Моя милая девочка Саша
Кухня встретила его могильной тишиной и холодом отчуждения. Данила опустился на стул, ощущая себя призраком в этом пространстве, где еще недавно царила их общая жизнь. Каждый предмет, каждая трещинка на столешнице кричали о Саше, терзая душу предчувствием неминуемой бури. Он боялся даже представить, что обрушится на него, когда она откроет глаза.
Время, словно вязкая смола, обволакивало его, не давая дышать. Каждый шорох в квартире, каждый скрип половицы заставлял его вздрагивать в надежде услышать её шаги. И вот, наконец, дверь её комнаты тихонько, словно извиняясь, скрипнула. Саша вышла, взгляд потухший, опущенный в пол.
Она села напротив, и тишина в комнате сгустилась до состояния осязаемой тяжести. Данила знал, что должен что-то сказать, найти слова, которые смогут хоть немного облегчить её боль, но горький ком застрял в горле, лишая голоса. Он лишь смотрел на неё, пытаясь уловить хоть слабый отблеск надежды в глубине её глаз.
Увидев Кашина, Александра, словно подстреленная птица, метнулась обратно в свою комнату, захлопнув дверь на замок, и рухнула на пол, раздавленная ужасом. "Я убью мать..." – эта мысль пронзила её сознание, и новые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Данила бросился к ней, схватился за ручку, но дверь была заперта. Он сполз по стене, чувствуя, как между ними растет пропасть, вырытая одним роковым предательством. Тихий, надрывный плач, клубок ненависти и отчаяния... Данила сидел в тишине, прислушиваясь к каждому её вздоху, каждому всхлипу.
Он понимал, что сейчас каждое слово будет лишь грубым вторжением, каждое прикосновение – смертельным испугом. Он мог только сидеть и ждать, надеясь, что она почувствует его присутствие, его раскаяние, его безграничную боль, хотя бы через эту проклятую преграду. Он представлял, как она там, за дверью, свернулась в комок, плачет, ненавидит его... и ненавидит.
Время тянулось, словно патока, обволакивая каждую секунду тягучей медлительностью. Тишина в комнате звенела, оглушая своей пустотой. Данила замер, боясь малейшим движением разрушить хрупкое равновесие, повисшее между ними.
— Сашуль... — прошептал он, голос дрогнул от смущения. Внутри клубился ком, давя горло. Он впервые пытался говорить с ней вот так, открыто, с чувствами, которые рвались наружу.
— Я обижал тебя, потому что... не умел... не знал, как общаться с девушками... — Он откашлялся, запрокинув голову к стене, словно ища там поддержку.
Сердце Саши болезненно сжалось.
— Ты мне... — Он закусил губу, подбирая слова, словно драгоценные камни. — Ты мне приятна, даже... очень. — Он нервно поправил выбившиеся из прически рыжие пряди.
— Я просто урод! Я знаю, это непростительно. Я знаю, сколько боли причинил тебе, почти с самого детства...
Он стиснул кулаки до побелевших костяшек, сдерживая рвущиеся наружу слезы.
— Ты мне нравишься, и, видимо, нравилась всегда... — Тяжелый вздох сорвался с его губ. — Я просто надеюсь, что мы хотя бы поговорим! — выкрикнул он, зажмурив глаза, словно от боли.
— Сашуль, прости меня... — нервно проговорил Данила, проводя рукой по лицу. В комнате повисла гнетущая тишина. Саша больше не плакала, но это молчание сводило его с ума. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в небытие, лишь бы не чувствовать вины за ту боль, что он ей причинил.
Саша, молча, открыла дверь и, не говоря ни слова, направилась к своей кровати. Она опустилась на край, уставившись в пол. Данила поднялся и, словно сомнамбула, вошел в комнату, поплелся за ней, опустившись на колени у ее ног. Он взял ее руки в свои.
Тишина давила, словно тонны свинца, приглушенный свет, проникавший сквозь неплотно задернутые шторы, лишь подчеркивал царящую между ними пропасть. Данила смотрел на Сашу снизу вверх, пытаясь прочесть в ее глазах хоть что-то: боль, обиду, разочарование?
Он сжал ее ладони чуть сильнее, словно боясь, что она исчезнет, растворится в полумраке. Ему отчаянно хотелось сказать что-то важное, что-то, что могло бы все исправить, но слова застревали в горле, словно ком, не находя выхода. Он чувствовал себя беспомощным, маленьким, перед лицом ее грусти, перед той бездной, что он сам и создал.
Саша молчала, не отрывая взгляда от пола. В голове вихрем проносились обрывки воспоминаний, моменты радости и счастья, которые сейчас казались такими далекими, нереальными. Что произошло? Где та точка невозврата, после которой все пошло наперекосяк? Вопросы без ответов терзали сознание, причиняя острую, невыносимую боль.
«Моя милая девочка Саша сердцеедка со стажем
Как и я, прямо скажем, но мы ничего прямо друг другу не скажем»