Глава 18.
Пока Лиса и Ронни возились с салатом и прочей зеленью на веранде перед домом, я мариновал мясо для жарки. Но в мыслях все равно крутилась одна дерьмовая догадка. Если Тео Стивенс, отец Эрика, навестил сына, мог мальчишка бросится за ним? Мог. Только он не скажет. По крайней мере, не сразу. Дя и я не буду спрашивать. Потому что
вину в смерти отца ему никогда не пережить. Если Стивенсу не доверяли и устроили за ним слежку, заметить тигренка, идущего по его следам, не составило труда. А потом проследить за этим тигренком до дома.
Но тогда мои идеи о том, что нас слил кто-то свой, теряют всякий смысл, а потеря пленки с аудиозаписью — совпадение.
Я поймал себя на мысли, что мне даже хотелось, чтобы все было так. Злая усмешка дернула губы за уголки — черта с два. Я вел дело так, что департаменту по контролю не к чему придраться. Потери? Правда? Как бы ни цинично звучало — потери случаются. Поэтому все это выглядело сейчас жалко — мои попытки оправдать систему, в которой я долго вертелся запчастью.
Что же там был за крик на звукозаписи? Я не особо вслушался, рассчитывая на экспертизу. Но не мог предположить, что наши эксперты ничего не обнаружат…
Глянув на полную кастрюлю, я убрал ее в холодильник, вымыл руки и, подхватив ключи, зашагал на улицу. Лиса, кажется, нашла общий язык с холодной женщиной — говорила ей что-то, улыбаясь, и та любезно отвечала. Казалось, что больше из чувства благодарности, чем искреннего желания пообщаться, но всем нам сегодня приходится кому-то идти навстречу, что уж… Когда я нарисовался в ее поле зрения, Лиса предсказуемо напряглась:
— Куда ты?
— По делам, — прошел мимо. — Скоро вернусь.
Но вот чего не ожидал, так это что она бросится следом:
— Погоди. Что случилось?
— Дела, — повторил с нажимом, не сбавляя шаг, но она не отставала.
— Что-то по нашему с тобой делу? У тебя появились идеи?
Я обернулся так резко, что она влетела прямо в мои руки.
— Иди к Ронни, — сурово глянул в ее глаза, заставляя себя разжать объятья. — Нет никакого нашего с тобой дела.
— Я хочу с тобой, — не поддалась она на гипноз моего взгляда. — Это все и меня касается, ты помнишь?
Я только раздул гневно ноздри, но тут же сдулся — было что-то в ее порыве такое, от чего невозможно было отказаться. Да, не та почва, на которой стоило бы строить отношения, но другой я предложить не могу.
— Ладно, поехали.
— Я только Ронни скажу, — оттолкнулась она от меня и бросилась обратно на веранду.
А я не стал ждать — направился к машине, пытаясь не проиграть самому себе. Мне сказали не лезть. Но я не мог. И Лису втягивал, потому что не мог без нее. Но она права — это наше общее дело. А ее желание быть рядом сложно не принять — мне нужна была эта передышка между нами.
Лиса подбежала к машине и нырнула в раскрытые для нее двери.
— Думала, ты уехал, — выдернул ее голос из мыслей.
— Думаешь, я так могу? — усмехнулся, склоняясь к ней.
— Думала, да, — смутилась она. — Поехали.
— Как скажешь.
— Так куда мы? — оживилась Лиса, когда мы выехали на трассу.
— Хочу поговорить с нашими экспертами по расшифровке аудиозаписей, — выдавил нехотя. — Запись звука с передатчика отца Эрика показалась мне интересной в нескольких местах. Но они якобы ничего не нашли. Только стоило отдать ее в стороннюю экспертизу, она исчезла…
— Исчезла?
— По официальной версии — накрылся сервер. А у меня изъяли все файлы вместе с делом.— И кто-то хочет, чтобы ты поверил в совпадения?
— Не думаю, что это нужно. Мне уже дали понять, что лезть и копать глубже опасно.
Она молчала долго, и я уже подумал, что всерьез озаботилась угрозой.
— Когда я увидела фото этих девочек в вашем закрытом официальном отчете, что-то изменилось у меня внутри, — вдруг заговорила она. — Они ведь все такие же, как я. Только маленькие и испуганные. Я не смогла представить себя на их месте. Это за гранью, Чонгук. — Она дождалась, когда дорога позволит мне посмотреть на нее. — Я подавала запрос на «код три» пятнадцать раз, чтобы можно было получить информацию о любой твоей операции по этому делу. Может, чего-то не заметила…
— Например? — насторожился я.
— Например, откуда пришло подтверждение. Я не помню наименование почтового ящика системы. Увидела допуск, и что осталось всего два часа…
— Тебе прислали допуск за два часа?
— Да. И я понеслась готовиться…
Выходило, Лиса сама намозолила кому-то глаза своими запросами. Может, ее тоже просто наказали, а результат стал простым стечением обстоятельств?
— Если что-то еще посчитаешь важным, сообщи, пожалуйста.
— То есть ты не собираешься позволять, чтобы тебе угрожали?
Мне показалось, или она восхищенно улыбалась?
— Не собираюсь. Но не уверен, что поступаю правильно. На мне ответственность теперь не только за тебя. Эрику никто не поможет.
— Тогда нужно быстрее устроить его судьбу, — серьезно отозвалась она. — У тебя есть родители, поэтому, если уладим с документами, Эрик все равно останется в твоей семье. Если дашь мне добро, завтра у тебя будет материал для воздействия на общественное мнение.
Жаль, что я посчитал ее недостаточно умной в первую нашу встречу, и что сообщил ей об этом — тоже.
— Я же сказал — обсудим.
— У тебя все медленно, Гук. Мы уже несемся сломя головы рушить твою карьеру, а ты все думаешь…
— Я, кажется, мясо забыл поперчить, — усмехнулся я и выжал педаль газа.
Когда мы добрались до стоянки у здания прокуратуры, уже вечерело. Машину пришлось бросить за пару кварталов. До окончания рабочего дня оставалось полчаса. Проходя мимо уличного киоска с фастфудом, я потянул Лису в его сторону.
— Что будешь?
— С чего ты взял, что я это буду?
— Потому что ты эксперт в уличном фастфуде, у тебя вся квартира им пропахла. — Я быстро рассмотрел меню и повернул к ней голову: — Не проголодалась?
— Сосиску в тесте со сладкой горчицей, — сдалась она, и я усмехнулся против воли, окинув ее оценивающим взглядом:
— А по тебе не скажешь, что ты их поклонница.
— Да, я живу черт-те как, — пожала она плечами, — ем черт-те что… — При этих словах продавец «черт-те чего» укоризненно на меня покосился и убрал тюбик со сладкой горчицей, едва его перевернув.
— Я тоже так живу, — признался неожиданно даже для самого себя. — Но я быникогда не подумал, что тебя надо звать на расследования, а не на ужины в ресторане…
— С чего ты взял, что меня не надо звать на ужины?
Она взяла из моих рук сверток с едой и придирчиво принюхалась.
— Ну, с последнего ты так убегала…
— И убегу снова, если будешь вести себя так же. — И она довольно вгрызлась в сосиску. — Ммм… Как вкусно!
— Ну вот что ты со мной делаешь? — усмехнулся я. — Неужели я настолько безнадежен в соблазнении?..
— Зато ты уже точно это знаешь, — жмурилась она от удовольствия. — Надо будет запомнить эту забегаловку — божественные сосиски…
Невозможная. Она шла за мной по параллельной улице, заставленной машинами, искренне наслаждаясь дешевой уличной едой, в то время как где-то в престижном квартале ее ждал ужин от именитого шеф-повара Элтона и барбекю.
— Тебе правда нравится твоя такая жизнь? — Я кивнул ей на узкий проход между домами, который вел к задворкам парковки.
— Странный вопрос, господин прокурор, — прошла она вперед. — Ты все не веришь, что мне не нужна богемная жизнь?
— Никогда не видел такого прежде…
— Тебя окружали только породистые блестящие самочки? — насмехалась надо мной она, а я шел следом, прикипев взглядом к той самой родинке за ухом, будто на поводке.
Невыносимо захотелось зажать ее тут же, у стенки, и прикусить кожу чуть пониже этой родинки… Я тряхнул головой, пытаясь выбить похоть из мыслей. Нам надо в медовый месяц на побережье, а не это вот все: засады, расследования… и фаст-фуд.
— Наверное. Я не присматривался. И таких, как ты, не встречал.
Она обернулась. При этом коснулась уголка губ, стирая каплю горчицы, и облизнулась… И мне совсем стало дурно. Я, не думая, греб ее в объятья и прижал к ближайшей стенке. Лиса только раскрыла в испуге глаза, но тут же зажмурилась, выгибаясь и подставляя мне шею. Что это, если не ответ ее хищницы на требование сдаться?
— Тш, — скользнул я губами по ее виску. — Не шевелись…
— Не шевелюсь, — прошептала она, сглатывая, и задышала быстро-быстро, вынуждая меня довольно улыбнуться — охота удалась. — Что ты делаешь?
— Сдаюсь. Как и ты.
— Не вовремя, не находишь?
А я находил очень трогательным то, как охрип ее голос и дернулось горло под пальцами.
— Немного, — выдавил я тяжело. — Но делать нечего. Такой он — медовый месяц…
— Месяца у тебя нет. — Даже с моей лапой на горле Лиса не забывала дерзить.
— Тем более. В следующий раз не побежишь за мной совать свой нос в мужские дела.
Так и с катушек недолго слететь — такой удар приходилось держать всеми запасами выдержки. Гормоны долбили в центр либидо со всей силой, и только плотные джинсы помогали хоть как-то нивелировать мой им проигрыш.
Я открыл глаза и присмотрелся к парковке. Народ начал потихоньку стягиваться к машинам, и это немного отвлекло.
— Наш объект выйдет с левого крыла, — тихо сообщила Лисе на ухо. — Постоишь в сторонке…
— А я думала, возьму интервью, — прерывисто вздохнула она.
— Позже.
Я взял ее за руку и повел вперед.— Гук, стой, — осадила она меня. — Никто же еще не знает, что ты в отпуске?
— Нет, никто не знает, — непонимающе подтвердил я.
— Ну так чего ты крадешься? — И она вдруг обошла меня и направилась к ближайшей машине. Я не знал сотрудника, с которым она заговорила, но то, как улыбнулась ему, взорвало грудь глухой яростью. Еле успел прихлопнуть зверя, чтобы тот не кинулся рвать на куски бедолагу. А Лиса как ни в чем не бывало взяла сигарету из предложенной пачки, благоразумно сама чиркнула зажигалкой и, улыбнувшись напоследок, вернулась ко мне.
— Ну и что ты делаешь? — сурово потребовал я.
— Создаю видимость того, что мы с тобой просто разговариваем, а не ведем охоту. — И она затянулась, щурясь на дым.
Ее длинные ресницы в уголках глаз нарисовали соблазнительные стрелы, так напомнив взгляд ее ночной ипостаси, и у меня снова пересохло в горле.
— Дай сюда, — отобрал у нее сигарету и затянулся сам. — У тебя же астма.
— Мы же признались друг другу, что живем черт-те как, мистер Чон, — притягательно улыбнулась она.
Попробовала вернуть себе сигарету, но я не дал:
— Отвыкай, — постановил сурово, на что она склонила голову набок и закатила непокорно глаза.
Когда уже этот день кончится, чтобы можно было вынуть ее из этого костюма и уложить поперек коленей?
Возле нужной машины наметилось движение, и я с трудом вернул мысли в нужное русло, увидев начальника криминальной лаборатории. Он шагал по парковке стремительно, не придавая значения происходящему вокруг, и с кем-то разговаривал по мобильному.
— Это он? — Лиса правильно поняла мой взгляд.
— Да. — Я глубоко затянулся сигаретой и выбросил окурок. — Пошли.
Не очень изящно использовал ее конспирацию, но ничео не мог поделать. Мы непринужденно нагнали объект слежки, когда тот сел в машину и открыл форточку.
— Мистер Чон, — встрепенулся он, когда я навис над ним.
Лиса осталась с другой стороны.
— Мистер Брюннен, — кивнул я, — приветствую…
— А что вы тут делаете? — сделал он вид, что его веселит наша встреча в столь неформальной обстановке.
Именно, что сделал, и я сузил на нем взгляд, еле подавив рычание:
— У меня к вам неофициальный разговор. Позволите?
— Конечно, — кивнул он в сторону соседнего сиденья. То, что стиснул при этом зубы и досадливо тряхнул башкой, от меня не укрылось. Он знал, что я все чувствую. Поэтому я не стал долго ходить вокруг да около.
— Кто запретил делать вам экспертизу материала? — задал я вопрос, как только уселся рядом.
— Мистер Чон, — взял тот себя в руки, — с чего вы взяли?
— Хотя бы с того, что тебя не возмущает мой вопрос в принципе, — процедил жестко, изматывая его злым взглядом.
— Это степень вашего авторитета — просто так вы бы не стали делать возмутительные заявления, — быстро нашелся Брюннен. — Поэтому экономлю наше с вами время.
— Слишком много совпадений, мистер Брюннен, — раздраженно заметил я. — Я явно слышал на пленке интересные фразы,но вы выдаете мне отрицательное заключение… Ваши спецы потеряли хватку, и мне стоит поднять вопрос о смене состава вашего отдела? Смысл мне в вас, если я теперь всю работу вынужден таскать в сторонние лаборатории?
Старый кот дернул уголком губ, сморщившись. Я знал, что для него репутация отдела — слабое место. Бросать открыто тень на квалификацию его спецов это как драть ему зубы наживую. Каждый раз, когда возникали претензии к качеству его работы, он в лепешку расшибался, но находил слабое звено в своем отделе и избавлялся от него сам.
— На пленке не было ничего — просто крик, мистер Чон.
— А я ясно слышал слова и был уверен, что ваши специалисты должны были их разобрать. Или вы уже даже на это не способны? — И я ввернул издевательскую усмешку, обещая ему взглядом, что низвел его авторитет до офисной крысы в подвальном помещении.
— Мистер Чон, вы зря сомневаетесь в квалификации моего отдела… — блеял он.
— Вы меня плохо слышите, мистер Брюннен? — давил я.
— Можете вынести все ваши сомнения на официальный уровнь…
— Тогда я начну препарировать ваш отдел с головы. Официально. Мне не нужны глухие сотрудники, которые не могут пару слов разобрать, и глава отдела, который их покрывает...
— Мне приказали не давать вам заключений! — взвыл он и тут же зажмурился, опуская голову на руки. — Не спрашивайте — я не знаю кто! Пришел приказ. Это все, что я знаю. А я не привык нарушать приказы, мистер Чон.
— От кого пришел? — надавил я.
— Не могу разглашать, — наконец, нашел он в себе силы встретиться со мной взглядом. — Это не мое дело. А если скажу, ваши угрозы уже потеряют всякий смысл — меня уже не будет в отделе.
Я еще пару секунд смотрел ему в глаза, но ничего не видел. Непросто вот так сразу принять то, что открылось. Приказ сверху… Что это, мать его значит? Вот так неприкрыто вытягивать у меня вещдоки из-под носа, ничего не опасаясь?! Не может быть. Этого просто не могло быть…
Я вышел из машины, схватил Лису за руку и потащил прочь. Она, вопреки своему же обещанию, молчала. Мы прошли обратный путь до машины в полной тишине и только когда уселись в салон, она осторожно подала голос:
— Это кто-то с верхушки, да?
— Не понимаю, — пялился я вперед невидящим взглядом. — Брюннену запретили выдавать мне результат. Кто — он не скажет. Но я не думаю, что ему есть, что сказать. Спустили по цепочке директиву: ему — не слушать запись, мне — отойти от дела.
— Варианта два. Но, скорее, один — кто-то ведет параллельное дело, а ты — для отвода глаз…
Я медленно перевел взгляд на нее, а она продолжала:
— …Сам посуди — громкая облава, потери, неудача, раздача черных меток… Ну не могут же они быть замешаны сами в этой черни?
— Иногда, чтобы что-то спрятать, нужно вытащить это на всеобщее обозрение, — вспомнил я слова отца. — Черт знает что… — Я шумно выдохнул и завел двигатель. — К черту. Поехали ужинать…