати, запнувшись о свитер, швырнул телефон на кровать и прошёлся по комнате, как дикий зверь в клетке. Ему хотелось кричать. Хотелось ударить что-то. Всё внутри клокотало.

— Он из-за этого... из-за этого придурка попал туда! — Уилл выругался, сжав кулаки. — И всё равно оправдывает. Всё равно доверяет кому попало.

Он сел обратно, лицо в ладонях, сердце стучит, виски гудят.

— Как этот еблан мог послать Элиаса?

Мысли мешались. Злость, жалость, страх за друга. Если бы не этот Алекс, ничего бы не случилось. Если бы не он...
Уилл резко поднял телефон, зашёл в профиль Элиаса, открыл список подписок.
“Alex”. . Аватарка — его. Тот самый, кого показывал Элиас. Глянцевая улыбка, безупречная одежда. Идеальный Instagram.
Уилл смотрел на него с ненавистью. Он нажал на кнопку "сообщение" и начал писать вслепую, на эмоциях:

> Привет. Меня зовут Уилл. Я близкий друг Элиаса.
> Нам нужно встретиться. Срочно.
> Это важно.

Пауза. Потом он дописал:

> Я знаю, кем ты был для него. И я не собираюсь смотреть, как ты рушишь его жизнь, так же, как и Том.

Он нажал отправить, стиснув зубы. Он не знал, что скажет, когда встретит Алекса. Согласится ли он вообще на встречу?
Но он знал — он не даст Элиаса в обиду. Больше — никогда.

*

Свет пробивался сквозь полупрозрачные шторы. Комната пахла жасминовым чаем и сладкими духами Валери — слишком насыщенными для утра. Алекс лежал на диване, укрытый пледом, и лениво потянулся, прежде чем открыть глаза. Где-то в другой комнате мягко тикали часы, а на кухне что-то звенело — Валери уже проснулась. Он сел, протирая лицо рукой. Голова была тяжеловата, будто после бессонной ночи, хотя спал он как убитый. В груди было пусто. Словно кто-то оставил его на полпути.

Элиас.

Мысль прошила резко. Алекс потянулся за телефоном. Никаких новых сообщений от него. Только... уведомление из Инстаграма.

"Сообщение от: will_lain"

Нахмурился. Кто это? Открыл.

" > Это важно."

Пауза. Прочитал дальше. Алекс застыл, будто ему врезали. На секунду исчезли и шторы, и аромат чая, и даже дыхание.

— Близкий друг? — прошептал он, опустив телефон на колени.

Он не знал, как реагировать — в нём всё перемешалось: тревога, обида, вина. Но что-то в этом сообщении дернуло его за сердце. Он быстро набрал ответ:

> Где и когда?

Через пару минут пришёл адрес. Кафе в центре, рядом с парком. Нейтральная территория. Очень аккуратно выбрано.

---

Он приехал на двадцать минут раньше, заказал чёрный кофе и сел к окну. Пальцы играли с бумажным краем стакана. Он не знал, как будет выглядеть этот Уилл. Но чувствовал — разговор будет не из лёгких. Что он уже пропустил? Когда дверь звякнула, он сразу понял — это он. Парень с тревогой в глазах, и взглядом, будто он готов защищать целую армию. Или одного единственного человека.

Алекс встал.

— Ты Уилл? — голос спокойный, даже мягкий. Несмотря на сжатые плечи и колотящееся сердце.

— А ты - Алекс, — подтвердил Уилл, подходя ближе, напряжённый но сдержанный. — Сядем?

Они опустились за стол, друг напротив друга. В воздухе звенела тишина, густая и плотная.

— Говори, — кивнул Алекс. — Зачем ты написал?

— Ради Элиаса, — ответ был почти с вызовом. — Я хочу понять, кто ты. И почему он попал в это дерьмо. И, что ты собираешься делать теперь.

— Что собственно произошло? Где Элиас?

Уилл начал спокойно, рассказывал все от начала, до конца. Как Элиас попал в этот город, что ему пришлось пережить и как вчера его чуть ли не посадили в тюрьму, если бы не его решительность на этот раз в нужное время. Сказать что Алекс не верил своим ушам — ничего не сказать.

— Он не просто парень, в которого ты влюбился на вечер. — Уилл говорил чётко, без лишней мелодрамы, но в голосе дрожала боль. — Он не просто "бабочка", как вы там его называли. Он - человек, Алекс. Живой. Сломанный. И всё это началось не с тебя, но из-за тебя стало только хуже.

Алекс молчал, сжимая руки под столом. Он смотрел на Уилла — незнакомого, но будто родного через призму боли за Элиаса.

— Мы были вместе в самом начале, — продолжал Уилл. — Я знал его, когда он приехал в столицу с последними деньгами ради больной матери, у которой оставалось не больше нескольких месяцев. Он работал на двух работах. Он умирал от усталости. Но он держался, потому что хотел спасти её.

Пауза. Уилл отвёл взгляд.

— Она умерла до того, как он успел вернуться с деньгами. Она умерла одна. А он... сломался. После этого он встретил того ублюдка Тома. Тот втерся к нему, обещал помочь, крышу, заботу. А потом забрал у него всё. Даже тело. Заставлял продавать себя. Угрожал. Элиас боялся уйти, боялся умереть. Его держали как вещь.

Алекс закрыл глаза. Сердце выстукивало бешено. Каждый кусочек этой истории звучал, как приговор. Он не мог дышать.

— А потом ты появился, — тихо сказал Уилл. — Ты. Из всех. Он доверился тебе. Он снова начал мечтать. Хотел выбраться. Верил, что может быть любимым. Что может быть живым. А ты... — голос Уилла дрогнул, — Ты бросил его. Как все. Нет, хуже. Потому что он по тебе сходил с ума. Он впервые чувствовал себя настоящим, а ты оттолкнул его.

— Я был пьян и..походу тебя это я  видел его спящего рядом с ним.

— Да блядь, это всего лишь недоразумение. Мы случайно так, тем более у меня девушка есть. Отвечаю, вы одинаковые. Сразу бежите от услышанного, увиденного не хотя решить все на месте. Вы оба такие глупые, придумываете себе всё.

Алекс сжал губы. Он не мог больше сдерживаться. Он поднял глаза на Уилла, и в них стояла влага.

— Я не знал, — выдохнул он. — Я правда... не знал. Он мне ничего не говорил. Он никогда...

— Потому что он боялся, — перебил Уилл. — Боялся, что ты отвернёшься. И, знаешь что? Он был прав. Ты отвернулся.

Слёзы капнули на ладонь. Алекс не стыдился. У него не было права.

— Где он сейчас?

— С одним человеком, — Уилл немного смягчился. — Тем, кто помог поймать Тома. Он в безопасности. В хорошем доме. Но ты ему больше не нужен.

Эти слова были, как нож.

Алекс выдохнул медленно. Губы дрогнули. Он сжал кулаки, чтобы не разреветься прямо здесь, среди посторонних.

— Я не уйду. Я не дам этому закончиться так. Я не могу...

— Ты уже дал, — спокойно сказал Уилл, поднимаясь. — Если хочешь что-то исправить - не словами, а делами. Не ради себя. Ради него. Он заслуживает хотя бы это.

Алекс остался сидеть за столом. Один. Со слезами в глазах и тяжестью на груди, будто весь мир обрушился. Но в этот раз он выбежал из кафе и схватил Уилла за плечи, останавливая.

— Стой Уилл. Пожалуйста..скажи мне где он, я на коленях буду молить его и больше никогда не дам его в обиду. Поверь, я не смогу жить дальше без него.

— Уверен? — Уиллу стало жалко. Он видел в этих глазах искренность и не хотел отталкивать его. Наоборот, он хотел чтобы Алекс доказал свои слова.

---

Тишина в доме была почти нереальной. После месяцев, а может и лет, когда вокруг Элиаса всё было шумным, давящим, будто жужжание улицы внутри головы, сейчас он оказался в пространстве, где каждый шаг отдавался гулким эхом по мраморному полу.

Особняк Люка был невероятным. Высокие потолки с лепниной, золотые вставки в мебели, мягкие, почти воздушные кресла, картины в тяжёлых рамах, приглушённый свет, ковры, утопающие под ногами. Всё это не вызывало восторга. Скорее — недоумение. Словно он оказался в музее. Или в жизни, которая не принадлежала ему.

— Комната тебе понравилась? — голос Люка донёсся с лестницы.

— Да, — тихо ответил Элиас, сидя на подоконнике в одном из залов.

— Всё, что хочешь - просто скажи. Дом твой.
Ты заслужил.

Элиас кивнул, но ничего не сказал. Он устал. Не физически — внутри. Всё, что произошло за последние годы, казалось каким-то чужим фильмом. Переезд, стресс, свобода. Да и был ли он по-настоящему свободен? Он достал телефон, просто машинально проверяя экран.
---
Солнце клонилось к закату, золотя зелень сада, и окна особняка снова заливались мягким, тёплым светом. Элиас спал почти весь день. Его тело требовало отдыха. Но разум всё равно не отпускал. Он проснулся под мягкий шелест штор, которые сдвинула горничная, и сразу сел на кровати, будто не знал, где находится.

— Добрый вечер, — женщина улыбнулась и, заметив его тревогу, поспешила добавить: — Всё хорошо, вы у мистера Люка. Он просил не тревожить вас до самого вечера, но ужин подадут через час.

Элиас кивнул. Горло пересохло. Ему не хотелось есть, не хотелось говорить. Он просто пошёл умыться, взглянул на своё отражение и чуть не вздрогнул. Впервые за долгое время он выглядел… как человек, не тень. Глаза ещё были тусклыми, но кожа стала чуть светлее, волосы — аккуратнее. Удивительно, что иногда достаточно одной ночи, чтобы снова начать казаться живым.

На ужине было тихо. Люк, как и обещал, не задавал вопросов. Он вел себя сдержанно, уважительно, будто боялся вспугнуть.

— Как тебе здесь? — наконец, негромко спросил он, когда десерт подали, а официанты ушли.

— Слишком… много. — Элиас посмотрел на дорогую посуду. — Не знаю, как себя вести. Такое чувство, будто я вторгся в чужую жизнь.

— Это не чужая жизнь, — спокойно ответил Люк. — И она не только моя.

— Но вы меня даже не знаете.

Люк выдержал паузу. Очень долгую. И ответил:

— Иногда, Элиас… мы всю жизнь знаем человека и не можем быть уверены, кто он. А иногда достаточно минуты, чтобы понять, что тебе не безразлично. А может и вовсе знаю..кхм.

Он хотел добавить: я знал тебя всегда.
Но не сказал. Он не имел права. Не сейчас.

— Я был в долгу. И теперь хочу вернуть хотя бы часть. Ты ведь дал мне глаза. Открыл их. Помог найти того, кто разрушил жизни. И свою поставил на карту. Это… я не забуду.

Элиас не ответил. Он просто кивнул, будто не знал, что сказать. Но в его взгляде была благодарность — тихая, искренняя, пусть и молчаливая.

Позже вечером, когда он вышел на балкон в пижаме, с пледом и чаем, снова проверил телефон.
Алекс писал ещё.
Потом звонил.
Снова.
Он всё так же не отвечал.

Сердце сжималось. Но он не мог. Боль внутри была ещё слишком свежей. Он не стер сообщения. Не заблокировал. Просто… оставил их непрочитанными. И как будто мир сам замирал на секунду, когда он тихо прошептал в воздух:

— Прости, но сейчас я должен быть собой. А не частью твоей драмы.

Он закрыл глаза, вдохнул запах жасмина и остался на балконе до самой ночи, укутанный в тепло, впервые не боясь проснуться.

***

Телефон завибрировал в кармане. Алекс, всё ещё сидевший на полу, почти не поверил в это. Он резко потянулся к экрану, сердце колотилось, как сумасшедшее. Сообщение от Элиаса.

> Я жив.
Всё в порядке.
Не ищи меня. Просто... мне нужно время.

Алекс уставился в слова. Несколько мгновений. Он читал их снова и снова, будто они были чем-то священным. Потом начал набирать ответ, стер, набрал снова — и всё-таки отправил:

> Мне плевать, всё равно приеду.
> Ты нужен мне.
> И я тебе тоже. Хотя бы просто выслушай.

Он не знал, прочтёт ли тот. Но не мог сидеть. Не сейчас. Он сорвался с места, схватил ветровку, вылетел из квартиры, не подумав ни о еде, ни о времени. С Уиллом ведь уже был разговор, он выпросил у него адрес. Особняк. Где-то за городом. Он понятия не имел, как его примут. Но это было неважно.

*

Когда машина выехала за пределы мегаполиса, всё вокруг словно замерло: только дорога, размытые силуэты деревьев, и бесконечный туманный горизонт. Алекс не спал почти сутки. Он ехал, как будто от этого зависела его жизнь. Навигатор наконец подал сигнал: поворот направо, и через несколько минут он оказался у массивных ворот, за которыми начиналась территория, похожая на мир из другого времени. Особняк вырастал прямо из утренней дымки — будто с обложки романа. Охрана у ворот посмотрела на него с подозрением, но когда он назвал своё имя — их выражение сменилось. Один из мужчин связался с кем-то по рации.

— Сказали впустить, — коротко кивнул он, и ворота медленно разъехались.

Алекс ехал по идеально вымощенной дороге. Это место было слишком роскошным, слишком… чужим для Элиаса. Но именно здесь он оказался. Машина остановилась у главного входа. Дверь распахнулась, и слуга с лёгким поклоном пригласил войти.

— Мистер Элиас в саду. Прошу за мной.

Алекс шагал за ним по залам, и с каждым шагом сердце стучало громче. Он не знал, как тот его примет. Примет ли вообще.

Сад был утопающим в зелени, со скамейками и дорожками, по которым легко могли гулять короли. Элиас стоял у перил, глядя вдаль. На нём был лёгкий светлый кардиган, волосы чуть трепал ветер. Он услышал шаги — и обернулся.

Их глаза встретились.
На мгновение — просто тишина.

А потом Алекс медленно сделал шаг вперёд.

— Прости меня, — выдохнул он. — За всё.

Элиас не ответил. Просто смотрел на него. Глубоко. Внимательно. Как будто решал, сможет ли поверить снова.

Они стояли друг напротив друга и время будто застыло — даже ветер, играющий в листьях, казался осторожным, как будто боялся нарушить хрупкое напряжение между ними. Элиас не двигался, только глаза метались по лицу Алекса, ища в нём ответы, в которых сам себе давно уже запутался. Алекс шагнул ближе, медленно, будто приближался к чему-то святому, и остановился прямо перед ним.

— Я знаю, ты не обязан мне прощать, — тихо сказал он. — Но я здесь. Я всё понял. Я просто... я хочу, чтобы ты был в безопасности. Чтобы ты был счастлив. Я не мог дальше жить без тебя.

Элиас выдохнул. И только тогда Алекс заметил, как он дрожит. Слегка, почти незаметно. Словно в нём шла борьба — поддаться или снова убежать.

Но на этот раз он не убежал.

Он просто шагнул вперёд. Медленно, почти неуверенно, как будто сам не верил, что позволяет себе это. И в следующую секунду его лоб коснулся плеча Алекса, а руки сжались в кулаки где-то у его груди. Алекс не стал спрашивать. Он просто обнял. Мягко, бережно, с той самой нежностью, которую хранил в себе столько. Его ладони скользнули по спине Элиаса, укачивая, будто того, кто вот-вот развалится на части.

— Всё хорошо, котёнок, — прошептал он, не сдержав дрожи в голосе. — Я рядом. Я больше не уйду.

Элиас крепче прижался.

И тогда впервые за всё это время он заплакал. Беззвучно, тихо, так будто слёзы вырывались из самой глубины, где они были спрятаны слишком долго. Алекс чувствовал, как мокрые капли касаются его футболки, и просто гладил его по затылку, укачивая, не говоря больше ни слова.

**

Они поднялись в комнату Элиаса позже, всё ещё не отпуская друг друга. Молча. Рядом. Как будто страх потерять снова не позволял отойти даже на шаг. Комната была уютной — мягкие ткани, книги, светлая мебель. Элиас сел на край кровати, пальцы сжались в покрывале. Алекс встал перед ним на колени, взял его ладони в свои.

— Я любил тебя с самого начала, — сказал он чуть дрожащим голосом. — Просто был дураком. Я не знал, как правильно. А потом потерял тебя и понял, что не могу без тебя дышать.

Элиас смотрел на него, и в глазах впервые не было ни боли, ни страха — только усталость и что-то нежное.

— Я тоже, — тихо сказал он. — Всё это время. Даже когда ненавидел, даже когда не верил… всё равно.

Алекс не выдержал. Он потянулся вперёд и едва коснулся губами его лба, словно спрашивая разрешения. Элиас закрыл глаза, выдохнул — и сам накрыл его губы поцелуем. Нежно. Медленно. С отчаянной благодарностью за то, что это вообще происходит. Они целовались будто впервые, будто всё это было хрупким сном. Пальцы скользнули в волосы, губы дрожали от тепла. Алекс положил ладонь на его щёку, а Элиас прижался ближе, усаживаясь на колени прямо перед ним, словно искал в его теле дом. Так они и остались — в обнимку, на полу у кровати, в тишине, полной тихих вздохов и запоздалой любви.

Они так и остались в комнате Элиаса, погружённые в тишину, которую даже не хотелось нарушать. Сад за окном медленно темнел, сумерки стекали по стеклу, а теплый свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены. Время текло незаметно, словно растворяясь в их прикосновениях, взглядах, в том хрупком, нежном доверии, которое возвращалось между ними шаг за шагом. Алекс лежал, полусидя у стены, а Элиас устроился рядом, прижавшись щекой к его груди. Он тихо слушал, как стучит сердце — спокойно, уверенно, будто всё вокруг стало безопасным. Алекс медленно гладил его по плечам, по спине, то ли укачивая, то ли просто не веря, что может снова держать его рядом.

— Мне так хорошо… — шепнул Элиас, чуть приподнимая взгляд. — Не думал, что снова смогу так чувствовать.

— Это всё ты. Ты нашёл в себе силы, — Алекс поцеловал его в висок. — А я просто... хочу быть рядом.

Они ещё долго так разговаривали и уже хотели пойти спать, но Элиас без принятия душа не смог бы уснуть.

— Я быстро. — встал он и направился в ванную, которая была в комнате.

— Жду. — с улыбкой и взглядом провел брюнет.
.
.
.
Элиас возвращается, такой сексуальный, полотенце на бёдрах готово упасть. Заметив, что пялятся так откровенно, он подходит к кровати. Пара голубых глаз пронзительно смотрят, и тонут в карих мгновенно. Вдруг Элиас обнимая за шею, сел прям на колени Алекса. Барьеры упали, и вот поцелуй,
как будто последний, как на прощание.
Алекс резко срывает рукой полотенце, а Элиас в свою очередь футболку с Алекса. Седлая бёдра, напирая сильнее, пускаются в ход и язык. Он страстно кусается, лижет всю шею. О живот потирается член Элиаса, что уже стоит.
— Мх..— Алекс шипит, ощущая тот член.

Пока Элиас аккуратно расстёгивает ширинку, Алекс улыбаясь мурлычет на ухо, кусая. Подав вперёд бёдра, стонет Алекс, спуская одновременно вниз штаны с боксёрами. Затем он прижался членом прям в ягодицы.
Алекс вдруг потянул руку в сумку, что лежала рядом с кроватью. Ранее, когда он собирался, захватил смазку и презервативы. Не то, чтобы он всё уже продумал, просто Алекс всегда берёт их с собой на всякий. Потому что однажды получал урок от того, что под руками не было презиков. А тут он едет к возлюбленному, кто бы их не взял?
Алекс вытащил смазку и получил в ответ удивлённый взгляд младшего.
— Неужели ты..— начал Элиас.

— Не смей спрашивать. — усмехнулся Алекс, дотрагиваясь до губ Элиаса.

Смазав что нужно, пошёл первый палец и слышится уху приятный столь стон. Пальцы Алекса там были впервые, такие длинные, красивые..
Это так больно, но так приятно. Разрыв ощущений, взрыв и экстаз.

— Ещё.. — поддрогнувшим криком откликнулся следующий палец внутри.

— Милый мой, всё хорошо? — спрашивает Алекс, упираясь в простату.

— Д-да, продолжай, — еле выдавливает блондин, прикусив губу и откидывая голову назад.

Пальцы легко вышли с влажного тела, по колечку мышц прошлась головка члена.
Младший сразу «подарок» брюнета и принял.

— Подожди, презерватив. — быстро Алекс раскатал.

Элиас самостоятельно берёт член, направляя во внутрь. Затем принимает уже всю длину.

— Блять, Алекс..! — опять эти крики. — Возьми мои волосы. — ему это нравится, поэтому и шепчет Элиас, зажимая плечо.

— Ты сумасшедший, — но Алекс подчиняется, погружая свои длинные пальцы, в волосы.

Некоторое время..и блондин прям аж скачет на твёрдом члене, кусаясь, царапаясь. Оргазм, вот оно..головка попала прям по простате и он просит Алекса шлёпать его. Что это нашло на него? Неужели ему нравится такое? Естественно только от Алекса. Внутри горячо и тесно, аж больно, но это не отменяет всего. Эти проблемы не мешают безжалостно вдалбливать в тело Элиаса всего.

— Да..Алекс! — кричит и взвывает, что член ударяется прям об живот. Алекс берёт его в руку и начинает ласкать. В то время как Эл вгрызается прям в шею Алекса.

— Эл, сука! Элиа-ас..— стонет Алекс и кончает. Неожиданно прям для себя самого.

Ещё пару секунд и быстрые движения руки Алекса, и Элиас тоже кончает, забрызгав всю руку и даже живот. Оба дрожат и всё ещё стонут. Обхватившись руками, целуются вновь.
— Ай! — кричит Элиас, тут же и отстраняется.

— Чтоо? — улыбается Алекс.

— Ты кусаешься, так больно ещё.

— Хы, прости, — усмехается брюнет и смотрит на член Элиаса — Слезать с меня не собираешься?

— А? Ой, да-да, конечно. — засмущался младший.

И тут же простонав коротко, слазит с него.

Позже они легли на кровать, под мягкое покрывало, и их пальцы переплелись — естественно, как будто всё внутри них наконец нашло правильное место. Они говорили шёпотом. Иногда молчали, глядя друг на друга. Алекс рассказывал, как искал его, как каждый день прокручивал в голове их разговоры, каждую ошибку, как жалел и винил себя. Элиас впервые делился мелочами из жизни после побега, теми моментами, что прятал даже от самого себя.
Алекс только крепче обнял, накрыл его щёку поцелуем, дышал ему в волосы. Ночь прошла медленно и мягко. Они не спали — точнее, проваливались в короткие дремоты, но всегда просыпались, чтобы убедиться: всё по‑настоящему. Чтобы снова обнять, снова шепнуть «я здесь» и «я с тобой».

Прошла неделя — короткая по календарю, но бесконечно важная для Элиаса и Алекса. Всё это время они почти не расставались. В особняке у Люка, среди тишины, мягких ковров и солнечного света, будто началась их новая жизнь — нежная, спокойная, наполненная заботой и чем-то удивительно простым: привычкой быть рядом. Они гуляли по садам — Алекс держал Элиаса за руку, не отпуская даже тогда, когда они просто молчали. Они готовили вместе завтрак, устраивали киноночи в гостиной, иногда Элиас пел ему снова, уже не стесняясь. Алекс же рассказал ему о детстве, о страхах, о том, как всегда чувствовал себя немного потерянным — пока не встретил его. Люк наблюдал за всем этим со стороны. Он никогда не вмешивался, не давил, но каждый раз, когда видел, как Алекс поправляет Элиасу волосы, или как Элиас кладёт голову ему на плечо, Люк не мог не улыбнуться. В этих двух он видел редкое: настоящую привязанность. Может быть, даже ту любовь, которую он сам когда-то потерял… или не удержал.

И вот настал день суда.

Утро было тревожным, но молчаливым. Все трое сели в машину — Алекс в строгой чёрной рубашке, Элиас в светлом пиджаке, с собранными волосами и сосредоточенным взглядом, Люк в классическом.

— Мы рядом, — сказал Алекс, обхватив руку Элиаса, когда тот начал нервно теребить край рукава.

— Я знаю… просто хочу, чтобы всё это наконец закончилось, — тихо ответил он, сжав пальцы Алекса в ответ.

Суд проходил в большом сером здании, в зале с высокими потолками и строгими стенами. Элиас сидел между Алексом и Люком, смотрел прямо, не отводя глаз, когда в зал ввели Тома. Тот был в наручниках. Щёки впали, глаза потемнели, но всё равно держался, как всегда — с ухмылкой. И только когда сел, медленно поднял голову и встретился взглядом с Элиасом.

Его глаза буквально убивали.

В них не было раскаяния — лишь злоба, ярость, и какая-то дикая злость на то, что он потерял контроль. Он смотрел, как Алекс берёт Элиаса за руку, и его губы дёрнулись. Но он ничего не сказал. Да и право не имеет.

Суд длился почти четыре часа.

Прокурор читал список доказательств: найденное орудие убийства, показания Элиаса, улика с камер, которую восстановили. Затем добавилось новое обвинение: в доме Тома при обыске нашли наркотики — как вещества, так и упаковки, и доказательства торговли. Всё это вместе дало серьёзную картину.

Обвинения:

• убийство первой степени (предумышленное) — до 20 лет лишения свободы по местному законодательству;

• незаконный оборот наркотиков в крупном размере — ещё 10 лет.

Приговор: 28 лет лишения свободы (без права досрочного освобождения на протяжении первых 20 лет).

Том даже не вздрогнул, когда судья зачитал срок. Он бросил последний взгляд на Элиаса — холодный, режущий, полный ненависти — и лишь прошипел:
— Ты мне всё испортил, урод.

Люк привстал, но Элиас уже стоял.
— Нет. Я себе спас жизнь, — спокойно, но твёрдо сказал он. — А ты проиграл, конченный ублюдок.

У Тома чуть вздрогнули губы, так и видно было, что хотел наброситься на Элиаса.

Алекс положил руку ему на спину. Люк чуть опустил глаза, пряча гордость — этот мальчишка был невероятным.

Когда Тома увели, на последок Алекс показал ему средний палец, как ребенок которому достались больше конфет, а зал начал пустеть. Элиас вышел первым, сделав глубокий вдох. Впервые за долгое время — в груди стало по-настоящему легко.

— Всё, — выдохнул он, повернувшись к Алексу. — Всё закончилось.

— Нет, — Алекс коснулся его щёк, обнял. — Всё только начинается.

Особняк наполнился мягким светом ламп, лёгкой музыкой и запахом пряной еды. Всё было по-домашнему уютно, но в этом ужине чувствовалось что-то большее — облегчение, праздник завершения кошмара, и начало новой главы. Шикарный стол: запечённый лосось, свежие салаты, сырная тарелка, фрукты, лёгкое вино. Они смеялись, вспоминали самые странные моменты прошедшей недели — как Алекс нечаянно уснул в ванной с книжкой, как Элиас пытался научить Люка танцевать, и тот врезался в вазу. Было тепло. По-настоящему.

Но ближе к концу ужина, когда свечи почти догорели, а в бокалах плескалось уже чуть-чуть, атмосфера изменилась. Элиас вдруг замолчал. Он перестал смеяться, опустил глаза в тарелку, покачал ногой под столом.

— Люк… — тихо, но отчётливо сказал он.

Мужчина поднял брови, вздрогнув.
— Да?

Долгое молчание. Алекс уже открыл рот, чтобы как-то сменить тему, но вдруг Элиас поднял взгляд — серьёзный, даже хрупкий.

— Вы мой отец, верно?

Секунда тишины. Потом другая.
Люк поперхнулся. Настолько неожиданно, что даже замер с бокалом в руке.

— Элиас, я…

— Я понял ещё в тот раз, — спокойно, но очень уверенно произнёс он, не давая закончить.

Алекс повернул голову к нему, ошарашенный. Он знал, что между Люком и Элиасом есть связь… но не такая.

— Как?.. — только и смог вымолвить Люк.

— Я нашёл фотографию мамы с Вами. В складе. Тогда, когда гулял по двору. Она была старая, но я сразу понял.

Люк медленно поставил бокал.

— Прости меня, сынок… — голос его дрогнул, в сомнений можно ли вообще ему так называть его, — Я… я не знал, как тебе сказать. Я не хотел, чтобы ты узнал в таких обстоятельствах.

Элиас мягко улыбнулся, и в этой улыбке не было ни гнева, ни обиды — только принятие.
— Не нужно. Мама рассказывала, что Вы не были плохим. Что вы ушли не просто так.

— Она знала?.. — голос Люка стал почти шёпотом.

— Не знаю по какой причине, но она точно знала. И всё равно говорила о Вас с уважением.

— Всё началось с… — Люк хотел было рассказать, но Элиас качнул головой.

— Не надо. Нет необходимости, чтобы я знал. Я не виню.

Он встал из-за стола. Голос был спокоен, движения плавные — но что-то было не так. В его осанке, в этой внезапной тишине. Он будто… закрылся.

— Всё в норме, — бросил он, уходя. — Спасибо за ужин.

Он исчез за лестницей, а Алекс с Люком переглянулись, даже не до конца понимая, что только что произошло. Алекс сразу поднялся.

— Я лучше пойду за ним.

Люк лишь кивнул, прижимая пальцы к губам. В глазах — то ли вина, то ли тоска.

Алекс поспешно вышел из столовой, поднимаясь по лестнице. В особняке воцарилась гробовая тишина, лишь часы тикали в углу. Тишина после признания. После правды. После того, как все маски упали. Дверь в комнату была чуть приоткрыта. Изнутри лился тусклый свет ночника, а вместе с ним — тишина. Не злая, не обиженная. Просто… глухая.

Алекс постучал кончиками пальцев.
— Элиас… можно?

Ответа не последовало, но он всё равно вошёл. Комната была аккуратной: кровать застелена, плед сброшен набок. На подоконнике — раскрытая книга. Возле стола — футболка, небрежно скинутая. Элиас сидел у окна, обняв колени, голова уткнулась в них. Он не плакал, просто сидел, будто прятался от мыслей, которые слишком громко шумели внутри.

Алекс медленно подошёл, опустился рядом. Некоторое время они просто молчали.

— Знаешь… — наконец тихо сказал он. — Когда ты так встал и ушёл, мне показалось, что ты разозлился. Но сейчас… ты не злишься, да?

Элиас мотнул головой, не поднимая лица.
— Нет. Просто не думал, что это всё когда-нибудь случится.

Голос его дрожал, но не от слёз — от разгрузки. Он слишком долго держал всё внутри.

— Просто неожиданно. Я так много раз представлял, каким он может быть, если найду. Или он найдёт меня. Иногда я думал, что он уже умер. А иногда… что он просто не захотел знать меня. — он прикусил губу, едва не надорвав кожу.

— А теперь оказалось, что он всё это время был рядом. Видел меня. Слышал. И… молчал.   Не потому что не хотел, а потому что боялся что я не приму его.

Алекс чуть подался вперёд и мягко обнял его сзади, прижавшись лбом к его плечу.
— Он не знал, как. И, наверное думал, что упустил шанс. Я не оправдываю. Просто… понимаю. Иногда люди так боятся сделать больно, что становятся трусами. И всё равно делают больно - молчанием.

Элиас чуть повернул голову. Их взгляды встретились.

— Я не знаю, как себя чувствовать, Алекс. Это хорошо, наверное. Но и странно. И грустно. — он наконец выдохнул.

Алекс мягко улыбнулся.
— Что бы ни случилось, знай: ты уже не один. Даже если ты захочешь спрятаться в шкаф и жить там всю жизнь - я всё равно буду рядом, стучу с другой стороны дверцы. — он шутливо ткнул его в бок. — или залезу туда сам.

— Ты не умеешь шутить Алекс. — но все же Элиас тихо засмеялся, обернулся и обнял его в ответ. Сильно, по-настоящему. Не просто из благодарности. А потому что любил.

— Спасибо, Алекс.

— Всегда, — прошептал тот, зарываясь носом в его волосы.

Некоторое время они просто сидели так, в полумраке. За окном шумел ветер, по стеклу пробежал лёгкий дождь. И в эту ночь Элиас впервые почувствовал себя дома.

На следующий день, когда утро только начинало проглядывать сквозь лёгкую пелену тумана, Люк неожиданно подошёл к Элиасу, легко хлопнул его по плечу и с улыбкой предложил:

— Поехали на гольф? Заодно поговорим спокойно.

Элиас растерянно моргнул, но кивнул. Алекс, стоявший неподалёку, услышал и без слов подошёл — явно, собирались ехать втроём. Люк только одобрительно кивнул, будто именно так и должно было быть. Они поехали в клуб за городом — всё было по-богатому: безупречно подстриженные поля, персональный карт, персональный инструктор (которого они моментально отослали), клубный дом с огромными окнами и видом на зелень. Гольф был здесь просто поводом. Люк водил мяч, рассказывал между ударами — спокойно, без пафоса. Про себя. Про то, как потерял мать Элиаса. Про то, почему ушёл. Почему не смог вернуться. Про то, как потом пытался найти его, нашел, но было уже поздно. Элиас не перебивал. Только слушал, иногда кивая. На лице — не гнев, не слёзы. Просто понимание. Пустота внутри будто стала меньше. И это было уже чем-то. Алекс шёл чуть позади, будто чувствовал: им надо пройти через это вдвоём. И всё же был рядом. На обратном пути, когда они уже ехали обратно по гладкому асфальту, над которым висело мягкое послеполуденное солнце, Люк вдруг сказал:

— Кстати. Вам с Алексом больше не нужно возвращаться в квартиры.

— В смысле? — удивился Алекс, а Элиас повернулся в его сторону с тем же выражением.

— У вас уже есть дом. Я оформил всё на Элиаса. Ключи лежат у управляющего, переезд завтра. А квартиры пусть сдадут, толку от них.

— Подождите… — начал Элиас, — Мы не можем просто…

— Можете, — перебил его Люк. — Ты мой сын. Ты рос без меня. Я не был рядом, когда тебе это было нужно. А теперь позволь хотя бы так. Это не долг. Это желание. И… отказ не принимается. — он бросил взгляд в зеркало заднего вида, где отражались их лица.

В салоне повисла тишина. Удивление сменилось чем-то странно тёплым. Алекс сжал ладонь Элиаса. А Элиас… просто кивнул. Впервые — не протестуя, не отказываясь, не споря. Просто принимая. С благодарностью. И, пожалуй, с доверием.
*
Переезд случился ранним тёплым утром. Солнце ещё только поднималось над крышами, когда во двор старого дома подъехала машина — за ней грузовик с вещами. Упакованные коробки, одежда, книги, немного техники. Небольшой багаж — все самое новое. Люк лично встретил их у ворот нового дома. Он не шутил — это и правда был не просто «дом». Это был целый уютный замок — не кричащая роскошь, но шик. Большой, с белыми стенами, широким крыльцом, окнами в пол и тёмной черепичной крышей. Дом дышал теплом и покоем. Внутри — высокие потолки, просторный холл, светлая гостиная с камином, мягкие кресла, книги на полках, большая кухня с островом, спальни на втором этаже, каждая со своим санузлом. Одна комната — с пианино у окна. Другая — явно подготовлена как мастерская или рабочее пространство. Для двоих — это был целый мир. Просторный, как будто кто-то в первый раз расправил крылья. Идеально.
Люк прошёлся с ними по дому, показывая что где.
— Хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома.

— Люк, это уже перебор… — начал было Алекс, но Элиас посмотрел на отца и мягко сказал:

— Спасибо. Мы правда… не знаем, как это принять, но благодарны.

Люк усмехнулся, обнял Элиаса.
— Я буду приезжать. Ну, как получится. Работа, сам понимаешь. Но вы мне пишите. Я не исчезну. На этот раз давайте не терять друг друга.

Он уехал, оставив ключи на массивном деревянном столике в прихожей. И немало денег, потому что знал если даст сам — они точно не примут.

Дом наполнился тишиной. И вдруг всё стало по-настоящему. Элиас и Алекс стояли в центре гостиной, смотрели на огромные окна, откуда пробивался мягкий свет.
— С ума сойти… — прошептал Алекс.

— Это… наш дом, — тихо сказал Элиас, будто проверяя, не сон ли это.

Они прошли внутрь, бросив верхнюю одежду. Алекс снял кеды, швырнул их в угол. Элиас смеясь покачал головой.

— Что? Это теперь моя территория. — усмехнулся Алекс.

Они включили музыку — что-то мягкое, атмосферное, лёгкий инди, как фон счастья. Элиас уселся на диван, вытянул ноги, потянулся. Алекс подошёл сзади, обнял, уткнувшись носом в его шею.

— Все налаживается, видишь? — прошептал.
— Наконец-то.

Они так и сидели. Нежась. Прикасаясь лбами. Шепча. Смеясь без причины. Будто все ужасы, страхи, уличный холод, суд, крики, прошлое — остались за этим порогом. А здесь — началась их жизнь. Чистая, светлая, полная друг друга.

*

Прошло несколько месяцев:

Дом постепенно обжился — в нём появились привычки, ритуалы и уют. В вазах стояли живые цветы, на кухне висели магнитики, подаренные Алексом "просто так", на диване валялись пледы, которые Элиас разбрасывал, а Алекс потом аккуратно складывал. Зеркала чуть запотевали по утрам, когда оба спешили в душ, в кладовке уже лежали совместно выбранные рождественские гирлянды — на будущее. В ванной стояли две зубные щётки, и ни одна из них больше не была «гостевой».

Они официально были вместе.

Не скрываясь. Не прячась за взглядами.
Теперь это знали все: Люк, знакомые, даже бариста из их любимой кофейни. Алекс называл его "мой парень", Элиас шептал это слово с какой-то особой теплотой. Их дни были разные — иногда яркие, иногда ленивые.

• Утро начиналось с кофе. Алекс пил его крепким и чёрным, Элиас — с корицей и молоком. Пока один варил, другой ставил музыку. Они научились молча договариваться. Один смотрит новости, другой листает ленту. Иногда вместо всего — просто долгие поцелуи у плиты.
• Элиас иногда помогал Люку по документам или работал удалённо.
• Вечерами — ужины. Иногда готовили вместе, иногда заказывали пиццу. Устраивали кино-ночи, играли в настолки, лежали в обнимку на полу и читали что-то вслух. Алекс иногда водил Элиаса в какие-то атмосферные места — те, которые давно хотел показать "тому, с кем будет рядом".
• А порой — спонтанные выезды. В ночь. На мост. Вдоль озера. На смотровую. В чужой город, только ради завтрака. Их жизнь не была кино — но она чувствовалась настоящей, как редкий кадр, пойманный на плёнку.

Любовь стала привычкой. Не в плохом смысле, а в том, когда ты знаешь: этот человек — твоя часть. Элиас ловил себя на том, что впервые за много лет не боится уснуть рядом с кем-то. Не боится, что проснётся — и останется один. Алекс учился быть мягким, терпеливым. Он всё чаще гладил Элиаса по волосам, обнимал без причины, оставлял записки на холодильнике с глупыми сердечками.

Люк иногда наведывался — с пирогами, фруктами или новыми идеями. Сидел у камина, рассказывал истории. Элиас уже не прятал взгляд. Он принимал. И в этом было что-то особенное.

Дом стал не просто крышей над головой. Это был символ новой главы. Где они могли быть собой. Где никто не запрещал быть влюблёнными. Где не нужно было скрываться или оправдываться.
И когда по вечерам они ложились в постель, в тишине спальни, Алекс касался его руки и спрашивал:

— Ты счастлив?
— Естественно.
— Хорошо.
— А ты?
— Безумно.

И они засыпали.
В этом доме.
В своей новой жизни.
Вместе.
.
.
.
Было уже за полночь. Комната тонула в полумраке — лишь тёплый свет от бра мягко освещал край кровати. Элиас почти спал, его тело тяжело лежало на простынях, дыхание становилось медленным и глубоким. Алекс не спал. Он лежал рядом, не в силах оторвать взгляд от лица Элиаса. Его рука, будто сама по себе, начала скользить по талии любимого, медленно и нежно. Пальцы прошлись по обнажённой коже, затем губы коснулись шеи, вдохнули знакомый, тёплый аромат.

— Ну милый, перестааань. — протянул Элиас, не открывая глаз, голос сонный, но с улыбкой.

— Ну чтоо? Я хочу тебя… — тихо прошептал Алекс, целуя всё ниже, лениво, со вкусом.

Элиас лишь мягко заёрзал, пытаясь увернуться, но это лишь подзадоривало. Алекс скользнул ладонью по бедру, ближе к запретному.

— А-алекс! — полушёпотом, с тихим смешком, но и с ноткой мольбы.

— Ммм? — игриво отозвался тот, чуть прикусывая мочку уха.

— Я устал, правда.

Алекс тут же отстранился, повернулся к нему спиной, театрально фыркнув.

— Ну и ладно. Отдыхай. — с обиженной интонацией, будто его только что лишили самой главной радости в жизни.

Элиас с трудом приоткрыл глаза, прижался к его спине, уткнувшись в лопатку.

— Ну ты чего обижаешься, дорогой? Мы только вчера этим занимались.

— И что? — надулся Алекс, не поворачиваясь. — Не хочешь, так и скажи.

— Хочу. — с нежной улыбкой шепнул Элиас.

— Нет, всё, уже поздно. Я передумал. — ответил Алекс, всё ещё не поворачиваясь, но в голосе уже сквозила едва сдерживаемая усмешка.

— Ну ладно. — лениво протянул Элиас, приподнялся и в одно движение оказался на его бёдрах, нависая сверху. Алекс резко раскрыл глаза.

— Что ты…

— Тшш. — Элиас склонился, прервал его поцелуем, горячим и требовательным, от которого у Алекса закружилась голова. Их тела соприкасались почти полностью, оба были в одних трусах, дыхания смешивались, а руки скользили по спинам. Один движением Элиас притёрся к нему, заставляя того тихо выдохнуть.

— Ты меня разбудил, теперь не жалуйся, — прошептал он, зарываясь лицом в его шею.

И всё продолжилось — не как спонтанный каприз, а как продолжение их нежности, доверия, близости, в которой не было ни стыда, ни границ.

Элиас мурлычет, как кот, передавая смазку Алексу, который был в тумбочке. Он стягивает с Алекса трусы и смотрит на полувставший член. Алекс тянется за поцелуем, разогревая в руках смазку, и пока распределяет естественную по члену Элиаса, распаляя его. Парень ластится, двигает бедрами, но Алекс только смеётся в поцелуй. Снова Эл такой нетерпеливый.
Смазка наконец-то становится более-менее тёплой. Элиас вздрагивает, когда Алекс медленно вводит один палец, и коротко стонет в поцелуй. Тело бросает в жар, а в комнате будто резко заканчивается кислород. Блондин хватается пальцами за чужие плечи, сжимая их, когда второй палец погружается в него. Пальцы ног поджимаются от удовольствия, а в ушах начинает гудеть. Губы припухли от поцелуев, Алекс спускается ниже: кусает шею, ключицы, зализывает алые метки и возвращается обратно к губам.

— О боже, — выстанывает Эл, подаваясь бёдрами вверх. Алекс добавляет уже третий палец, но из-за фальцетного стона останавливается.

— Больно? — он чувствует, как ему уже неприятно находиться в таком напряжённом положении, поэтому укладывается головой на подушки, напрягая руку.

— Дай привыкнуть, — с хрипотцой выдаёт Элиас, и Алекс погружает два пальца только, пока уделяет второй рукой больше внимания напряжённому члену, после чего видит в глазах напротив расслабление. Элиас одними губами говорит «можно», и Алекс вводит три пальца полностью.
Льёт ещё немного смазки, пока Элиас выгибает спину, подмахивает бёдрами и кусает губу. Он опирается ладонями возле подушки Алекса — руки подрагивают, поэтому хочется упасть. Элиас останавливает Алекса, когда понимает, что готов принять уже член, и вытаскивает чужие пальцы. Алекс послушно всë выполняет, отдавая Элиасу некоторую власть, и хватает лежащую рядом трусы, чтобы вытереть руку. Элиас надевает презерватив на член своего парня, смазывает его и помогает себе рукой, когда начинает насаживаться. Алексу хочется кончить от этой картины: вспотевший Элиас откидывает голову назад, жмурится и прикусывает губу; чувствуется дрожь в коленях и в руках. Алекс сильно вспотел, но когда Эл стонет, опирается руками на грудь и начинает двигаться, то это маленькое неудобство забывается. Он тоже двигает бёдрами вверх, погружая член глубже, а его любимый только громче стонет. Пальцы ног покалывает от удовольствия, Элиаса вообще ведёт от переизбытка ощущений. Колени неприятно начинают ныть, спину неудобно держать ровной, поэтому он наклоняется за поцелуем, сбавляя ритм, но в этот момент Алекс берет всё в свои руки, заставляя упасть на грудь и вцепиться, поскуливая. Алекс сжимает бёдра, но не так, чтобы оставить сильные отметины, двигается быстро, но так, чтобы Элиас точно получал удовольствие, теряя контроль над телом. Член трётся между телами, и ощущения от этого не очень приятные, поэтому Эл пробирается рукой и обхватывает его в кулак, начиная дрочить. В глазах немного плывёт, но этого хватает, чтобы коснуться чужих губ. Поцелуй даёт ему второе дыхание, поэтому теперь Эл двигает бëдрами в ритм, слушая утробное рычание на ухо, а сам низко стонет.

— Я  с-сейча-ас, — Элиас не успевает договорить фразу и кончает, пачкая руку и живот. Тело подрагивает от оргазма, а в ушах стоит привычный звон. Алекс заметно замедляется, но толчки делает глубже и доводит себя этим до оргазма.

Они тяжело дышат, но потом Элиас слезает с его члена и сам снимает презерватив. Приходится привстать, чтобы попасть в стоящую под столом мусорку.

— Ну эту вашу позу наездника, — ворчит Элиас прямо как старый дед, который долго сидел на лавочке с бабульками.

— Что такое? — Алекс поворачивается к нему с улыбкой на лице и оставляет поцелуй на виске.

— Колени теперь болят, спину тянет.

— Ворчун мой. Идëм под горячий душ?

— Пошли.

Элиас сначала подходит к шкафу, чтобы взять две чистые футболки и трусы, кидаясь ими в Алекса. Тот только смеётся и наконец-то встаёт с кровати. Вся спина неприятно мокрая, но по коже бежит мороз, когда тело встречается с низковатой температурой воздуха в комнате. Они быстро добираются до душа, где намыливают друг другу спины, и можно было бы устроить реванш прямо там, но понежиться в объятьях друг друга лучше секса. Алекс первым возвращается в спальню, ныряя под холодное одеяло. Элиас идёт следом и падает рядом, сразу обнимая любимого.

---

Любовь — это не о громких признаниях.
Это про то, как один человек становится твоим домом. Таким, в котором можно быть настоящим. Слабым. Без страха, что тебя отвергнут.
Алекс знал, что Элиас ломался — медленно, много раз, и каждый раз собирался обратно.
Элиас знал, что за дерзостью Алекса прячется страх потерять. Они знали друг друга. И принимали. Без условий.
Теперь у них была своя жизнь.
Дом, в котором пахло свежей выпечкой и аромасвечами. Кровать, где они могли просто лежать и молчать часами. Душ, в котором всегда кто-то кого-то приобнимал за талию. Балкон, где Элиас пел, а Алекс слушал, будто впервые.

Им не нужно было быть идеальными.
Они могли быть уставшими, вспыльчивыми, молчаливыми, но всегда — любящими.

Их любовь — это не вспышка, не безумие.
Это — выбор. Каждый день.
Остаться. Принять. Быть рядом.

Они пережили всё: страх, боль, предательство, потерю.
И всё равно выбрали друг друга. И это было самое главное.

Конец?

Нет. Просто новое начало.
Для тех, кто когда-то не верил в любовь — и сам ею стал.

———

вот и подошла к концу эта история. я безумно рад что мой первый фф по ним — удачно вам зашёл.

• поделитесь полностью с эмоциями.

в дальнейшем будут ещё фф, чтобы знать всю информацию, подпишитесь в тгк: lun_amour

до скорой встречи, котятки!

[8717 слов]