Глава 19.
Когда мы добрались до дома Чонгука, уже стемнело. На веранде горел свет и был накрыт стол, но все собрались возле костра в глубине двора. Я сразу заметила Эрика и то, с каким удивлением он слушает мистера Труффи, позабыв о подгоравшем зефире на палочке.
— Чонгук! — послышалось откуда-то из темноты, и от костра к нам поспешила невысокая женщина.Это все, что я видела, потому что такие, как я, не обладали бонусами зверей, и в темноте ориентировались плохо. Зато отлично видели меня.
— Лиса, я Марта. — Мою руку сжала теплая ладонь.
— Здравствуйте, — проблеяла я и даже испытала благодарность прокурору за то, что крепко сжал за талию и притянул к себе:
— Мам, пошли к столу, тут темень.
Напряжение прошедшего дня все еще держало нервы в тонусе, и я совсем забыла чему-то сопротивляться, поэтому позволила усадить себя заботливо за стол и согласилась на бокал вина. Марта при свете оказалась значительно старше моей мамы, но живой и доброжелательный взгляд незаметно стирал эту разницу.
— Лиса, как вы? — участливо поинтересовалась она, пока Гук удалился в дом за вином.
— Даже не знаю, что вам сказать… — растерянно улыбнулась я.
— Эл рассказал мне, что утренняя встреча прошла сложно, и вы намерены оспаривать ситуацию, как и говорили в новостях…
Она смотрела на меня встревоженно, и можно было бы вспомнить, как утром я обещала Элтону, что меня не устраивает положение дел… Но у меня совершенно не стало на это ни сил, ни желания.
— Я была так удивлена увидеть знаменитого мистера Элтона Туффи в кухне сегодня утром, — улыбнулась я, и Марта с готовностью ответила на мою улыбку. Все же Чонгуку повезло с родителями. Как и мне. — Вы знаете, мы с Гуком… В общем, день прошел как-то сумбурно. Я пока не знаю, что вам сказать.
И я понимала, что говорю чистую правду, а еще то, что дала Чону слишком много времени. Это еще пару дней назад две недели казались чем-то мимолетным. Когда жизнь твоя, по сути, пуста и ты стремишься наполнить ее какими-то заменителями истинных ценностей, время летит, и один день похож на другой. С Чоном, его семьей и нашей общей проблемой эти два дня мне показались невероятно долгими. А когда на плечи вдруг опустился теплый плед, мой взгляд дрогнул, сказав Марте, наверное, слишком многое. Больше, чем я знала сама.
Чонпоставил передо мной бокал:
— Пойду помогу Элтону…
Я проводила его взглядом, оцепенев под пледом, а когда вернулась к Марте, та мягко улыбнулась:
— Отдыхайте. У вас было непростое время.
— Лиса, доброго вечера, — подошел к нам мистер Труффи. — Как ваш день?
— Лучше, — улыбнулась я.
— Это отличная новость! — просиял он. — Тогда давайте ужинать.
Казалось, плед не только согрел снаружи, но и умудрился укутать что-то, спрятанное ото всех глубоко внутри. Я укоризненно покосилась на полупустой бокал вина и глупо улыбнулась, скользя взглядом по чужой идиллии.
Эрик сидел рядом с Элтоном, и они продолжали оживленно обсуждать что-то, связанное с яхтами и особенностями управления судном в шторм. Марта суетилась с тарелками,заботливо накладывая всем еды. И только мы с Ронни сидели, оглушенные происходящим.
— Как вы? — тихо спросила я, впервые чувствуя наше призрачное с ней родство.
— Нормально. Очень удивлена…
Показалось, она тоже понимает, что повод для удивлений у нас сегодня общий. Я думала, что за пределами семьи мне не встретить такого сочувствия. Вилма и ее работа — совсем не то же самое. Резиденты обществ защиты все, по сути, пострадавшие, а вот столкнуться с таким пониманием со стороны представителей элиты стало неожиданностью. Не знала, что думают родители Гука по поводу Эрика, но что-то подсказывало, что и тут они его поддержат.
Но все меньше оставалось этих мыслей в голове с каждым вдохом, и не вино было виновато. Чону костра следил за приготовлением мяса, и когда я бросала на него взгляд, у меня сбивалось дыхание. В свете огня его жесткие черты заострялись еще больше, и я ловила себя на мысли, что мне жаль тех, кто решил встать ему поперек дороги. Но в то же время душу скребло и дергало — а если его скрутят мордой в бетон, как и он меня? Какими бы ни были наши отношения, мысль о том, что того, кто вел расследование о чудовищных похищениях, уничтожат по непонятным причинам, вызывала глухую бессильную ярость. Чонэтого не заслуживал.
И все же он оставался пока что опасным и свободным хищником. Казалось, мне даже не надо видеть — я чувствовала его, как блуждающую шаровую молнию, от которой шерсть встает дыбом. Вот и сейчас дыхание сбилось, в груди лизнуло теплом за несколько мгновений до того, как передо мной поставили новый бокал.
— Ты надеешься меня споить? — поинтересовалась, когда он сел рядом.
От него вкусно пахло давно забытым детством — костром, пряностями и жареным мясом. А еще чем-то его собственным — терпким, дерзким и опасным.
— Я надеюсь, что ты расслабишься, — склонился он к моему уху, щекоча дыханием чувствительную кожу.
Только слова его имели обратный эффект — меня только больше взбудоражило. Надежды на то, что сегодняшней ночью я не останусь одна против Чона, рассыпалась, так и не окрепнув. Ронни с Эриком собрались поспать сегодня на улице у костра.
— Здесь потрясающие звезды, — объяснила она. — В городе их не видно почти, а здесь ночное небо прямо как на картинке, и каждое созвездие видно так четко…
Когда родители уехали, а Ронни с Эриком уютно устроились у костра с зефиром на палочках, я еле подавила желание попроситься к ним. Но пришлось вспомнить, что я взрослая…
— И что ты так дрожишь? — немного ехидно поинтересовался Чон, закрыв за нами двери.
Я даже не нашла в себе силы ответить. Проследила, как он прошел в кухню и зажег свет. Только похоже это было на какую-то искусную охотничью тактику. Я чувствовала себя жертвой, которая уже обречена, и хищник просто играется, наслаждаясь процессом. Я видела это, когда он вернулся ко мне с искрящейся усмешкой в глазах.
— Держи, — вручил мне новый бокал с вином.
— Ты думаешь, поможет? — еле сложила слова дрожащими губами.
— От чего? Ты же меня не боишься, — опасно улыбнулся он.
— Да? А что тогда?
— Ты чувствуешь, как я тебя хочу. И нервничаешь…
— А это не одно и то же?
Глупой болтовней, казалось, можно запудрить хищнику мозги. Но это только казалось — опыта жертвы у меня было недостаточно.
— Нет. Ты же знаешь, что я тебя не обижу. Мы обо всем договорились — две недели… Помнишь?
— Конечно, — храбро кивнула я.
— Ну так я не буду на тебя просто смотреть эти две недели, — оскалился он, притягивая меня к себе за шею.— А в ванную можно? — уперлась ему в грудь, тяжело дыша.
— Нет, — прошептал мне в губы так чувственно, что у меня едва не подкосились ноги. — Пей вино…
Сама не поняла, как рука понесла бокал к лицу. Я сделала несколько больших глотков, прежде чем Чонотнял мою руку с бокалом и притянул к своим губам. Стало жарко и жутко — оказаться между хищником и стенкой мне теперь не хотелось ни при каких обстоятельствах. Звон бьющегося бокала, скользнувшего из ослабевших пальцев, поставил точку в сомнениях.
— Не люблю, когда ты зажимаешь меня у стены, — мотнула головой.
Он шумно выдохнул мне в шею и подхватил под бедра:
— Хорошо, — выдохнул хрипло и понес наверх. При этом смотрел мне в глаза, как одержимый.
— Ты меня пугаешь, — прошептала, когда мы оказались в теплой спальне. Когда он озаботился тут теплом — понятия не имела. Вроде все время был на виду…
— Ничем не могу помочь, — пьяно усмехнулся он, хотя знала — не пил ничего. — Хочу тебя зверски…
— Гук… — простонала я, когда он, опустив на простыни и потянул с меня штаны.
Дрожь каталась волнами по телу, а когда он стянул с себя футболку и склонился надо мной, меня забило едва ли не в конвульсиях.
— Тш, — прошептал он мне в ложбинку под ребрами и поцеловал, обхватывая бедро рукой. — Котенок, я не обижу…
— Я тебе не котенок, — тяжело протолкнула слова на язык.
Он поддел мою кофту и стянул ее, оставляя меня в белье. При этом навис сверху, а меня парализовало от одного его вида — Чонподавлял своей силой. Когда он склонился ниже, я прикрыла глаза и безропотно подставила шею его губам. А он вслушивался в каждый мой вдох, не спеша набрасываться — скользил губами по вене, будто играясь. Но когда спустился пальцами по животу, я сразу затосковала по этой невинной игре.
— Это так странно… — проурчал. — Как тебя еще никто не затащил в постель? Такую…
— Какую? — вышло хрипло и рвано.
А Чонпотянул с меня трусы:
— Ты — совершенство, Лиса. — И он медленно повел горячими пальцами обратно, оставив трусы в ногах.
— Что же ты сразу не сказал? — усмехнулась нервно.
— Все не было времени…
— Гук! — запаниковала я, когда его рука оказалась почти между ног, но он не позволил дернуться.
— Тш, — навис сверху, глядя в глаза, осторожно коснулся чувствительной кожи и зарычал в губы: — Отдайся мне, Лиса.
И я бросилась в этотбездонный омут — сама обхватила его за шею и встретила жадный поцелуй, неумело отвечая. В Чонгуке чувствовался опыт и уверенность, которые сметали даже послевкусие от его восхищений. Я чувствовала себя гадким утенком в его руках и ловила на мысли, что мне хочется преодолеть эту робость. Теперь, когда декорации принуждения спали, оголился страх не соответствовать этому потрясающему самцу.
Другое дело — зачем мне это? Но что-то внутри возражало — хочу! Хочу, чтобы он меня запомнил…
Это оказалось потрясающе. Стоило отпустить себя в его руки, и все поменялось. Застенчивость и страх стерло без следа — я сама прикусила его за шею, когда выдалась возможность. И совершенно не пощадила его, когда он протиснулся пальцами мне между ног. Чонутробно зарычал, позволяя мне сомкнуть зубы сильней, а я подалась его руке навстречу, совершенно забываясь…
Казалось, это вино ударило в голову, и она закружилась от свободы и власти, которую я чувствовала над этим мужчиной. Его голод больше не пугал — я игралась с ним, как будто мне было можно. Уворачивалась от губ, прихватывая его за подбородок, шею, льнула и отталкивала, выгибаясь, и тут же сжималась, замирая. Будто мне было мало — надо было довести Чона до исступления.
Но не успела я осознать, что веду себя, как животное, которого у меня нет, Чонразвернул меня на живот и куснул за ягодицу. Резкий контраст боли и жаркого влажного давления между ног смешал чувство реальности с какой-то странной иллюзией. Но когда Чонвошел, иллюзия отпустила, и его бархатное рычание рассыпалось волной озноба по коже. Я вцепилась в простынь, сжимаясь внутри, а он замер и склонился к шее. Наверное, его выдержкой можно было бы восхититься… но недолго. Потому что россыпь успокаивающих поцелуев вскоре затанцевала жгучими угольками укусов между лопаток. Я только успела задержать дыхание, когда он сорвался… и утащил меня следом.
Мне не было больно. Не было страшно… Просто меня не стало вообще. Все, что я чувствовала — дикий голод и желание этот голод утолить. Чон безжалостно насаживал меня на себя все быстрее, а я билась задницей о его бедра, выгибаясь, как последняя шлюха. Никаких сомнений и вопросов к себе не осталось — меня великодушно избавили от них, позволив почувствовать себя истинной парой, которой я могла бы стать для Чона.
Только когда показалось, что ничто уже не может напугать, из собственной груди вдруг вырвалось настоящее звериной рычание, и зверь Чона ответил — на шее знакомо воспалилась короткой вспышкой боли его метка.
А потом все снова разлетелось звездами перед глазами, и я, кажется, потеряла связь с реальностью абсолютно…