"Трус"
Минхо вышел из здания с лёгкой, довольной улыбкой. Не успел он сделать и пары шагов, как из-за угла резко выскочил Ньют.
— Так... — прищурился он. — Давай рассказывай, почему ты такой счастливый?
— Ничего, просто поболтали, — попытался отмахнуться Минхо, стараясь не выдать эмоций.
— Да ну? — Ньют склонил голову набок. — Так болтали, что у тебя губы окрасились её помадой.
Минхо в панике провёл рукой по губам. На пальцах остался явный малиновый оттенок.
— Блин… — пробормотал он. — Она что, правда красилась?..
— Вы что там, друг друга засосали, что ли? — расхохотался Ньют, хлопая его по плечу. — Ты выглядишь как кот, которого пустили на кухню к сливкам.
— Иди ты, — буркнул Минхо, отворачиваясь. — Я… просто её чмокнул. И всё.
— «Просто», — повторил Ньют с наигранной серьёзностью. — Значит, просто. А сам красный, как помидор.)
Минхо только мотнул головой и уже хотел уйти, но Ньют вдруг стал серьёзным:
— Эй. Ты… правда к ней не просто так, да?
Минхо на секунду задумался, посмотрел вдаль, будто туда, где ты сейчас была — может, уже спала, а может, думала о том же самом.
— Да, — выдохнул он. — С ней... по-другому. И мне это нравится. Даже если она упрямая, как сжённая морковь.
Ньют хмыкнул:
— Ну что ж, удачи тебе, Ромео. Только смотри, не облажайся. У неё кость сломана, но она и с гипсом тебе ногу может оторвать.
Минхо рассмеялся.
— Не сомневаюсь.
— Пошли покушаем, я тебя уже тридцать минут ждал и проголодался, — заявил Ньют, стоя в рядом с приподнятой бровью и скрещёнными на груди руками.
— Дебил, пошли, — бросил Минхо, но в голосе сквозило тепло.
— Надеюсь, ты её не бросишь через день, — тихо, но чётко произнёс Ньют, уже выходя.
Минхо застыл в шаге от двери, его лицо на секунду стало серьёзным.
— Ты думаешь, я шучу? — спокойно, но с хрипотцой в голосе спросил он, не оборачиваясь.
— Я думаю, ты привык бегать от всего, что может быть важным, — ответил Ньют, и теперь в его голосе была не насмешка, а забота.
Минхо стиснул зубы и медленно развернулся:
— Это не "всё". Это — она. А я... я не собираюсь бежать.
— Ну вот и отлично, — Ньют хмыкнул. — Потому что если ты сделаешь ей больнее, чем Лабиринт, тебе конец, брат.
Они переглянулись. Это была не угроза. Это было предупреждение.
Парни ушли ужинать, а внутри Хомстеда повисла тревожная тишина. Я не могла просто лечь и уснуть — этот поцелуй, пусть даже и мимолётный, не выходил из головы. Будто мы не просто коснулись губами, а перешли ту самую границу, после которой всё уже не будет как прежде. Это было странно, волнительно… и немного страшно.
Я переживала, как отреагируют остальные. Особенно Ньют. Да и весь Глэйд. Я ведь здесь всего неделю. А уже целуюсь с куратором бегунов.
Слово «поцелуй» как будто нависло надо мной, эхом повторяясь в мыслях снова и снова. Щёки пылали, и я зарылась лицом в подушку.
— Сука… эээ… и что мне делать… — прошептала я, тихо и зло, выдыхая эти слова в ткань.
Но несмотря на хаос в голове, усталость всё-таки взяла своё. Постепенно тело расслабилось, и я, не заметив как, провалилась в сон, полный несвязных образов и обрывков мыслей.
А снаружи, в Глэйде, всё шло как обычно — гул голосов, работающие подростки, скрип телег и шум листвы.
Скрипнула дверь. Дневной солнечный луч робко прокрался внутрь, пробегая по полу и дотрагиваясь до моего лица. Я лежала на боку, едва заметно улыбаясь во сне, прижавшись щекой к подушке. Минхо, будто вор, бесшумно зашёл в комнату и сел рядом на старый, покосившийся стул.
Он посмотрел на меня — как я соплю, дыша ровно и глубоко, и по губам его прошёл еле заметный намёк на улыбку.
— Глупышка… — прошептал он, наклонившись ближе. — Какой же я дебил, что делал вид, будто ненавижу тебя… Придурок. Я ведь просто боялся. Боялся собственных чувств.
Он провёл рукой по своим волосам, опустил взгляд.
— Ты права. Я трус. Когда я увидел тебя в первый день, что-то во мне щёлкнуло… всё перевернулось. Даже если ты — единственная девчонка здесь, даже если мы три года не видели нормальных девушек, — всё это не важно. Твои глаза... Они мне снились. Твой голос. Улыбка. Всё это... убивает меня.
Он глубоко вздохнул, нервно улыбаясь сам себе.
— Жаль только, что ты меня не слышишь. Я… я даже сказать тебе это в лицо не могу.
Он тихо встал со стула, ещё раз взглянул на меня, как будто пытаясь запомнить каждую черту. А потом, бесшумно, вышел за дверь, оставив внутри только солнечный свет, тепло и тайну.
Минхо не знал только одного — всё это время я не спала.
Я слышала каждое его слово.
Сначала я хотела просто повернуться и что-то съязвить в ответ. Как всегда. Но потом… потом я замерла. Его голос был другим — тихим, немного дрожащим, настоящим. Таких слов я не слышала от него никогда.
«Ты права. Я трус. Когда я увидел тебя… всё перевернулось.»
Сердце стучало так громко, что казалось — вот-вот он его услышит. Руки вспотели, дыхание сбилось, и я всеми силами старалась выглядеть так, будто всё ещё крепко сплю. Мне хотелось вскочить, схватить его за рубашку и спросить:
— Почему ты сказал это только сейчас?..
Но я не пошевелилась.
Я лежала, как будто во сне. Потому что эти признания… они были не для ушей. Не для глаз. Они были для воздуха. Для комнаты. Для того, чтобы он мог хотя бы кому-то это сказать.
Когда скрипнула дверь и его шаги растворились вдалеке, я осторожно повернула голову на подушке и выдохнула. Глубоко. Пронзительно. Сердце всё ещё билось слишком быстро.
— Минхо… — тихо, одними губами.
Я улыбнулась. По-настоящему. И в первый раз за всё время в этом проклятом месте мне захотелось проснуться завтра не в страхе… а с мыслью, что он будет рядом.