Мой жуткий зверь

Фред отказался решать какие-либо проблемы, пока не проведёт во сне хотя бы пару часов, и Энни не смогла придумать себе лучшего занятия, чем просто лежать на другом конце кровати, закрыв глаза и слегка надавив на них предплечьем, чтобы на черноте внутренней стороны век вырисовывались калейдоскопические фосфены. Шум с улицы свободно проходил в квартиру через открытое кухонное окно детским смехом, стуком мяча и обрывками разговоров. Язык девушки скользил то по нижней губе, то по нёбу. Почему-то внутри была мирная пустота, как после завершения какого-то важного дела или изматывающей тренировки. Пальцы гладили маленький ключик на шее. В голове голосом Дэвида Гилмора звучала «Crying Song». Такое ― почти медитативное состояние ― нарушило незаметно подкравшееся желание никотина. Открыв глаза, Энни несколько раз поморгала, чтобы зрение сфокусировалось. Повернув голову набок, посмотрела на Фреда. Парень спал в той же позе, в какой и она обычно: на боку, согнув колени и будто стараясь максимально закрыться. На его запястьях были заметны следы от ногтей девушки. Пристально глядя в лицо Фреда, Энни постаралась вспомнить, о чём подумала, увидев его впервые. Тогда она не хотела садиться в машину к незнакомому парню, но дело было в обычной осторожности, а не в интуиции, потому что ― к своему стыду ― Энни не могла отрицать того, что при других обстоятельствах охотно бы познакомилась с ним. Фред вздохнул и заговорил, не открывая глаза:

– Может хватит?

– Зачем тебе очки, если ты и с закрытыми глазами знаешь, что происходит вокруг... ― пробормотала девушка.

– Такой взгляд разбудит даже мёртвого, ― парень едва заметно улыбнулся. ― О чём ты думаешь?

– О том, каким беззащитным выглядит спящий человек.

– После этого ты не имеешь права считать меня странным или жутким.

Энни коротко усмехнулась:

– Как будто ты не думаешь об этом, когда я сплю.

– Когда ты спишь, я пытаюсь разобрать твоё бормотание.

– Успешно?

– Когда как... Знаешь, в детстве я не хотел ложиться спать, потому что боялся перестать дышать, если засну ― такой навязчивый страх. А сейчас думаю, что это, в общем-то, хорошая лёгкая смерть, от которой я бы не отказался.

– Действительно... ― девушка немного помолчала. ― Иногда у меня появляются всякие мысли о том, что когда-то я была ничем... То есть, меня когда-то просто не было и после смерти меня также не будет... Это звучит тупо, наверное... Но, в общем, у меня появляется чувство, что несуществование ― это не так уж плохо, там точно не случится никакой херни и не надо решать разные проблемы... Становится как-то спокойно и кажется, что именно в этот момент я действительно готова умереть... ― она смущенно улыбнулась. ― Но тут же прибегает здравый смысл и ломает весь кайф, и это чувство сразу пропадает.

– Все люди, которые не боятся смерти, уже мертвы, потому что страх смерти – это наш природный инстинкт самосохранения.

– Мне казалось, что ты не боишься смерти. Ты так уверенно говорил: «Стреляй в меня...».

– Я знал, что ты не выстрелишь, и что я смогу забрать у тебя пистолет, ― спокойно признался Фред. ― Я хотел бы умереть, по причине, о которой сказала ты, и потому что чувствую, что моя смерть будет чем-то правильным и, можно сказать, полезным для общества, но, как видишь, я всё ещё жив, ― выдохнув, он перевернулся на спину и закинул одну руку за голову. ― Возможно, что страх ― это одна из причин, по которой я убивал. Ненадолго ощутить контроль над смертью и почувствовать себя действительно живым.

Энни ловила каждое слово, внезапно ощутив себя учёным-исследователем, психологом или вроде того ― посторонним человеком, не имевшем никакого отношения к Фреду и его преступлениям.

– Что ты чувствовал в момент убийства?

Парень ненадолго задумался и, приоткрыв глаза, покосился на собеседницу:

– Какие серьёзные вопросы начались, пипочка... ― вновь выдержал паузу в несколько секунд. ― Это тяжело описать словами... Гнев, возбуждение, восторг, превосходство... Необычайная эйфория. Но это ненадолго. Это как с курением или алкоголем: чем чаще получаешь желаемое, тем сильнее его хочешь и тем сложнее без него обходиться. Думаю, ты примерно понимаешь это чувство.

– Угу, ― Энни понимала это чувство прямо сейчас, но никотиновая жажда ещё могла потерпеть. ― Ты пытался как-то избавиться от этого? Кроме изучения психологии...

– От этой мании? Да. Отвлекал себя алкоголем, барбитуратами, антидепрессантами... Знаешь, у меня был такой метод: я представлял своё влечение каким-то животным, вроде удава, который никак не может утолить свой голод, и я пытался отделить этого зверя от себя, пытался спорить с ним, но потом понял, что он не появился в какой-то момент, а всегда был частью меня и отвергать его ― всё рано, что пытаться вылезти из собственной кожи.

– А что насчёт психологов?

– Я довольно много общался с ними ― бесполезно, ― Фред зевнул, закрыв рот ладонью.

– И что, ты думаешь, нет никакого решения проблемы?

– Нейрохирургия, возможно... Самоубийство, как я уже говорил, ― посмотрев на собеседницу, парень добавил: ― С тех пор, как ты со мной ― желание убивать у меня ещё не возникало. Поэтому, надеюсь, получится обойтись без первых двух вариантов.

Прикусив уголок рта, Энни успела предотвратить появление улыбки. Ей редко доводилось чувствовать себя нужной и приносящей какую-то пользу, и это чувство нравилось девушке, хоть она и понимала его неоправданность.

– Однако того парня ты убил, ― напомнила она.

– Я убил его не потому что хотел убить, а потому что он был подонком, ― не раздумывая ответил Фред. ― Мало ли, что он мог сделать с тобой, если бы я не вернулся вовремя.

Девушка ненадолго задумалась. Спорить с таким доводом было сложно.

– Ну... Может он бы и не сделал ничего настолько серьёзного....

– Слушай, пипочка, ― перебил её парень, ― мне очень нравится наш диалог, и я бы болтал с тобой до бесконечности, если бы меня чуть меньше клонило в сон. Поэтому сейчас тебе, возможно, стоит пойти ненадолго прогуляться, ― это было скорее распоряжение, нежели предложение.

– Боишься засыпать при мне? ― насмешливо спросила Энни, вставая с кровати.

Фред попытался изобразить свой пронзительный взгляд, но из-за подслеповатой расфокусировки получилось это не слишком внушительно.

«В нём двести двадцать фунтов, а в нас – не больше ста тридцати пяти, у нас не было шансов... Хотя, возможно, сейчас и больше ста тридцати пяти... Вообще-то с меня уже сваливаются джинсы. Они просто растянулись. Постирай их в горячей воде и снова станут как раз... Он, наверное, даже одной рукой может нас поднять... По крайней мере ― просто закинуть на плечо может... Нет смысла драться с ним ― это глупо, надо быть умнее... Он точно попался. Он не стал бы просто так рисковать, но убил того придурка, который пытался к нам подкатить... Как его? Джек, точно! Прощай, Джек. Больше ты ни одну девушку не затолкаешь к себе в машину, дерьма кусок. Будто Фред не делал то же самое... Мы сами сели к нему... Надо быть умнее. Мы не умеем драться или убивать, но зато можем окончательно привязать его к себе, сделать послушным котиком...»

Выйдя на улицу, Энни сощурилась от света, доставая сигареты. Мальчишки, которым, очевидно, заняться было больше нечем, как обычно играли с мячом. Наблюдая за ними, девушка закурила. Внезапно, отскочив от железной балки забора, мяч полетел в сторону Энни, за ним, задрав голову, помчался светловолосый мальчишка лет тринадцати. Девушка зажала сигарету во рту и, сделав несколько шагов вперёд, чуть присела и выполнила верхнюю волейбольную передачу, вернув мяч игрокам, а в следующую секунду в неё врезался не успевший затормозить ребёнок.

– Осторожно-осторожно, ― быстро проговорила она, едва сумев удержать равновесие.

– Извините... ― сконфуженно пробормотал мальчишка, отступив.

На фоне слышался смех его приятелей.

– Не обжегся? ― обеспокоенно спросила Энни, наступив на упавшую сигарету.

Светловолосый помотал головой.

– Классный бросок, если хотите заставить людей с первого этажа поменять окна, ― улыбнувшись, проговорила девушка уже громче.

Когда дети продолжили игру, Энни снова закурила, однако спокойно получить свою порцию никотина ей вновь помешал мяч. На этот раз обошлось без столкновений, удачно совершив передачу, девушка выдохнула дым, чуть разомкнув губы у края рта. После этого один из мальчишек уже специально перебросил мяч ей, и, подойдя ещё ближе, Энни вовлеклась в игру. Когда-то один из бывших парней пытался привлечь девушку к своему увлечению – волейболу, но Энни отчаянно не нравилось играть в команде, хотя выполнять подачи и передачи у неё получалось весьма неплохо. Отвлёкшись на то, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, Энни пропустила мяч, который стукнулся о крышу затормозившей у дома машины. Водитель, видимо, даже не понял, что случилось ― он вышел, растерянно оглядываясь, мельком осмотрел свой транспорт. Один из мальчишек, делая вид, что просто прогуливается мимо, направился за мячом, не вызывая подозрений. Дверь дома открылась, и Энни увидела своих соседей сверху: Эрл сутулился и хныкал, на нём была чистая белая рубашка и светлые джинсы, его мать уточнила у водителя, такси ли это, и, получив утвердительны ответ, затолкала сына на заднее сиденье.

– Куда они ездят? ― поинтересовалась Энни у мальчишек.

Те не были в курсе, но дружно сообщили, что рыжую женщину зовут Пола и подтвердили, что она та ещё сука.

– А что насчёт Эрла?

– Он отсталый, ― с уверенностью заявил светловолосый мальчишка, стукая мячом об асфальт. ― Сумасшедший...

– Он странный и ни с кем не разговаривает, ― подхватил второй ребёнок.

– И собирает всякий мусор, ― продолжил третий.

– И в штаны мочится...

– Да уж, это действительно странно... ― задумчиво согласилась Энни.

Дожидаясь, пока Фред выберет оправу для новых очков, которая бы подошла под размер его черепушки, Энни сидела, просматривая сквозь тёмные стёкла своих очков, журналы.

– Я могу Вам чем-то помочь?

Услышав над собой голос женщины-консультанта, Энни мотнула головой, не отрываясь от чтения:

– Помогите лучше тому семифутовому растяпе...

– Вам точно не нужна помощь? ― спросила женщина, уже тише, делая ударение на последнее слово.

Поняв, что её приняли за типичную жертву домашнего насилия, Энни посмотрела на собеседницу:

– Точно, ― девушка перевела взгляд на подошедшего Фреда.

– Как я выгляжу? ― поинтересовался тот.

Оценив сидящие на носу парня очки с прямоугольными линзами, Энни коротко усмехнулась:

– Как маньяк-извращенец. Но тебе идёт.

Состроив недовольную физиономию, парень снял очки и подал их консультанту:

– Эти.

Зацепившись взглядом за царапины на его запястьях, женщина кивнула.

Узнав, что очки будут готовы только на следующий день, Энни занервничала. Она и так проспала прошлую поездку, а теперь была вынуждена пропустить ещё одну.

– Если ты не можешь водить ― мы уедем на такси, ― заявила девушка.

– Можем, если ты согласна на роль собачки-поводыря, ― язвительно отозвался Фред, выходя за ней на улицу.

– Не прибедняйся, у тебя не настолько плохое зрение, ― Энни закурила.

– Знаешь, с моими габаритами лучше координировать себя в полной мере.

– Тогда я и сама справлюсь, ― решительно заявила девушка.

– Сильно сомневаюсь. Я не хочу потом ещё и тебя искать по разным притонам. И, тем более, не хочу опознавать тебя в морге.

– Конечно не хочешь, ты же не разглядишь ничего, ― не смогла удержаться от колкости Энни.

– Очень остроумно, ― недовольно отозвался парень. ― Надеюсь, ты будешь так же шутить, когда тебя будет трахать какой-нибудь обдолбанный наркоман.

– Я возьму с собой пистолет.

– И что ты с ним сделаешь? Бросишь в нападающего, чтобы отвлечь его внимание? Не говори ерунды. За один день Полли никуда не денется, ― интонационно Фред дал понять, что спор окончен.

Возражать Энни не стала, но для себя решила, что в эту ночь не будет просто бессмысленно дрыхнуть.

– Чем займёмся теперь? ― поинтересовался парень.

– В кино пойдём? ― девушка с усмешкой выдохнула дым.

– Тебя когда-нибудь били за твоё чувство юмора? ― спросил Фред, многозначительно посмотрев на неё.

– Нет, никогда.

– Ещё немного, и это случится, ― мрачно улыбнулся парень.

– Предупреждение принято, ― сделав пару шагов до ближайшей урны, Энни выбросила окурок. ― Поехали домой, у меня голова болит.

– Хочешь выпить? ― неожиданно предложил Фред.

Девушка ненадолго задумалась и кивнула, рассудив, что от нахождения дома головная боль всё равно не пройдёт, да и играть с мальчишками во дворе она ей не помешала.

И вскоре Энни и Фред пили пиво, сидя на скамейке в тени деревьев.

– Как думаешь, что сделала бы та женщина, если бы я сказала, что мне нужна помощь? ― задумчиво спросила девушка.

– Думаю, что сообщила бы в полицию.

– Что сообщила? «Я тут видела девушку, она хреново выглядит и её, видимо, бьёт её парень, сделайте что-нибудь»...

– Вроде того. Может спросила бы адрес, ― парень пожал плечами. ― Не так уж и хреново ты выглядишь.

Энни усмехнулась и сделала пару глотов из бутылки:

– Тебе просто повезло, что ты этого не видишь, ― она посмотрела на играющих неподалёку двух маленьких девочек, и в сердце неприятно кольнуло.

Из тени в очередной раз вышло острое осознание того, насколько неправильно всё происходящее: когда-то они с Мэгги так же звонко хохотали и дурачились вместе, а теперь Энни спокойно сидит рядом с убийцей своей лучшей подруги.

– Каким ты был в детстве? ― спросила она, переведя взгляд на Фреда.

Приподняв брови, парень медленно выдохнул и воспроизвёл тот жест, которым обычно поправлял очки:

– В детстве... Какое-то время я был обычным ребёнком ― таким же, как мои сверстники, но, чем старше я становился, тем более заметной была разница между нами... И я сейчас не про то, что был гораздо выше любого из них. Я был замкнутым, задумчивым... Много фантазировал.

– О чём?

– О девочках и убийствах, разумеется.

– Со скольких лет? ― уточнила Энни.

– Лет с двенадцати.

– А до этого?

– До этого ― только о убийствах, ― Фред усмехнулся. ― После моего рождения у Барбары была жуткая депрессия, она сидела на таблетках, много пила и меньше всего хотела слышать мои рыдания. Вечером она принимала лошадиную дозу снотворного и запиралась в своей комнате до утра, а я рыдал. Днём Барбара клала меня в коляску и оставляла на заднем дворе, а сама была дома с закрытыми окнами... ― он сделал несколько крупных глотков пива, почти опустошив бутылку. ― Это отец рассказывал мне. Он возвращался поздно вечером с работы и издалека слышал мои крики.

От информации подобного рода у Энни бежали мурашки по коже. Она, конечно, успела повидать некоторое дерьмо в своём детстве, но понимание того, что где-то в это мире есть женщины, способные так жутко обращаться с собственными детьми ― весьма пугало.

– В полтора года меня поселили в отдельную комнату, я плохо спал, приходил к Барбаре и будил её, поэтому она снова стала запираться в спальне на ночь. Отец спал в гостиной на первом этаже, один раз я попытался спуститься к нему и упал с лестницы. Возможно тогда у меня в мозгу и сдвинулась что-то не в ту сторону, ― Фред указательным пальцем несильно постучал себя по голове. ― Но после этого на ночь в комнате стали запирать меня, ― он негромко рассмеялся. ― Знаешь, вечером я тащил какую-нибудь еду с кухни, клал её в шкаф и под кровать, чтобы монстры были сыты и не нападали. Однажды Барбара это заметила, жутко разозлилась и отлупила меня так, что я целую неделю сидел дома, чтобы синяки хоть немного сошли, ― парень вскинул голову, допивая своё пиво.

Приподняв брови и округлив глаза, Энни выдохнула:

– Ахренеть.... Это какой-то пездец....

Родители никогда не поднимали руку на неё, даже когда в семье всё было совсем плохо. И после историй Фреда ей становилось стыдно за любую жалость к себе.

– А какой была ты? ― спросил парень, открывая новую бутылку. ― Не самый простой вопрос, да? ― язвительно заметил он, видя лёгкое замешательство собеседницы.

– Ну... Я была любопытной... Любила наблюдать за насекомыми... Каждый день ходила к соседке, потому что у неё жили говорящие попугаи, которые мне очень нравились... ― Энни поморщила нос, чувствуя плаксивую щекотку в нём. ― Мне нравилось помогать маме на кухне... ― она прервалась, вновь глядя на девочек и на мужчину, который стоял неподалёку и курил, также наблюдая за детьми. ― Не знаю... Я была как все другие дети...

– Сложно представить тебя рассматривающей жучков или вырезающей печенье формочкой.

– Да... Это точно... ― проследив за тем, как незнакомец подошёл к девочкам и завёл с ними разговор, Энни поставила бутылку на землю. ― Я сейчас вернусь, ― коротко сообщила она и поднялась.

Девочки стояли, задрав головы, и снизу вверх глядя на мужчину, слушали его. Заметив быстрое приближение Энни, он замолчал и вопросительно посмотрел на неё.

– Извините... Всё в порядке? ― поинтересовалась девушка, обращаясь скорее к детям, чем ко взрослому.

– Да... ― мужчина несколько растерялся.

Энни чуть наклонилась, установив зрительный контакт сначала с одной, затем с другой девочкой.

– Вы его знаете? ― спросила она.

Обе малышки закивали и она из них ответила:

– Это мой папа...

– Простите... ― девушка сконфуженно улыбнулась, выпрямившись. ― Я просто... Извините... ― она попятилась.

– Ничего, ― мужчина покачал головой, но в его взгляде явно читалось недовольство.

Ещё раз извинившись, Энни поспешила вернуться к Фреду.

– И что это было? ― поинтересовался тот, когда девушка вновь приземлилась на скамейку.

– Мало ли... Подумала, что какой-то странный мужик к детям пристаёт. Оказалось, что это папа одной из них... ― она вновь взяла бутылку и сделала несколько глотков пива.

– Ты бы сошла с ума, если бы у тебя был собственный ребёнок, ― с улыбкой проговорил парень.

– Да уж, ― согласилась Энни. ― Я вообще не понимаю, как в наше время можно без страха заводить детей. Даже если ты будешь лучшим родителем в мире ― нет гарантии, что твоего ребёнка не отпинают какие-нибудь придурки-одноклассники, не унизит кто-то из уродов-учителей, не изнасилует какой-нибудь больной ублюдок или не собьёт обдолбанный водила, когда ты на секунду отвернёшься.

– Многие родители слишком поверхностно относятся к своим обязанностям, так что они о таком не думают.

– Поэтому надо сначала стать хорошим родителем, а потом заводить ребёнка. Потому что он не может ждать, пока мама с папой будут учиться на своих ошибках, ― выпитый алкоголь добавил девушке эмоциональности и разговорчивости.

– Об этом ты думала, делая аборт? ― спросил Фред и, опустошив вторую бутылку, бросил её в урну.

Энни пожала плечами:

– Может и об этом тоже... Я не помню. Просто я была напугана, не хотела ходить с огромным животом, толстеть, бросать курить... Прожить всю жизнь с парнем, с которым тогда встречалась... ― она допила пиво и продолжила: ― Он специально закинул мне ребёнка, хотел после этого предложение сделать, а в итоге мы из-за этого расстались...

– Главное, что ты сейчас не сожалеешь об этом. Как показывает практика: аборт ― не самый худший исход, ― подытожил парень. ― Если уж такой разговор ― может расскажешь, откуда такая подозрительность к мужчинам? Я говорил, что мы ещё вернёмся к этой теме...

– Меня всегда бесили люди с плохой памятью, но теперь будут бесить с хорошей, ― фыркнула Энни, закуривая.

– Не уходи от ответа.

– Ладно... Если тебя это так интересует, ― девушка устремила взгляд куда-то перед собой. ― Когда мне было тринадцать, учитель математики творил со мной всякую педофильскую хрень, ― быстро проговорила она, будто желая поскорее избавиться от этих слов.

Пробежавшие по коже мурашки отвращения заставили Энни передернуть плечами.

– До него ты была девственницей? ― невозмутимо продолжил расспрашивать парень.

– Я и после него была... ― уголки рта девушки дёрнула неуместная нервная улыбка. ― В физиологическом плане...

– Что именно он делал?

Энни схватилась взглядом за свои кроссовки, глубоко затянулась, ощущая, как к лицу приливает кровь.

– Какая разница?

– Знаешь, девушки склонны преувеличивать и могут превратить неудачный комплимент со стороны мужчины в ужасную драму об изнасиловании, ― легко ответил Фред.

Девушка ссутулилась и закинула ногу на ногу, покусывая нижнюю губу изнутри. Недоверие собеседника задело её, хотя на жалость она и не рассчитывала.

– Он меня лапал, заставлял раздеваться и пихал мне член в рот, ― проговорила Энни, раздражённо глянув на парня, и невольно выдала напряжённый смешок. ― Достаточно?

– Не нервничай так, пипочка, я же просто уточнил. Ты рассказывала кому-то ещё об этом?

Девушка выбросила окурок и тут же достала вторую сигарету, руки дрожали, прикурить получилось только со второго раза.

– Нет.

– Почему?

– Да, блядь, потому что! ― голос Энни надрывно треснул, в глаза ударили слёзы. ― Какого хрена, Фред?! ― резко втянув дым, она закашлялась, сигарета сломалась в пальцах.

– Сладкая, успокойся... ― парень хотел взять её за плечо или погладить по голове.

Но Энни перехватила руку Фреда, судорожно сжала его ладонь.

– Потому что я тупая сука! ― тяжёлая свинцовая боль хлынула наружу множеством мелких колючих осколков, девушка ощущала их почти физически. ― Потому что с хорошими девочками так не делают! А я была тупой извращённой шлюхой! Я даже не сопротивлялась, потому что я такая ебанутая идиотка! И никто бы не поверил, что кто-то решил приставать к такой стрёмной чмошнице, как я! ― слова оборвались, слёзы катились нескончаемым потоком.

Замешательство Фреда быстро сменилось спокойствием, он наклонился ближе к девушке и взял её за руки.

– Энни, ты всполошила весь парк, ― проговорил он мягким шепотом. ― Я понимаю, тебе сложно сдерживать эмоции, когда речь идёт о таком, но постарайся успокоиться. Хорошо? Ты не виновата, тебе просто не повезло. Можешь не верить, но это могло случиться с любой другой девочкой... Хочешь пройтись? Или сначала успокоишься?

Шмыгнув носом и на несколько секунд задержав дыхание, Энни дважды кивнула:

– Пойдём... ― чуть слышно согласилась она, прикусив щёку изнутри, чтобы прийти в себя.

Фред отпустил одну руку девушки, они вместе поднялись и неторопливо направились дальше вдоль аллеи. После одной сигареты Энни почти смогла угомонить отголоски своего эмоционального взрыва и мысленно ругала себя за эту истерику.

– Знаешь, я тут вспомнил, что ты рассказывала о своём первом свидании в четырнадцать, а парню было семнадцать. Но тебя не смутила разница в возрасте, и ты была не против поцелуя, значит ты предполагала, что в ближайшее время у вас может быть сексуальная связь, ― парень скорее рассуждал вслух, чем спрашивал.

Энни пожала плечами:

– Наверное...

– Но ты бы согласилась, если бы он тогда предложил?

– Не знаю. Наверное да, ― на несколько секунд девушка закрыла глаза, которые всё ещё щипало от соли.

– Дело в том, что девочки взрослеют раньше, и некоторые уже в тринадцать по собственной воле начинают вести половую жизнь.

– Ты это к чему? ― уточнила Энни, посмотрев на собеседника. ― И нет у детей никакой «собственной воли». Это тупость, а не «собственная воля».

– Справедливо. Но, тем не менее, они в будущем не страдают от этого так, как ты, например, и не воспринимают это как насилие.

Девушка тяжело вздохнула:

– Тебя так волнует эта тема?

– До знакомства с тобой ― не волновала. Я всё это к тому, что одни и те же события можно воспринимать по-разному. Ведь если посмотреть на твою историю под другим углом, то это можно воспринимать просто как необычный ранний сексуальный опыт, а не как что-то ужасное...

Энни вглядывалась в лицо Фреда, пытаясь понять, серьёзно ли он это говорит.

– Издеваешься? ― смотреть на ситуацию под другим углом ей совсем не хотелось. ― Хочешь сказать, что это нормально? ― эмоции вновь зашевелились, готовясь к новому прыжку.

– Нет, это не нормально, ― успокоил её парень. ― Это аморально и незаконно. Но когда-то тринадцатилетняя девочка уже могла быть женой и даже матерью, и это было совершенно нормально, пока общество не изменило своё мнение. Я хочу сказать, что, если бы это был просто необычный сексуальный опыт по обоюдному согласию, то ты могла бы не переживать из-за него, а просто забыть и жить дальше... Теоретическое размышление, ― уточнил он, посмотрев на девушку.

– И какой вывод я должна сделать из твоего теоретического размышления? ― с заметным недовольством поинтересовалась она.

– Тебе виднее. Но, как вариант: то, что ты сама можешь выбрать, кем себя считать: несчастной жертвой педофила или отважной малолетней бунтаркой.

Энни несколько секунд молчала. Рациональный ум говорил ей, что в словах Фреда есть смысл, но ранимое сердечко, привыкшее каждую секунду страдать от ран, отчаянно ему противилось.

– Над своими проблемами ты тоже подобным образом философствуешь? ― сменила тему девушка.

– Да, ко мне это тоже применимо, ― Фред кивнул. ― Убийцу можно воспринимать по-разному: как героя, который идёт против системы и устоев общества, как жуткое хладнокровное чудовище и, в конце концов, как жалкое, неудовлетворённое и неспособное к нормально жизни существо.

– А каким себя видишь ты сам?

– Зависит от момента. Я тебе описал последовательно: момент незадолго до и во время совершения убийства, момент пробуждения днём позже, и всё остальное время... ― парень чуть крепче сжал руку Энни. ― Но с тобой я чувствую себя почти таким же, как все.

– Что-ж... Всё познаётся в сравнении... Потому что я с тобой ― тоже...